Корни первой русской революции уходят в середину XIX века. Несмотря на периодически возникающие волнения и бунты, общественный уклад российской жизни мало изменился. К этому времени стала очевидной экономическая невыгодность подневольного крепостнического труда, как на заводах и фабриках, так и в деревне, в помещичьих и крестьянских хозяйствах. Неотложность отмены крепостного права показала и Крымская война, принесшая много горя России. Люди не хотели жить по-старому. Третье отделение зарегистрировало в 1858 году 86 крестьянских волнений, а спустя два года уже — 108.
Угроза революции заставила Александр I1 подумать о реформах. Как-то он поделился с дворянами Московской губернии мыслью, что существующий порядок владения душами не может оставаться неизменным. Лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно начнет отменяться снизу.
Бюрократическая подготовка законопроекта об отмене крепостного права длилась несколько лет, пока, наконец, 19 февраля 1861 года Александр II подписал соответствующий манифест и “Положение об устройстве крестьян”. Крестьянин лично объявлялся свободным, получил право заключать договор от собственного имени, заниматься торговлей, промыслами, ремеслом, владеть движимым и недвижимым имуществом, мог выйти из крестьянского сословия и записаться, например, мещанином или купцом. Помещик больше не мог ни покупать, ни обменивать его.
Так- то оно так, но Великая реформа 1861 года, по- существу, кинула крестьянина из огня да в полымя: большинство лишалось той земли, которую имело до реформы — надельная земля уменьшилась на 20 процентов. В целом по стране к помещикам перешло более пятой доли всех земель. На одного же бывшего частновладельческого крестьянина после реформы досталось лишь 3,3 десятины. При этом за волю и землю крестьянин вынужден был заплатить помещику. Правда, деньги на это отпустило государство, но крестьянин обязывался вернуть их казне с процентами в течение 49 лет, внося ежегодно выкупные платежи.
Следует подчеркнуть еще одну деталь — в России преобладали мелкие крестьянские хозяйства, при этом многие были безлошадными и малые клочки земли не всегда, как следует, обрабатывались, потому урожай собирался мизерный. Большинство крестьян считало себя обманутыми, а отмена крепостного права лишь взбудоражила страну — крестьянских волнений стало больше. Только за два года (1861—1863) их произошло свыше двух тысяч, в 400 случаях оказано сопротивление войскам. И, что характерно, если раньше был глухой протест против отдельных помещиков, то теперь высказывалось недовольство всей системой власти. Этому способствовало то, что к концу XIX века в России активно распространялись теории коренного переустройства жизни страны.
Отмена крепостного права вызвала необходимость проведения и других реформ. Земская реформа 1864 г. вводила новые всесословные выборные органы местного самоуправления — земства. В соответствии с “Городовым положением” (1870 г.) создавались органы общественного самоуправления — городские думы и управы, избираемые на основе имущественною ценза. Наиболее последовательной была судебная реформа 1864 г., положившая в основу суда прогрессивные принципы: бессословность, гласность, состязательность (прокуратура и адвокатура), несменяемость судей, их независимость от администрации; введен институт присяжных заседателей. Комплекс военных реформ 1860—70-х гг. был направлен на совершенствование системы управления вооруженными силами, военного образования и на перевооружение армии. В 1874 г. рекрутский набор был заменен всеобщей воинской повинностью, срок службы сокращен до 6 лет в армии и 7 лет на флоте вместо дореформенных 20 лет.
Критика прежнего порядка, поиск наилучших для страны форм общественного устройства и путей их достижения, вызвали поляризацию политических сил в стране. В общественном движении России сформировалась идеология революционного народничества, теоретики которого видели дальнейшее развитие России через социальную революцию.
Пропагандистами этой теории выступали люди, которых одни называли революционными демократами, другие народными социалистами, третьи — социалистами-утопистами. Но все они являлись сторонниками полного изменения государственного устройства, основываясь на принципах сельской общины. В их государстве не существовало деления по имущественному признаку, земля принадлежала всем, кто на ней жил, а отношения между членами регулировались не столько законами, сколько вековыми традициями и обычаями.
Устройство справедливого государства всегда волновало людей. В Западной Европе еще в XVI—XVIII веках появилось несколько таких теорий, получивших название утопических. “Утопия” — так называлась и книга английского философа Томаса Мора, написанная в 1516 году. Первым русским социалистом Н. А. Бердяев называет автора “Русской правды” Пестеля (см. Н. А. Бердяев. “Истоки и смысл русского социализма”. М. 1990). Его последователями стали и активно раздували искры революции П. Л. Лавров, М. А. Бакунин, В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. Г. Чернышевский, П. Н. Ткачев, А. Н. Михайловский, Н. Н. Серно-Соловьевич...
Сами по себе теории справедливого государства или народного социализма не были взрывоопасными, а вот предлагаемые идеологами методы достижений “социальной гармонии” носили радикальный характер — насильственное свержение власти. Революция для идеологов народного социализма становится единственным средством, которое может смыть с лица земли несправедливость, угнетение, обеспечить всем равенство и свободу. Идеи эти находили отклик у тысяч людей. Особенно воспламенялась разночинная молодежь, переполненная энтузиазмом и желанием быть востребованной. В начале 60-х годов XIX века в Петербурге появились политические тайные общества. Они появились под влиянием созданной в Лондоне “Народной воли”, лидерами которой были Либерман, Гойзденберг, Цукерман, Серно-Соловьевич. Наиболее заметное в России тайное общество — “Земля и Воля” (1862 г.), (в рядах основателей были Н. Г. Чернышевский, Н. Н. Серно-Соловьевич, М. А. Натансон), поставившее перед собой задачу создать Всероссийское объединение революционеров для преобразования государственного строя. У членов этой организации имелись деньги на пропаганду и агитацию. В Лондоне при герценовском “Колоколе” существовала особая “открытая касса”, принимавшая пожертвования на “Землю и волю”. Внутри России действовали агенты-сборщики, у которых были особые квитанции, подтверждающие пожертвования. Правда, ”Земля и воля” просуществовала несколько месяцев, успев подготовить лишь несколько прокламаций, обращенных к народу, с призывом готовиться к грядущей революции.
Проводимые реформы (учреждение земств, выборы уездных, земских губернских собраний, реформирование судов) несколько раскрепостили крестьян, и, самое главное, способствовали развитию частной инициативы. Безземельные крестьяне уходили в город, возникло много самых разных производств, строились железные дороги, открывались новые учебные заведения, появились новые газеты и журналы. Была существенно облегчена процедура выезда людей за рубеж и въезда в страну, что дало, как говорится, русским людям возможность себя показать и посмотреть на житье-бытье других. Всякий же обмен опытом, диалог развивают общественную мысль. Лозунгом момента становится сформулированная Н. К. Михайловским идея: “Человеческая личность, ее судьба, ее интересы, вот, что должно быть поставлено во главу угла нашей теоретической мысли и нашей практической деятельности”.4 А.И.Герцен со страниц своего “Колокола”, издаваемого за границей, призвал русских революционеров “идти в народ” и вести там революционную пропаганду. Народники настраивали людей на неповиновение властям, на восстание. В 1863 году оно вспыхнуло в Польше, перебросилось в Литву, Белоруссию, частично на Украину, но не получило всеобщего размаха. “Хождение в народ” продолжалось более 10 лет и закончилось провалом во второй половине 70-х. Крестьяне в большинстве своем не разделяли идей своих “заступников”.
Идеологи народничества, обвинив тех, кого они хотели просветить в неблагодарности, перешли к новой форме борьбы — террору, уничтожению видных представителей власти. В 1866 году происходит первое покушение на Александра II. В 1876 возрождается “Земля и Воля”, в программе которой стоит задача дезорганизации государства и уничтожение наиболее “вредных” или известных членов правительства. От “Земли и Воли” отпочковываются в самостоятельные организации “Народная воля” (В. Н. Фигнер, С. Л. Перовская, А. А. Квятковский, А. И. Желябов и др.) и “Черный передел” — более радикальное крыло (Г. В. Плеханов, И. Б. Аксельрод, В. И. Игнатов, А. Г. Дейч, В. И. Залкинд, О. В. Аптеклеси и др.). Убийство следует за убийством. От рук террористов падают Александр II, министры МВД В. К. Плеве, Д. С. Сипягин, министр просвещения Н. П. Боголепов... Покушения были и на губернаторов Ф. В. Дубасова, Н. Н. Богдановича, Д. Ф. Трепова, А. А. Хвостова...
Общество содрогалось от разрывов бомб террористов, но как только рассеивался дым и проходил первый шок, а на брусчатых мостовых оказывались трупы высокопоставленных царских чиновников, население проявляло симпатии и сострадание к бомбистам. Как отмечал Б. В. Савинков, один из их руководителей, “в боевую организацию жертв разными путями поступали многочисленные денежные пожертвования, являлись люди с предложением своих услуг”.5
Отмена крепостного права хотя и не решила коренных проблем, но дала ощутимый толчок развитию страны. К началу XX века удельный вес России в мировом производстве подрос и составил 5 процентов, она вышла на пятое место среди развитых стран. В 1900 году в стране работало 38140 торгово-промышленных предприятий, но промышленных товаров производилось в 13 раз меньше, чем в Германии и в 21,4 раза меньше, чем в США. Россия по-прежнему оставалась аграрной: сельским хозяйством занималось 97 млн. человек (77 процентов), в ценовом выражении они давали более половины от всей производимой в стране продукции. Государственный бюджет за 1890—1900 г. вырос вдвое и достиг 1500 млн. рублей. При этом прямые налоги составляли лишь 10 процентов, основную же часть приносили косвенные (таможенные сборы свыше 40 процентов). В новое столетие Россия вступила с золотой валютой. В стране числилось около полмиллиона богатых. Сюда входили собственники обширных земельных владений, крупные промышленники и коммерсанты, крупные биржевики и купцы, чиновничество и офицеры. Темпы пополнения класса имущих составляли примерно 5 процентов в год. В общей сложности насчитывалось несколько десятков тысяч человек (10,2 процента от общего количества населения), чей совокупный доход превышал миллиард золотых рублей. В тоже время основная масса людей находилась в нищете. На одного помещика приходились 2333 десятины, на крестьянское хозяйство — около 7 десятин. 5,6 млн. крестьян не имели своих лошадей, инвентаря. В деревне появился сельский пролетариат (3,5 млн. человек), который жил только продажей рабочих рук.
Рабочий класс к началу ХХ века имел в своих рядах около 2,3 млн. человек (1,5 процента населения). Средний годовой заработок их колебался в зависимости от регионов и отраслей в среднем от 170 рублей (текстильщики) до 350 (обработка металла, электротехническая отрасль). Продолжительность рабочего дня длилась 10—14 часов. Действовала изощренная система штрафов, порой полностью лишавшая людей заработка: штрафовали за курение, чтение газет, несоблюдение чистоты, нарушение тишины... К тому же хозяева заставляли рабочих покупать продукты в своих лавках, где цены, как правило, были выше. В них взыскивали деньги за жилище, кипяток, больничные налоги...
В многонациональной России остро стоял национальный вопрос. Если в прежние царствования жители некоторых окраинных областей еще пользовались относительными льготами и элементарными национальными правами, жили своей внутренней культурной жизнью, то администрация Николая II эти послабления стала отнимать и перечеркивать. Последнего царя без преувеличения можно назвать организатором крупнейшего в истории империи наступления на все права национальных меньшинств, считает М.Касвинов. Именно при нем Россию стали называть “тюрьмой народов”6
И это не гипербола. Нигде в мире не было ничего подобного: русские составляли только 43 процента населения, т. е. менее половины, а все остальные бесправны ибо инородцы. В эту эру, отмечают французские историки Лависс и Рамбо, в общем, не слишком склонные критиковать деятельность царской администрации, все подводится под один ранжир. На народы, населяющие империю, надето “одинаковое ярмо”: под запретом национальные языки, подавлена национальная культура. Драконова политики дискриминации, преследования и подавления, разжигания национальной розни, осуществляются по указаниям царя во всех инородческих губерниях, на всех окраинах, опоясывающих Россию от Балтики до Кавказа. Но, пожалуй, еще круче предпринимались меры против поляков. Поляки (не принадлежавшие к аристократической верхушке) не могли занимать в империи государственные должности. В юго-западных губерниях они лишались права владеть землей. Польский язык в самой Польше был вычеркнут из программ школ — сначала средней, а затем начальной, а потом и высших учебных заведений. В учреждениях Царства Польского воспрещалось употреблять родной язык.7
Ко всем этим проблемам следует добавить еще одну — в 1901 году в России грянул очередной неурожай, перенаселенная деревня покатилась в еще большую нищету. В ряде областей голод унес жизни десятков тысяч людей. Страна зароптала. Только с января по сентябрь 1905 года в России было зарегистрировано 1638 крестьянских выступлений...
Угроза для русского самодержавия исходила и от нарождающейся в стране буржуазии. Банкиры, фабриканты, заводчики более не желали, чтобы и впредь страной управлял царь, крупный капитал стремился получить всю полноту власти в свои руки, чтобы управлять по своему разумению, в соответствии с корпоративными интересами.
Как видим, почва для революции в 1905 году была благодатная. И, тем не менее, не было объективно обусловленных признаков революционной ситуации.
Революции, утверждают марксисты, случаются тогда, когда верхи не могут жить по-старому, а низы не хотят, то есть власть в силу ряда причин не способна обеспечить людям нормальную жизнь, а низы в свою очередь, не в силах больше терпеть такую власть, хотят по- новому строить свою жизнь. Недовольство властью зреет долго, подспудно, потом вдруг, подобно извержению вулкана, вспыхивает в одночасье. Правда анализ революций в России и некоторых других странах показывает, что совершаются они не столько от слабости государства, сколько от слабости власти. И не от нищеты народа, а больше от желания людей жить более комфортно.
Революции—это результат действий различных, порой, казалось бы, совершенно несовместимых групп людей, социально-политических сил, преследующих свои собственные цели, Но они возможны только тогда, когда их поддержит народ, не обязательно весь, такое случается редко, а поддержат широкие массы.
По В.И.Ленину, революция—это высшая форма борьбы классов. Переход государственной власти из рук одного в руки другого класса есть первый, главный признак революции, как в строго научном, так и в практически--политическом значении этого понятия. Современный историк С.Кара-Мурза, ссылаясь на К.Маркса и Ф. Энгельса, приходит к выводу, что революция -- это борьба прогрессивных и реакционных народов и она неизбежно ведет к внутреннему расколу, разделению народа на два и больше лагеря. По его мнению, в определении революции, как классовой борьбы, выпадают все коренные противоречия между общностями людей, не подподающими под понятие класса (национальными, религиозными, культурными и др.). Это исключительно узкое и ограниченное марксистское понятие, считает он, служит заслоном, который не позволяет нам увидеть целые типы революций, причем революций реальных, определяющих судьбы народов. Более того, это понятие ошибочно, заявляет он, ибо задает ложную модель. (см. С. Кара-Мурза. «Маркс против русской революции». М., 2008 г.)
В суждения Кара-Мурзы есть рациональное зерно. Если следовать строго учению К. Маркса, то революции в России вообще были невозможны ибо русский пролетариат еще, как таковой не «оперился», не был силен ибо страна еще не вышла из общинно-крестьянского состояния, капитализм в России только зарождался.
В советских учебниках по истории утверждалось, что революцию совершает некая полунищая «голытьба». Как раз наоборот,--запевалами выступают грамотные, имущие люди, как правило, интеллигенция, будоражащая народ, политические партии. Очень часто власти сами, от неумения властвовать, а иногда в силу других причин, провоцируют народный взрыв, порождают бурю негодования, зажигают пожар революции, который не только уничтожает верхи, но и прокатываясь по огромной стране, опаляет практически каждого, и не один раз уже оставлял на месте нашего общего дома попелище, коверкал судьбы миллионов людей.
Объективные предпосылки революции по марксистскому учению измеряются количеством абсолютно обнищавших людей, которые дальше так жить не могут. Однако в начале ХХ века в России ничего подобного не было.1920- 1934 годы с точки зрения объективных показателей жизни людей были более революционными годами, так как благосостояние народа при царе было выше. Так же как и в 1980 году наши люди жили лучше, чем в 1991-2000 годах. Скажем, в 80-е годы нищих в СССР не было, а в 2000 году за чертой бедности находилось свыше 30 миллионов человек. А это-- критическая масса. Но революцией в стране и не пахло.
Революции очень часто инспирируются извне, что особенно проявилось в ХХ1 веке. Впрочем, это характерно и для царской России. На стыке XIX—ХХ веков в стране началось бурное структурирование общественных сил — появились первые политические партии, объединения, общества, союзы. Наиболее значимые — Петербургские социал-демократические группы “Рабочее Знамя”, «Рабочая мысль», “Социалист”.В 1896 году в Москве появляется «Московский рабочий союз». Начинает свою бурную деятельность “Бунд” — Еврейский социал-демократический союз. Кстати, после еврейских погромов в Кишиневе и Гомеле он стал очень активной силой, обильно финансируемой из-за рубежа. В 1898 году выходит на арену Российская социал-демократическая рабочая партия (РСДРП). В 1902 году появляется партия социалистов-революционеров (ПСР, эсеры). На окраинах России появились национальные партии. На Украине — Революционная украинская партия (РУП), в Белоруссии — Белорусская революционная партия, в Латвии — Латышский социал-демократический союз, в Литве — Литовская социал-демократическая партия, в Польше — “Лига народов”, в Армении — Армянская социал-демократическая партия и Армянский революционный союз. Несколько партий существовало в Финляндии. В 1897 году партии росли, как грибы после хорошего дождя, к 1917 году их уже было более сотни.
К партиям мы еще вернемся. Но возникает вопрос: почему на протяжении всей предшествующей истории в стране, где всегда бок о бок жили угнетенные и угнетатели, а недовольство низов верхами то и дело перехлестывалось через край — действовали всевозможные разбойные шайки и группы, случались и восстания, о которых речь шла выше, но при этом никаких политических партий и объединений, за исключением тайных обществ декабристов, унаследовавших идеи Французской революции, не было? Марксистско-ленинская наука объясняла это ростом самосознания трудящихся масс. Отрицать данный тезис бессмысленно — самосознание людей, конечно же, росло еще со времен Просвещения и росло из года в год, на протяжении столетий. Но все это время, тем не менее, люди терпели угнетения, а тут практически в одночасье прозрели! Значит,что-то способствовало этому.
Начало ХХ века — это период, когда Россия оказалась на историческом перепутье, — отмечал советский историк Г. Иоффе. Самодержавие завело ее в тупик, из которого необходимо было найти выход. В стране развернулась острейшая борьба трех социально-политических сил или, как принято говорить, лагерей: революционно-демократического, буржуазно-либерального и монархического. Революционная демократия (рабочий класс и крестьянство) стремились к ликвидации монархии и замене ее демократической республикой; либералы, страшась народной революции, “давили” на правительство, требуя политических уступок, превращения самодержавия в конституционную монархию; царизм, опиравшийся на все реакционные, консервативные элементы, старался сохранить самодержавный режим, как любил повторять Николай II, “чтобы было все, как встарь”. Словом, в непримиримой схватке столкнулись силы, требовавшие более или менее радикальных перемен в жизни государства российского, и силы, судорожно пытавшиеся сохранить явно отжившую самодержавную систему. И, что характерно, в вышеназванных лагерях самое активное участие принимали представители всех слоев населения .8
Думается, есть объяснение и тому, что российский народ почти в одночасье прозрел. В этом ему помогли силы извне. Можно вспомнить герценовский “Колокол”. Но ведь в какой следовало бить набат, чтобы его услышала вся огромная Россия?! Журнал же Герцена колоколом, разбудившим великую державу, назвать можно лишь с большой натяжкой — в Москву, Петербург, некоторые другие города он поступал в десятках экземпляров. Читало его не так уж много людей, так что его влияние на массы, без преуменьшения, можно сравнить с писком комара. Тем не менее, факт налицо. Партии политические росли, как росло и их влияние в массах. Значит, были и дрожжи, способствующие этому. Историки отмечают, что на рост самосознания людей, безусловно, влияла мировая общественная мысль, книги, печать, поездки россиян за границу (побывав за границей, другими вернулись в Россию Петр I, декабристы), приезд оттуда всевозможных миссионеров, пропагандировавщих свои идеи. Особенно воздействовали на российскую общественность правящие круги США, Англии, Германии, Франции, используя при этом масонские и еврейские организации, стремясь к переделу мира.