Манящие обманчивой близостью, ещё долго далёкие, неощутимо приближающиеся огни Владивостока всё отчётливей оконтуривали берега Босфора Восточного.
Слева по курсу «Командора.» перед невидными во тьме островом Шкота и мысом Тобизина разливался по морю колеблющийся, подвижный свет флотилии ловцов кальмара. Ходовые огни не поддающихся счёту яхт и катеров перемежались с ярко пылающими прожекторами и мощными лампами подсветки, приманивающими добычу к бортам судов.
Где-то дальше затаилась бухта Холуай (когда-то: Се-Хулуай) - кажется, единственное место на Русском, сохранившее старинное китайское имя. Сюда, в легендарную часть морских разведчиков-диверсантов, изумляя докторов, стремился Виктор Андреев, готовый доказать, что из не подлежащего призыву на военную службу человека сила воли может сделать боевого пловца, умеющего то, чего не способны даже вообразить простые смертные.
Предыстория Холуая связана с именем фронтовика-североморца Виктора Леонова. В 1945 г. 140-й морской разведотряд под командованием Героя Советского Союза старшего лейтенанта В. Леонова после кратковременной подготовки на Русском острове в первом броске штурмовал японские гарнизоны в корейских портах, обеспечивая успех советских десантных сил. После Сейсина командир взвода разведчиков главный старшина Макар Бабиков получил звание Героя Советского Союза, командир отряда Леонов стал дважды Героем Советского Союза.
В середине 1950-х началась собственно история легендарной части, наглухо засекреченная до 90-х годов прошлого века. Однако мифическая слава универсальных бойцов Холуая на Тихоокеанском флоте не имела границ. Халуаевцы были вездесущи. Все повсюду в любое время ждали их внезапного и дерзкого появления. До сих пор помню инструктажи на Аскольде перед заступлением на пост часовым, после которых всю ночь из-за каждого куста ждал диверсанта.
В 1995 г. 11 холуаевцев в составе 165 полка 55 дивизии морской пехоты ТОФ воевали в Чечне. О них, думаю, будут написаны книги и сняты фильмы. Особенно о Герое Советского Союза (посмертно) прапорщике Андрее Днепровском, который с боем брал высоты, обезвреживал боевые охранения, выносил из-под огня тело погибшего бойца, спасал жизнь матросам, в смертельной схватке уничтожал боевиков, брал их в плен. Поделимся военной тайной: 5 км в одиночку тащить на себе «раненого» - одно из не самых сложных упражнений в системе подготовки разведчиков.
За бухтой Аякс, слепящей огнями университетского комплекса, Русский укрыт непроницаемой тьмой. Светящийся Аякс заставляет вспомнить о «крепости Лунного Света» - это название, не помню, когда и где услышанное, как-то связано с Русским островом. Впрочем, у него и кроме этого было немало имён. Уопапда Іоип (Иоханга-тун) - так в 1723 г. обозначил остров на своей карте французский географ и картограф Жан Батист д'Анвиль (между прочим, почётный член Петербургской академии наук). Источники указывают, что это - первое упоминание о Русском острове, хотя более поздняя карта Канси (1734 г.) основывалась на данных иезуитских экспедиций ещё 1709 года.
Происхождение слов Иоханга-тун (Иохан-га-тунь) исследователи толкуют неоднозначно, относя их к китайскому, маньчжурскому или тунгусскому языкам. Так же многообразны и переводы - от «сопки в виде пасти ловушки - острове в море» до морской капусты «яханга». Китайцы в демаркационном соглашении использовали название «Лефу-дао» (Лефу - медведь). Русские первопроходцы присвоили острову имя первого военного губернатора Приморской области контр-адмирала Петра Васильевича Казакевича. При этом остров неформально звался русским, что окончательно и официально закрепилось после Великой Отечественной войны.
В Уссурийском заливе вольно гуляет волна, играючи качая яхту.
Первый и последний остров на маршруте «Командора Беринга» по путям Невельского наплывает слева от входа в Босфор Восточный. Справа потихоньку движется навстречу материковый Владивосток. Прямо по курсу -Русский мост.
Чем шире разливаются по горизонту мерцающие огни города и ярче, отчётливей светится разноцветьем мост над проливом, полночная тьма вокруг «Командора.» густеет, обступая так плотно, что кажется: её можно погладить руками.
На подступах к острову Скрыплёва у входа в пролив диспетчерская служба порта заставляет экипаж слегка напрячься: Гаманов запрашивает добро на вход, и дежурный подозрительно задумывается. Оказывается, в Босфор параллельно с нами идёт подводная лодка. В итоге яхту не стопорят, но запрещают двигаться главным фарватером, предписывая держаться ближе к левому берегу.
Покачивает и за островом Скрыплёва, однако тем слабее, чем глубже втягиваемся в Босфор Восточный.
Ночной мост над проливом - нечто феерическое. Опоры ярко освещены и украшены вытянутыми к небу пирамидами красных огней. Расходящиеся от пилонов пучки белых, синих, красных - в цвета российского флага -вант подсвечены невесть откуда струящимся светом. Поребрик мостового пролёта по всей длине изящно прорисован синими огнями. Параллельно над ними - сверкающая цепь фонарей, стекающих вместе с полотном дороги на оба берега. Всё это отражается, искрится в чёрной воде, переливается, движется, качается на покатых волнах, дробится в кипящем кильватерном следе «Командора.»
Первым её замечает старпом Андрей I. Умницу, «Варшавянку», подводную лодку, «чёрную дыру в океане», как прозвали её супостаты за бесшумность. Мы одновременно подкатили, нырнули под мост: «Командор.» у левого, субмарина у правого пилона.
Она идёт беззвучно. Возможно, под электромоторами. Впрочем, может и под дизелями. В отличие от моих 611-й и 641-й «букашек» «Варшавянка» не рокочет выхлопом в воду. Скользит сквозь ночь бесшумной тенью, оповещая о себе круговым проблесковым огнём над задним срезом рубки. Я знаю, куда она поспешает, сколько минут остаётся ей до родного причала, сколько шагов сделает по плацу экипаж по дороге в казарму, где подводники, построенные в одну или две шеренги, услышат заслуженное: «Равняйсь! Смирно! Приготовиться к отбою. Вольно, разойдись!»
Они уже будут видеть сны, а «Командору.» - идти дальше.
Сразу за мостом - Поспелово. История, судьба посёлка, отражающие историю и судьбу всего Русского острова, не втиснутся ни в одну книгу. Посёлок, одноимённый мыс с одноимённым фортом - всё здесь необратимо изменилось в последние времена. Многое, в частности реликтовые постройки старейшей и крупнейшей военной части - школы оружия исчезло навсегда. Вместе с солидным куском берега, взорванного, срытого под строительство причального комплекса, канули в небытие памятные свидетельства прошумевших эпох, предупредительные знаки пережитых драм и трагедий, которые имеют привычку повторяться.
В 2005 г. здесь произошло событие, к которому имел прямое отношение капитан яхты «Отрада» Леонид Константинович Лысенко, выступивший идеологом поистине бесценного начинания. На возвышении у края берегового обрыва стал памятник. Надпись на нём хранится в моём архиве: «Любившим Россию и покинувшим её в память о трагическом исходе в октябре 1922 года. 25 октября ушли из Владивостока корабли Сибирской военной флотилии под командованием контр-адмирала Г.К. Старка "Байкал", "Диомид", "Свирь", "Страж", "Парис", "Батарея",
"Фарватер", "Илья Муромец", "Лейтенант Дыдымов", "Эльдорадо", "Монгугай", "Ман-джур", "Надёжный", "Ординарец", "Стрелок", "Резвый", "Охотск", "Защитник", "Па-трокл", "Воевода", "Тунгуз", "Чифу", "Пушкарь", "Смельчак", "Взрыватель"»
С экипажами кораблей уходили сибирские и дальневосточные кадеты, мальчишки, не участвовавшие в боях Гражданской бойни, без вины рассеянные по свету и пропавшие для России.
Олег Стратиевский рассказывает об установке памятника: «В октябре 2005 г. в посёлке Поспелово, близ здания бывшего инфекционного отделения 3-го Владивостокского крепостного госпиталя, был установлен памятный православный крест в память о Великом исходе. Как символ примирения он был посвя-щён всем любившим, но покинувшим Родину, всем ушедшим в изгнание. Морское собрание г. Владивостока, ставшее инициатором его установки, при выборе места предполагало и некий символизм - на противоположном берегу пролива Босфор Восточный, в бухте Золотой Рог, с советских времён находится памятник Борцам за власть Советов. Памятный крест должен был означать примирение Красных и Белых - граждан одной Великой страны. И, наверное, это примирение состоялось, так как уже на следующий год из Сан-Франциско потомками белоэмигрантов была передана во Владивосток бережно хранившаяся святыня - флаг эскадры контр-адмирала Г.К. Старка, чьи суда 25 октября 1922 г. последними покинули Приморье по окончанию кровопролитной гражданской войны».
Этой спасительной мыслью, святой этой идеей давно дышит сам воздух Отечества. На другом краю Родины, под Псковом, близ древнего Изборска по инициативе писателя-москвича Александра Андреевича Проханова возведён величественный Крест прощения, примирения и единения русского на-рода. Крест над полем с глубоким по смыслу старинным названием Сшибка возвышает «СВЯЩЕННЫЙ ХОЛМ - СИМВОЛ ЕДИНСТВА ИСТОРИИ НАШЕГО ОТЕЧЕСТВА, ОН ВМЕЩАЕТ В СЕБЯ ГОРСТИ РУССКОЙ ЗЕМЛИ, ОВЕЯННОЙ ПОДВИГОМ И
СЛАВОЙ ЕЁ ГЕРОЕВ, ВПИСАННЫХ ЗОЛОТЫМИ БУКВАМИ В ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА».
Слава Богу, братья наши выбрали более удачное место, ибо Крест изборский стоит незыблемо, тогда как о дальневосточном его собрате Олег Стратиевский пишет с горечью в сердце: «В 2009 г. из-за начавшейся стройки саммита АТЭС 2012 г. памятный крест был демонтирован и перенесён в пос. Рында на хранение в Морской государственный университет им. Г.И. Невельского».
Создатели Изборской святыни сотворили свой подвиг полнее, чем дальневосточники, додумали дело до завершающего высокого венца. Открытие и освящение Креста заложило традицию поклонения ему, явило ритуал, очищающий и умудряющий душу. Приходящие ко Кресту несут в его подножье горсть земли. Земли с родины, из тех заветных мест, где давно и недавно радовались и страдали, боролись и побеждали русские люди - цари и смерды, павшие и живые, белые и красные. Увенчанный Крестом прощения и примирения рукотворный курган под Изборском с каждой горстью привнесённой в него земли становится ближе к небу.
У нас есть пример и есть возможность всё устроить, как должно. Валентин Яковлевич Курбатов пишет из Пскова: «.не перегорело ли в вас желание сочинить крест погибшим белым и красным, "штурмовым ночам Спасска" и "Волочаевским дням" - чтобы помянуть обе идущие друг на друга стороны? Ко мне приезжал мой старый товарищ, директор музея Набокова под Питером Александр Семочкин и тоже загорелся этой идеей. У них там, в Выре (см. о ней в Набоковском "Даре"), где он живет, погиб товарищ Раков - комиссара бывшего Семёновского, перешедшего к красным полка, когда полк решил поддержать Юденича и сам потом сложил головы. Вот и надумал мой товарищ собрать их под одним крестом - комиссаров во главе с товарищем Раковым и семёновцев. Так, глядишь, мы и соберём русское сердце, и кресты наши протянут друг другу руки и обнимут нашу заблудившуюся матушку Родину».
Дело необходимое, неотложное, да непростое. Проблема не в средствах, не в материале, не в отводе земли под святыню, не в работных руках - всё преодолимо, всё решаемо. По-настоящему мешает одно - отчуждение многих людей, искренне полагающих себя русскими, от вековой отчей веры.
Нам надобно оглянуться назад, оглядеть дали прошлого, увидеть, как жили мы сызна-чала. На чём стояли, чем перемогали невыносимые беды, одолевали напасти, какие никто, кроме нас, одолеть не мог.
Всё это видно и с Поспеловской сопки. Она держала на своих плечах первый воинский храм Русского острова - первый полковой храм Владивостокской крепости. Церковь в честь Нерукотворного Образа Христа Спасителя, вслед за которой поднялись купола десятков других церквей, часовен, монастырских колоколен, возводилась по волеизъявлению 8-го Восточно-Сибирского линейного батальона. Возводилась всем миром на пожертвования военных и невоенных русских людей, в числе которых был сам Иоанн Кронштадтский. Вера прежде пушек и фортеций связывала, крепила державные бастионы на берегах Финского залива и залива Петра Великого.
Вслед за островом Котлин Русский в назначенный час начал исполнять наказ Петра: «Содержать сию ситадель с Божиею помощью аще случится хотя до последняго человека». Так умевший глядеть вдаль самодержец прописал в инструкции начальнику только что отстроенного форта Кроншлот, посетив его вместе с освятившим «оную крепость» новгородским митрополитом 7 мая 1704 г. «.и торжество в ней было трёхдневное», - пометил потом в своём «Журнале» император, завещавший России много чего сверх известного «Окна в Европу».
«Фрегат "Паллада"» Ивана Гончарова читан, признаемся, далеко не всеми, однако у большинства из нас на слуху. А вот преинтересный фрагмент из почти никому не ведомого гончаровского очерка «Через двадцать лет»:
«И страх, и опасность, и гибель - всё уложилось в одну эту минуту!
Все уцепились: кто за что мог. Всё оцепенело в молчании. Потом раздались слова молитвы: все молились, кто словами, и все, конечно, внутренно, так усердно, как, по пословице, только молятся на море!
Бог услышал молитвы моряков, и "Провидению, - говорит рапорт адмирала, - угодно было спасти нас от гибели".»
Здесь адмирал - Ефим Путятин. Речь идёт о спасении экипажа фрегата «Диана» во время землетрясения в Японии.Сам Путятин чётко обозначил своё кредо в письме министру просвещения А.С. Норову: «К стыду нашему, все католические и даже протестантские нации при всяком открытии политических и торговых связей с новыми племенами первым делом считают распространение между ними истин религиозных и тем всегда успевают образовать партию, расположенную к ним не из одних материальных выгод. Будучи лишены этой святой ревности, мы еще хвалимся пред всеми, что прозелитизм не есть свойство православия, тогда как в этом нам служит укором вся история христианства, начиная от апостольских и до наших времен.
Пора выйти из этого заблуждения и неслыханное равнодушие к этому предмету заменить тем большим рвением к проповеди евангельской, чем далее мы находились в теперешнем усыплении. Первым делом нашего высшего духовенства должно быть образование миссионерских училищ, в которых с малолетства следует вселять и обращать в первую потребность эту высшую степень христианской любви. Если в скором времени не примутся за это, то трудно нам будет стоять за истину православия; видимые факты будут вопиять про-тиву нас: недостаток жизненных сил духовенства и нужных мер со стороны правительства, заботящегося о расширении своих пределов и не помышляющего о распространении царства Того, Кем все держится».
Мировоззренчески адмирал совпадает с Победоносцевым, чьи слова из позапрошлого века сегодня звучат до боли актуально: «Наше время - время упадка религиозного чувства, или, лучше сказать, его извращения. состояние, подобное тому, в коем пребывало римское общество в эпоху Антонинов.» Давний, испытанный мой товарищ и единомышленник, урождённый сибиряк, подлинно русский человек и писатель Анатолий Вершинский недавно прислал из Москвы горькое письмо: «Беда в том, что в богоборческие времена то, что относилось к неправославным верованиям, не запрещалось и даже поощрялось, - под видом исконной народности. (А "перестройка" вообще открыла все шлюзы... ) Византия ещё недавно обливалась помоями со всех сторон: на Западе - из-за застарелой вражды к ней латинян, у нас - из идеологических соображений - как православная империя, где была во многом достигнута симфония светской и духовной власти. Византия. - поборник духовного единства окрестных земель, в том числе и русских».
Вольная или невольная измена вере отцов неизбежно порождает искажение национального сознания. И вот мы уже читаем на ИА КЕОМЛМ: «В Подмосковье наследники выкинули на свалку политическое завещание Героя Советского Союза. .на свалку в одном из дворов подмосковного города Жуковский выкинули книги наследники Героя Советского Союза Ивана Березуцкого. Многие из книг - с дарственными надписями. В некоторых вложены фотографии, поздравительные открытки. В "Воспоминаниях и размышлениях" Г.К. Жукова корреспондент ИА КЕОЖЛМ обнаружил листок, написанный, очевидно, самим Березуцким, судя по таким строкам, как "В нашей части совершал боевые подвиги Алексей Маресьев".
Текст, написанный в 1990-х гг., адресован "молодому поколению". Автор сравнивает политику НАТО и США с германской агрессией, а Билла Клинтона - с Адольфом Гитлером: "В настоящее время американские агрессоры, НАТО под руководством Клинтона ведут последовательную борьбу, политическую и военную, с целью завоевания господства над миром". "В этих условиях отстаивать мир необходимо готовностью защищать нашу Родину, наш общественный строй, наши идеалы. Порох, как говорится, должен быть всегда сухим", - призывал Иван Березуцкий в конце прошлого века.
Иван Михайлович Березуцкий родился в 1918 г. Во время Великой Отечественной войны летчик Березуцкий участвовал в боях на Сталинградском, Калининском, Северо-Западном, Брянском, 1-м Прибалтийском фронтах, был командиром звена и заместителем командира эскадрильи. 14 мая 1943 года в районе города Демянск Новгородской области на истребителе "Ла-5" Березуцкий тараном уничтожил вражеский бомбардировщик. Всего же на его счету - 254 боевых вылета и 18 уничтоженных самолётов противника. Звания Героя Советского Союза гвардии майор Иван Березуцкий удостоен Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 февраля 1945 года. В рядах Советской Армии герой прослужил до 1969 года, уволен в запас в звании полковника. Умер в 2000-м. Похоронен на Быковском кладбище в Жуковском.
Это не первый случай обнаружения архивных документов на жуковской свалке. В 2000 году на помойке нашли архив Героя Советского Союза летчика-испытателя Олега Гудкова (1931 - 1973), в том числе подлинник Грамоты Героя Советского Союза. Документы передали в городской музей.
Жуковский - столица советской и российской авиационной науки, город с рекордным числом героев на душу населения».
Самое страшное, что только можно себе представить - разрушение духовного родства, исторической преемственности поколений, когда рвётся живая извечная связь времён...
Пожизненное значение для русской души имеет сакральное триединство: Вера - Надежда - Любовь. Русский человек - не национальность и не гражданство. Отношение к Вере, Надежде, Любви определяет, кто есть кто. Единоверец, единомышленник. Друг и брат. Товарищ, сосед. Или - враг. Последний никогда не пожелает мира, если ты не покажешь, что сильней его.
.Уже Токаревский маяк медленно проплывает по правому борту яхты. За гребнем полуострова Шкота море успокоится. К волнолому яхт-клуба мы подойдём в тишине, нарушаемой только рокотом двигателя.
На ночном причале не будет ни строя курсантов в парадной форме, провожавших нас в путь немногим более трёх недель тому, ни духового оркестра, ни телевизионных камер. К пирсу придут-приедут несколько близких родственников и самых верных друзей. Мы обнимемся с ними и попрощаемся друг с другом без долгих проволочек. Мысли и желания будут самыми простыми - скорее домой!
Слева за окнами рванувшихся в сопку от яхт-клуба автомобилей мелькнёт тёмная громада новостройки на мысе Купера. Тоже, между прочим, интересное имя. Мыс (так же, как Куперова падь) хранит память об американце из Сиэтла Карле Купере, с которого пошёл в России один из удивительнейших отечественных родов. В этом роду американская кровь перемешается с русской и китайской, перехлестнётся с немецкой и потечёт по жилам живущего ныне в Москве Арсения Северного, сына русского писателя Павла Северного - урождённого барона фон Ольбриха.
Родившийся в Шанхае Арсений Павлович отслужит в десантных войсках в Советском Союзе, станет сотрудником Института медико-биологических проблем100, кроме официальной должности кибернетика. Исполняя сверхзасекреченную миссию испытателя при космонавте Георгии Береговом.
В электронной почте меня будут ждать письма от Арсения Павловича. Им придётся оставаться без ответа полгода, пока не поставлю точку в этом повествовании, и не начнётся работа над новой книгой, где не последнее место займут Павел и Арсений Северные. Но это - грядущее, до которого ещё надо доплыть и дожить.
А пока лаг «Командора.» отсчитывает последние мили похода, и души командорцев устремлены к долгожданному родному берегу. Но в нас уже живёт, с нами уже навсегда остаётся главное - то, что мы сделали.
Пройденный путь. Опыт его обретения. Через собственное сердце и сознание. Через сердца и умы товарищей по экипажу.
В нас остаётся память, не имеющая права быть забытой, требующая продолжения.
Путь адмирала Невельского стал нашим. Путь для тех, кто хочет знать правду и по правде жить.
Все думали: Сахалин - остров, он и земля к югу от Амура принадлежат не нам. Можно смириться, и уже не будет никакой Амурской экспедиции. На карте мира никогда не появятся Невельск, Холмск, Николаевск, Де-Кастри, Совгавань. Не родится Владивосток. Не отольётся, не застынет бетон причальной стенки для «Командора Беринга». Не станет тихоокеанской России.
Но вот она - на мониторе космического навигатора - подробная карта нашего моря. Старпом Голенищев без ошибок проложил на ней путь Невельского.
Путь к истокам. Путь открытий. Путь одоления. Единственно спасительный для тех, кто заблудился. Надо вернуться к росстани, уточнить координаты, взять надёжные пеленги, выбрать верный курс.
Дальше - просто. Идти своим путём. Никуда не сворачивать.