А поставить точку в своём повествовании я хочу рассказом о событии необычайном и, во всяком случае пока, необъяснимом. Очередное нападение на наш Лес было предпринято в необычное время – в морозный день. Как мы узнали от Кольки Шарафутдинова, который завёл полезную привычку делать вид, что дремлет, не переставая внимательно слушать и запоминать, Гренадьева, потратив какие-то деньги на подготовку к строительству виллы у платформы Товарищ, решила их вернуть. И она предложила одному «московскому богачу кавказской национальности» откупить у неё права на застройку. А чтобы не оконфузиться с дурными запахами здешней местности, подождала наступления холодов, когда никакие нехорошие испарения из замороженной земли не поднимутся.
Если не знать последующих событий, можно было бы сказать – ей повезло. Прошло уже несколько очень холодных декабрьских дней, а на землю не упало ни снежинки, по лесу можно было гулять, как по асфальту. Вот в такой день она и пригласила потенциального покупателя смотреть «участок». Естественно, Гренадьева постаралась, чтобы ни с кем из районной администрации её партнёр не встретился – вдруг кто сболтнёт о том, почему здесь отказались поселиться лже-гастарбайтеры. И особо береглась она майора Голубцова. Конечно, чтобы не привлекать внимания «простолюдинов из Посёлка № 2», вся компания поехала на электричке. И вот Гренадьева с Керимовым и богач с супругой сошли на платформе Товарищ и бодренько (тому способствовал морозец) потопали прямиком по лесу к выбранному чиновницей месту. Дойдя до цели, «хозяйка» предложила покупателям походить-посмотреть. Московский богач тёр свои большие кавказские уши, непривычные к нашинским морозам, но место ему понравилось. «Хорошо, электричка совсем рядом, – заметил он, – на шоссе вечные пробки, никакой «мерседес» не в радость. Да и сыну, если пьяному ехать, лучше поездом. Сын у меня студент…» Мило улыбалась жена богача, которой на вид было не больше восемнадцати-двадцати. Голубцов потом её видел, говорит, типичная шлюха, из тех, кто ложится под какого угодно обладателя золотой кредитки.
Как установил тот же Голубцов, который занимался данным делом, именно в этот момент вдруг упала огромная ель. Почему упала – совершенно непонятно, все мы осматривали потом дерево и не пришли ни к какому заключению. Возможно, когда ствол треснул, этого никто не расслышал – мог шуметь проходящий поезд, но безусловно, что падение было совершенно внезапным, никто на него не среагировал. Московского богача и районного жулика (Керимова) убило наповал, Гренадьевой сломало ногу, жена богача не получила ни царапины. Юная особа проявила поразительное, как выразился майор Голубцов, особо циничное хладнокровие. Она тщательно вывернула все карманы мужа, лежавшего навзничь с расколотым черепом, переложила к себе в сумочку деньги, кредитки, документы, ключи, мобильники, маникюрными ножницами вспорола подкладку пиджака и достала какие-то бумаги (видимо, знала, где они спрятаны), сняла с мёртвого часы и перстни, даже золотую серьгу из уха вынула. Всё это – не обращая внимания на стоны Гренадьевой и её призывы о помощи.
Собрав ценности, жена, вернее вдова московского богача по мобильнику сообщила кому-то о случившемся. «Помоги мне приподняться», – взмолилась Гренадьева. «Да ты вся в крови, – ответила девка, – я же испачкаюсь, не видишь, у меня шуба белая? Знаешь, сколько она стоит?» Раненая сделала ещё одну попытку: выйди на опушку, увидишь посёлок, зайди в любой дом, попроси людей прийти, скажи – хорошо заплатят. «Ты дура, что ли, – усмехнулась юная вдова, – хрен я пойду в эти трущобы в таком прикиде, да у меня с собой кредиток на полмиллиона баксов, не говоря о брюликах…Нет уж, лучше я на платформу, в кассе погреюсь… Да ты не хнычь, скоро мои будут здесь». Опасаясь, что люди наглой девицы могут просто бросить её умирать, Гренадьева позвонила по мобильнику Голубцову.
А Голубцов, из разговора с Гренадьевой узнав, чей труп валяется рядом с нею, сразу понял, с какой целью тёплая компания находилась в нашем Лесу. Поэтому он немедленно опечатал кабинет Керимова и доложил о случившемся Гавриленке. Затем, вместе с судмедэкспертом он помчался на место происшествия. Здесь он прежде всего приобщил к делу кейс убитого чиновника, его записную книжку и мобильник. Так в руках нашего друга оказалась ценная добыча. Из бумаг Керимова и его компьютера удалось добыть неопровержимые доказательства того, как жульничали преступники, засевшие в лесничестве, в регистрационной и кадастровой службе, а также в самой Администрации. Попытка Бруцкуса взять дело под свой личный контроль не удалась – Гавриленко его вовремя передал «наверх» своему надёжному человеку. Скандальный судебный процесс о попытке продажи-перепродажи дачного участка в нашем Лесу мне удалось пробить в план регионального телеканала, и передача наделала много полезного шума.
…В день завершения процесса мы собрались у Копытина – отметить очередную победу над врагами. Как бы там ни было, а какая-то пауза в напряжённой Борьбе нас ожидала. Мне запомнились два тоста нашего философа. Один возник под влиянием кадров, мелькнувших на телеэкране в новостях – вид современного Шанхая, не нашего, разумеется, а того, настоящего.
Что скрывать, говорил Копытин, когда-то мы с эдаким пренебрежением произносили это слово, ведь это я привёз название Шанхай из своих странствий по каторжным краям нашей необъятной тогда Родины. Конечно, конечно, мы и тогда понимали, что настоящий Шанхай не из одних фанерных лачуг построен, однако – не прилепилось же к скопищам халабуд название Лиссабон или Каракас, я уж не говорю Париж или Стокгольм… А может быть, китайцам было обидно, что в России самые убогие трущобы называют словом Шанхай? И вот они нам нос утёрли – своими хрустальными шанхайскими небоскрёбами. Я предлагаю выпить за китайцев. За великий Китай, который не потерял своего лица, как, боюсь, потеряла Россия.
Далее наш философ пустился в непонятные поначалу рассуждения о техническом прогрессе, но вывел их, как говорится, точно на цель. Мои бывшие дозорные Мишка Лобанцов и Серёжка Лыков, говорил он, подросли и теперь предлагают включить их в Борьбу в качестве хакеров. Уверяют, что могут взломать любой компьютер в Администрации и в любом ведомстве. А их дружок Колька Шарафутдинов шоферит в Администрации, причём большую часть дня дремлет в машине у подъезда – он персональный водитель чиновника, который по бабам не ездит и на объектах бывать не любит. Так вот ребята предлагают установить в колькиной машине такую подслушку, что мы сможем знать, о чём говорится в любом кабинете…
Рассуждение Копытина продолжил Витька Крымов. Мы используем эту возможность на всю катушку, сказал он, мы будем немедленно оглашать все их чёрные замыслы через Интернет. «А не попадёмся?» – осторожно поинтересовался Савельев. Не попадёмся, уверенно сказал Витька Крымов. В Лондоне я встретил знакомого по африканским временам, теперь он там живёт, Интернет – его бизнес. Он мне сам предложил: если, мол, надо попортить печень твоим врагам, я тебе помогу отсюда, из Англии, любую информацию доведу до кого надо…
И, наконец, второй тост Копытина в тот памятный вечер. Странный какой-то тост. Мне слабо верится в нашу победу, сказал он. Но это не имеет значения, мы должны биться до последней капли крови. Надеюсь, она прольётся ещё не скоро. Я чувствую смутную надежду… Мне не даёт покоя падение дерева на головы наших недругов, говорил он. Я не нахожу другого объяснения, как то, что сам Лес нам помог в такое время года, когда мы бессильны со своими наивно-партизанскими методами. Он подал нам сигнал, что положение критическое, и Он вынужден вмешаться. Лично. И ещё раньше – не подал ли Он нам сигнала с профессором Кислощеевым? Может быть, то была не ошибка, что профессора кондрашка хватила, а напротив – Лес поправил нашего поэта. Может быть, Кислощеев замышлял какую-то особую гадость в государственном масштабе? Давайте же поблагодарим наш мудрый Лес и выпьем за него. «И за наше Болото», – сказал Крымов. Савельев добавил: «Стоя и до дна!» Мы дружно поднялись и со звоном чокнулись.