Закончив деловой разговор, хозяин и гость вышли в прихожую. Под зеркалом громоздились кучи потрёпанных книг. Как бы извиняясь за беспорядок, хозяин сказал:
– Никак не соберусь выбросить это старьё, техническая литература времён моей молодости никому не нужна. Раньше хоть на макулатуру сдавали, а теперь только в мусорку…
– А это, – гость указал на большой толстый том в поцарапанном коричневом переплёте с полустёршимися золотыми буквами, – совсем, видно, древность…
– Да, это фотоальбом моей прабабки, – пояснил хозяин, – после смерти матери нашёл на антресолях. Во всём фолианте обнаружил два или три известных мне лица, об остальных понятия не имею, вот и решил – зачем держать лишний рассадник пыли…
Спросив разрешения, гость перевернул несколько листов. С хорошо сохранившихся фотографий, наклеенных на твёрдый картон с золотым обрезом, на него глядели дамы в длинных платьях и в замысловатых шляпах, усатые и бородатые мужчины в сюртуках, рясах и летних полосатых костюмах, девочки в кружевных платьицах. Он вспомнил, что подобные вещи видел в продаже в букинистическом магазине, куда однажды зашёл, по просьбе дочери разыскивая какую-то книжку. Причём – подсказала цепкая память – на его глазах такой альбом купил человек, явно непохожий на придурочного интеллигента-коллекционера рухляди.
– А продайте мне этот альбом, – неожиданно, в том числе и для себя, предложил он.
– Да берите так, – беззаботно ответил хозяин, – я его всё равно выброшу.
– Для меня это ценность, – возразил гость и вручил хозяину стодолларовую банкноту.
– Спасибо, – удивлённо отозвался тот. – Если не секрет, Герман Петрович, в чём здесь смысл для вас?
– У меня дочь будет в консерваторию поступать, – загадочно ответил гость. Он стал укладывать приобретение в сумку, и в этот момент из альбома выпала связка писем.
– Хорошо, что вовремя, – начал было покупатель, но продавец его перебил:
– Они мне не нужны. Просмотрел, не понял, кто кому писал. Если не трудно, бросьте по пути в урну.
Гость раскланялся и ушёл, но выбрасывать письма не стал, здраво рассудив, что они могут оказаться комментарием к снимкам в альбоме.
…Если бы он знал, кто такой Чичиков, он бы уподобил себя ему – потому что тоже задёшево купил партию мёртвых душ, правда, в отличие от проходимца первой половины XIX века, ещё ясно не представляя, какую выгоду можно из этого извлечь. Но Чичикова он не вспомнил. Конечно, когда-то в школе он наверняка слышал что-то о Гоголе, но давно забыл – потому что литературой никогда не интересовался. И по аналогии со знаменитым персонажем классика допустимо было бы называть этого человека Павлом Ивановичем – в той части его жизни, в которой он состоит в каких-то отношениях с Альбомом, вернее, с мёртвыми душами, его населяющими. И это не было бы натяжкой. Ведь в других её, жизни, секторах и периодах он назывался по-разному, подлинного же его имени не знает никто: ни сыскной аппарат нашего государства, ни Интерпол, ни Интернет, ни он сам.