Прибыли на место, нас представили командованию дивизиона, и замполит торжественно вручил ключи от квартиры: «Мы приготовили к вашему приезду самую лучшую жилплощадь!» После этих слов то, что мы увидели, перешагнув порог своего нового жилья, просто напугало нас. В обшарпанной комнате в 10 квадратных метров с обвалившейся штукатуркой и прогибающимися при каждом шаге половицами киевская хрущёвка показалась мне раем. Из удобств - холодная вода на кухне, где и мылись, и мыли посуду, да туалет с маленьким окошком. Отопление печное, печки стояли в комнате и на кухне (облицованные кафелем предназначались для обогрева, еду готовили на отдельной плите из металла), а я в жизни не растапливала их. Здесь нас ждал заграничный сюрприз - топят в Германии не углём, а угольными брикетами, небольшими, с ладошку, овальной формы, они легче разжигаются, но пахнут горелой резиной. В подвале - сарайчики для хранения топлива, которое нам под окно кучей, конечно, за плату, сбрасывали с машин немецкие рабочие. Потом нужно дождаться мужей, чтобы перетаскали брикеты вниз. Ещё в подвале находилась ванная комната для шести квартир подъезда, с титаном на тех же брикетах. Там было холодно и сыро, но самое страшное - жили гигантские крысы зеленоватого оттенка, размером с упитанную кошку, которые чувствовали себя хозяевами и не боялись людей. Если крыса сидела на ступеньках в подвал, никакие крики и уговоры не могли её спугнуть, она недовольно поворачивала голову на голос, но не уходила. Разве только, если бросить что-то тяжёлое. Немцы, наверное, считали этих созданий обязательными жителями подвалов и не боролись с ними. Поэтому мылись мы редко, на кухне топили печку и размазывали грязь в тазиках. Жили мы, женщины, одни с детьми, так как корабли почти всегда стояли в Балтийске. Их было немного, все небольшие: два или три катера и два МПК1. Они приходили домой раз в три-четыре месяца на неделю-две, и тогда мужчин вечерами по очереди отпускали в семью.
Советские семьи селили без гарнизонных заборов и охраны - среди немцев. В Заснице много гражданских моряков. Иногда по ночам раздавался громкий стук в дверь, на вопрос испуганной женщины «Кто там?» звучал ответ на ломаном русском: «Открёй! Я твой мушь!» Со временем мы перестали бояться незваных ночных гостей и отвечали в том же шутливом тоне: «Домой! Нах хаус!» Мы ждали возвращения своих мужей. С их появлением начиналась в подвальной ванне великая стирка накопленного белья и всеобщая семейная помывка.
Дивизион владел и другими квартирами, с горячей водой и отоплением. Но мы, несмотря на неудобства, быстро освоились и поняли преимущества проживания в старых домах, построенных ещё в XIX веке, видимо, для бедных. Мы жили в центре городка в десяти минутах ходьбы от бербазы, а в Заснице в те годы общественного транспорта не существовало и в помине. Город растянулся на несколько километров вдоль морского побережья под склонами глинисто-песчаной горы: до вокзала из конца в конец идти пешком часа два. Многие немцы имели маленькие автомобили с серым корпусом, напоминавшим картон, очевидно, недорогие, и у всех были велосипеды.
Мы, жильцы стареньких двухэтажных домишек, постоянно находились в курсе событий дивизиона. Бербаза располагала и библиотекой, и клубом с киносеансами три раза в неделю, организовывала всевозможные праздники для детей и взрослых, которые мы сами готовили. И врачи, в случае чего, рядом, и тут же работал маленький военторговский магазинчик.