И бог бы с ним, с тем пресловутым лозунгом: «Пьянству - бой!» - это почитатели Зелёного Змия как-нибудь пережили бы. Гораздо хуже оказалось другое: в Постановлении от 1972 г. был весьма болезненный пункт, ограничивающий время торговли алкогольными напитками с 11 до 19 часов. Именно эти ограничения более всего и досаждали любителям выпить.
Образно говоря, это был удар ниже пояса: мало того, что за алкоголь приходилось платить дороже, так и «разговеться» водочкой до обеда стало непростой задачей. И хотя, конечно же, нашлось решение той проблемы - со значительной наценкой, вечером водку можно было купить у швейцаров ресторанов, а утром и ночью у таксистов - это не решало проблемы. Да и водка в «заповедные часы» становилась «золотой» и потому многим категориям советских граждан недоступной.
Годы правления Леонида Брежнева не случайно называют «эпохой застоя» или, как довольно справедливо и остроумно переиначивал народ, - «эпохой застолья». Плановая экономика становится настолько неэффективной и расточительной, что уже не способна была удовлетворять минимальных нужд страны в продовольствии и товарах широкого потребления, не говоря уж о таких сверхдефицитных вещах, как жилье, автомобили, телефоны… Большую тревогу внушала и необходимость закупать в Америке зерно, дефицит которого возник еще в эпоху приснопамятных реформ Никиты Хрущёва.
Похоже, в этом причина курьезного тезиса Леонида Брежнева, озвученного им с высокой партийной трибуны: «Экономика должна быть экономной!»
Народ, понятно, в долгу не остался и сформулировал собственное видение нарастающих политических и экономических проблем:
«Нам солнца не надо - нам партия светит!
Нам хлеба не надо - работу давай!»
Любопытная историческая параллель. При тоталитарном режиме, да еще во время войны, заместитель комиссара по нефтяной промышленности тов. Байбаков сумел в фантастически короткие сроки сыскать новые нефтяные месторождения в Поволжье и начать их промышленную эксплуатацию... В условиях же мирного времени, и при коллективном управлении страной, тот же Байбаков, возглавляющий Госплан, который, как известно, планировал всё и вся на годы вперед, так и не смог избавиться от острой нехватки в продовольствии и ширпотребе. Парадоксально, но факт: если не считать алкоголя, то всё хорошее в стране развитого социализма было в постоянном дефиците.
Проблемы были не только в экономике. Легализация абортов (1956), санкционированная еще в правление Хрущёва, два десятка лет спустя начала негативно сказываться на демографии, в первую очередь, - на приросте славянского населения. Удручающе выглядела статистика разводов, число же одиноких мужчин и женщин угрожающе росло. И хотя давно было известно, что «одиночество водкой не зальёшь», но именно в алкоголе взрослое население топило все свои горести и печали…
Вместо того, чтобы решать давно назревшие и даже перезревшие проблемы, которые несли в себе серьезную угрозу обществу и государству, правящая партия по-прежнему являлась «истиной в последней инстанции», бесцеремонно вмешивалась в частную жизнь советских граждан, воспитывала их на собраниях… Понятно, что людям это не нравилось.
Вот потому-то по стране и гулял крамольный стишок, в котором без труда можно усмотреть насмешку над ролью КПСС, силы по тем временам направляющей, вездесущей и неуёмной:
«Если женщина красива,
И в постели горяча,
Это личная заслуга
Леонида Ильича!»
Что же касается формализации и бездуховности советского общества, то выпивающие граждане сформулировали собственное видение проблем, оправдывающее их нежелание принимать участие в общественной жизни:
«Одиночество - это когда внутри себя интересней, чем снаружи».
Следует пояснить и иные реалии того времени. Никакой общности так называемого советского народа уже не было. Был простой народ, стоящий в очередях, который пил самогон, портвейн или водку и закусывал спиртное незатейливыми закусками - не всегда скоромными. Была так называемая партийно-хозяйственная номенклатура, которая отоваривалась в специальных магазинах, пила марочные вина и коньяки, закусывая сырокопченой колбасой, осетриной, зернистой икрой и прочими деликатесами, вкус и запах которых простые люди почти забыли.
Особое положение занимала категория граждан, «сидевших на дефиците»: директора баз, складов и магазинов, товароведы и заведующие отделами, у которых по блату можно было приобрести то, что в открытой торговле купить было невозможно.
Менее престижное, но более рискованное положение занимали спекулянты, фарцовщики и прочие доставалы, у которых можно было разжиться дефицитом и без всякого блата, но уже втридорога… (Блат - знакомство с нужными людьми, позволяющее «достать» дефицитные товары или получить столь же дефицитные услуги. Такое содействие оказывалось за энное количество бутылок вина, водки или коньяка, либо за соответствующей им эквивалент в рублях, а также в обмен на другие дефицитные товары или услуги. - Прим. авт.)
Проще говоря, страна, расколовшаяся еще при Хрущёве, в правление Брежнева отоваривалась по разным «нормам довольствия» и жила в соответствие с собственным пониманием «текущего политического момента». Начальство жило хорошо, безбедно и предпочитало не высовываться со своими инициативами. Оно придерживалось стратегии, выстраданной на собственном опыте:
«От Ильича до Ильича - без паралича!» (Здесь: от Ленина до Брежнева... - Прим. авт.)
Не было единства и в самой КПСС: большинство ее членов уже не разделяло идей марксизма-ленинизма и вступало в партию из-за меркантильных соображений: ради успешной карьеры, ответственных назначений, зарубежных поездок и т. п. Что до простого народа, который хотя и не бедствовал, но тоже выработал собственную философию, оправдывающей работу с прохладцей и позволяющей на производстве бить баклуши:
«Они делают вид, что нам платят, а мы делаем вид, что работаем».
Примеры ударников коммунистического труда уже никого не вдохновляли: старые рабочие знали, что призывы к перевыполнению производственных планов это всего лишь хитрость. Доходило даже до того, что в отсутствии начальства они втолковывали молодым и потому не в меру ретивым передовикам производства, всю пагубность их рвения:
- Премию, Вася, за перевыполнение плана, ты получишь, - разъясняли они лукавую политику государства, разливая по стаканам вино, - это как с куста. А вот чтобы получать хорошую зарплату как, скажем, в прошлом квартале, пахать тебе придется как проклятому. И всем нам - тоже.
- Это почему же?
- Так ведь расценки-то срежут. Тебе оно надо - больше пахать за те же деньги?
- Да нет, не надо…
- Вот и не геройствуй. Делаешь без особого напряга сто два процента плана, ну и кури себе спокойно или хлебни винца. Короче, - не гони лошадей… Для нас все те соревнования как для мерина свадьба: голова в цветах, а задница в мыле.
В начале 70-х появляется пресловутый «Солнцедар» - популярное, но весьма посредственное крепленое пойло, получаемое, как утверждали злые языки, всё из того же алжирского вина. В те годы появляется и не менее пресловутый «Агдам», «Кавказ» и прочие «шедевры виноделия», сварганенные по подобной технологии. Тогда же незатейливые сорта «плодово-ягодных вин» получили в народе хлесткое прозвище: их стали называть «плодово-выгодными» - за их дешевизну и способность валить с ног даже крепких мужиков.
Возможно, именно к тому времени относится забавно сформулированный тезис, касающийся злоупотребления спиртными напитками: «Я свою норму знаю: упал, - значит, хватит».
Справедливости ради, нужно отметить, что в свободной продаже были и весьма качественные, марочные вина отечественного производства. В более широком ассортименте - по сравнению с унылым однообразием убойных «чернил» - были представлены выдержанные вина: сухие, игристые, десертные, крепленые. Достойны похвалы были коньяки, а также отечественное шампанское, которые мало в чём уступало своим французским аналогам, если сравнивать не с элитными и потому очень дорогими сортами, а с ординарными, рассчитанных на обычных потребителей.
Впрочем, коньяки и хорошие вина особым спросом не пользовались. Но не потому, что они не пришлись по вкусу, а из чисто меркантильных соображений: качественный алкоголь было заметно дороже.
К тем же годам относится и трагикомический казус, приключившийся из-за крайне неудачного названия креплёного вина для простого люда. То заурядное винцо назвали «Помир», что по-таджикски означает известную всем горную систему Памир. В чем же казус? А в том, что не таджики называли то пойло «Помер». (С ударением на первом слоге. - Прим. авт.) Получилось столь неблагозвучно и устрашающе, что от названия пришлось отказаться.
Существует весьма распространенная историческая легенда, согласно которой Леонид Ильич Брежнев изо всех сил противился, не давая добро на повышение цен на водку. И якобы именно по этой причине бутылка «Московской» довольно долго стоила 2 руб. 87 коп., а потом - 3 руб. 62 коп.
Так это было или нет, сказать трудно, однако в начале и середине его правления цена на водку годами оставалась неизменной, и это не только вошло во множество баек и анекдотов той эпохи, но даже оказалось запечатлено на большом экране. В знаменитой кинокомедии Леонида Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию» (1973) Жорж Милославский произносит по телефону сакраментальную фразу:
- Стоматологическая поликлиника? Аллё! Добавочный - три шестьдесят две!
Если в крупных городах винная торговля всецело находилась в руках государства, то в захолустных райцентрах встречались благодатные «оазисы» в виде неприметных подвальчиков и неказистых магазинчиков, где торговали колхозным вином. Каждый, кому довелось впервые оказаться в таком месте, недоуменно гадал: а что тут пьют из пивных кружек, если никакой пены нет и в помине? Оказалось, что - молодое белое вино по полтинничку (50 коп.) за пол-литра. (Для сравнения: кружка жигулевского пива стоила в те времена 22 копейки. - Прим. авт.)
Да и зачем тем заповедным подвальчикам реклама? Небогатые категории граждан, к примеру, студенты, мгновенно осознавали, что на рубль выйдет целый литр, а на два - уже два этих самых литра, ну и так далее…
Однако «далее» редко у кого получалось, так как молодое вино - вещь весьма коварная. После полутора литров наступал труднообъяснимый парадокс: голова соображает, язык не заплетается, а вот с ногами беда - не держат совершенно, даже со стула не встать. Подкупало в тех заведениях и еще две вещи. Во-первых, продавцы не жульничали и наливали сполна, а во-вторых, можно было купить вино навынос, чтобы пить дома и не гадать, когда «отнимутся» ноги.
Впрочем, в больших городах были свои преимущества. Там, к примеру, можно было встретить в продаже вина из братских социалистических стран: из Болгарии, Румынии, Венгрии… Слала свой горячительный привет и свободолюбивая Куба - она поставляла весьма крепкий ром.
Кстати говоря, советские почитатели хлебного вина с опаской относились к кубинскому рому. И вовсе не потому, что он не пришелся по вкусу - на вкус он был вполне «съедобным». Дело в другом: нашим выпивохам, традиционно воспитанным на «сорокаградусной» водке, было непросто понять, после какого стакана следует уменьшить дозу или пропустить тост - ром-то был куда крепче.
В результате недопонимания национальных особенностей кубинского пития, легко можно было оказаться в дурацком положении: вроде, как и обычно - пил, пил, а потом бац! - и пробел в памяти. Проснулся - уже утро, и хорошо еще, если проснулся дома, а не на лавочке во дворе…
Вот потому-то все те, кому случилось на собственной шкуре испытать грядущие изменения в алкогольной политике нашего заботливого государства, до сих пор вспоминают те застойные времена едва не со слезами умиления на глазах. Очередной парадокс: в те годы им так не казалось…
В семидесятые годы произошел и еще один забавный «казус замедленного действия», оценить который простые граждане смогли лишь два десятка лет спустя. А именно: в свободной продаже и по достаточно приемлемой цене появился венгерский вермут с сильным привкусом полыни. Из-за необычного вкуса и запаха импортное вино спросом не пользовалось и потому раскупалось в последнюю очередь - когда в магазине заканчивались запасы отечественного вермута и портвейна.
В чём же казус? А в том, что когда в эпоху Ельцина страну захлестнуло половодье импортных вин, и простые граждане наконец-то отведали известный им только по фильмам прославленный «Мартини», то они были крайне удивлены и разочарованы. Оказалось, что «Мартини» был чрезвычайно похож на… тот самый венгерский вермут, от которого они когда-то воротили нос.
Характерной особенностью эпохи Брежнева было довольно либеральное отношение к несунам (мелким расхитителям), растаскивающих заводы, фабрики и все остальное буквально по винтику, по горсточке, по кирпичику… В условиях тотального дефицита, любая вещь сгодится если не для дома, то для обмена на что-либо нужное. Деньги у людей были, а вот купить на них что-то модное или престижное без пресловутого блата было невозможно.
Как уже было сказано, первоначально ту проблему решали с помощью энного количества бутылок вина или водки, а потом - и энного количества рублей, даваемых «на лапу», как более удобного и универсального средства. И судя по всему, именно мздоимство за пару десятков лет окончательно развратило и тех, кто «сидел на дефиците», и тех, кто тот дефицит хотел «достать» для себя, своей семьи, родственников или друзей. (Слово «достать» - родом из эпохи Хрущёва. Однако во времена Брежнева значение того слова - купить по знакомству (с переплатой или без) либо обменять на другой дефицитный товар или дефицитную услугу - становится чрезвычайно востребованным и повсеместным. - Прим. авт.)
В Уголовном кодексе всех союзных республик были соответствующие статьи, карающие за мелкое воровство - пусть и очень либеральные по сравнению с законами сталинской эпохи. Однако руководство страны нашло более действенный метод борьбы с мелкими расхитителями социалистической собственности. А именно: чёрт с вами, воруйте! Однако чего и сколько бы вы не стырили, а государство с лихвой покроет убытки, когда вороватые граждане придут в магазин за вином и уж тем более - за водкой.
Существует историческая легенда, согласно которой литр питьевого спирта обходился тогда государству копеек в 70 или 90. То есть вполне рентабельная цена бутылки водки (вместе с посудой) не превышала 62 копеек. Если так, то выходило, что 3 рубля с каждой поллитровки - это и есть тот «налог», которым негласно облагались как несуны, так и все остальные из числа любителей русской водки.
Пожалуй, именно в эпоху Брежнева стали путать такие близкие понятия, как пьянство и алкоголизм. Если раньше традиционно считали, что пьяницы начинают пить после работы, а алкаши - в любое время суток, то теперь пьянство проникло на производство и стало его бедой. Пили все: и работяги, и мастера, и более высокое начальство… С утра похмелялись, в обед выпивали, вечером продолжали… И потому знаменитая фраза из культового фильма той эпохи: «Мы вас вылечим. Алкоголики это наш профиль» - вызывала у людей ухмылку.
На этот счет тоже имеется историческая легенда, которая дошла до нас в виде анекдота:
Бродит по цеху нашего завода иностранная делегация и с интересом присматривается к работающим там людям. Потом через переводчика спрашивают одного из токарей:
- А правда ли, что русские могут выпить стакан водки и точить сложные детали?
- Правда…
- И после двух стаканов смогут работать? - не унимаются гости.
- Смогут, - отмахивается от них токарь.
- А после трёх?
- Ну я же работаю…
Правление Брежнева не было для почитателей Зелёного Змия спокойными временами. Постановления Совета министров СССР, указы Верховного Совета и приказы прочих ведомств, в той или иной степени отравляющих им жизнь, выходили достаточно регулярно. В соответствие с теми постановлениями, указами и приказами, любителей выпить третировали как только могли, а цены на алкоголь медленно, но неуклонно повышались.
Однако выпивохи не сдавались, в благие намерения партии и Правительства давным-давно не верили и утешались собственной «философией». Или как пелось в одной из песенок фильма «Гусарская баллада»:
«Мы все немного суеверны,
Но крепко верим, крепко верим лишь в вино,
В нём топим все свои химеры
Давным-давно, давным-давно, давным-давно…»
И это не смотря на то, что самих выпивох доставали сразу с нескольких сторон: за пьянство в быту определяли в вытрезвитель или ЛТП, за пьянки на производстве песочили на собраниях, наказывали рублем и лишали премий, понижали в должности, отодвигали назад в очереди на дефицитные товары и даже на жилье. Самогонщикам тоже не давали спокойной жизни…
Не обходилось без иезуитских уловок: сначала появлялся «свежеиспеченный» сорт водки под каким-нибудь новым названием и по более высокой цене, а потом тихо исчезали из продажи привычные сорта водки по старым ценам. К концу правления Брежнева самая доступная водка стоила уже 5 руб. 30 коп. за бутылку, а более качественная, например, «Сибирская» - на рубль дороже, что, конечно же, оптимизма советским гражданам не добавляло.
И потому задетые за живое граждане сочиняли довольно злые частушки:
«Как-то Брежнев и Подгорный
Напились вдвоем «Отборной»,
Утром встали с пьяной рожей -
Водку сделали дороже».
(Подгорный Николай Викторович (1903 - 83), советский государственный и политический деятель… В 1965 - 77 гг. председатель Президиума Верховного Совета СССР. - Прим. авт.)
Характерна для эпохи Брежнева и постоянная кампания в прессе, высмеивающая пьяниц и выпивох. В каких только видах их ни выставляли, и как только над ними ни насмехались. Додумались даже до «Досок позора», на коих размещали фото бедолаг, угодивших в медицинский вытрезвитель… (1. Смачное и необычайно ёмкое слово «алкаш», судя по всему, родом из той эпохи. Во всяком случае, в правление Брежнева оно получает широкое распространение и начинает теснить свой исторический синоним - слово «пьяница». - Прим. авт.)
Странно другое: постоянная «антиалкогольная компания» в печати и на телевидении ровным счетом ничего не меняла. Народ, как пил, так и продолжал пить. При этом самые неисправимые, в полном соответствии с пресловутым девизов той кампании: «Пьянству - бой!» - не без ехидства формулировали свои успехи в умеренности пития:
«Теперь пью только в дни, начинающиеся на букву «с»: среда, суббота и сегодня».
Или:
«Двадцать третье февраля -
Лучший день календаря,
Мужики в пылу азарта
Квасят до Восьмого марта!
А затем, как наши деды,
В бой идут до Дня Победы!
Ну а там уж, между нами,
Новый год не за горами…»
Проще говоря, пьянство стало настолько массовым и заурядным явлением в частной жизни и на производстве, что даже сопутствующие ему болезни и заметно сократившаяся продолжительность жизни выпивох не пугала. Во всяком случае, невиданный сарказм народного остроумия с блеском парировал любые рекомендации медиков, пусть даже трижды здравые и полезные:
«Кончай бухать, вставай на лыжи - и вместо рака будет грыжа!»
«Пьянство водки ведет к гибели человеческих жертв!»
«Выпьем, братцы, пока тут, -
На том свете не дадут.
Ну а если там дадут,
Выпьем, братцы, там и тут!»
«Нашу веру не убить: пили, пьём и будем пить!»
«Не относись к жизни слишком серьёзно: живым из неё не выбраться!»
К тем же временам относятся и огромное количество «уважительных причин» для оправдания «возлияний Бахусу». Вот лишь одно из наиболее популярных:
«Что-то стало холодать,
Не пора ли нам поддать?»