Вы здесь

§4.1. Социальные связи и структура русской нации

Почему русские так разобщены? На эту тему впору объявить общенациональный конкурс работ. Существует немало версий, попробуем разобраться в этом вопросе.

Нация - это массовое общество по определению. Индивиды в массе атомизированы. Поэтому в отрыве от механической массы они представляют собой элементарные разрозненные частицы. Солидарность их автоматически не организуется, для этого нужны формальные механизмы, которые обозначаются гражданским обществом. У русских «гражданское общество» - это государственная страта бюрократии с культурой подданных. Все публичные организации образуют эту пирамиду, которая контролируется и питается сверху. Люди же, которые создают самостоятельные публичные структуры, рискуют оказаться на этической периферии нации, противопоставить себя государству или пополнить ряды «внутренней эмиграции», встроиться в государственно-олигархическую пирамиду, либо отказаться от значимой самостоятельной деятельности. Это и произошло с общественно активной интеллигенцией конца 1980-х - начала 1990-х гг. Также существует ещё один вариант - войти в кланы и секты с этнокультурной автономией и изоляцией.

Индивиды, живущие в клановом обществе, связаны «механической» 152 солидарностью родственных и патронально-клиентельных отношений и норм, которые действуют принудительно, в силу необходимости. Например, так действуют системы взаимосвязи северокавказских народов. Общество подобного типа разделено на сегменты. Таким сегментом является клан или часть этнической диаспоры. Традиционное общество как раз состоит из таких сегментов, и они тесно связаны с самосознанием конкретного этноса. Как только этнос становится нацией, его сегментация рушится, и он превращается в массовое общество. Русских и близких к ним этнических групп отличает отсутствие групповых механизмов мобилизации и защиты интересов по типу родоплеменных и соседских связей (моментальная мобилизация всех друзей

и сородичей, продвижение их на важные позиции в обществе). Разобщённость русских стала одной из социально-политических проблем, составной частью русского вопроса, особенно на фоне равнодушия государства к обеспечению их прав.

Если мы попытаемся встроить правила поведения родоплеменного типа в массовое общество, они так и останутся этноклановыми сегментами, которые не могут действовать иначе, как в согласии со своими нормами обычного права и морали. А соответствуют они или нет законами и нормам поведения этого государства - уже внешнее дело. Так происходит сегодня с кавказскими диаспорами в Москве или в средней России.

Теперь мысленно поставьте исторический эксперимент. Возьмите какую-нибудь территориальную общину племени вятичей XI века, оденьте их в костюмы, джинсы и переселите в современную Москву или в небольшой район Тульской области. Внешне они будут представлять тот же балтийский тип, что и выходцы из среднерусской глубинки. Возможно, они быстро освоят современный русский язык как родственный, во всяком случае, его понятный лексический минимум с тем же «акающим» произношением. Занятие им, например, придумайте такое: торговать на рынке или охранять этот самый рынок. Как они себя будут вести? Отзывы современников о вятичах были похожи на современные мнения о чеченцах. Что бы вы сказали о человеке, который в одиночку отправился через Чечню в Грузию? Тем самым он повторил бы подвиг Ильи Муромца, проехавшего через вятичей напрямик в Киев.

Вполне вероятно, что в состав современной русской нации они не впишутся и составят в Москве ещё одну группу наряду с этническими мафиями. Например, «вятичи» контролируют Тульский рынок или Калужскую площадь, по месту своего происхождения. На христианские обычаи, равно как и на «толерантность», они ориентироваться не будут.

Прежде чем вятичи стали частью нации, прошло восемь веков. Что изменилось с тех пор? Антропологический облик, гены, территория проживания, характер языка - всё осталось прежним. Изменилась сама социальная ткань общества, тип отношений, который не является продуктом одного поколения. Даже учитывая информационный прессинг современной культуры, попав в массовое общество, став его атомом, человек останется в собственном сегменте, который его структурировал как личность.

Посмотрим теперь, что собой представляет проект «российской нация» с точки зрения нашего анализа? Это группа закрытых этнических и социальных сегментов в растворе массового общества атомов, которые относятся к русской нации. Этнические сегменты - это национальные группы кланового типа. Социальные сегменты - это элитные кланы патронально-клиентельного типа. Массовое общество в России - это русские и примкнувшие к ним ассимилированные индивиды. Представители сегментов могут свободно войти в массовое общество; напротив, представители массового общества не могут действовать внутри сегментов. Вход посторонним туда закрыт.

Конечно, правящий сегмент российского государства с ресурсом легитимного насилия может влиять на ситуацию внутри других сегментов, но при этом влияние будет похожим на спецоперацию по вторжению во враждебную среду. Причём эффективная спецоперация с длительными последствиями должна также вестись по внутренним правилам сегмента.

Направление ресурсных потоков такое: от массового общества - внутрь сегментов. Туда будет утекать и утекает весь прибавочный продукт. В обратном направлении вода не потечёт, всё равно что в гору. Зачем же тогда сегментам превращаться в массовое общество? Наоборот, они будут укреплять собственные стены. Приобретение единой национальной идентичности вовсе не нужно, не нужен и настоящий русский язык, достаточно лишь иметь койне (социальный диалект) для прагматического общения с массой. Русский язык и превращается в набор этих койне - языков социального и этнического управления. Таковы язык, литература и культура господствующих русскоязычных сегментов: олигархии и обслуживающего персонала. Это сплошь знаки превосходства с примитивной прагматикой и семантикой, заимствованной у специфических групп: криминальной, деловой англоязычной, консультативной псевдонаучной, тусовочной и т. д.

Для потребления же предоставляются pr-продукты в оболочке традиционных жанров: сериалов, попсы, макулатуры бестселлеров, жёлтой журналистики. Конечно, масса может иметь свою литературу, артистов, учёных, вот только прибавочный продукт на них тратиться не будет. То есть они могут этим заниматься, но в качестве любителей, за свой счёт.

Заметьте, что советское государство таковым не было, несмотря на 40 % неславянского населения, да ещё со своими этническими

институтами. Оно было более однородно русским по отношению к русской массе и государственной номенклатуры, чем современное российское.

Государство традиционно структурирует русскую нацию как бы извне. И делает оно это в интересах правящего сегмента: олигархии, или номенклатуры таким образом, что остальная часть общества подобно детям - беззащитна, не может без олигархии и номенклатуры обойтись. Прививаются детские комплексы, и ресурсов выдается ровно столько, чтобы прожить.

Всё же вопреки желаниям власть имущих русская нация сложилась не только как подданная госбюрократии и олигархии, но и как самостоятельная общность.

Наряду с поразительной гибкостью и всетерпением у русских развито сопротивление эксплуатации, склонность к уходу. Часто избегая труда, человек даже вредит собственным материальным интересам, но, если посмотреть на эту логику поведения системно, с точки зрения коллективной этнопсихологии, то окажется, что это этническая модель выживания и самосохранения. Именно такая модель поведения позволяет защищаться русскому человеку, «трудящемуся» в условиях отсутствия собственных гражданских институтов и стабильного справедливого распределения прибавочного продукта.

Ключевым фактором в современных представлениях о нации является устойчивость и высокая плотность внутренних связей людей, составляющих нацию. Что нас связывает за вычетом государства? При попытке найти социальный или иной центр нации мы сталкиваемся с тем, что их оказывается множество, при этом ни один из них не может претендовать на роль единого смыслового центра. Это ставит под сомнение применимость теории о базовой роли националистов и национализма в создании нации.

Такую роль вряд ли сможет играть элита, значимость которой в истории в качестве центра русской нации подвергнута серьёзным сомнениям, например, имперская элита была интернациональной и занималась эксплуатацией русского народа в интересах империи и государства (что имеет место и до сих пор). Государство является важным элементом для устойчивости, но со сменой правящей элиты нация не распадётся, а в случае краха истеблишмент властной вертикали заменится другими выходцами из среды национальной интеллигенции.

Национальная русская интеллигенция, хоть и сыграла большую роль в становлении нации, также является, скорее, периферией нации, нежели её центром.

«Эксперимент 1990-х» и его научная значимость для исследования русской нации.

Кризис обществ бывшего СССР 1990-х годов был испытанием прочности социальных связей русской нации, своего рода экспериментом по его выживаемости. Номинально в национальном плане кризис системы этнических отношений бывшего СССР не был кризисом русских. Это был развал интернационального социально-политического проекта и суперэтноса под названием советский народ. Данная трактовка активно поддерживалась как новым истэблишментом, так и западной пропагандой.

Однако внутри советского проекта в действительности скрывался проект широкой русской нации, и именно он претерпел один из жесточайших кризисов, что выразилось непосредственно в: 1) кризисе государственности как политической формы существования русских; 2) угрожающем снижении численности, в т. ч. за счёт смены идентификации части русских на смежные этносы (украинцы, белорусы, другие).

Реформы 1990-х совпали с феноменом сверхсмертности156 среди всех восточнославянских групп населения. В демографической структуре нации сверхсмертность коснулась прежде всего мужчин, как наиболее уязвимой части (русское общество патримониально, но не патриархально: женщины пользуются большой степенью защищённости и свободы, но отвечают за всё мужчины). Одновременно был кризис рождаемости, который поставил олигархию перед фактом нехватки рабочей силы в ближайшем будущем. Этническими группами и внутренней эмиграцией это рассматривалось как окончательный антропологический кризис русской нации, потерю сопротивляемости.

Что показал кризис? Несмотря на институциональное давление иноязычных массмедиа, национального образования, на Украине зона русского языка сузилась незначительно. В Белоруссии сохранилась экспансия русского языка. В России мы видим рост русского национализма, который претендует на роль интегральной идеологии общества после установления казённого патриотизма РФ.

Миграция, если мы принимаем во внимание мигрантов, втянутых в русский проект, не сократилась, несмотря на крах единой экономики. Экономические связи сохраняются на новой основе. Одновременно с крахом прежних отраслевых связей воссоздаётся новая кооперация. Имперская политическая модель отношений внутри и вне РФ воссоздаётся, может быть неуклюже и малопродуктивно, но она воспроизводится в условиях, когда империи уже давно нет.

Перечисленные факты говорят об «упругости» реагирования русского этноса на жёсткие внешние воздействия и подавления в условиях хронической усталости изматывающего XX века.

Особенности структурных связей русской нации. Личность, группы и общество. Структурные особенности русских.

1. Внутренняя разрозненность и внешняя терпимость русских. Экстенсивно-социальная модель структурирования этноса. Иными словами, адаптация во внешней этнической среде за счёт напряжения внутриэтнических отношений, борьбы индивидов за ресурсы и эксплуатации русских единоплеменников.

Таким образом, атомизм и индивидуализм русских, склонность к эксплуатации соплеменников, слабость этнической солидарности существуют не сами по себе, а как обратная сторона внешнеэтнических отношений русских, которые характеризуются нацеленностью на объединения вокруг себя, такой коллективной пассионарностью.

Речь идёт не о менталитете, а именно о характере и качестве социальных связей, имеющих очень древнюю природу. Качественная природа коренится в эпохе мирного освоения славянами Восточно-европейской равнины, ассимиляции проживавших там угро-финнов, балтов, иранцев (потомков скифов) и других в V-XV вв. н. э. Непосредственно в современной русской культуре и языке от культуры этих народов мало что осталось, то есть речь идет всё же об ассимиляции. В XVI-XX вв. развитие этого качества продолжилось в ходе экспансии на восток и юг. Данное качество присуще не только великороссам, но белорусам (ассимиляция балтов), центральноукраинцам (ассимиляция иранцев и тюрок, балтов) и является системным общерусским качеством, облегчающим уже интеграцию различных народностей между собой на русской этнической основе.

Почему это имело место? Как и все индоевропейцы, славяне были достаточно воинственными, активными и сильными, что и сохранилось в дальнейшем. Однако они не занимались уничтожением, порабощением и изоляцией завоёванных народов, так как это было затруднительно и невыгодно. Славяне были малочисленны и разрозненны, чтобы контролировать гигантскую малосвязанную территорию. Местное население также было немногочисленным и не представляло большой угрозы для славянских поселенцев. Вместе с тем ощущался острый дефицит рабочей силы для освоения земель, расчистки от леса и т. д. Выгоднее было политически интегрировать угро-финское или балтское население. В тот период восточнославянское население сохраняло общинно-родовые структуры, построенные на основе равенства, которое распространялось и на интегрированных иноплеменников.

Данное качество делает жизнь в русской среде для соседних этносов весьма привлекательной в самых разных отношениях. Это касается прежде всего индивидов - выходцев из этих этносов и их общин. Например, выходцам из северокавказских народов жить среди русских значительно проще, чем в своей собственной среде, так как здесь нет массы строгих требований и конкуренции; особенно, если речь идёт не о строго индивидуальной, а об общинной интеграции.

Одновременно указанное качество облегчает создание и функционирование континентальной империи, так как снижает сопротивление ассимилируемых народов.

Дальнейшее развитие этого качества выразилось в создании специфической русской крепостническо-бюрократической системы в XVI-XIX вв., эксплуатировавшей русских более, чем ассимилируемые группы. Основная формула звучит так: имперское могущество России оплачивалось сверхэксплуатацией основной массы русских.

В нашей книге мы должны дать адекватную этносоциологическую трактовку реального современного значения фактора «социальный атомизм/терпимость», а именно - признать его в качестве социальной реальности, с которой нам предстоит сталкиваться.

Закрепощение русских русскими достигло максимума в конце XVIII - начале XIX вв. и выразилось в таких гримасах истории:

Русских крестьян угнетали помещики, бюрократы и коммерсанты разных национальностей, в том числе и завоёванных. Характерно, что крепостничество в наибольшей степени развилось в зоне первичного русского этногенеза - Центральном Черноземье.

Русский дворянский класс представлял собой особый субэтнос, этнокультурные отличия которого от основной массы только увеличивались, а не уменьшались, как в западных странах. Особенно сильными они были в Петровскую эпоху, когда помещики и крестьяне говорили буквально на разных языках. Этот процесс шёл вплоть до второй половины XIX века, пока русский национализм не стал заметным политическим фактором в России.

Ассимилируемые этносы и группы в основной массе пользовались большей свободой и большими экономическими возможностями, находились в лучшем экономическом положении, чем русские. В результате индивидуализм стал фактором самозащиты русских.

Отчасти подобное внутреннее социальное перенапряжение должны были устранить модернизации начала XX века, революции, социалистические нововведения, однако они сопровождались введением ещё более жёсткого закрепощения и внутреннего социального напряжения.

Указанными чертами русские отличаются от традиций западных стран и наций, включая современную американскую нацию и малые нации Евросоюза.

Развитие народов Запада во многом построено на эксплуатации колоний центром экономики, то есть специфической структуре отношения к другим этносам и внутри собственного этноса. Это был как бы экспорт социальной напряжённости на периферию и вовне, в отношения с этой периферией.

Одновременно собственный этнос получает возможности для развития, личных свобод, снятия социальной напряжённости, развития экономики, производства материальных и культурных благ.

По сути это колониально-империалистическая модель, экономически накачивающая метрополии за счёт зависимых народов и позволяющая снимать противоречия и напряжённость внутри собственного этноса, развивать демократию и индивидуальную свободу.

Русская же народность, а затем нация, формировалась как часть зависимой периферии западной цивилизации. Согласно Ф. Броделю, развитие свободы и экономики в мировой метрополии оборачивалось закрепощением населения в таких странах, как Россия, Речь Посполитая (включавшая часть русских), так как именно закрепощение и сверхэксплуатация позволяли местной элите участвовать в мировых делах и поддерживать уровень потребления, приближающийся к мировым центрам.

Вместе с тем русские, в отличие от других незападных стран, никогда не являлась колонией Запада и реализовывала собственную модель социального устройства, которую мы можем назвать «экстенсивно-социальной».

Как мы видим, господствующий слой России удачно использовал особенности восточнославянского социума для того, чтобы копить напряжённость связей внутри, бороться с напряжением путём увеличения дистанции между индивидами, т. е. территориальных экспансий, таким образом, развиваться вширь вместо осуществления революций. Как известно, немалую роль сыграло в этом мультинациональное происхождение русского дворянства, которое было готово эксплуатировать русских и близкие к ним этносы, а не завоёванные страны Европы или Азии.

Таким образом, Россия не стала и не могла стать мировым экономическим империалистическим центром, так как была не способна к созданию системы эксплуатации других этносов, экспорта капитала и технологий. Таким образом, русские не были готовы к созданию экономики господства, внедрению технических изобретений, строящихся по системе интенсивного производства, облегчающего собственную участь и ухудшающего положение других народов.

Увеличение валового русского национального продукта происходит за счёт вовлечения всё новых природных и человеческих ресурсов и усиления эксплуатации своих полезных ископаемых и населения. Пик этой ситуации мы видим в советском государстве сталинской эпохи.

Всё это, конечно, не является основанием для очернения истории и ликвидации русского имперского государства и бюрократии. Такое осознание должно привести к соответствующему демонтажу социальных условий, воспроизводящих атомизм/эксплуатацию русских, одновременно сохранив нашу терпимость и развитие империи.

Это возможно только путём социального развития основной массы русских, путём повышения доходов основной массы, а не попыток создать условия для сверхэксплуатации одной частью русских другой. Это приведёт к дальнейшей атрофии желания трудиться у русских и разовьёт лишь страсть к халяве в её бедном и богатом вариантах.

Далее - другая сторона медали: русские должны научиться в рамках конкуренции забирать у других излишки, по крайней мере, не отдавать добровольно, и справедливо распределять между собой. Речь идёт не об эксплуатации и империализме, а о борьбе за место в мировом разделении труда и функций. Конечно же, управление этой функцией должно взять на себя государство, а не политические структуры. Не продуктивна позиция философствующего обывателя, отрицающего государство по причине его немилости к русским, или наоборот, обожествляющего его негативные функции. Государство и политическая система должны меняться для реализации национального интереса в соответствии с национальными возможностями и традициями.

Именно в этом смысл русского национализма и патриотизма, который выражается в хорошо известной формуле «социализм плюс национализм».

Это значительно повысит современную привлекательность русской нации для интегрируемых и ассимилируемых русскими этнических групп.

2. Внутренняя структура русской нации: три горизонта менталитета.

В любом русском сообществе, регионе структурно присутствуют 3 горизонта: государство, почва и периферия этноса.

Бюрократия или «гражданское общество». Наиболее рационализированные слои - субъекты господства в русском социуме. Господствующий политически и экономически слой элиты. Ассоциируется с имперским и государственным началом, а также с властью и собственностью в разных формах. Бюрократия автономна и ориентируется на собственную идеологию и образцы устройства. Гражданское общество создано для бюрократии и обслуживает её интересы.

Нередко эта бюрократия подвержена влиянию иностранных образцов, западной культуры и идеологии. Тем не менее чётко осознаёт собственные интересы и интересы страны, но «с собственной колокольни».

Является основным носителем ценностей демократии, свободы, собственности, стабильности. В «государство» входят и нижние слои бюрократии и менеджмента, предпринимательства, интеллигенции, поэтому оно сегодня достаточно многочисленно и включает не менее

10 млн человек. Бюрократия стала структурирующим началом русского этноса и заменила собой гражданское общество.

Идеологией бюрократии является официальный (казённый) патриотизм, гражданская нация и рыночная экономика. Именно бюрократия служит основой идеологии россиянства и российской гражданской нации в противоположность русским.

Почва. Основная масса русских не входит в гражданское общество, а представляет собой массу подданных, находящихся за его пределами. Это прежде всего слои трудящихся и групп в основном с низкими доходами и образованием, занятых физическим или неквалифицированными трудом. Реально их экономические и общественные права весьма ограничены. Текущее сознание регулируется механизмами массовой культуры и традициями. «Почва» является носителем глубоких этнических традиций и черт русской нации, восходящих к народности и даже родоплеменному обществу. Среди почвы мы находим также основную массу прихожан Русской православной церкви. Человек почвы - зависимая личность, нуждающаяся в патронаже со стороны государства, бюрократии гражданского общества. Идеологией почвы является социализм, социальное государство и бытовой радикальный этнонационализм в противоположность казённому патриотизму и имперскому сознанию. Идеологическим маркером является склонность к самоопределению в качестве русских в противоположность другим. Для почвы характерен индивидуализм и саботаж как защитное средство от принуждения, сверхэксплуатации и обмана со стороны государства.

Периферия русской нации. Это слои, находящиеся по разным причинам на границе нации с другими этносами. У них маргинальная психология, но может быть довольно высокий статус, во всяком случае, гораздо выше почвы. Периферия русских может обладать значительным влиянием и даже господством в определённых сферах жизни или в определённые периоды. Отличительными признаками «периферии» являются недоверие и неприязнь к русскому и низкопоклонство перед артефактами иностранных культур. Типичным является западно-либеральная ориентация периферии. Другим важнейшим признаком отнесения к периферии является выраженные признаки иноплеменного происхождения из этнических групп, выделяющихся из русского этнического ядра: например, неславянских и не угро-финских этносов. Старается ощущать себя частью мирового центра в ущерб русской этничности. Склонна к космополитизму и радикальному либерализму, внесению различных антиструктурных заимствований, при этом выдаёт их за разумную норму.

В отличие от типовой русской личности с размытыми границами, личность человека периферии неустойчива, маргинальна, но имеет чёткие границы. Основу этой группы составляют те, кто недоволен своим положением в рамках русской нации.