§4.7. Общая продолжительная история: этногенез

Общая продолжительная история как признак нации применяется здесь к поколениям предков людей, входящих в нацию сегодня. Это касается и её географических и субэтнических частей в процессе формировании нации.

Общая история нации включает в себя: этногенез, общие государства, участие в конфликтах, интенсивный экономический и культурный обмен в течение столетий. Этногенез играет решающую роль в объективном исследовании истории нации. Не вторгаясь в сугубо частные владения истории, выходящие за рамки данной работы, постараемся сделать выводы, существенные для социологического анализа современного положения русской нации.

Этногенез русских: его начальная и основная стадии.

Поскольку мы не ставим каких-либо тенденциозных идеологических задач обоснования максимального единства общей истории, приукрашивания близости народов, которые соприкасаются с русским этногенезов или наоборот, доказательства его чуждости, как это желают

националисты, то и общая картина получается негладкой, не приукрашенной.

Во-первых, этногенез нации является довольно поздним продуктом и продолжается до сих пор. Поэтому он растянут на несколько стадий, которые нужно рассматривать отдельно.

• Начальная стадия. Её можно описать как возникновение этносоциального ядра и ядер русской этничности в процессе распада родо-племенного строя у восточных славян. Появились центры консолидации и культуры. Этот период связан с так называемой Киевской Русью или Древней Русью в промежутке VIII-XIV вв., не менее 6 столетий.

• Стадия народностей. Это прежде всего великорусская народность, связанная с Московским царством, а ранее Московским княжеством. Почему центром консолидации стала Москва, а не Владимир или Тверь, или Новгород, или Киев, хорошо объясняет рассматриваемая здесь концепция начальной стадии. Великорусская народность развивалась в окружении других русских субэтносов, многие из которых до народности не дотягивали. Однако помимо них к русским относилась и другая народность, которая формировалась в Малороссии - централь-ноукраинцы, а также белорусы на территории нынешней Белоруссии. Стадия народностей занимает промежуток с XV века по XVIII.

• Основная стадия - нации. С уверенностью к ней можно отнести XIX, XX вв., однако переход к этой стадии начался в XVIII веке. Значение переноса столицы в Петербург с точки зрения этногенеза - попытка сломать великорусскую московскую схему, создать народ на новом месте.

Концепции русского этногенеза и истории: примордиализм и поздний синтез.

Можно выделить моноэтническую (С. М.Середонин, В. И. Ключевский, М. К. Любавский и др.) и политэническую (многоцентровую) схемы русского этногенеза (А. А. Шахматов, А. И. Соболевский, Е. Ф. Карский, Б. А. Рыбаков и др.), а также примордиалисткую, ассимиляционную и интеграционную схемы.

Примордиалистская схема. Для людей среднего и старшего поколения, учившихся по советским программам, схема изначального возникновения русской нации из всех восточных славян является аксиомой. Состоятельность примордиалистской концепции относительна: в восточнославянской общности древнерусская народность отсутствовала,

значит, не было изначальной русской нации. Но были рамки развития, в которых должно было получиться нечто похожее и были активные представители, похожие на нас. Только в XIX веке русская нация приобрела современные контуры. Примордиалистские взгляды ближе к моноэтнической схеме. Вместе с тем нельзя не отметить высокую расовую однородность русских на славянской основе, что говорит о необходимости учёта выводов примордиалистов.

Ассимиляционно-имперская схема. Данная схема строится на преувеличении роли имперского государства, Московского царства и традиций Золотой Орды, главным оружием которых была насильственная ассимиляция других народов. Данную схему часто берут на вооружение русофобы и националисты из этносов бывшего СССР. Это типично, например, для украинских националистов. Но пищу им дают те русские патриоты-державники, которые молятся на централизованное бюрократическое государство, выдвигая на первое место его интересы. Русская ассимиляция охватывала относительно небольшое количество неславянских этнических групп, прежде всего угро-финнов и балтов.

Интеграционная схема. Она показывает, как в состав русских вливаются, как малые реки и ручейки, разные этнические и этнографические группы. Однако не всё так просто: наряду с интеграцией идёт и размежевание, формируются другие нации и народности, этнографические группы сохраняют свои особенности. Интеграция в русскую нацию не всегда была добровольной.

Нация (или народность) может развиваться только по нарастающей, у неё нет заднего хода (она не может восстановить единство, которое было ранее). Но результат изначально не предопределён, и нет финала и телеологической схемы. Поэтому складывание нации является поздним продуктом. Однако шёл процесс её складывания, и он привёл к частичным (половинчатым) результатам. Мы считаем интеграционную схему базовой для русского этногенеза.

Начальная стадия русского этногенеза (VIII-XIII вв. н. э.).

Начальная стадия русского этногенеза так или иначе связана с существованием государственности Киевской Руси как опорной точки во времени, плюс-минус два века (X-XI вв.). Обе темы - Киевской Руси и этногенеза русских - тесно связаны по существу в один узел.

В социально-политическом плане сегодня он представляет собой «вопрос о наследстве» или, точнее, о его разделе между русскими, украинцами, белорусами и даже некоторыми другими участниками. В связи с чем корректнее называть его этногенезом восточных славян, что не запрещает его считать и этногенезом русских, которых в современном смысле слова тогда, естественно, не было.

Следует отметить, что с точки зрения современной исторической науки многие схемы и идеи русского этногенеза на сегодняшний день устарели и имеют лишь историографическое значение, так как выглядят упрощёнными на фоне эмпирического материала собранного во второй половине XX века. Это касается и тех выводов, которые делали по этим схемам авторитеты исторической науки.

Таковы на наш взгляд: 1) норманизм и антинорманизм, как само их разделение; 2) концепция древнерусской народности, как само употребление термина «народность» применительно к ранней стадии русского этногенеза являются неоправданными из-за того, что тогда только складывались предпосылки народности; 3) положение о едином древнерусском государстве, так как с самого начала мы имеем дело с государственными образованиями, правда, втянутыми в единое цивилизационное поле.

Можно утверждать, что восточнославянский этногенез VII-XIII вв. уже сформировал контуры будущей нации, а также и те центры кристаллизации, которым суждено было создать особую, отличную от русской, украинскую и белорусскую этничность.

Большинство историков сходятся на следующих выводах:

1. Единого русского этноса не существовало. Вместо него имела место изначальная этничность восточнославянских племенных союзов и соседних племён неславянского происхождения. В рамках этих союзов развивались потестарные протогосударства со своей элитой и институтами, большая часть из которых переросла в раннефеодальные государства (великие княжества).

2. Наличие крупной племенной группы, которая стала ядром и основной социально-территориальной опорой интеграционного процесса и носителем этнонима «Русь» наряду с сохранением племенных этнонимов. Она была локализована в юго-восточной части восточнославянского ареала (от центрального Поднепровья с Киевом в качестве столицы до Верхнего Дона). Возможно, она не была изначальным

источником этнонима «русь» (позиция норманистов), но, всяком случае, восприняла его ранее других (территориально - «русская земля» в узком смысле). Несмотря на своё политическое и социокультурное доминирование на юге восточнославянского ареала, она не включала в себя славянские племена к западу, юго-западу, северо-западу от Киева: племена дулебской группы за исключением полян и племена антской группы. Данная группа имела наиболее развитую государственность и вела крупные внешние войны с Хазарией и Византией.

3. Раннефеодальный дружинно-торговой слой во главе с княжеской верхушкой, стоящий вне племенной структуры общества, который выступил основной движущей силой интеграции племенных союзов. Этот слой обладал мультиэтничностью, так, в него входили и славяне разных племён, угро-финны, балты. Основным цементирующим элементом этого слоя выступали варяги или их потомки в 1, 2, 3-м поколении (позиция норманистов). Экономической опорой этого слоя выступала торговля и военные операции. «Древнерусская народность», если можно говорить о ней применительно к IX-XIII вв., представлена в основном этим слоем, а также наиболее тесно связанной с ними частью городского населения. (Но эти группы не могут являться народностью.)

4. Рост городов и городского населения послужил основой для укрепления межплеменных связей и общерусской идентичности.

Перечисленное является лишь этносоциальными предпосылками русской народности, которая складывается позднее, в XV-XVI вв. До начала XV века для абсолютного большинства восточных славян доминирующей была по-прежнему этничность позднего родоплеменного типа с соответствующей ему языческой формой религии и общественного сознания, которые диктовали и этническую самоидентификацию. Всё вышеперечисленное не позволяет считать народностью ни восточнославянские земли в целом, ни по отдельности в какой-либо его части, даже в рамках «Руси в узком смысле слова» (киевско-черниговско-переяславской Руси).

В концептуальном плане верно мнение Б. Рыбакова о том, что «союз племён был высшей ступенью развития первобытно-общинного строя, подготовившей отдельные племена к предстоящей исторической жизни в больших объединениях, в которых неизбежно и быстро исчезали древние патриархальные формы связи, заменяясь новыми, более широкими. Создание союза племён было уже подготовкой к переходу к государственности». Большинство населения существовало в рамках трансформировавшихся в территориальные общины союзов племён. И только часть городского населения и феодального слоя жила в рамках новой этничности, которую можно назвать русской.

В дальнейшем на основе городского и феодального населения, а также под давлением государства происходил процесс интеграции различных территориальных групп восточных славян и образовавшихся вокруг них земель.

Но это уже следующий этап русского этногенеза - формирование великорусской народности, начавшийся во второй половине XII столетия, но развернувшийся лишь в XV веке.

Проблема этноантропологического ядра русского этногенеза.

Концепция одного ядра - Шахматов, Рыбаков и другие. Концепция одного ядра в целом преобладает в исторической науке. Вместе с тем высказано множество различных версий того, что собой представляло это ядро.

Антская версия. Нижнее Поднепровье. Первым исследователем, попытавшимся восстановить начальный этап восточного славянства, осветить проблему происхождения, эволюции и диалектного членения общевосточнославянского языка, был А. А. Шахматов264. «Первой прародиной» русских, то есть восточных славян, как полагал исследователь, были земли в междуречье нижних течений Прута и Днепра. Примерно в V-VI в. н. э. здесь из юго-восточной ветви праславянства выделились «прарусы». Это были анты, упоминаемые в исторических документах VI-VII в., которые и составили ядро восточных славян. С этого периода и начинается самостоятельное развитие общерусского языка. В VI в., спасаясь от аваров, значительные массы антов переселились на Волынь и в Среднее Поднепровье. Этот регион А. А. Шахматов называл «колыбелью русского племени». Здесь восточные славяне составляли «одно этнографическое целое», и отсюда в IX-X в. они начали освоение обширных пространств Русской равнины от Чёрного моря на юге до Ильменя на севере и от Карпат на западе до Дона на востоке. Начался новый этап в истории восточного славянства (А. А. Шахматов назвал его древнерусским), язык которого в результате широкого расселения дифференцировался на три большие наречия - севернорусское, восточнорусское (или среднерусское) и южнорусское. После XIII в. на их основе и в результате их взаимодействия формируются отдельные восточнославянские языки - русский, украинский и белорусский 265.

Реконструкция А. А. Шахматова была принята рядом языковедов, в том числе Д. Н. Ушаковым, Е. Ф. Будде, Б. М. Ляпуновым. Мнения, согласно которому предками восточного славянства были анты VI-VII в., придерживались многие исследователи, в том числе А. Л. Погодин и Ю. В. Готье 266.

Версия Рыбакова. Среднее Поднепровье. В 50-х годах XX в. Б. А. Рыбаков на основе историко-археологических данных изложил гипотезу о среднеднепровском начале восточнославянской народности 267. Её ядром будто бы стал племенной союз, образовавшийся в Среднем Поднепровье (будущие Киевская, Черниговская и Северская земли) в VI-VII в. под главенством одного из славянских племён - русов. В последней четверти I тысячелетия н. э. к формированию восточнославянского этноса, как полагал Б. А. Рыбаков, подключились и другие славянские племена Восточной Европы, а также часть славянизированных финских племён. Не подкреплённая конкретными археологическими материалами, эта мысль не получила дальнейшего развития. Данная версия стала наиболее хрестоматийной в советское время и повлияла на массовое сознание. Вместе с тем она оставила много нерешённых вопросов о реальной этнической и культурной природе этого ядра, связи с археологическими культурами и другими племенными группами.

Зарубинецкая версия. Согласно представлениям П. Н. Третьякова, восточнославянская общность была результатом метисации части праславян - носителей зарубинецкой культуры, расселившихся в первых веках нашей эры по всему Верхнему Поднепровью, с местным балтоязычным населением. Верхнеднепровский регион и стал прародиной восточных славян. «При последующем расселении восточных славян, завершившемся созданием этногеографической картины, известной по «Повести временных лет», из Верхнего Поднепровья в северном, северо-восточном и южном направлениях, в частности в поречье среднего Днепра, двигались отнюдь не «чистые» славяне, а население, имевшее в своём составе ассимилированные восточнобалтийские группировки». Догадку о зарождении восточнославянской языковой общности в зарубинецкой культуре (II в. до н. э. - II в. н. э.) высказывал и Ф. П. Филин 268.

Марр и его последователи. Автохтонизм. Среди работ современников и последователей Н. Я. Марра следует особо выделить статьи С. Н. Брима, И. И. Мещанинова и С. Н. Быковского. Так, развивая мысли Н. Я. Марра о существовании в Восточной Европе яфетического пласта, В. А. Брим возводил к этому пласту этнонимы «анты» и «русь», полагая, что сохранение этих этнонимов у исторических славян свидетельствует о включении древнейших яфетических групп Восточной Европы в состав индоевропейского русского этноса. С. Н. Быковский пришёл к выводу, что предки восточных славян - «протославяне» могут быть обнаружены в недрах скифского мира, и высказывал предположение, что «одним из предков позднейших славян» были тавры. В отношении русского языка (и соответственно этноса)269 Марр утверждал, что «язык... образовался... на той территории, где он впервые выступает исторически; он... образовался из доисторического населения Европы, повсеместно яфетического». Русский язык трактуется им как индо-европеизированный славянский язык, а славянский язык - как «сколотский», т. е. скифский и сарматский, которые, по его мнению, были яфетическими языками.

Таким образом, в течение 20-х годов в советской науке созрела концепция восточнославянского этногенеза, представлявшая антитезу концепции А. А. Шахматова. Вместе с тем в эти годы появился ряд работ, значение которых в историографии проблемы восточнославянского этногенеза нельзя не отметить. Среди них следует назвать серию лингвистических очерков А. И. Соболевского, в которых была развита гипотеза славянского этногенеза, синтезировавшая в себе элементы автохто-низма и миграционизма270.

Соболевский А. И. Автохтонизм и миграционизм. Теория А. И. Соболевского, в которой была развита гипотеза славянского этногенеза, синтезировавшая в себе элементы автохтонизма и миграционизма. Прародина современных славян, по его мнению, - берега Балтики, где произошли столкновение и ассимиляция древнего славяно-балтийского языка и одного из наречий скифского языка (по А. И. Соболевскому, скифы-иранцы заселяли не только степи, но и лесные районы Восточной Европы)271. В области образования славянского праязыка лесные скифы были автохтонами по отношению к балто-славянам. А. И. Соболевский был склонен их рассматривать как потомков киммерийцев (по его мнению, тоже народ иранской ветви)272.

Седов В. В. Концепция русской общности (Днепро-Донская версия) наряду с дулебской и кривической и ильменской. «Русы», поляне, северяне, радимичи, вятичи. Какая этно-антропологическая группа явилась ядром Киевской Руси, ядром этногенеза русских? Её также можно считать ядром и позднего центральноукраинского этноса (малороссов), что в значительной степени подтверждает и конкретизирует тезис об общей этнической истории великороссов и украинцев. Длительное время не было точных научных сведений о таком ядре, но его наличие подразумевалось имлицитно, то есть идеологически.

Традиционно таким ядром считалось население Среднего Поднепровья, прежде всего окрестностей Киева, которые, как известно, были заселены полянами. Поляне и выдвигались на роль такого ядра. Подобный подход характерен, например, для концепции Рыбакова. Это мнение стало стереотипным для советской интеллигенции (и было таковым для российской дореволюционной интеллигенции).

Однако их реального влияния явно недостаточно для того, чтобы выполнить роль такого центра. Они были всего лишь меньшей составной частью и притом этнически не характерной (принадлежали к дулебской группе племён, а потомки дулебской группы являются источником специфической украинской этничности. Они тоже участвовали в русском этногенезе, но не как главный центр. Основные позиции в Среднем Поднепровье принадлежали группам Левобережья Днепра, они же и составляли значительную часть населения Киева. Сам Киев в домонгольский период был центром, в котором жили выходцы из различных славянских племён.

Вот как выглядит версия ядра в формулировке Б. А. Рыбакова: «Одни из них, как, например, союз дулебов, пали под ударами аварских орд в VI веке; другие союзы славянских племён уцелели и укрепились в противоборстве со степняками. К таким усилившимся объединениям следует, по-видимому, относить союз среднеднепровских племён, выразившийся в слиянии двух групп славянских племен - руси (бассейн Роси) и полян (Киев и Чернигов). Это слияние отразилось в летописной фразе: «Поляне, яже ныне зовомая Русь» 275. «В последующее время «русью», «русами», «росами» называли и славян, жителей этой земли, и тех иноземцев, которые оказывались в Киеве или служили киевскому князю. Появившиеся в Киеве через 300 лет после первого упоминания «народа РОС» варяги стали тоже именоваться русью в силу того, что они оказались в Киеве («оттоле прозвашася русью»)» 274.

Наиболее обоснованная концепция раннего этнического ядра русских принадлежит В. В. Седову 275, изложенная в работе «Древнерусская народность» (1999).

Эта концепция строится на материалах волынцевской и родственных культур (роменской). «С племенным образованием «Русь», создавшим в Днепро-Донском регионе раннегосударственное образование - каганат и археологически представленным волынцевской и трансформировавшимися из неё культурами идентифицируется и Русская земля «в узком смысле» этого термина. В составе руссов, крупного племенного образования, восходящего к праславянской эпохе, несомненно, имелись более мелкие этнографические группы»276. К ним он относит: северян, верхнедонскую группировку, близкую с рязанской; вятичей; ассимилированных полян.

Русы были союзом союзов, прообразом Киевской Руси, но на единой этнокультурной основе. Географически эта группа занимала центральное положение в раннесредневековой географии Восточной Европы. Войны с Хазарским каганатом сделали русскую группу наиболее активной и сильной в военном отношении.

Концепция Седова предусматривает также отказ от предположений о непосредственно антской культурной основе «русской группы» и от концепции Рыбакова. «Б. А. Рыбаков пытался локализовать славян-русов в Среднем Поднепровье, полагая, что их древности характеризуют клады вещей так называемого антского типа» 277. Другим шагом был отказ от умозрительной норманистской теории происхождения этнонима «Русь», базирующейся на данных филологии и отрывочных упоминаниях в летописях.

Первоначально русский этнос формировался в отталкивании (конфликте) от полукочевых этносов Хазарского каганата и Причерноморья вообще. Среди них были и тюркские, и индоевропейское (иранские) этносы, родственные славянам. Но и те, и другие были за рамками этногенеза. Аналогичный процесс произошёл и по отношению к украинцам и проукраинским славянским группам.

Характеристика ядра: культура, хозяйство, антропология.

Этногенез русских не имеет западного происхождения (польская или норманнская версия), а развился на новых территориях центра и юго-востока расселения южной ветви восточных славян. Точно так же он напрямую не связан с какой-либо ассимиляцией автохтонов (угро-финнов, балтов, индоиранцев, тюрков).

«Племена волынцевской и развившихся из неё роменской, боршев-ской и окской культур заселили обширную территорию - лесостепные и отчасти лесные земли левобережья Днепра, верхнее течение Оки и Воронежское Подонье. Они стали основой будущих южно-великорусов. Славяне этой племенной группы, как можно судить по «Баварской хронике» IX века, назывались русами и были непосредственными соседями Хазарии... Русы в это время были достаточно хорошо известны в Баварии, и это были не скандинавы. В 30-х годах IX века русы в противовес Хазарскому каганату создали свое раннегосударственное образование - Русский каганат» 278.

Кем были в расовом отношении представители русского ядра? Всё же основная масса из них была североевропеоидами и прибыла из западных регионов, более северных по отношению к дулебской группе, то есть с территории современной Польши и Белоруссии 279, по генофонду она близка основой группе великорусского населения (что и отмечают современные исследования).

В результате потерь в период монголо-татарского нашествия юго-западная территория первоначального русского ядра дополнительно заселялась представителями дулебских и антских групп с более западных территорий, что усилило присутствие на Переславщине и Черниговщине носителей днепровского антропологического типа, соответствующего современным украинцам.

Первоначальное русское ядро Днепр-Донского междуречья содержало и южноевропеоидные примеси со стороны иранских племён, особенно в восточной части, что обусловило эти примеси в населении чернозёмной полосы России и восточных областей Украины (которые отрицать невозможно).

Таким образом, будучи южным по территориальному местоположению, русское этноантропологическое ядро по расовому составу было северным, родственным другим более северным комплексам, на начальном этапе слабо участвовавшим в русском этногенезе. Вместе с тем южноевропеоидные примеси Северного Причерноморья играли существенную роль.

Юго-восточная версия ядра русских сформировала впоследствии русский этнос как евразийский, а не европейский, ориентированный в своём продвижении на Восток, Северо-Восток, Юго-Восток. Евразийский характер сказался и в индоиранских (скифских) примесях, а также соответствующей культуре продвижения, миграции, полукочевой степенной культуре, которую ошибочно отождествляют в основном с позднейшим тюркским влиянием на русских, которое хоть и имело место, но всё же не было столь значительным.

В завершение темы этноантропологического ядра отметим, что наличие обоснованной восточно-днепровской версии такого ядра решает ряд довольно-таки крупных вопросов:

- высокую расовую близость восточноукраинцев и великороссов; в то время как западные и центральные популяции украинцев значительно от них отличаются;

- обосновывает включённость центрально- и восточноукраинцев в русский этногенез;

- почему Киев сыграл роль центра общерусской культуры, а не стал центром исключительно украинской народности; «русский фактор» Киева в свете его соотношения с дулебскими и антскими группами племён, с которыми ассоциируется «чистый» антропологический украинский тип;

- почему русской землёй назывались именно территории на Левобережье Днепра с некоторой частью Правобережья;

- чрезвычайно высокая роль «чернозёмного фактора» в генезисе культуры, языка, традиций русской нации, с учётом того, что эти земли больше всего пострадали от монголо-татарского ига и длительное время были слабозаселёнными;

- южноевропеоидные примеси великорусского населения Черноземья.

В XVII веке именно население территории, изначально занимаемой русским племенным союзом, вошло в состав русского государства под названием Малороссии (Левобережье Днепра плюс окрестности Киева).

Социальное ядро русского этноса - раннефеодальная элита и субэлитные слои городов. В русском этногенезе многое проясняет картина, кто изначально был русским, и какие изменения претерпел от позднейших включений.

Роль надплеменной раннефеодальной верхушки смешанного происхождения (военно-торговое сословие).

Особое этносоциальное объединение стало ядром русского этноса и носителем его этнонима «Русь», а затем и «русы», «русские», которые считались престижными и ассоциировались с социальной силой и богатством, поэтому охотно перенимались родовой знатью племён, входивших в сферу влияния, а также ремесленно-торговым населением городов.

Именно по отношению к этой верхушке (этнос среди родственных этносов) можно говорить о древнерусской народности. Среди этих территориально групп поддерживались социальные и этнокультурные связи, торговля, существовала единая религия, политические связи, формировался общий язык. Надплеменная верхушка имела свои региональные особенности и центры кристаллизации, но, тем не менее, эти центры также образовывали относительно единое целое.

Надплеменная верхушка, называвшаяся Русью, была знаком всего престижного, нового, сильного, олицетворяла собой власть, связи с внешним миром, привлекательность предметов торговли, силу и свет христианства, поэтому этноним «Русь» получил широкое распространение среди восточного славянства.

Древнерусская дружина стала первым надплеменным сословием, сформировавшимся из разноплеменного населения. Это был первый шаг к этноязыковому объединению славянского населения Восточной Европы280. Основное же общинное население не было включено в этот процесс и существовало в рамках традиционных племенных культур, которые менялись очень медленно. Русский этнос изначально не имел непосредственно племенной природы, то есть не сводился к какому-либо племени или группе племён, он питался их традициями, создавая из них свои новые.

Вместе с тем без опоры на массовые слои в одном из наиболее сильных центров этногенеза, этот слой не мог бы политически и культурно доминировать в масштабах Восточной Европы и постепенно переделывать под себя его население. То есть чисто дружинная версия, даже в союзе с заинтересованной племенной верхушкой, является недостаточной. Такой проект, скорее всего, оказался бы неудачным и закончился дезинтеграцией восточных славян и изгнанием варягов в большинстве из них. В Киевской Руси этого не произошло, и власть Рюриковичей распространилась на все земли.

Рюриковичи и их дружина овладели уже готовым социальным механизмом «надплеменной» Руси, привязанной к югу, и лишь создали макрополитическую надстройку. Но первоначально схема захвата была отработана на Севере (Рюриком и непосредственно перед ним) и отчасти в Киеве (Аскольдом). Надплеменная военная прослойка уже имела место на юге и помимо норманнов, и до них. То есть социальное ядро уже было внутри этноантропологического ядра, и ему не хватало внешнеполитического оформления. В частности это те группы профессиональных воинов, которые вели войны с хазарской экспансией и кочевниками. Они были носителями диалекта или нескольких родственных и социолектов (койне), которые легли в основу русского языка.

Это принципиальная позиция, которая показывает глубокие социально-исторические корни русского этногенеза, его неслучайность, без того, чтобы прибегать к искусственным и надуманным схемам типа древнерусской народности или антинорманизма. При приобщении к городской русской цивилизации этнокультурный код населения восточнославянских племён в значительной степени менялся. Русская нация в исторической перспективе - продукт в основном городской культуры. Вполне очевидно, что городское население Древней Руси было новообразованием, формировавшимся из представителей разных племён и регионов, внутри которого прежние племенные различия довольно быстро нивелировались281. Основой восточнославянской этноязыковой общности, как показано выше, было городское население, в сельских местностях, видимо, прочно сохранялись диалектные особенности. В середине XIII в. целый ряд древнерусских городов прекратил своё существование, многие города были сожжены и разграблены, значительные части их жителей или погибли, или разбежались - городская жизнь была коренным образом нарушена. В результате восточнославянская общность прекратила своё развитие, в этноязыковом развитии восточного славянства возобладали процессы282.

Языковой аспект русского этногенеза и концепция антропологического ядра.

Неслучайно в русском языке в конечном счёте возобладал южнорусский диалект вместе с восточнобелорусским и старокиевским койне, восходящими к языкам этноантропологического ядра северян, полян, радимичей, вятичей, донских славян. Старомосковский диалект сформировался, с одной стороны, под влиянием языка вятичей в его крайней северной зоне распространения, с другой стороны, старокиевского диалекта, привезённого вместе с православной культурой из Киева. Под влиянием экономического расселения, а также бегства на север из зоны монголо-татарского нашествия носителей культуры южного ядра южные диалекты стали преобладать в центре Московского княжества. Восточнобелорусское языковое влияние в московском диалекте, а затем и в русском литературном языке объясняется миграцией масс населения на восток из бассейна Верхнего Днепра. Северные великорусские диалекты (новгородский, владимиро-суздальский) в силу своего архаизма и своеобразия не могли стать основой великорусского языка и тем более языка русской нации.

Как уже отмечалось выше, чрезвычайно архаичная акцентная система свидетельствует о раннем появлении славянского населения в Волго-Клязьменском междуречье, а ряд диалектных особенностей этой территории позволяет говорить об особом славянском племени, заселившем эти земли. Владимирско-поволжские говоры, безусловно, ведут начало от диалекта этого племени. Притоки славянского населения из Новгородчины и Смоленской земли, имевшие место в X-XII вв., нашли отражение в некоторых особенностях владимирско-поволжских говоров, но не изменили их сущности, заложенной первыми славянскими жителями этого края283.

Версии происхождения этнонима «русь» в свете концепции юго-восточного ядра русского этногенеза. Значение индоиранской версии.

В. Егоров классифицирует следующие гипотезы происхождения этнонима «русь».

«Версия 1. Наши далекие предки жили вдоль рек и обожествляли их. В праславянском языке вода, влага называлась руса.

Версия 2. Русь выводится из латинского слова rus, означающего сельскую местность, пашню.

Версия 3. Русь происходит от слова медведь, которое во многих западноевропейских языках имеет общий корень urs-. Медведь мог быть тотемом славянским племён.

Версия 4. Русь происходит от народа ругов. Руги были славянским племенем.

Все четыре приведенные версии ничего не объясняют. Одного созвучия какого-то слова со словом «русь» мало для того, чтобы делать выводы. Руса, руг, urs и rus - далеко не полный перечень существующих в разных языках слов, созвучных руси. Необходимо исторически разумно объяснить превращение похожего слова в этноним и лингвистически строго доказать возможность такого превращения. Например, большинство учёных не считают ругов славянским племенем, нигде не зафиксировано пребывание ругов на территории будущей Руси, и переход лингвистически необъясним.

Версия 5. По так называемой «ностратической теории» на севере Европы существует группа прибалтийско-финских языков, на основе которых могло появиться название Русь со значением верховая, южная страна, причём наиболее вероятным языком-основой предстаёт карельский.

Ссылка на модную теорию, в данном случае ностратическую, не должна подменять факты и объяснения, каким образом некое слово из «группы прибалтийско-финских языков» превратилось в этноним населения Руси со столицей не в Карелии, а в Киеве.

Версия 6. Русь происходит от ruotsi, как финны и карелы называют шведов. В смысловой основе ruotsi лежат понятия «вёсельные люди, гребные воины» (от древнегерм. rops. Данная версия является сегодня базовой для норманизма - прим. авторов284).

Вообще то, что финны называют ruotsi шведов, а не русских - факт поразительный. Мне кажется, что ни одна гипотеза возникновения этнонима «русь» не имеет права на жизнь, если она не объясняет этот феномен. Выведение же ruotsi из каких-то «вёсельных людей» или «гребных воинов» также требует исторически разумного объяснения.

Версия 7. Русы - это reudignii Тацита, жившие меж балтами, славянами и германцами, и чьё племенное имя учёные возводят к термину, означающему «корчеватели леса» (от немецкого roden - корчевать).

Версия опирается на свидетельство почитаемого римского историка, уже за одно это она достойна рассмотрения. Однако и здесь следовало бы объяснить, куда пристроить «корчевателей леса» и как reudignii связаны с русью.

Версия 8. Русь выводится из имени притока Днепра реки Рось285. Данная версия близка к версии воды (универсального термина для гидронимики).

Версия 9. Индоиранская версия. Егоров не указывает также и иранской или индоевропейской версии (скифской, аланской) происхождения этнонима «русские». Она, тем не менее, рассматривается Седовым286 вслед за О. Н. Трубачёвым 287 в качестве базовой для Днепровско-Донского ядра. Один из основных доводов в том, что этноним появился на юге достаточно рано для правдоподобности норманской версии. «В таком случае начало этнонима Русь могло восходить к антскому периоду, когда имел место славяно-иранский симбиоз. Лингвистические изыскания О. Н. Трубачёва показали, что в причерноморских землях наряду с иранским этническим элементом длительное время сохранялся и индоарийский компонент. Следовательно, утверждения лингвистов об иранском или индоарийском происхождении этнонима «русь» приобретают надёжную историческую подоснову. Подобно некоторым другим славянским племенным названиям (сербы, хорваты, анты и др.), «русь», согласно выводам исследователей, ославяненный, первоначально неславянский этноним. Он восходит или к иранской основе *rauka- *ruk- «свет, белый, блестеть» (осетин, ruxs/roxs «светлый», перс. ruxs «сияние»), или, как и обширная однокорневая топонимическая номенклатура Северного Причерноморья, произведён от местной индоарийской основы *ruksa, *ru(s)sa «светлый, белый»288.

Данная версия не менее правдоподобна, чем норманистская, хотя лингвистическая и историографическая аргументация у неё слабее.

«В последние десятилетия в мировой науке конкурируют две трактовки слова «русь». Многие советские и зарубежные лингвисты, историки и археологи придерживаются скандинавской этимологии названия и постепенно пополняют её аргументацию (лингвистическую - А. И. Попов, Г. А. Хабургаев, Г. Шрамм, археологическую - Г. С. Лебедев). Ряд советских историков вслед за М. Н. Тихомировым настаивают на автохтонном (среднеднепровском) происхождении этого названия, однако доказательства в их трудах либо отсутствуют, либо сводятся к общим соображениям о существовании в Среднем Поднепровье Русского государства на рубеже VIII-IX в. (или раньше) при отсутствии здесь скандинавских древностей»289. Скорее всего, следует ориентироваться на некую среднюю версию, которой может быть только версия контаминации.

Версия 10. Контаминация (сближение) разных значений на основе близости произношения. Исследователи допускают, что эти и другие первоначальные значения слова Русь могли быть объединены в результате контаминации (схождения) разных слов - омонимов.

Концепция разных центров: интеграция. Как сформировались центры этнической кристаллизации русских и какие славянские племена участвовали в создании центров? Лебединский 290 изложил «следующий порядок расселения восточных славян по той территории, которую они занимали к IX в. В VI в. первыми сюда переселились дулебы на правобережье Припяти и анты в нижнее междуречье Днестра и Днепра. Почти одновременно с ними переселились, всего вероятнее, морским путём из междуречья Вислы и Одера на берега Чудского озера кривичи, а в верховья Днестра пришла после разгрома аварами восточная ветвь хорватов. Примерно из того же района в VI-VII веке переселились предки Юго-Восточных славян в район южного Поднепровья. В начале VII в. в район озера Ильменя пришла первая волна словен после разгрома славян на Дунае Византией. К концу VII в. Дулебы, расселившись шире своего начального местообитания, разделились на полян, древлян, дреговичей и волынян. Одновременно с этим в Приильменье пришла 2-я волна словен. В начале VIII века от основной группы кривичей отделились т.н. смоленские кривичи, а оставшиеся стали называться кривичами псковскими. На месте антов оказалось 2 племени тиверцев и уличей. И в том же VIII в. на свои места расселения пришли вятичи, радимичи и северяне из южного Поднепровья».

Концепция разных центров русского этногенеза оправдана, так как русская нация интегрировалась из различных центров, обладавших существенными этнокультурными и антропологическими особенностями. Крупнейшие центры, возникшие независимо друг друга, с уверенностью можно отнести к русской культуре. Но многие из них не были однородными и включали более мелкие и зависимые центры. Простейшая схема позволяет определить центры русского этногенеза.

Разделим Восточную Европу на 6 секторов следующим образом:

а) проведём линию Север - Юг по Днепру и далее по Валдайской возвышенности;

б) линию Запад - Восток по границам нынешних РФ, Украины и Белоруссии, приходящуюся на полесскую зону, служившую естественным буфером между северными и южными восточными славянами;

в) вторую линию Запад - Восток от Валдайской возвышенности к р. Клязьма и далее на Восток.

Северо-Запад. Новгород. Псков. Словене Ильменские и Псковские кривичи.

Северо-Восток. Междуречье Верхней Волги и Клязьмы. Города: Ростов, Суздаль, Ярославль, Владимир. Племя меря.

Запад. Полоцк, Смоленск. Полоцкие Кривичи.

Восток. Вятичи и Донские славяне. Бассейн Оки и Верхнего Дона. Черниговское и Рязанское княжества.

Юго-Восток. «Русская земля» и её близкие по культуре территории. Племена северян, полян, радимичей, донских славян. Центрами этой зоны были Чернигов и Киев. Восток и Юго-восток постепенно объединились в один ареал.

Юго-Запад. Правобережье Днепра на Украине юге Белоруссии. Впоследствии в меньшей степени в русский этногенез был включён юго-запад с населением - потомками племён дулебской группы (древляне, дреговичи, волыняне) и антской группы (тиверцы, уличи). Для них характерна специфическая украинская этничность.

Центры этногенеза восточных славян и их приблизительное соответствие племенным группам, землям Раннего Средневековья и позднейшим этническим и диалектным группам, расовым типам (антропологическим комплексам)

1. Северо-Запад. Ильменские словене. Псковские кривичи. Великорусы. Попытка местных народностей в Новгороде и Пскове. Северно-великорусский диалект. Прибалтийский. Камско-белозерский комплекс (полностью североевропеоидный тип, наиболее близок к Европе).

2. Запад. Полоцкие кривичи. Смоленская и Полоцкая земля. Белорусская народность и западные великорусы земли. Северобелорусский диалект.

3. Северо-Восток. Славяне Ростово-суздальской земли и кривичи. Владимиро-суздальское княжество. Великорусы. Московское царство. Северно-великорусский диалект. Восточно-европейский комплекс (среднерусский тип). Североевропеоидный тип.

4. Восток. Вятичи и донские славяне. Север Черниговского княжества. Рязанская земля. Южно-великорусский диалект. Восточно-европейский комплекс (среднерусский тип). Рязанский тип. Степной комплекс. Североевропеоидный тип. Смешанный северо-южноевропеоидный тип.

5. Юго-Восток. Северяне, радимичи, донские славяне, отчасти поляне. Русская земля. Черниговская, Переяславское, Киевская, Северская земли. Великорусы, Украинцы (малороссы). Смешанная зона. Центрально-украинские диалекты. Южновеликорусский. Приднепровский, Степной, Валдайско-Верхнеднепровский комплексы Северо-европеоидный тип. Смешанный северо-южноевропеоидный тип.

6. Юго-Запад. Дулебская (кроме полян) и Антская группы, белые хорваты. Галицко-Волынская земля. Подолье. Среднее Поднепровье. Украинцы (русины). Полещуки. Белорусы. Западно-украинские и центрально-украинские диалекты. Южнобелорусский диалект. Частично-смешанная зона. Приднепровский комплекс. Валдайско-Верхнеднепровский комплекс. Северо-европеоиды, южные европеоиды, смешанные типы.

 «...В основе восточнославянской этноязыковой общности лежит несколько разнотипных племенных образований праславян» 291, которые были либо самостоятельными этносами, либо выделившимися частями этнических групп. «В таких условиях формирование восточнославянской народности было возможно только в результате мощных интеграционных процессов. Эти процессы начались не ранее второй половины IX - Х в. и обусловлены целым комплексом исторических обстоятельств. Начальный этап интеграции славянских племен, расселившихся на Русской равнине, характеризуется активизацией торговой деятельности и развитием речного судоходства. Балтийско-Волжский и Ильменско-Днепровский магистральные торговые пути с их многими

разветвлениями пересекли земли почти всех славянских племён Восточной Европы, связав их в общие узы. Ильменско-Днепровский путь, известный в летописи как маршрут «из варяг в греки», стал не только торговой артерией, но и военно-политической магистралью, служившей целью единения Русской государственности» 292. Причём ни один из этих центров не ликвидировал особенности другого, вплоть до московского разгрома Новгорода в XV-XVI в., когда такой прецедент появился. Но он не устранил сложившейся интеграционной практики. На начальной фазе русского этногенеза преобладала интеграция на фоне усиливающихся региональных особенностей периода феодальной раздробленности.

Единое древнерусское государство Киевская Русь существовало кратковременно и в масштабе его южной части без Предкарпатья и Закарпатья (Галицкой земли и земли белых хорватов). Северная часть земель не входила в государство, хотя и была связана социально-политическими и торговыми отношениями, в том числе и правящим родом Рюриковичей.

Но всё дело в том, что их роль была разной. Русский этногенез начался в разных центрах, но один из этих центров был, бесспорно, доминирующим. Без главенства одного из центров, хотя и разных в различные периоды, интеграция невозможна. Где же мог находиться такой центр? В пользу рассмотренной выше юго-восточной версии говорит и то, что Новгород и Псков, удобные для обоснования норманистской версии, при ближайшем рассмотрении не могут считаться такими центрами, так как их влияние распространялось на Северо-Запад и отчасти на Верхнюю Волгу. Именно в Новгороде и Пскове власть надплеменной верхушки и Рюриковичей была довольно шаткой. Новгород и Псков слишком сильно отличались от остальных в этноантропологическом и социальном плане, были политически обособлены.

Вопрос о древнерусской народности или ранней восточнославянской общности.

Нельзя обойти вопрос о древнерусской народности (ДРН). Эта конструкция признаётся серьёзными историками искусственной, хотя и не лишённой определённых оснований. Вместо неё употребляется более политкорректный и более точный термин «восточнославянская этноязыковая общность», отдалённо соответствующий гумилёвскому термину «суперэтнос» (однако суперэтнос имеет место при наличии этноса в качестве его ядра, в случае же восточнославянских племенных групп такого ядра нет, имеет место своего рода «семья» племенных групп).

Мы исходим из того, что народность - продукт развитой аграрной цивилизации, встроенной в рынок и обладающей городской культурой, в которую интегрирована часть этого этноса, а также единством мифологии и религии, антропологическим единством и, как правило, государственным, хотя бы на уровне автономии внутри более крупного государства. В XIX-XX в. народности приобретают также индустриальный характер внутренних связей и дальнейшем эволюционируют в направлении наций. Тем не менее аграрный характер связей и культуры, сформировавшийся ранее, продолжает доминировать в народности, так как в неё заложен соответствующий тип социальности.

Переход от народности или от группы народностей к нации не сводится только к победе национализма и созданию титульной государственности, а также атрибутов в виде литературного языка, интеллигенции, развитого самосознания (рефлексивной идеологии и мифологии своего этноса). Получив всё это в той или иной степени развития, народность остаётся народностью, то есть сообществом, идентифицирующим «своих» по типу аграрного и территориального солидаризма, по сути, особым сословием или группой сословий. Размер народности может быть разным: от десятков тысяч до десятков миллионов, исходя из этого и других признаков, с их идентификацией могут быть трудности.

При этом мы считаем, что не можем отказаться от термина народности совсем и слить его с нацией или, наоборот, с племенными группами, так как тогда мы потеряем способность различения весьма обширного по составу типа этнических общностей, которые трудно поставить в один ряд с крупными нациями XIX-XX веков. А таких этносов очень много, они были всегда.

В свою очередь, между племенной фазой и народностью лежит более сложный переходный период, в котором племенные особенности ещё не стали территориальными диалектными группами, но есть культурно-социальная и политическая интегрирующая верхушка, которая ещё не народность, а лишь ведущее сословие этой народности «впроекте».Посемуприменениетермина«народность»кДревнейРуси до XV века - это анахронизм.

Единая древнерусская народность X-XIII вв. не существовала, даже в ограниченном пространстве какой-либо из территориальных групп восточного славянства, которые, хотя и тяготели в формированию народностей, создали их в ограниченном виде. Их этничность в целом оставалась в родоплеменной стадии, если брать абсолютное большинство населения. Выход верхушки за пределы этой стадии не позволяет констатировать народность. Восточные славяне представляли собой пёструю взаимосвязанную группу подвижных этносов и государств, вовлечённых в общий исторический процесс, но не являющийся пока единым народом. Феодальная раздробленность и междоусобные войны, отсутствие общего государства показали это. Широкий товарообмен затрагивал лишь дружинное и торгово-ремесленное население.

Христианство охватывало лишь верхушку общества, вновь формирующиеся феодальные группы. Основной формой мировоззрения оставалось язычество с присущими им родоплеменными и территориальными особенностями, выражавшимися в культе различных божеств.

Поэтому правильнее говорить не о народности, а о территориальных ядрах этногенеза восточного славянства, переходных к народности этнических образований. Все вместе они составляли рыхлый суперэтнос, который в дальнейшем сохранился и развивался в направлении народностей и одновременно русской цивилизации.

Вместе с тем на протяжении нескольких веков действовали мощные предпосылки к формированию русской нации. Высокая «плотность» таких предпосылок привела к довольно быстрому формированию в XIX-XX в. русской нации и ранее - даже русского суперэтноса, со своеобразной цивилизацией.

Однако «высокая плотность» предпосылок отнюдь не означает существование единого этноса в ранний период. Это говорит о том, что в дальнейшем с высокой степенью вероятности восточнославянское племенное многообразие должно было перерастать в единый этнос, что и случилось, но с определёнными исключениями.

Среди предпосылок ДРН: 1) прежде всего расширяющийся надпле-менной феодальный слой, возможно, привнёсший этноним «русский, Русь», во всяком случае, бывший его носителем; 2) православная церковная организация; 3) письменность на базе кириллицы; 4) совместные походы восточнославянских племён; 5) функционирование торговых путей; 6) внутренние войны между княжествами; 7) миграция населения в широтном направлении (с юга на север и затем обратно) и - в меньшей степени - в меридиональном (с запада на восток); 8) относительно высокая степень культурного и расового родства большинства восточнославянских племён и их расселение из нескольких близких центров; 9) активное политическое взаимодействие государств; 10) городское население, исчислявшееся сотнями тысяч человек - носителей общих культурных образцов.

Довольно широко распространён компромиссный взгляд, что понятие народность касается лишь феодальной и торгово-ремесленной верхушки различных восточнославянских земель.

Принятие гипотезы, что древнерусская этническая общность (народность) существовала на уровне носителей элитарной культуры и слабо воспринималась рядовым населением (в первую очередь количественно преобладающим крестьянством), позволяет, на наш взгляд, более логично и понятно широкому читателю реконструировать механизм появления в дальнейшем россиян, украинцев и белорусов, а также объяснить отсутствие попыток восстановления былого единства, стремления к этническому объединению восточнославянского мира после глобальной катастрофы ХШ в. - нашествия орд Батыя и гибели Руси, когда представители бывшей социальной верхушки были разъединены и постепенно сходили с исторической арены293. Данный взгляд при всех своих достоинств не позволяет говорить о народности в собственном значении, а лишь об этносоциальных группах - носителях интеграции.

Были ли новгородско-псковская народность и другие?

Гораздо в большей степени на народности похожи центры племенных групп, земель и княжеств, вокруг которых существовали реальные государственно-политические общности, языки, элиты, антропологические типы восточного славянства. По некоторым из них вопрос о народности действительно может быть спорным. Очевидна следующая логика: если это племенной союз, пусть и с территориальной соседской общиной и городами, то речь идёт пока не о народности. Если это княжество или город-государство, то это, скорее, территориальная община, регион с пережитками племенной общности.

Новгородская и псковская территориальные общности не были народностями и всё больше приобретали региональные и политические, а не этнические черты. Развитие Новгорода не было делом одного племени, это происходило путём межэтнического синтеза (словене, кривичи, балты, угро-финны, варяги). Новгород до XV века был, бесспорно, вторым по значимости центром русского этногенеза после Киевско-Черниговской Руси, однако превращение его в центр великорусской народности было маловероятным из-за отдалённости и особенностей культуры и политического устройства. У Новгорода не хватало централизации и культурной унификации для объединения славянских земель. Новгород не мог и не хотел воспользоваться имеющимися преимуществами для создания большой русской народности (великороссов). В нём не было и соответствующих идей и их носителей. Язык Новгородской земли развивался в переломный период русской истории не по линии возрастающих особенностей (дивергенции), а, наоборот, в направлении конвергенции с другими диалектами, о чём в частности свидетельствует исследователь берестяных грамот Зализняк: «Выяснилось, что в грамотах Новгорода XI-XII в. количество диалектных особенностей по сравнению с тем, что можно назвать древнерусским стандартом (который мы хорошо знали, т. е. тот, который представлен в литературных памятниках), не меньше, а гораздо больше, чем в XV в. Но о том, что в истории русского языка диалекты подвергались схождению, а не расхождению, никакого представления до открытия берестяных грамот не было». Следовательно, если бы новгородцы развивались в направлении отдельной народности вплоть до захвата москвичами, их диалектные особенности возрастали и достигли максимума в XV веке.

Новгород был архаическим в культурно-политическом отношении городом, реликтом в этническом смысле, наряду с прогрессом и высокими достижениями культуры (его историю до XV века Гумилёв относит к домонгольской). Сохраняя особенности, Новгород и Псков развивались в X-XV вв., как и другие восточнославянские земли, в направлении общерусской этнокультурной интеграции. Просто модель этой интеграции имела свои политические и географические особенности, из-за которых процесс унификации и смешения происходил не так быстро, как на юге, а затем на северо-востоке.

Западнорусская народность в ВКЛ.

Великое княжество литовское не имело прочной этнической основы, кроме восточнославянской элиты, идентифицировавшейся в качестве русских. В западной Руси не было этнической основы для единого

государства. Белорусская народность - продукт поздней идентификации. Ни восточнославянские, ни балтские группы не могут считаться их основой. До тех пор, пока западные земли не были подчинены жёсткой централизации, они оставались в ВКЛ.

«В связи с выдвинутой Иваном III программой сбора «земель праотец» под руку великого князя Московского, что на тогдашнем уровне государственных установлений фиксировалось в его титуле - «великий князь и государь всеа Руси». Программа эта была сформулирована чётко и недвусмысленно в его словах литовским послам в 1493 г.: «чем его Бог подаровал от дед и прадед от начала, правой есть уроженный государь всеа Руси». Такая постановка вопроса вызвала резкое неприятие со стороны Польско-Литовского государства и поэтому некоторое время обе стороны не писали титла «всеа Руси»: «государево и короле-во имя писано без титла и всеа Русии не написано». Но добровольный переход к России Северской земли и неудачные для Великого княжества Литовского войны, с особенно чувствительной потерей Чернигова и Смоленска (1514 г.), некогда центров крупнейших княжеств Древней Руси, привели к длительному противостоянию России и Польско-Литовского государства не только вооружёнными средствами, но и на идеологическом поле» 294.

Концепция русских как суперэтноса Гумилёва.

Русские в течение длительного периода формировались как суперэтнос из разных территориальных ядер, в наибольшей степени подходящих для целей империи. По мнению Гумилёва, русские появились не только как этнос, но и как суперэтнос. Российский суперэтнос возник на 500 лет позже, чем западноевропейский, что, в общем, укладывается в позднюю схему.

Ключевую роль в суперэтносе играет авангард - пассионарные личности. Как мы видим, определённая база для этого есть, так как к моменту монголо-татарского нашествия восточнославянские земли в определённом смысле представляли собой суперэтнос, во всяком случае, феодальный слой и многочисленные города.

Анализ этнических характеристик и состава восточнославянских земель европейскими путешественниками и географами (Олаус Магнус, Сигизмунд Герберштейн, Александр Гваньини, Антонио Контарини, Иосафат Барбаро) и хронистами и учёными-поляками (Симон

Старовольский, М. Кромер, М. Стрыйковский и др.): «...несмотря на политическое разделение Руси на русские земли, которые принадлежали сначала Москве, Великому княжеству Литовскому и Польше, а потом только Москве и Речи Посполитой (после Люблинской унии 1569 г.), они сохраняли своё этническое единство в глазах большинства населения и иностранцев»295. Это служило реальным социальным основанием и для претензий московских великих князей на собирание всех восточнославянских земель и нередко реализовывалось в добровольном переходе удельных князей и городов в московское подданство.

Вторая фаза русского этногенеза: русские народности в истории и их роль в этногенезе.

«Ключевым периодом для понимания отечественной исторической судьбы являются три века: XIII, XIV и XV - когда русская действительность формировалась как результат интерференции (наложения) двух разных процессов этногенеза. Финальная фаза этногенеза Киевской Руси сочеталась с начальным, инкубационным периодом истории будущей России, и это сочетание придало столь трагическую окраску времени Александра Невского, Дмитрия Донского и Василия Тёмного»296.

Во второй фазе этногенеза восточных славян (XV-XVIII вв.) раннесредневековые территориальные группы преобразовались в более масштабные и устойчивые общности: народности, которые сохранились до нашего времени. Таковых можно назвать только три: великорусская, малороссийская и белорусская (последняя выражена достаточно слабо). Народности во многом определили границы и дальнейший ход развития нации вплоть до современности.

При этом в восточнославянском ареале оставались разнообразные этнолингвистические группы, не вошедшие в эти народности или находящиеся на их периферии. Чётких границ между ними не сложилось. Таковы, например, поморы, сибиряки, казаки различных войск, этно-конфессиональные группы (старообрядцы), территориальные диалектные группы, полуассимилированные группы (остатки славянских, угро-финских и балтских племён): горюны, литвины, полещуки. Этнические особенности данных групп практически свелись к минимуму по мере того, как в XIX веке развернулся процесс формирования нации, и обособление от народности утратило свой смысл

Откуда взялось это этническое единство, если ранее, в X-XIII вв. не было древнерусской народности, а в период появления этих свидетельств она была разделена? Это означает, что в период феодальной раздробленности и завоевания иноземцами процесс общерусской интеграции не прекратился, а усилился, благодаря появлению центростремительного национального движения во враждебной среде.

Феодальная раздробленность не была препятствием для этнического сближения восточных славян под общим названием русских. Не послужила препятствием и интеграция в народности крупных территориальных групп. Малороссийская и белорусская народности в целом сохранили своё участие в русском этногенезе, но образовали собственные линии этногенеза, отличные от русского. В дальнейшем и до сегодняшнего времени мы наблюдаем эту двойственность.

Причину продолжившейся интеграции можно увидеть и в упоминавшемся факторе городов, которые представляли массовую базу формирующейся русской этничности. «Огромнейшая роль в становлении древнерусской народности принадлежит городам и их обитателям - городскому сословию. К XII веку на Руси насчитывалось более 220 городов, а в начале XIII столетия их число перевалило за 300. Городское население было своеобразным новообразованием, составленным из разных племен. В условиях города прежние региональные различия стирались, создавалось единое население с единой городской культурой, оказывавшей нивелирующее влияние и на сельские округа» 297.

Осознание этнической интеграции народностей сложилось как идеология в критический момент этого периода, а именно, во второй половине XVII века как итог войн против Речи Посполитой: «Настоятелем Киево-Печерского монастыря Иннокентием Гизелем в «Синопсисе» (1674 г.), где было сформулировано понимание русского народа как триединого народа в составе великорусов, малорусов и белорусов, а государственная власть Московского государства во всех трёх частях - Великой, Малой и Белой Руси - единственно законная, так как московские князья, а потом цари, ведут свой род от Александра Невского, который «бысть князь Киевский из земли Российския, Александр Ярославич Невский»298.

Белорусская народность в целом осталась в рамках общерусского проекта и сегодня утратила ключевые этнообразующие черты. В ХХ веке малороссийская народность вошла в состав более широкой украинской народности в качестве центральноукраинского субэтноса и заняла в нём центральные позиции. Этому способствовала антропологическая и культурно-языковая близость с потомками юго-западной группы племён (дулебской и антской), проживавших в более западных землях.

Одновременно она оставалась в общерусском проекте, сохраняя и усиливая двойственное размежевание на русских и украинцев внутри себя, проходящее по территориальным группам и личностям. Внутри неё сформировалась часть, склонная к созданию отдельной нации в союзе с западноукраинским субэтносом (подробнее об этом - во 2-й главе).

Изменение территориального ядра этногенеза, его преемственность и начало великорусской народности.

В XIII-XV вв. этнолингвистические границы претерпели изменения под влиянием политических и антропологических процессов, кризисов, катастроф, миграции (в т. ч. расселения) восточных славян, культурных сдвигов.

Судьба Юго-Восточного ядра. Юго-Восток («Русская земля» в узком и изначальном смысле понятия в междуречье Днепра и Дона) в значительной степени утратил роль этнотерриториального ядра русского этногенеза в результате необратимых последствий разгрома монголо-татарами.

Прежде всего было истреблено социальное ядро русского населения, базировавшееся в городах, и феодально-дружинный слой, который не смог восстановиться там в прежнем виде, в отличие от более северных территорий. Юго-Восток превратился в «Украину» (не обязательно совпадающую с нынешней украинской границей), то есть в промежуточную зону, пограничье, постоянно находящееся под угрозой.

В дальнейшем правящий слой был заменён и вытеснен выходцами из северо-западных территорий Великого княжества Литовского и казачьей элитой.

Как показывают данные археологии (краниология), расово-антропологический облик населения городов существенно изменился по сравнению с домонгольским периодом.

Прежнее сельское общинное население сильно сократилось и мигрировало в северном направлении в бассейн Оки, Верхнего Днепра,

Десны, и их потомки вошли в состав великорусской народности, частично вернувшись назад в северную и восточную часть прежней «Русской земли» - Юго-Востока (Слобожанщину, Курскую землю, Дон).

В дальнейшем по мере ослабления татарской угрозы территории заселялись с Запада, Северо-Запада и Юго-Запада представителями других этноантропологических комплексов (дулебский и антский), которые создали вместе с оставшимися украинский сельский вариант культуры. Он и лёг в основу центральноукраинской (малороссийской) народности.

В расовом отношении преобладающим стал приднепровский комплекс. Увеличилась доля носителей южноевропеоидных признаков, особенно в южной зоне, примыкающей к Днепру (Полтавщина).

Юго-Восток (с Киевом) остался в сфере активного влияния русского этногенеза и политики, сохранял и укреплял базовые характеристики, общерусскую идентичность, но образовал особую малороссийскую (центральноукраинскую) народность.

Юго-Восточный регион (изначальная Русь) вместе с Киевом вошёл в состав Московского царства.

Процесс воссоединения начался в конце XV - начале XVI века в связи с переходом к Московскому царству Северской земли вместе с Черниговом. Вхождение Киева в состав России в XVII веке после Переяславской Рады завершило этот процесс.

Перемещение центра русского этногенеза на Северо-Восток.

Геоэкономическое положение Северо-Востока таково, что он обладал большими ресурсами незанятых земель и возможностями миграции славянского населения с запада, северо-запада и юго-запада в силу увеличения его численности и экстенсивного хозяйства. Когда миграция на Юго-Востоке в XIII-XVI вв. была невозможной из-за набегов татар, Северо-Восток получил дополнительный приток населения. Здесь пересекались переселенческие потоки из разных восточнославянских земель, происходила ассимиляция угро-финских и балтских племён. Политическое развитие Северо-Востока происходило в опоре на сильную княжескую власть, которая пыталась реализовать идеал автократии, восходящий к византийской традиции.

Ещё в XII в. Ростово-Суздальское княжество стало одним из сильнейших в военно-политическом отношении центров восточных славян, пытавшихся подчинить себе остальные: Новгород на Северо-Западе и Киев на Юго-Востоке. С Черниговским княжеством, олицетворявшим силу Юго-Восточной Руси, они поддерживали союзнические отношения.

Роль Москвы как центра промежуточной зоны, в которой формировалась великорусская народность.

Перемещение центра в Москву не было таким географически огромным и нелогичным. Москва была частью этнического древнерусского Юга и форпостом Юга на Северо-Востоке и самым дальним его пунктом в северной зоне восточного славянства. Изначально регион Москвы был заселён вятичами и принадлежал Черниговскому княжеству, а учитывая смещение миграционных потоков и геополитического центра с Запада на Восток, Москва занимала очень удобную позицию для контроля восточной экспансии с юга.

Москва стала промежуточной зоной между ослабленным Юго-Восточным ядром и его северной частью (Черниговское и Рязанское княжества) и укрепляющимся Северо-Востоком. Войдя в состав Владимиро-Суздальской земли, Москва была связана со всей восточной и юго-восточной зоной и могла контролировать удельные княжества, принадлежавшие потомкам черниговских и рязанских князей. Также Москва являлась связующим звеном с Западным центром этногенеза -Смоленским и Полоцким княжествами, откуда переселенцы передвигались на восток.

Москва и в диалектологическом отношении оказалась таким же связующим узлом, каким она была в отношении политическом и народнохозяйственном (Ключевский). Она находилась в пункте встречи различных говоров: на северо-западе от неё, к Клину, окают по-новгородски, на востоке, к Богородску, - по-владимирски, на юго-западе, к Коломне, акают по-рязански, на западе, к Можайску, - по-смоленски. Москва восприняла особенности соседних говоров и образовала своё особое наречие, в котором совместила господствующий звук южного говора с северным твёрдым окончанием 3-го лица глаголов и с твёрдым г, переходящим в конце слов в к, а в родительном падеже единственного числа местоимений и прилагательных в в. Зато московское наречие, усвоенное образованным русским обществом как образцовое, некоторыми чертами ещё далее отступило от говора древней Киевской Руси: гаварить па-масковски значит нарушать правила древнерусской фонетики едва ли не больше, чем нарушает их владимирец или ярославец. Московский говор - сравнительно позднейший, хотя его признаки появляются в языковых памятниках довольно рано, в первой половине XIV в., в одно время с первыми политическими успехами Москвы 299.

Представление о Москве как некоем центре «москальщины» как автократической власти, которая смогла подчинить себе другие народы и ассимилировать их, не учитывает того факта, что именно здесь происходил синтез юга, севера и запада в русской культуре. «Новые этносы, - писал Л. Н. Гумилёв, - возникают не в монотонных ландшафтах, а на границах ландшафтных регионов и в зонах этнических контактов, где неизбежна интенсивная метисация»300. Этот вывод одинаково применим и к Юго-Восточному ядру изначальной Руси (степь, лесостепь и полесье), и к Московскому региону, где совмещаются лесостепь, полесье и северные леса.

Без понимания того, что Москва находилась на динамичном стыке этнолингвистических зон и политических зон славянства, трудно понять, как стала возможна великорусская народность, а затем и большая русская нация.

Само по себе положение Москвы на карте Восточно-Европейской равнины ничего не объясняет, равно как и хрестоматийные рассказы о вхождении её в качестве пограничной крепости во Владимиро-Суздальское княжество. Только вне контекста этносоциальной ситуации, в узко-политических границах вопроса о ярлыке на Великое княжение можно спрашивать, почему столицей стала всё же Москва.

Почему было удобно перенести из Владимира центр Северо-Востока в Москву, на берега сравнительно небольшой реки, в пограничную зону, где жило этнически чуждое остальным группам северо-востока население - вятичи? Почему, например, не в Дмитров или не в Переславль-Залесский?

Ответ может быть только один: стремление быть ближе к землям Юга и Запада, откуда шли переселенческие потоки и которые открывали возможность объединения восточнославянских земель. Москва оказалась в этнографическом отношении идеальной позицией в Центре:

• Западная зона (Смоленское княжество - Можайск - 100 км).

• Северо-Восточная зона (междуречье Клязьмы и Волги - 30 км).

• Восточная и Юго-Восточная зона - Черниговская и Рязанская (сама Москва и южнее).

• Северо-Западная зона (Новгородское княжество) - Дубна (100 км).

Все эти зоны расселения групп восточного славянства пересекаются в границах нынешней Московской области.

Только благодаря имеющему политическую поддержку объединению переселенческих потоков и сформировалась великорусская народность. И с этой ролью большого этнического перевалочного пункта, вокзала, Москва справляется до сих пор.

Великорусская народность и Московское царство.

Временем первичного оформления великорусской народности следует считать конец XVI века. Основные признаки: политическая централизация, язык, культура, реальный охват Православием основной массы населения, внешняя экспансия за пределы восточнославянских земель. «Население Руси за первые 50 лет XVI в. выросло в полтора раза, достигнув девяти миллионов человек»301. Важнейшими предпосылками великорусской народности были деятельность Московского Царства, «революция сверху» Ивана Грозного и Смута, способствовавшие интенсивному культурному обмену между землями. Важнейшей проверкой народности стало испытание Смутой, которая показала его прочность независимо от политической надстройки (царской династии, боярства, дворянства).

Границы великорусской народности (на западе и юге): «Контарини называет Нижней Россией земли, где находятся города Луцк, Житомир, Белгород (ныне с. Белогородка в 20 км от Киева) и Киев, а Верхней Россией - Московское государство, причём «великий князь Московский» у него называется также «русским великим князем», кроме того, он считал Смоленск последним московским городом перед литовскими землями, что неверно с политической точки зрения (Смоленск тогда принадлежал Великому княжеству Литовскому), но правильно с точки зрения этнографической»302.

Иностранцы до Московии называли эту территорию Чёрной Рус-сией, как платившей дань татарам. Борьба царей за обладание землями Всея Руси ещё не была строительством нации, но одной из важнейших предпосылок. В правление Ивана III и начальный период княжения Василия III происходит территориально-политическое объединение Северо-Восточной и Северо-Западной Руси303.

Фактором процесса оформления великорусской народности было и насильственное приостановление формирования особой северорусской народности на базе новгородских и псковских земель, которые вошли в её состав.

Великорусская народность как вновь сформировавшийся этнос.

Великорусская народность не выросла из какой-либо одной этнической группы восточного славянства, а собрала смесь из потоков переселенцев разных направлений, близких друг другу по антропологическому североевропеоидному типу. Великорусская народность говорила на разных диалектах. В ней были две крупные диалектные группы, сохранившиеся до сих пор: северная и южная. Центром кристаллизации этих потоков стала Москва. Великорусская народность не включала в себя столицу земель изначальной Руси - Киев, но в него вошла значительная часть прежнего Юго-Восточного ядра и его периферии, поэтому её нельзя считать продуктом только северной ветви восточного славянства, двигавшегося в широтном направлении с запада на восток, хотя это направление было в целом преобладающим.

Расово-антропологической основой великорусской народности стал восточноевропейский комплекс, который формировался одновременно с народностью. Чертой этого комплекса является наличие ассимилированного финно-угорского субстрата. Великороссов дополнили: валдайско-верхнеднепровский комплекс с запада, камско-белозерский с севера и рязанский и степной с юга. Все эти комплексы, за исключением южного, формировались на основе мигрирующих славянских групп с запада с балтскими и угро-финскими примесями, которые распределены неравномерно в различных районах проживания, так что в них прослеживается общая расовая основа, сближающая с североевропеоидными народами Центральной и Восточной Европы (поляки, немцы, литовцы, белорусы). В то же время чётко обозначены и особенности, связанные с ассимиляцией угро-финнов и балтов. Завершение формирования этого комплекса после всех западно-восточных миграций совпало с завершением становления великорусской народности.

Весьма важным моментом является то, что великорусская народность формировалась как развития аграрная система с заселением плодородных земель из разных переселенческих потоков. Именно излишки территории позволили увеличить численность населения и создать надстройку из других сословий.

Завершение заселения земель и смешивания потоков, полная ассимиляция угро-финнов и балтов, формирование северной аграрной цивилизации, быстрый рост численности этого вновь образованного населения, полный охват Православием создали фигуру великоросса, готового к экспансии в восточном, юго-восточном и южном направлениях.

Этнические и антропологические особенности великоросса, соответствующего этим параметрам, описаны достаточно хорошо. С одним лишь уточнением: это особенности не нации, а народности. Сегодня, в вначале XXI века, они имеют по преимуществу исторический и историко-этнографический, фольклорный интерес. Ещё в первой половине XX века это было актуально, пока была жива русская аграрная цивилизация и традиционное городское мещанство. Сегодня же последние их представители умерли, как показывают исследования агро-социологии, заставшие их ещё в 1990-е годы незадолго до естественной смерти. Социальная среда и экономика для их воспроизводства ликвидирована. Русская антропологическая экспедиция 1950-х гг. застала уже изменённую картину, существовавшую по инерции после коллективизации и массового исхода активного населения в города. Можно, конечно, и по остаткам районированного коренного великорусского населения реконструировать русские гены, но они представляют картину совсем другой общности, которая существует только в снятом виде внутри нынешней нации или как историческая модель.

Сегодня же мы имеем дело с другим - с русской нацией, которая сложилась на месте великорусской народности в результате перипетий XX века. И ориентироваться нужно на неё, а не на то, что хотелось бы видеть вместо неё и до неё, как некий ретроспективный консервативный идеал. И тогда, приезжая в деревни или малые города, наблюдатель находит там не русский и даже не великорусский народ, а периферию этноса, утратившую самостоятельное социальное воспроизводство, центр тяжести которого давно уже переместился в крупные и средние города и агломерации. При этом поменялся и его тип.

Речь идёт о вымывании традиционного этнического ядра великорусского крестьянства, составлявшего основную массу народности, вместо которой существует городская нация: «Демографические характеристики свидетельствуют о том, что в регионе не происходит даже простого воспроизводства населения вообще и трудового аграрного в частности. Трагедия Нечерноземья состоит в том, что в результате аграрной политики прошлых лет произошло не просто сокращение численности русских, а исчезновение в сельскохозяйственных областях слоя «кадровых» крестьян, а следовательно - деградация сельского хозяйства. И это случилось в «сердце» русских земель, где всегда особо ценился крестьянин-пахарь. Депопуляция народа в российском Нечерноземье идёт ускоренными темпами» 304.

Несмотря на имперскую программу интеграции всех русских земель, Московское царство и затем Российская Империя до конца XIX века не создали нации. Они стали формами для великорусской народности, на которую она опиралась в своей экспансии и чьими ресурсами питалась, создавая многонациональную феодальную элиту. С XVII века империя стала политической формой и для других народностей.

Империя практически до своего конца в 1917 г., за исключением короткого и противоречивого периода (1880-1917), оставалась формой разных народностей и опиралась на них, и рассматривала русских как одну из народностей, пусть и главную. Формирование русской нации как особой реальности в конце XIX века косвенно приближало её конец (в этом смысле можно согласиться с выводами Соловья о том, что «в общем, с середины XVI века по 90-е годы XX века имперское государство существовало и развивалось исключительно за счёт эксплуатации русских этнических ресурсов - эксплуатации, носившей характер поистине колониальный»305).

Версии основной стадии формирования русской нации.

Основная стадия этногенеза - это формирование нации и народности или нескольких народностей. Народность - это сегментированная территориальная и политическая общность, внутри которой можно встретить людей разной культуры и языка, нет постоянной связанности в одно информационное поле, нет единых систем обмена благами и информацией, которые отличают нацию. Именно признаки народности характеризовали население Центральной России в начале XIX века.

Нет сомнения, что нации связаны с развитием общества индустриального типа, или однородного общества с органической солидарностью, которые появились лишь после промышленных и информационных революций XVIII века. Ключевым фактором складывания русской нации было создание в XVIII веке централизованной империи с широким слоем бюрократии и возникновение интеллигенции с притоком людей «снизу». Непосредственные предпосылки нации складывались со второй половины XVII века.

Немалую роль сыграло в этом и окончательное включение в состав империи малороссийских земель вместе с малороссийской (украинской) народностью, а также расширение контактов с Европой. Без наличия контактов с другими нациями формирование нации невозможно!

Ранняя версия возникновения русской нации ориентируется на XVIII - начало XIX в. При этом она в значительной мере отождествляется с великорусской народностью.

Периодом начала формирования русской нации на базе великорусской народности могла быть только вторая половина XVIII века. Тогда было создано масштабное имперское государство и единый образованный класс - дворянство, обладающий формально равными правами, без внутрисословных рамок. Империя и её бюрократия, регулярная армия, военная промышленность, рынок стали одними из важнейших предпосылок нации, но ещё не нацией. Критика имперского подхода очевидна: империя по существу не была нацелена на создание нации и лишь использовала ресурсы народностей, а также правящих сословий для своих целей.

Лишь с середины XIX века были попытки национализировать «империю» сверху. Однако великорусские, малороссийские и белорусские крестьяне XIX века не представляли себя нацией. Разорванность верхов и низов по культуре помешали осуществить создание восточнославянской нации сверху. Русская этничность была законсервирована в феодально-сословной эпохе и без этой расконсервации культурного смешивания не могла стать нацией. Эта задача была перенесена на более поздние эпохи.

Примордиализм. Значительная часть исследователей и идеологов, прежде всего сторонники собственно биологического примордиализма, считают, что народ, нация в том или ином виде существовали всегда, но своего «раскрытия», освобождения достигли довольно поздно. Такова концепция Соловья о том, что нация не формируется, а как бы существует изначально, но при этом не стала самостоятельной, «для себя», а не «в себе»: «Происходящая на наших глазах революция

русской идентичности - не случайность и не результат лишь последнего пятнадцатилетия, она подготовлена всем предшествующим историческим развитием и в этом смысле закономерна и даже неизбежна. Русский национализм практически не повлиял на процесс этнизации, носящий стихийный, спонтанный, в прямом смысле слова естественно-исторический, а не сконструированный и направляемый извне характер. В афористичной форме вектор перемен можно определить как превращение русских из народа для других в народ для себя».

По мнению Л. Гумилёва, «этногенез Московской Руси - России только в XX в. подходит к тем финальным фазам, в которых прошла вся история Киевской Руси».

Русская нация. Когда и почему? 1905-1917 гг.

Когда наступил момент трансформации великорусской и двух других братских народностей? И что послужило социально-экономической причиной? На наш взгляд, этой точкой возврата является начало XX века, точнее, период между двумя революциями 1905-1917 гг.

Не будем говорить о процессах, которые происходили в элитарной культуре этого короткого по историческим меркам периода, равного целой эпохе. Отметим только, что в этот период окончательно сложилась и вышла на политическую арену массовая русская интеллигенция как основа для информационной унификации нации. В этот период произошёл отказ от традиции, присущей стадии народности, в форме т. н. «культуры серебряного века». Он же характеризуется большим количеством оригинальных российских мыслителей и работ.

Важнее с точки зрения создания этноса с единым информационным полем индустриальная и социальная революция, сопряжённая с массовым политическим участием. В 1905-1907 гг. произошло массовое аграрное революционное движение крестьян, в основном в Черноземье. Действовали общероссийские партии с многократными выборами, включая и население нынешних Украины и Белоруссии.

Именно две русских революции и гражданская война, последовавшая за ней коллективизация и культурная революция стали механизмами перемешивания и унификации национального организма. Бесспорно, процесс был трагичным и сопровождался ломкой традиционной культуры: как «трепанацией» культуры верхов с последующим внедрением в массы её элементов, так и с ломкой культуры народности (3-х народностей) и более мелких и архаичных пластов (укладов), этнографических групп.

Формирование нации происходило в ходе масштабного кризиса экстенсивной традиционной культуры великорусской народности и вообще восточного славянства. Масштабы кризиса выходят за исторические пределы революций и представляют собой проблему, актуальную до сих пор. А. А. Сусоколов отмечал: «Предпосылки кризиса экстенсивной модели развития сформировались ещё в конце XIX века, однако основные его события приходятся на век нынешний. Можно выделить три этапа кризиса, связанного с постепенным исчерпанием возможностей неограниченного привлечения природных и человеческих ресурсов. Первый этап, охвативший период с конца XIX века до начала 30-х годов XX века, был вызван дефицитом традиционных для экстенсивной аграрной экономики ресурсов, в первую очередь - земли, и усилен необходимостью быстрой модернизации общества. Второй этап -30-60-е годы - был периодом, когда попытка преодолеть этот кризис и выйти на качественно иной технологический уровень основывалась на форсировании некоторых экстенсивных социальных механизмов, наиболее соответствовавших менталитету основной части населения»306. Преодоление кризиса шло по пути ломки социальной структуры и переделки экономики.

Ликвидация правящей элиты и господствующих классов в 191820-е годы с высокой вертикальной и горизонтальной мобильностью низов искусственно значительно ускорило созревание гомогенности нации в ущерб, конечно, её потенциалу и качеству. Разрушенная революциями позднефеодальная сословная верхушка с особой этноиден-тичностью, имперская бюрократия и мещанство были типичны для народности и традиционной империи, но не для нации. Господство этих слоёв сковывало национальное развитие, и в революции октября 1917 года был в том числе и национальный русский элемент низов, использованный его врагами. Сословно-классовая и этнокультурная стратификация Российской империи препятствовала формированию нации, хотя и сохраняла её оригинальное лицо, по сравнению с ликом СССР, в котором формировался некий усреднённый человек.

Очень часто этот процесс не виден и заслонён созданием советской империи, а также социалистической формой общества, господством интернационализма и большевистской верхушки из антирусски настроенных представителей этнических меньшинств. Их разрушительная деятельность ускоренно сформировала некий деэтнизированный тип русских, который, тем не менее, является этнически однородным.

Большую роль играет идеологическая зашоренность авторов, пишущих на эту тему. Дескать, не может империя, «высосавшая из народа соки» и ускоренно создающая другие этносы, в т. ч. за счёт русских (украинцы, например), быстро формировать русскую нацию.

На самом деле это не так. Формирование нации происходило в новой несколько неадекватной имперско-интернационалистской форме, но ускоренными темпами. Всеобщее среднее и профессиональное образование, масштабная индустриализация за 2 десятилетия дали невиданное ускорение русскому этногенезу, в том числе и с использованием родственного этнического материала восточных славян. Формирование русской нации происходило в прямом смысле под руководством Сталина. Окончательный переход к нации зафиксирован между 1939-м и 1959 гг., когда доля городского населения достигла уровня сельского

 

Городское и сельское население

Источник - Госкомстат

http : // www. perepis2002.ru/content.html? id=11&docid=10715289081465

Именно к середине XX века исчезают признаки этнокультурной пестроты и обособленности русских: «Многочисленные подразделения русских, существовавшие еще в XIX - начале XX в., их этнотерритори-альные, конфессиональные и социальные группы в большинстве своём перестали осознаваться как обособленные. Лишь с ростом национального самосознания в последнее время на особую этнотерриториальную часть народа претендуют казаки, а с оживлением религиозной жизни осознают свою обособленность конфессии (старообрядцы, сектанты). Но и казачество, и русские конфессии - это уже не те группы народа, какими они были до 1917 г. Нивелирующее давление на протяжении всего советского периода привело к стиранию особенностей и различий всех русских подразделений, на какой бы основе они ни были созданы -социальной, религиозной, территориальной, экономической, этнической и т.д.»307.

Тогда же внутри восточнославянских народностей растёт число смешанных браков, ведущих к национальной интеграции: «Об активности вступления в браки русских с представителями других народов в первые годы существования советского государства свидетельствуют следующие данные: в 1920-е годы в смешанные браки в РСФСР вступило 2 % русских, на Украине - 28 %, в Белоруссии - 34 %. (Чижикова, 1988. С. 3-6, 59-62; Брук, Кабузан. С. 15)»308.

«Смена этносознания произошла у украинцев в Казахстане, Узбекистане, Киргизии, немного ранее у украинцев Приморского края, которые стали осознавать себя русскими. У некоторых народов Северного Кавказа и Сибири также было отмечено распространение русского языка в качестве родного. Общее число россиян, владеющих и считающих русский язык родным, равнялось 143,7 тыс. человек (97,8 % населения РСФСР). До 1970-х годов ассимиляция оставалась существенным источником прироста численности русских. Затем её темпы снизились примерно в два раза по сравнению с 60-ми годами. (Брук, Кабузан. С. 18; Численность населения... С. 9-10)»309.

Революционная ломка многих традиционных форм жизни общества означала интеграционный переход от народности (народностей) к нации. Формирование нации как современной формы оборачивается не только приобретениями, но и жестокими утратами. Таковой стала тотальная секуляризация общества и отказ от Православия как культурной парадигмы. Она началась в предреволюционный период XIX - начала XX века с формированием русской интеллигенции, которой вообще присуща сложная противоречивая позиция в вопросе верности Православию (с одной стороны, стремление к православной культуре и спасению в вере, с другой - жизнь по секулярным и неоязыческим образцам).

Православие как всепроникающая основа культуры была характерна для стадии народности, можно сказать, что оно создало великорусскую, малороссийскую народности с XIV-XV в. В форме никонианства оно заложило и основу нации вселенским масштабом в противовес народности старообрядчества. Поэтому Православие стало новым архетипом русской нации в противовес языческому наследию, в значительной степени вытесненному, что нашло выражение в чертах характера и поведении русских. Однако модернизация общества в России по западным образцам неизбежно вела к массовой секуляризации. Встал вопрос об обновлении православной религиозности с сохранением основ: духа и буквы - что явилось одним из ключевых вопросов серебряного века. Насильственная ликвидация Православия одновременно с культурной революцией создало дехристианизированную религиозно индифферентную нацию, однако приверженную православным архетипам культуры (невоцерковлённую, но верующую). Это одно из особых противоречий русских, имеющих место и в других европейских нациях, особенно в тех, где сохранилось католичество.

Многочисленные наблюдаемые нами проявления в рудиментарных архаичных формах русского национального сознания, этнизма, этниза-ции, ксенофобии есть не что иное, как откат к старому, донационально-му уровню русской этничности в условиях слабости организованного политического и интеллигентского национализма.

Вывод: окончательного оформления русской нации, т. е. консервации, на сегодняшний день не произошло.

Это естественно, что как живой развивающийся организм она не имеет раз и навсегда законченной формы. В отличие от крупнейших европейских наций русская нация менее «закончена». Русская нация молода, ей около 100 лет, но ресурсы её ограничены. Её организм подобен организму молодого, замученного жизнью, неоткормленного и малообразованного парня из провинции, которому, тем не менее, предстоит ещё долгая непростая жизнь. Русская нация, бесспорно, отличается как от западных, так и от восточных наций по своему типу. Она, как

ни парадоксально, в меньшей степени привязана к государству и умеет развиваться вопреки административному давлению.