§4.6. Политическая общность (русские государства и политический процесс)

Политическое рассеяние и его преодоление. Русские сегодня не объединены ни сквозными партиями, ни единым государством. Состояние народа можно определить как политическое разъединение. Ситуация кардинально отличается от советского и царского периодов и похожа на позднее средневековье начала XVI в. или на время Смуты начала XVII.

Степень зрелости этноса определяется способностью восстанавливать государственность после её краха. У русских это проявляется вдвойне: они никогда не были в колониальной зависимости от какой-либо из стран Запада и, восстанавливаясь после кризисов, также миновали стадию зависимого положения. «На пути своего многовекового развития Россия - единственная из незападных государств Земли - никогда не была колонией Запада. Совмещая вестернизацию с модернизацией, она создала адекватную своим историческим нуждам военную систему, позволившую ей уничтожить государство Карла XII, Наполеона и Гитлера» 253.

Отчасти в такой зависимости были лишь западнорусские: белорусские и малороссийские земли, но и они сохраняли там автономию. Это говорит о том, что этнос безоговорочно отвергал для себя колониальную модель, при которой суверенитет отсутствовал или был бы ограничен.

Зрелость великорусской народности проявилась во время Смуты в начале XVII века, когда Московское царство было практически разрушено и захвачено интервентами, но затем восставлено мощными целенаправленными коллективными усилиями различных слоёв в прежнем виде. Несмотря на потери этнических территорий, русское государство оставалось полностью независимым, то есть всегда сохранялась модель суверенитета, которая и позволяла вернуть территории и отвоевать другие.

Чрезмерная идентификация русской нации с государством и империей вызвала различного рада пророчества о гибели России в 1917-1920 гг. и задолго до самой революции. Причина таких прогнозов в том, что их авторы не видели нацию как таковую, а только массы. Прежнее государство - Российская империя - уничтожено революционерами и полностью развалено. Верхние слои разбиты, дезорганизованы и мар-гинализированы, отстранены от государственной жизни. Но нация-то осталась. Более того, она разбужена этими процессами, призвана к жизни. Жизнеспособная основа нации позволила восстановить государственность в имперском виде в прежних границах за 2-3 года! И это при том, что процессом управляла маргинальная периферия нации в лице большевиков! Восстановлением империи занималась полуинтеллигенция, рабочие и крестьяне. Процесс русского этногенеза ускорился, а выросшее на этой базе государство, вопреки антирусской политике большевиков, оказалось значительно сильнее Российской империи по всем показателям. Вероятно, это было связано с полномасштабным включением такой силы этноса, как почва, ранее отчуждённо созерцавшего усилия государства, а также русское пространство и его ресурсы. Именно в напряжённые для этноса периоды отчётливо видна разница государственного и национального русского. Никакие аппаратные бюрократические таланты не сравнятся с биологической силой этноса.

Моментальный развал СССР и экономический крах в 1991 году вызвал такие же, как и в 1917 году, отклики о деградации русских и распаде государства. Возникли концепции о необходимости возврата русского государства к границам XVI века. В действительности же здоровое ядро государства и нации сохранилось и ждёт лишь реального поля деятельности.

Русским необходимо создание единого русского национального пространства. Сегодня роль объединяющей системы готова сыграть Русская Православная церковь как идейный вдохновитель, также должна быть сформирована система экономического сотрудничества, главным принципом которого должен стать доступ в той или иной мере всех русских к прибавочному продукту. По сути, речь идёт о своего рода национальном конгрессе.

Бюрократическая партия чиновников, созданная и управляемая олигархиями, зависимыми от специфических групповых интересов и оффшорных активов, не сможет выполнить эту миссию в нынешней исторической ситуации.

Государство как центр этнической консолидации русских. Роль государства в становлении и развитии русской нации трудно преувеличить. Единое сильное государство - национальная ценность в буквальном смысле экономическая. От него зависит доля прибавочного продукта для каждого гражданина и сам шанс его получения. Это не только имперское бремя, но и национальный актив.

Центром национальной консолидации является государство, которое и заменяет «гражданское общество» или, по сути, совпадает с ним. Слои разночинцев, боровшихся с самодержавием, были порождены самим государством, его потребностями в образованном слое для обслуживания своих интересов. После государство играло роль кормильца - источника доходов для всей верхней части общества, включая и либеральную интеллигенцию. С 1917 года оно выполняет такую функцию по отношению ко всему народу.

Государство в России монополизирует эксклюзивные экономические ресурсы, являющиеся главным источником прибавочного продукта, поэтому оно не может в той или иной степени не быть авторитарным. В противном случае оно не может контролировать деятельность олигархии, и ресурсы растаскиваются и вывозятся за рубеж. Другая ситуация наблюдается на Украине, где ресурсы раздроблены между олигархами, монополизация затруднительна, поэтому степень политического плюрализма выше. На Украине отсутствие экономического суперресурса сочетается с раздробленностью между подгруппами разных национальностей.

Государство является в русской идеологии своего рода культом. И поэтому оно подвергается критике со стороны либеральной интеллигенции. Есть склонность к завышению роли государства в жизни русских, а также в отождествлении государства и нации, нации и империи, государства и империи. В особенности, когда речь идёт об интересах. Считается, что интересы народа - это интересы государства, а всё остальное народ получит от него. Государственный и этнический процесс шли параллельно, иногда пересекаясь, но всегда интересы государства ставились выше.

Российское государство оказалось слабым в отрыве от нации, а могущество бюрократии и олигархии гораздо меньшим, чем оно было бы, опирайся они на интересы нации. Нет, бюрократия панически боится этого. Причина этого страха в том, что сейчас придётся делиться сырьевой рентой - основной формой прибавочного продукта сегодня. Кроме того, нужно будет управлять сложной системой.

Развитие современной русской нации предполагает слияние понятий русской нации и Российского государства.

Государство - лишь часть русской нации, поэтому русская нация не совпадает с государством по составу индивидов, а интересы государства не совпадают с интересами нации, следовательно, важно соединить усилия нации и государственной системы.

Государство - это бюрократия, причём довольно многочисленная (20 млн человек), массового рекрутируемая из почти всех слоёв населения России. Но, тем не менее, кроме государства-бюрократии есть ещё и «народ» - почва, есть и слои, находящиеся вне прямого влияния государства и почвы: интеллигенция и класс средних и мелких предпринимателей.

Как видим, русская нация также не совпадает с границами российского государства территориально. Есть даже основания предполагать, что у представителей широкой русской нации несколько государств. Хотя российское государство было и останется единственным реальным инструментом самоутверждения в руках русской нации, отдавать который никак нельзя.

Российское государство, как правило, действует в интересах бюрократии и решает проблемы за счёт народа. Но при этом оно всё же устанавливает баланс между народом и частью элиты (и примыкающих к ней слоёв), не склонной любить народ, который ей отвечает тем же, и защищает народ от этой элиты средствами социальной защиты и иногда политическими, перераспределяя ренту. И наоборот, государство защищает элиту от народа. Веховец Гершензон произнёс свои знаменитые слова, что мы должны быть благодарны самодержавию, которое защищает нас штыками от народа. Сегодня мы наблюдаем ту же саму картину.

Вождизм, монархизм и исключительная роль «клана кланов», царской семьи или политбюро в русском государстве. В России с начала XVI века до 1917 года основу формального механизма государства составлял принцип самодержавия - одного лица, возвышающегося над олигархической прослойкой в целом. Монархически-самодержавный принцип организации государственной власти считается русской национальной чертой, и ему придаётся огромное, этическое и политико-психологическое значение. Основой данного механизма называется персонификация высшей власти как межличностные отношения в «большой семье», к которой якобы привыкли русские и которая является наиболее надёжным механизмом легитимации власти в России. Исторически русская автократия отсылается к иностранным источникам - традициям власти византийских базилевсов и монгольских ханов, реже - к традициям викингов - Рюриковичей, а также вотчинному устройству удельных княжеств, перенёсенному на страну в целом.

После революции 1917 г. роль монарха играл формально выборный или назначаемый лидер - генеральный секретарь ЦК Компартии. Он как бы олицетворял власть номенклатуры и Компартии, но в то же время стоял над ней, обладая особой личной харизмой (или не обладая ею, что было несомненным минусом). «Хороший» царь вёл страну к победам, плохой - к «бедам». (Смысл слов «хороший», «победы» и «беды» трактуются по-разному, но логическая формула остаётся той же.) Мы попытаемся понять групповые социальные пружины этого механизма, дистанцируясь от его тавтологической мифологизации («у русских это так, потому что это так»), а также от внешних причин целесообразности установления самодержавия или авторитаризма именно в России.

Неформальная структура российского государства определяется олигархией и её клиентскими сетями, которые как бы встраиваются в формальную отраслевую организацию власти и собственности. Чтобы олигархия могла править, достигая консолидации воли, она должна использовать формальные механизмы, в противном случае государство разваливается. Роль такого консолидирующего механизма выполняет лицо, условно называемое «автократ». Однако автократ не способен управлять сам по себе в силу сложности и диверсифицированности задач высшей власти. Но это умеет делать подчинённая ему группа приблизительно из 10-20 человек. Находясь в исключительной позиции над всеми, эта группа в то же время сама часть олигархии и её квинтэссенция.

По сути, сама царская семья в России в Московский и Петербургский периоды представляла собой олигархический клан. В допетровский период в этот клан также входили родственники царицы. Её окружали лица, выполнявшие функции фаворитов - клиентов. В целом они составляли суперклан, господствующий над остальными через механизм выражения высшей монаршей воли (суперолигархия). При этом сила воли монарха, степень его самостоятельности и власти над своим кланом и государством в целом в этой структуре принципиально ничего не меняли. Это мог быть Пётр I или Николай II, разница по историческим последствиям огромная, но модель та же самая. Чтобы система работала, необходим суперклан вокруг монарха, который бы диктовал волю всем остальным членам олигархии. Если этого клана нет или он не самостоятелен по отношению к остальным, прочность государства теряется, оно начинает ползти по швам. В СССР аналогом этого клана выступало Политбюро ЦК КПСС во главе с Генсеком, хотя олигархии не было: была номенклатура с патронально-клиентельной системой, похожей на служилое дворянство. В ельцинской и путинской России мы наблюдаем ту же картину: широкий суверенитет правящего клана вокруг Президента, простирающийся в пределах страны. Вероятно, в этом рациональный смысл концепции «суверенной демократии», позволяющей ставить под контроль остальные олигархические кланы и элиты. При Ельцине «клан кланов» - «семья» - не обладал достаточным суверенитетом и легитимностью, чтобы подчинить всех остальных, и вынужден был лавировать между олигархами.

Русская модель государства в московско-петербургском имперском варианте подстроена под смысловой центр власти - ограниченную по численности правящую группу, сформированную по типу традиционной «большой семьи», единство которой обеспечивает единоличный лидер - монарх. Крушение этого клана влечёт коллапс государственности. Если же клан сохраняется, то и передача власти верховному лидеру проходит безболезненно, даже в сложных обстоятельствах. Пример - передача власти от непопулярного Ельцина к популярному Путину через «семью», завершившаяся формированием нового клана кланов.

Монарх в русском государстве - это автократ своей высшей группы, и от того, насколько хорошо он с этим справляется, зависит отношение к нему в государстве. В этом, собственно, состоит патернализм русского государства. Причём сам родственный характер связей этой группы при рекрутировании и передаче власти для русских не играет роли или, скорее, даже противопоказан в силу сложных отношений русских к «большим семьям». В свете описанной черты представительные органы и механизмы легитимации верховного правителя не имеют такого уж большого значения. Есть парламент или нет, выборные губернаторы и президент или нет - это государство не спасёт. Важно, чтобы была группа, контролирующая государство, а её контролировал монарх. Сама по себе роль монарха в России, о которой много писалось, абстрактна, если не понятен групповой механизм его власти и его восприятие подвластными.

Необходимо отметить, что русский этнос не отождествлял себя с государством, хотя и ассоциировал этническую принадлежность в качестве подданных царя наряду с православным вероисповеданием. То есть считал себя шире, чем гражданская нация, и видел государство как обособленную реальность: корпус слуг и олигархов, «слуг слуг» и т. д. Соответственно, народ интересовал вопрос, а кто же контролирует их всех?

Важно, чтобы клан кланов не превращался в придворную клику, группировку случайных людей, использующих власть в личных интересах, в противном случае легитимность её власти теряется и ей перестают подчиняться. Государство разваливается.

Очень интересна в этой связи историческая ситуация вокруг невинно убиенной большевиками царской семьи Николая II, которая до сих пор не совсем решена, поскольку находят новые их останки и вокруг них ведутся споры. Во всяком случае, Николай II и члены царской фамилии причислены РПЦ к лику православных святых, что говорит и об особой значимости в качестве национального символа - святые могут считаться национальными небесными покровителями. У иереев РПЦ были все необходимые условия для канонизации царской семьи как мучеников. Но подоплёка канонизации такова, что делалось это на фоне пересмотра политического отношения власти к советскому и царскому наследию, а также утверждения модели исключительной власти в РФ президентского ельцинского клана.

Как известно, делегитимация русского самодержавия при Николае II, повлекшая за собой революцию и гибель семьи, произошла по причине превращения царской семьи из института «клана кланов» в рас-путинскую клику, которая стала центром саморазрушения Двора как института власти, превращения в беспорядочную лоббистскую структуру, центром кадровой деструкции и сыграла роль того самого «слабого звена в цепи русского империализма», которое и не позволило устоять всей конструкции. Как мы знаем, деятельность Распутина при Дворе заняла годы, если не десятилетие, и ставила под сомнение репутацию как семьи, так и назначаемых по протекции Распутина высших сановников. Конечно, необходимо учесть слабость личности Царя в качестве самодержца, который не смог и не захотел предотвратить этого и консолидировать клан в «нормальную» группу во главе с каким-нибудь государственным деятелем типа Столыпина.

Одновременно, несмотря на масштабный кризис власти в 1905-1917 гг., монархия не пошла на ограничение самодержавия и превращение в конституционную монархию. Этому решению препятствовал в первую очередь и Распутин, апеллируя к национальной традиции. Главная же причина была очевидна: Николай II и его окружение понимали, что, поделившись властью с олигархией на конституционной основе, монарх и его клан больше не смогут ни контролировать её, ни вернуть самодержавный статус-кво в случае необходимости.

И вот мы видим, что усилия по увековечиванию и осветлению памяти царской семьи прилагаются именно сегодня, когда российское государство вынуждено вводить сходную с Российской империей систему управления страной из-за возврата к олигархически-патрональной модели экономически господствующего слоя. Более того, предпринимались и соответствующие усилия по улучшению имиджа Распутина, вплоть до предложений по его канонизации, что логично должно было следовать за канонизацией семьи.

По мнению большинства исследователей, крушение СССР, признанное Путиным национальной трагедией, произошло по причине другого слабого звена: горбачёвского Политбюро, появившегося в свою очередь как следствие геронтократического упадка в правящем клане. В 1989-1991 гг. Политбюро во главе со слабым генсеком раскололось, пережило масштабную делегитимацию и перестало контролировать рычаги власти. Не будь этого, оно вполне могло удержать власть и сохранить империю даже в экономически тяжёлое время начала 90-х.

Исторические разновидности русских государств и вопрос о государственном единстве.

Несмотря на то что единство государства - важнейший фактор русской государственности, в истории правильнее говорить о различных русских государствах. Нация - одна, а государств может быть несколько или даже не быть ни одного, в зависимости от политических обстоятельств, в которых протекает её жизнь. Государства рождаются и исчезают, а сильный этнос развивается в своём направлении.

Если не брать жизнь только верхушки московской бюрократии, то русская государственность предстанет в ином свете.

Первоначально русская государственность развивалась как региональная. В этот период, до XV века, единый этнос отсутствовал. Киевская Русь не сложилась как единое устойчивое государство и тем более не была империей. Это была конфедерация взаимозависимых земель -княжеств, тяготевших к территориям племенных союзов, которые были объединены правящим кланом Рюриковичей, крайне неустойчивая, как и все раннефеодальные государства. Киев был своего рода полиэтническим центром этих земель с особой культурой, опорной базой Рюриковичей, хотя и являлся отдельным княжеством. Большинство территорий, плативших дань Рюриковичам, не входили в состав Русской земли и не назывались Русью. Это были все северные по отношению к Киеву и западные земли.

Действительными раннефеодальными государствами были крупные княжества, которые существовали до Киевской Руси и пережили её, некоторые из них послужили государственной основой для Киевской Руси: Новгородская земля, Черниговское княжество, Ростово-суздальское (Владимиро-Суздальское), Полоцкое, Смоленское, Галицко-Волынское княжества. В начальной стадии, до середины XII века, они представляли собой дружинно-княжескую надстройку над родоплеменными потестарными протогосударствами. В пользу таких потестарных протогосударств говорят многочисленные остатки укреплённых племенных центров различного масштаба, а также летописные свидетельства о наличии таких городов у ряда восточнославянских племенных союзов (Искоростень у древлян, Полоцк у Кривичей, Дедос-лавль у вятичей и др.). Существует гипотеза о наличии такого крупнейшего протогосударства у северян и соседних племён, воевавших с Хазарией и представлявших для неё существенную угрозу, из-за чего хазары строили мощные каменные крепости на восточных берегах рек 254.

Эксклюзивным ресурсом этих раннефеодальных государственных образований был сбор дани с родоплеменных общин в виде товаров, которые можно было продать на отдалённых зарубежных рынках (полюдье). Ряд этих княжеств был в большей степени сопряжён с центрами ранней этнической консолидации русских.

Особый интерес для изучения государственности представляют земли юго-восточного ядра русского этногенеза: Черниговская, Переяславская, Новгород-Северская, Киевская. В них крупные надплеменные образования возникли ещё, вероятно, в доваряжский период в VII-VIII в. Их территория непосредственно смыкалась с Северо-Восточной и образовывала с ней одно геополитическое и этнополитическое целое, которое прослеживается в течение всей русской истории. Временной разрыв политического единства Московского царства и Черниговского княжества не превышает 260 лет (1248 г. - распад Черниговского княжества, и 1504 г. - вхождение его территории и удельных княжеств в Московское царство). Промежуток заполняют удельные княжества черниговской ветви Рюриковичей, входившие в Великое княжество Литовское.

Дальнейшая эволюция восточнославянской государственности шла по линии феодальной раздробленности, что было шагом вперёд по сравнению с крупными, но не имеющими единой основы княжествами и родоплеменными сообществами внутри них. Тогда и утвердились признаки государства. По мере достижения минимальной этнической целостности крупных княжеств к XIII в. родоплеменные общины (по-тестарные догосударственные образования) были заменены удельными княжествами. В некоторых землях та или иная степень консолидации крупных княжеств сохранялась.

Наибольшую целостность сохранила Новгородская республика, которая представила опыт республиканской государственности и местного самоуправления. Она показала, что изначально русским присущи демократические традиции, способность к гражданскому самообъединению. В Новгороде и Пскове правила олигархия, которая смогла обойтись без монархии.

Удельная или чисто аристократическая одель государства с liberum veto (свобода наложения вето) на русской почве оказалась тупиковой. Хорошо известно, что она существовала в соседней Польше и подконтрольных ей западнорусских землях, а ранее в русских землях Великого княжества Литовского. На этапе формирования великорусской народности в XV-XVI в. в границах Московской Руси она была преодолена. Однако специфические традиции государственности в русско-литовском государстве оставили свой след в русской нации, в особенности в её западной части: у белорусов и украинцев. Основу власти составляли магнаты, крупнейшие аристократы - землевладельцы, стоявшие во главе феодальных кланов. Первоначально они были русскими и лишь затем полонизировались и приобрели черты польских аристократов. Так что власть магнатов при слабости центральной власти нельзя считать чисто польским и нерусским явлением. Скорее всего, это традиции свойственны Центральной и прилегающей Восточной Европе. Характерно, что эта модель утвердилась в землях с более ранним славянским заселением значительно западнее Днепра. Восток и юг Украины, наоборот, породили казачье и степное самоуправление в сочетании с признанием Московского царя. Некоторые следы её прослеживаются в политическом режиме современной Украины, где возобладала олигархическая модель демократии.

Встречная тенденция к объединению может быть названа государственно-автократической или державной. Без удельной системы она была бы невозможна, поскольку выросла из одного наиболее сильных и активных уделов - Московского и прирастала ресурсами других уделов. Подобную систему Р. Пайпс назвал «вотчинным государством» - изживанием удельной системы за счёт одного из крупнейших уделов. Вотчинное государство - это традиция византийская и варяжско-русская, а не монгольская. Возникла она ещё в домонгольский период. Несмотря на управленческие заимствования у монголов, монгольская кочевническая протогосударственность трудно применима к русской почве как к земледельческому этносу. Как показал тот же Р. Пайпс, вотчинная автократия имела свою собственную логику, вытекающую из удельного строя и традиций престолонаследия Дома Рюриковичей с раздачей уделов, на которую монгольские ханы имели лишь внешнее влияние.

Что говорить о дореволюционных и советских историках, за исключением экстравагантных евразийцев и украинских националистов, которые создали «монгольский миф»! Речь можно вести о перенимании русскими великими князьями некоторых привычек и традиций, но отнюдь не модели государства. Система была придумана не монголами, наоборот, они старались стравливать между собой князей-уделодержателей. Идеология также была немонгольского происхождения, а византийского.

Олигархия самодержавно-вотчинного типа отличается большей ролью личных заслуг для вхождения в неё как члена, а также в качестве зависимого подчинённого контингента. Слабость наследственной элиты, очень высокая ротация правящего слоя привели к складывании служилого типа элиты. Таким образом, классификация элиты не по социальному происхождению, а по социальной функции, бывшая важным элементом вотчинного строя, не только пережила Московское государство, но и приобрела при императорах ещё большую роль255. Важно обратить внимание на различия званий и должностей в русской монархической государственности.

Добившись необыкновенного успеха в достижении власти через накопление недвижимого имущества, государственные служащие люди были склонны отождествлять политическую власть с расширением территории, а расширение территории - с абсолютной вотчинной властью. Мышлению их оставалась чужда выработанная на Западе в XVII в. идея международной системы государств и сопутствующего ей равновесия сил. То же касается и идеи взаимности между государством и обществом. Успех, как его понимало тогда московское правительство, вырабатывал у него необыкновенно консервативное мировоззрение256. Вотчинное умонастроение составляло интеллектуальную и психологическую основу авторитарности, присущей большинству русских правителей и сводившейся по сути дела к нежеланию дать «земле» - вотчине - право существовать отдельно от её владельца - правителя - и его «государства» 257.

Сегодня мы наблюдаем процессы концентрации в руках государства и правящей группировки основных источников богатств нации - нефтяных и газовых кампаний, корпораций по производству оружия; эти отрасли на сегодня являются вотчинами. Логика «вотчинного устройства», навязанная западными советологами с одной стороны и отечественными этатистами с другой, конечно, не является безальтернативной стратегией русского государства.

Однако государство советского периода, несмотря на некоторые черты, например, узкую правящую группу во главе с автократом, всё же иной, по-своему другой уникальный тип русского государства. Во-первых, механизм легитимации высшей власти был не наследственным, а карьерным. Во-вторых, правила именно группа (политбюро), а не самодержец. В-третьих, служилый слой представлял собой не олигархию, а номенклатуру. Номенклатура была лишена частной и корпоративной собственности.

Служилое сословие как единый объяснительный принцип для России до 1920-х является мифом, так как имущественное расслоение внутри него было больше, чем дистанция от его нижних слоёв до неслужилых сословий, например, до мещанства. Реальным субъектом власти была верхушка сословия, обладавшая крупной собственностью или пользовавшаяся ею. Нижняя часть служилого сословия могла вовсе не получать прибавочного продукта.

Русские государства по историческим периодам

Вопрос об империи и нации. Империя нового типа - четвёртая (IV Рим?). Вопрос о России и русских традиционно воспринимался иностранными и отечественными историками как тема об империи. Этим же грешили и русские авторы, смешивая этническое и политическое. Большинство книг о России - это работы об империи, государстве, а не о нации! Как показывает анализ некоторых новейших публикаций зарубежных авторов, вопрос о русских по-прежнему рассматривается в имперском ключе. Империя стала сегодня достоянием истории, так как РФ фактически не является имперским государством ни в одном из смыслов - ни в этническом, ни в международном, хотя и сохраняет потенциал возврата к империи.

Развал советской империи, естественно, подхлестнул интерес к нации. Но попытки представления нации как единого целого на историческом пространстве по-прежнему упирается в вопрос империи, границ её осколков, в вопрос государственности.

Противопоставление русской нации и империи, нации и государства является умышленно или неумышленно вредным деянием, распространением чуждых взглядов. В научном отношении это крайне односторонний взгляд. Русские в современной истории - имперская нация, нация государственная. Бремя империи - это судьба, которую можно изменить, но которой нельзя избежать.

Заслуживает серьёзного внимания спорный тезис Доминика Ливена о том, что «советская история прекрасно вписывается в канву современного европейского империализма - другими словами, процесса, в котором европейцы управляли большей частью всего мира во имя модернизационных принципов, разработанных в Европе. Колонизация была основным способом переделать новый мир по европейскому образцу»258. Это формальное сравнение как будто правильно, но экономические взаимосвязи метрополии и периферии в СССР совсем не похожи на европейские, так как они не обогащали метрополию за счёт этнической периферии. Причины и мотивы русского империализма совсем другие, и именно они оправдывали империю. Интересны, на наш взгляд, некоторые научные подходы. По мнению М. К. Любавского, именно благодаря особенностям этноландшафтной системы в России сложился особый тип государства - Империя (именно так он пишет это слово) и особый тип государственного управления - абсолютная монархия в имперской системе. То есть именно эти формы государственной организации и управления рассматриваются автором как наиболее адекватные для России в условиях постоянного освоения новых земель 259.

Сухопутная евразийская империя вызвана особым типом осёдлой экстенсивной экономики восточных славян в условиях высоких издержек, постоянно вынуждающей к территориальной экспансии и экономии прибавочного продукта за счёт внутренней национальной периферии. Эта экономия за счёт большинства народа стала чертой русской нации, прослеживающейся до наших дней.

Но сегодня ситуация изменилась: экспансия прекращена, многие народы сняты с русского довольствия, многие дорогостоящие проекты закрыты, появился источник прибавочного продукта в виде сырьевого экспорта, развивается потребительское общество, нуждающееся в распределении прибавочного продукта.

Империя способна приносить долю прибавочного продукта своим гражданам, если только они не будут объектом внутренней колонизации, как это часто имеет место в России.

Ясно, что для этого Россия должна быть внутренне реконструирована как в плане социально-экономического, так и национально-государственного устройства. Пока ещё РФ несёт худшие черты СССР и Царской России, которые негативно сказываются на её привлекательности и внутреннем благоустройстве.

Внутри страны правящий слой должен заботиться о развитии страны и делиться с гражданами природной рентой. Прекратить отток капитала и развернуть социальные программы. Важно сделать так, чтобы русские поднялись над базовым прожиточным минимумом, чтоб их статус повысился, и они оказались ведущей силой экономики на деле, а не средством выжимания прибавочного продукта. Конечно, для России это экономическая революция, но она уже началась, по крайней мере в отношении 10-15 % нижнего среднего класса.

В таких условиях будет оправдано и неизбежное привлечение неславянской рабочей силы, так как русские будут руководящим слоем этого процесса.

В плане федерального устройства Россия должна стать единым национальным государством с автономными территориями. Прошлый опыт империи показал русским беспредельность территории и власти, будущий должен дать опыт их разумной организации.

Здесь мы приходим к вопросу о новом типе имперских государств. Совершенно очевидно, что применительно к XXI веку вопрос об империях и империализме должен быть пересмотрен в соответствии с новыми реалиями, когда традиционные империи перестали существовать, но появились национальные и многонациональные государства, которые реализуют имперскую политику в новых условиях. Это гегемонистские империи, которые устанавливают своё господство, подчиняют экономически и политически другие государства и этносы, но не включают их в государство. Прежде всего империей нового типа является Американская империя, Китай или Индия.

С такой точки зрения следует рассматривать и Россию. Империя вовсе не обязательно должна быть федерацией с советскими традициями

кормления других народов. Экономический и политический баланс между русскими и другими этносами должен быть пересмотрен в интересах русских, но при этом сохранены общие традиции равенства и этнического симбиоза, характерные именно для имперского стиля русских.

Нам предстоит поиск империи нового типа, отталкиваясь от американского опыта, опирающегося на отделение нации метрополии от периферии. Ведущей социальной силой новой империи является не только мощь одного государства, но и «нетократия», то есть система неформальных зависимостей с определённым полюсом 260.

Необходимость и неизбежность эволюции России в сторону империи вызвана рядом объективных факторов.

• По своей территории и составу русская нация занимает евразийскую континентальную ось и вынуждена защищать её и тем самым проводить имперскую политику. Ни одну из крупных частей своей этнической территории она не может уступить, не потеряв всё.

• Экономическое развитие РФ требует защиты своих коммуникаций и интересов по всей Евразии, воздействия на соседние государства.

• Русские - разъединённая нация, которая вынуждена политически проявляться в нескольких государствах. Преодоление разъединения ведёт к интеграции этих государств в империю. Современные государственные границы не могут препятствовать единству нации.

Ключевыми направлениями реконструкции империи стали Украина и закрепление за Россией Восточной Сибири и Дальнего Востока. Это два крупнейших проблемных узла, в которых сосредоточены угрозы и риски и большие возможности для русских. Потеря их означает потерю большого будущего.

Оба эти направления означают реанимацию имперской политики в широком масштабе, в отношении Украины и выход империи за пределы одного государства.

Решающий момент, когда можно было бы говорить о возобновлении империи, - реинтеграция в общерусскую государственность Белоруссии или Украины или хотя бы части Украины, в случае её раскола на восток - запад, который пока видится маловероятным. Тем камнем, с которого может начаться обвал постсоветской системы, является Белоруссия. Причём слово «обвал» двусмысленно, так как он может происходить как в направлении обновлённой российской империи, так и в сторону ухода республики на Запад, и создания вокруг России санитарного кордона.

Наиболее устойчивой формой империи является конфедерация субъектов России, Белоруссии и Украины, с возможным подключением Казахстана и Молдавии (или только Приднестровья). При этом степень самостоятельности субъектов конфедерации национальной элиты над периферией нации может быть очень высокой, по сути, речь идёт о зоне взаимного мягкого контроля. Самым мощным фактором империи могла бы стать привлекательность большой и быстро растущей экономики тройственной федерации, которая привязала бы к себе соседние регионы постсоветского пространства.

Кавказский вектор для России в плане геополитического могущества не является главным, хотя и необходимым. Максимум, что здесь нужно, это стабильность и присутствие. Кавказ вообще не является выгодной позицией для России и русских. Вместе с тем по мере возобновления имперской политики вырастет и влияния РФ в Закавказье. Оно может выразиться в приходе к власти дружественных русским режимов в Грузии и Азербайджане.

Этноцентризм - ведущий фактор партийно-политической стратификации. Как в государствах, находящихся за пределами мирового центра - метрополии, в России политические партии и их электорат структурируются по отношению к Западу: 1) полное западничество и либерализм, 2) государственный патриотизм и центризм с умеренным западничеством (большинство бюрократии), 3) антизападничество и почвенничество. До 1917 года эта ситуация проявлялась как тенденция: социалистические партии и кадеты против октябристов (умеренные патриоты) и черносотенцев (почвенники). Внутри социалистического лагеря партии разделились по отношению к поддержке государства в мировой войне (патриоты и «пораженцы» - интернационалисты). Крайнюю прозападную позицию заняли большевики.

В 1990-е годы партийно-политическая стратификация по социальной линии «социализм - капитализм» не прижилась и не стала ведущей форс-идеей. Изначально ситуация со становлением партий развивалась как противостояние либералов-западников и коммунистов - национал-патриотов. Огромная центристская КПСС представляла собой идеологически аморфную структуру. Причина в том, что идеология социализма оказалась не столь популярной после краха СССР. Роль ведущего фактора

быстро занял национализм в различных воплощениях или стремление затормозить его распространение. Первоначально национализм мог принимать форму коммунистической или государственно-центристской идеологии. Но в дальнейшем этнонационалистическая составляющая в нём усилилась.

На современной Украине, в свою очередь, партии структурируются по отношению к Западу и к России, что подчёркивает вторичность Украины как государства, этнически расщеплённого между русской нацией и проектом украинской нации, а также подверженного воздействию российской и евроатлантической геополитики. Россия после развала СССР не имеет чёткой украинской политики и склонна пускать дела на самотёк, открыв полную свободу действий для атлантистов. Отдельные попытки вмешательства носили совершенно деструктивный характер, вытекавший, в конечном счёте, не из частных ошибок функционеров, а из отсутствия русской этнической стратегии на Украине, которая могла быть единственной, - превращения там русских в большинство. Такая политика даже не формулировалась. Результат этой линии не замедлил сказаться: большинство на выборах стали получать антирусские партии вплоть до полного политического контроля.

Ситуация раскола между Западом и Россией окончательно оформилась с введением партийной списочной системы выборов и противостоянием во время президентских выборов 2004 года. Главной повесткой дня стали легитимация русского языка, отношение к НАТО и связи с Россией.

Сходная ситуация политического раскола по принципу русскости / антирусскости / атлантизма складывается и в Белоруссии, однако там она оказалась зажата режимом А. Лукашенко.

Партийная стратификация общества по национально-цивилизационному признаку хорошо согласуется с предложенным выше членением русского социума на 3 крупных цивилизационных пласта: прозападная периферия, государство (бюрократия), «почва».

Названные пласты русского социума порождают соответствующую им идеологию, которая, в общем, соответствует буквальным значениям их названий: почвенничество, государственничество, идеология гражданского общества. Особо отметим позицию этих слоёв по национальному вопросу.

Почва поддерживает расизм, в т. ч. бытовой, а также регионализм, идеологию народности как типа этноса, его замкнутости на себя,

изоляционизм. Это соответствует горизонту взглядов и интуиции её представителей. В религиозном плане это народное православие или язычество. Обязательной компонентой является также социализм в той или иной мере и требование справедливости в распределении доходов.

Политическое представительство «почвы» в России, да и в других странах, организовано плохо, так как истэблишмент стремится максимально подавить её и исключить из публичной политики. Как правило, она представлена вторичными игроками, имитирующими почвенничество. Более или менее адекватно почва была представлена в истории фашистскими и популистскими партиями.

Государственная бюрократия. «Гражданское общество» поддерживает казённый патриотизм и имперскость, умеренный национализм. Это, в общем, позиция верхушки нации, образующей империю, её «партии власти», но ориентированная вовне, на реализацию своих интересов в глобальном мире. Бюрократия балансирует между почвой и гражданским обществом, не давая им «есть друг друга». Тем самым для «гражданского общества» характерен центризм с умеренным российским патриотизмом, но с отрицательным отношением к русскому этно-национализму. По нашему убеждению, в России основным носителем демократии и либерализма является бюрократия, так как ни почва с её массовыми инстинктами, ни этническая периферия с ультралиберализмом не могут и не хотят создать стабильной демократии, а стремятся к ликвидации своих врагов.

Гражданское общество в форме общественной системы поддерживает космополитизм, западничество, интернационализм, глобализм, либерализм, занимая тем самым неизбежно маргинальное положение в русской государственности. Значительную часть её составляют полукровки, ассимилированные представители неславянских этносов. Помимо этнических диаспор и кланов этническая периферия включает специфическую часть интеллигенции и полуинтеллигенции, противопоставляющей себя нации и русской цивилизации.

Оно чуждо русскости как национализма, но не против умеренной цивилизованной имперскости. Ей присуще восприятие всего русского со знаком «минус». С цивилизационной точки зрения эта периферия, включающая и западническую интеллигенцию, - химера, возникшая на чуждой почве западная форма. Первоначально формирование мировоззрения правящего слоя олигархии, т.н. новых русских, шло под преимущественным воздействием именно русофобской химеры и противопоставления всего русского как плохого всему заграничному как хорошему. Однако по мере прихода к власти и собственности олигархия и её обслуга стали более патриотическими и автономными и расстались с идеологией либерализма и глобализма.

Несмотря на активность, этническая периферия является также и периферией «гражданского общества» как публичной сферы, явно уступая в этом бюрократии и патриотической олигархии, которая вытеснила западников и глобалистов с центральной позиции.

Национально-государственное устройство русских государств и отношение к Вестфальской системе.

Несмотря на то, что русские - имперская нация, тем не менее русские государства, в том числе империи тяготеют к своеобразному унитарному национальному государству с включением иноэтнических государственных образований с особым статусом. По сути это национальные государства, но с широкой палитрой других наций, которые придают им многонациональность. Русские не создавали государства с другими этносами на паритетных началах, если их к этому не вынуждали другие (пример - ВКЛ и Речь Посполитая), а сосуществовали с ними либо управляли ими. Такая система является достаточно централизованной, но с сохранением элементов автономии и самоуправления других этносов, которые русские не стремились уничтожить. Одновременно такая система не приводит к размыванию государственности и сохраняет и усиливает консолидацию русского этнического ядра.

Многонациональное происхождение правящего слоя русских государств и космополитические черты его культуры, отнюдь не всегда бесспорные даже в Российской империи XVIII-XIX вв. и в послереволюционной советской номенклатуре, не изменяли модель всеобщего русского проникновения и экспансии. «К 1900 году ядро политической элиты составляли бюрократы с долгосрочной карьерой, в подавляющем большинстве русского происхождения и гораздо менее склонные к космополитизму, чем аристократические придворные Екатерины II или Александра I» 261.

Инонациональные группы элиты быстро ассимилировались и становились русскими либо «вымывались» под влиянием основного служилого слоя русских, которыми был наполнен государственный механизм.

Гибель большевистской ленинской гвардии в жерновах сталинских репрессий тому пример. Поэтому неправильно говорить о России как о многонациональной империи, захваченной «варягами».

Системой с преобладающим русским влиянием был СССР, несмотря на избыточную внешнюю автономию республик, они жёстко управлялись из русского центра через партийную номенклатуру. СССР в целом был консолидированным русским государством, но с большими внутренними включениями, которым был искусственно предоставлен номинально высокий статус национальных государств для ограничения русского влияния. Распад верхушки управления СССР привёл к тому, что внутренние этнические включения стали реализовывать этот статус самостоятельных государств, который в 1923 г. и не предполагался большевиками как реальный.

«В антиимпериалистическую эпоху распад Советского Союза стал логичным и неизбежным явлением и вполне соответствовал хартии Объединённых наций, которая гарантировала нациям право на самоопределение»262. Это, очевидно, было слабым местом и миной замедленного действия, заложенной под СССР ещё большевиками-русофобами в 1920-х, логику которых вынуждены были принимать и деятели типа Сталина, и, естественно, его хорошо знали западные стратеги благодаря советологическим исследованиям. Проблема была не только и не столько в стремлении к самоопределению народов, развившихся «на советских кормах» и создавших собственную интеллигенцию, сколько в стремлении правящих групп республик к отделению от центра, даже если в эти группы входили русские или лица с русской идентичностью, поскольку они получали в своё распоряжение власть и собственность. И это решило всё.

Создание глобальной американской империи фактически совпало с пересмотром принципов Вестфальской системы, прежде всего незыблемости суверенитета национальных государств, в интересах защиты прав человека и этнических групп. На самом же деле речь шла о международной борьбе с ослабевшими государствами и облегчении их распада под предлогом защиты прав меньшинства.

Одной из первых жертв стала русская нация, которая была «поставлена на кон» игры в социалистическую империю. В 1990-х годах к России была применена стратегия сецессионизма 263, наносящего также и удар по вестфальской системе - раскол на несколько государств:

РФ, Украину, Белоруссию, Казахстан и далее - Чечню. Россия успешно противостояла западным нашествиям, более того, становилась причиной системного разрушения тех сил, которые организовывали нашествия. Но в то же время Россия нередко оказывалась слабой перед лицом локальной агрессии или мягкой интервенции изнутри и с окраин, а также «превентивных ударов». Но как только вопрос перемещался в плоскость выживания, ситуация менялась: большинство населения империи сплачивалось вокруг русских.

Для сравнения с американцами, работавшими на широкой научной основе, превышавшей соответствующую науку в СССР, в национальном коллапсе СССР в 1941-1942 г. просчитались стратеги III Рейха. Никакого содействия народов нацистам против русских или «иудобольшевизма» не вышло, так как ни верхушка, ни низы не были заинтересованы в нацистском порабощении. Лишь небольшие этнические группы, традиционно настроенные антирусски, сотрудничали с нацистами, но они оказались в изоляции.

Когда СССР развалился, русские потеряли часть нации, прирезанные к другим административно-территориальным субъектам, а также огромные экономические активы, вложенные в другие этносы, которые обернулись угрозой для русских в руках их правящих групп. С разрушением СССР суммарный актив всех республик значительно обесценился, включая и РФ. Обесценились и перешли в руки местных элит предприятия, созданные русскими на свои деньги.

Сегодня запутанная ситуация с интересами русской нации в Вестфальской системе, нынешняя заинтересованность в которой диктует поведение России перед натиском американской империи. Поэтому Россия пока выступает как консервативная сила, базирующаяся на интересах национальных государств первой волны, склонных, скорее, к созданию политических наций, а не дроблению на этнонации. США заинтересованы в дроблении наций-государств, так как ими проще управлять в глобальных масштабах (принцип divera et impera!). Даже если какая-либо нация-государство не раздробится, всегда можно воздействовать на неё угрозой сецессии. Поэтому объективно Вестфальская система уходит в прошлое, будет постепенно пересматриваться и бесконечно её поддерживать ей нет смысла.

В нынешнем виде России не так уж сильно угрожает раздробление, абсолютное большинство населения и регионов русские, они крайне

отрицательно настроены к любым попыткам обособления национальных республик, где русские в явном меньшинстве. К последним относятся несколько кавказских республик и Тыва, но и там степень лояльности к России разная. Татарстан и Башкирия не станут обособляться, это не в их интересах, так как татары и башкиры сильно интегрированы с русскими, да и не смогут это сделать, так как находятся в центре русских территорий. Кроме того, РФ в будущем пересмотрит федеративный принцип внутреннего административно-территориального деления. Страна станет унитарным национальным государством с особыми этническими территориями, обладающими особым статусом и самоуправлением в гуманитарной сфере. По мере укрепления экономики и государственности будет расти заинтересованность России в интеграции государств, на территории которых проживают крупные части русской нации: Украины и Белоруссии, а также в развале соседних недружественных государств, например Грузии. Как показывает опыт, в том числе и опыт постсовесткого пространства, к бывшим сецессионистам можно и нужно применить тактику сецессии.