На месте лагеря Лангвей мы обнаружили двухмесячный труп американца, лежавший вытянувшись поперёк багажного отсека разбитого вдребезги джипа. Стоял он на вершине невысокого холма, напротив которого находилась высота с блиндажами спецназовцев, которые были захвачены северными в феврале. Они до сих пор сидели там, в семистах метрах от нас. Ничего страшнее этого трупа видеть нам не доводилось, он полностью почернел, а кожа на лице была настолько туго стянута к затылку и так растянута, что можно было увидеть все его зубы.
Рассвирепев от того, что его не похоронили или, хотя бы, не прикрыли хоть чем-нибудь, мы оставили труп на месте и заняли круговую оборону на холме. Затем бойцы Армии Республики Вьетнам двинулись было к блиндажам, но отошли, наткнувшись на пулемётный огонь. Увидев со своего холма, как на блиндажи сбрасывают напалм, мы установили безоткатное орудие и обстреляли их, метя в вентиляционные отверстия. Я вернулся в лагерь Стад. На следующий день рота кавалеристов предприняла попытку захватить блиндажи, наступая на них двумя цепочками, сверху и снизу, но на местности между двумя холмами укрыться было почти негде, и их отогнали. В ту ночь наш лагерь подвергся интенсивному ракетному обстрелу, но серьёзных потерь не было. На третий день я снова отправился туда, вместе с Риком Мерроном и Джоном Ленглом из «Ассошиейтед пресс». Ночью по блиндажам были нанесены мощные удары с воздуха, а сейчас над нами, на несколько футов выше амбразур, зависли два крохотных наблюдательных вертолёта, которые поливали их огнём.
«Чёрт! Да там один-единственный косоглазый с пистолетом может влупить по вертолёту так, что тому каюк», - сказал молодой капитан. Зрелище было невероятным, эти вертолётики были красивее всех других летающих машин во Вьетнаме (невозможно было не остановиться и не полюбоваться на них, когда они оказывались рядом), и они просто висели над этими блиндажами, как осы у гнезда. «Секс, - сказал капитан. – Чисто секс…»
Один из вертолётиков неожиданно взмыл над высотой, пронёсся над рекой и залетел на территорию Лаоса. Там он быстро покрытился, клюнул носом, пролетел прямо над нами и завис. Пилот связался по радио с капитаном.
- Сэр, там косоглазый на тропе, уходит в Лаос. Разрешите убить.
- Разрешаю.
- Благодарю, - ответил пилот, вертолёт набрал скорость и понёсся к тропе, выпуская боекомплект.
Мимо просвистел реактивный снаряд, и мы побежали к блиндажам. Разорвались ещё два, никого не задев, а затем мы снова выдвинулись поближе к противоположной высоте, одним глазом наблюдая за пулемётными амбразурами в ожидании мерцающих вспышек, а другим осматривая землю, чтобы не подорваться на мине. Но вьетнамцы ушли с позиции под покровом ночи, и мы, заняв её без единого выстрела, стоя на крышах блиндажей, смотрели вниз на Лаосскую территорию, на останки двух разбитых русских танков, с ощущением облегчения, победы и осознания какой-то собственной глупости. Когда днём мы с Мерроном вылетели обратно в Стад, двухмесячный труп полетел с нами. Его уложили в мешок лишь за десять минут до вылета, и над ним роились тучи мух, пока набегающий поток воздуха их не отогнал. Мы вылезли с ним у похоронной службы, а там один из парней расстегнул мешок и сказал: «Косоглазый, твою мать! Его-то зачем сюда притащили?»
- Да господи, ты глянь – форма-то наша!
- А мне насрать, не американец это, это чёртов косоглазый!
- Погоди, - сказал ему другой. – Может, он из чернокожих…
* * *