Как только вертолёт, доставивший нас в Хешань, коснулся посадочной площадки, мы побежали прочь от него. Я, наверное, успел заметить, что морпехи вокруг играют в софтбол, отдыхают, развешивают постиранные вещи, но не осознал этого, и всё равно побежал. По-другому я там не мог. Я знал, где находится щель, и направлялся к ней.
- Десантник, что ли? Тренируешься? – окликнул меня какой-то боец, и я притормозил.
- У нас теперь не бегают, - сказал чернокожий морпех.
Повсюду были люди, несколько сот человек, и все без рубашек. Это представлялось невозможным, но я понимал, что так, скорей всего, и надо. Пока я бежал, я ощутил всю тяжесть своего бронежилета и вещмешка. У ВПП сидело человек пятьсот вьетнамских рейнджеров, повсюду вокруг валялось их снаряжение. Один из них подбежал к американцу (наверное, советнику) и крепко его обнял. В то утро они должны были улететь с базы.
С часу на час на базу должна была прибыть замена полковнику Лаундсу, часть подразделений 26-го полка уже убыла в Хойан, к югу от Дананга. Новое приёмное отделение санчасти было только что достроено, это был глубокий блиндаж с хорошим освещением, но посещали его всего несколько человек в день. Я пошёл на участок роты «Отель», но их уже не было, вместо них там располагалась рота кавалеристов. Они расчистили траншеи по всей линии обороны, и в нашем старом блиндаже теперь пахло так, словно его отрыли сегодня утром. Не стоило удивляться, что морпехи называли кавалеристов «пижонами» и чувствовали себя неуютно в их присутствии. Я решил сходить по малому у кучи мусора, и тут ко мне подошёл сержант-морпех.
- В следующий раз пользуйся трубой для ссанья, - сказал он.
Мне эта мысль и в голову не приходила - таких штук в Хешани я вообще не видывал.
- Кавалерия приняла большую часть периметра? – спросил я его.
- Угу.
- Радуетесь, наверное, что избавились от этого?
- Да хрен там, лучше бы морпехи остались. Чёртовы кавалеристы, только и знают, что спать на посту.
- Что, сам видел?
- Нет, но точно знаю.
- Вы что, их сильно не любите?
- Не сказал бы.
Метрах в четырёхстах от нас у ВПП на снарядных ящиках сидел человек. Один. Это был полковник. Я не видел его почти шесть недель, и сразу же заметил, как он устал. Взгляд его был таким же, как у остальных здешних морпехов, а на волнистых, туго закрученных острых кончиках его усов запеклось кофе со сливками. Да, сказал он, здорово будет свалить отсюда. Он сидел, глядя на высоты, и мне показалось, что они был очарован ими, это были уже не те высоты, среди которых он провёл последние десять месяцев, почти полностью. Они так долго угрожали чем-то страшным и таинственным, что, вдруг снова став неопасными, преобразились так, словно по ним прокатилась могучая волна воды.
В течение следующего месяца присутствие американских войск в Хешани было символическим, морпехи возобновили патрулирование высот, так же как годом раньше. Многие, очень многие задавались вопросом о том, каким образом боевая база Хешань в одном месяце была «западным оплотом нашей обороны», а уже в следующем стала никчёмным клочком земли. Им отвечали просто: произошло изменение обстановки.
Многие подозревали, что с северными было заключено некое тайное соглашение, потому что боевые действия вдоль ДМЗ практически прекратились после того, как Хешань была оставлена. Руководство объявило о победе, генерал Уэстморленд сказал, что имело место «Дьенбьенфу наоборот». В первых числах июня сапёры прошлись по ВПП и увезли покрытие в Донгха. Заложили фугасы в блиндажи и подорвали их. Остатки мешочных брустверов и проволочных заграждений стали добычей джунглей, которые с приходом в горы лета пошли в неистовый рост, словно какой-то неведомой силе не терпелось поскорее скрыть все следы прошедшей зимы.
* * *
Постскриптум: Чайна-Бич
* * *