На перекрёстке улиц Ле Лоя и Свободы был ресторанчик с кондиционером — через дорогу от «Континенталя» и старого театра («оперы»), который тогда занимала нижняя палата вьетнамского парламента. Некоторые из нас называли его «Кафе-молочная имени Грэма Грина» (там происходил один из эпизодов «Тихого американца»), хотя ресторанчик назывался «Живраль». Каждое утро там выпекали багеты и круассаны, да и кофе был у них неплох. Иногда я завтракал там с одним приятелем.
Этому бельгийцу, толстому и медлительному, было тридцать лет, родился он в Конго. Он утверждал, что войну понимает и любит, и напускал на себя вид наёмника, который нутром всё чует. Вьетнамские дела он фотографировал уже лет семь-восемь, иногда отправлялся в Лаос, где шастал по джунглям с правительственными силами в поисках ужасных Патет Лао, которые в его произношении звучали как «Падди Лао». По рассказам других людей Лаос был, можно сказать страной лотофагов, где никто никому не желает зла, однако он говорил, что всякий раз, отправляясь на операцию, привязывает к животу гранату, потому что он католик и знает, что эти самые Падди Лао сделают с ним, если поймают. С другой стороны, он был немного повёрнут на этом деле, и любил добавлять драматизма в свои рассказы о войне.
Он всегда был в тёмных очках, может, и на операции в них ходил. Телеграфные агентства покупали его фотографии, я сам видел несколько таких в американских новостных изданиях. Он был очень добр, но вёл себя грубовато и хамовато, проявлять доброту он стеснялся, и в обществе был настолько бесцеремонен, так любил шокировать людей, что никак не мог понять, за что многие из нас ему симпатизируют. В его рассказах звучала ирония — она и ещё ощущение изысканного изящества войны, на которой все её механизмы работают как надо. Вот как он рассказывал о завершении операции, с которой только что вернулся из Боевой зоны «С», к северу от Кучи.
«Там было много убитых ви-си, — рассказывал он. — Их были дюжины и дюжины! Многие были из той деревни, что так беспокоит вас в последнее время. Все подряд ви-си — Майкл, в той деревне даже утки — ви-си поганые! Поэтому американский командир приказал взять двадцать-тридцать мертвецов и сбросить их с вертолёта на ту деревню. Вот это отбомбились! Метров с шестидесяти, не меньше, сбросили кучу мёртвых вьетконговцев прямо в середину деревни!»
Он улыбнулся (но выражения глаз его разглядеть я не мог).
«Ах, психологическая война!» — сказал он, целуя кончики пальцев.
* * *