Черная неблагодарность
Понятие геноцид в международной правовой практике означает истребление отдельных групп населения по расовым, национальным или религиозным мотивам. Многие современные исследователи истории немецких колонистов России пытаются убедить нас в том, что понятие геноцид неприемлемо для определения ситуации, в которой оказались они в годы минувшей войны. На практике ученые, занимающиеся этой проблемой, вынуждены следовать наставлениям политиков рассматривать трагедию российских немцев периода войны в плане политических репрессий.
Профессора Саратовского университета А.Герман не признает того факта, что у «большевистского режима к советским немцам была особая ненависть… проводилась особая политика геноцида». На его взгляд, те, кто говорит о геноциде в отношении немцев, должен «подняться над ненаучными, эмоционально-субъективными представлениями о советском периоде истории российских немцев». А.Герман утверждает, что депортацию и последовавшую за ней трудармию „нельзя назвать геноцидом”. Мол, „немецкие граждане Советского Союза стали жертвами перестраховки, принявшей присущую сталинскому режиму грубую форму”. Есть ученые, которые при исследовании этой темы употребляют слово „геноцид”, но называют его „непреднамеренный”, совершенный сталинским режимом против немцев. (А.Курочкин. ”Трудармейские формирования из граждан СССР немецкой национальности...”). Выходит, что убийство сотен тысяч немцев произошло как бы случайно. Ошиблась власть, с кем не бывает? Или, может быть, в том во многом виновата „сложная международная обстановка”, как пытается нас убедить И.Алферова в своей научной работе „Государственная политика в отношении депортированных народов”. (Москва. 1997.)
Как видим, ученые тщательно обходят щекотливую для них тему геноцида стороной, подменяя его выражениями типа „использование принудительного труда мобилизованных немцев”. Вместо слова «геноцид» учеными используются туманные термины „репрессии 30-х годов и трагедия 1941 года” или „депортация целого ряда народов бывшего Союза, среди них немцев”, „Репрессивная политика в отношении немцев нашла свое продолжение в 1942 году ... при мобилизации в рабочие колонны” (Н.Смольникова. Последствия депортации. М., 1999). Для исследователей стало правилом рассматривать трагедию российских немцев в числе миллионов жертв сталинизма, „безвинно переживших репрессии”, они даже не пытаются выделить особые методы их уничтожения в 1942-1943 годах в „трудармиях” в отдельную тему.
Обратимся к статистике, основанной на данных архива "Отдела спецпоселений НКВД СССР", приведенных историком Виктором Бердинских в его работе - Спецпоселенцы" (Москва. 2005 г.). К началу войны Германии и СССР в 1941 году в стране насчитывалось 1,5 миллиона российских немцев. Спустя четыре года после войны (осень 1949 год), когда многие немецкие семьи после ликвидации в 1946 году трудовой армии уже три года были воссоеденены и дали естественный прирост немецкого населения (как минимум, 150 000 человек) в СССР на спецучете состояло только 1.061.588 человек. Получается с учетом того, что около 100.000 российских немцев сумели после войны остаться в Германии, немецкое население СССР не досчиталось около полумиллиона соплеменников. Куда же за годы войны в условиях тыла подевались сотни тысяч немцев СССР? Ответ однозначен - они погибли в ходе бесчеловечной депортации немцев за Урал и во время жестокой эксплуатации их труда в концентрационных трудовых лагерях, созданных властью для нашего народа в январе 1942 года. Таким образом, вместо естественного прироста мы наблюдаем неестественное сокращение численности немецкого населения, которое следует отнести на счет геноцида, объявленного немцам августовским указом 1941 года о депортации и январским постановлением ГКО 1942 года о „мобилизации” немцев в „трудовые армии”, где почти половина „мобилизованных” погибла.
Возвращаясь к понятию «геноцид», отметим, что к нему относится уничтожение народа проводимого государством по трем мотивам: расовым, национальным или религиозным. Для установления факта геноцида достаточно одного из трех названых мотивов. Немецкое население за годы войны не досчиталась полмиллиона человек. И это только прямые потери, не считая косвенных, таких, как потери из-за непоявившихся на свет детей. Нам остается установить была ли гибель одной третьей части немцев СССР результатом национального преследования или нет?
С завершением коллективизации в СССР на смену экономическому террору пришел террор политический, который ознаменовался кровавыми чистками. Во второй половине тридцатых годов СССР начинает массированную подготовку к войне. Милитаризация промышленности и рост боевой мощи Красной Армии принимают невиданный до этого размах. Германия определялась большевиками на ближайшие годы как главный потенциальный противник СССР. Сталин, готовясь к войне, хочет иметь гарантии безопасности в тылу. Он боится, что в условиях войны в стране может объявиться «пятая колонна». Именно эта причина положила начало генеральной кадровой чистке в СССР, и массовым репрессиям против всех вероятных противников режима.
Начавшееся противостояние СССР и Германии неизбежно вело к тому, что в поле зрения власти тут же попали и все немцы, живущие не территории советского государства, в том числе и российские. „Немецкий вопрос“, как и перед Первой мировой войной, вновь прочно вошел в круг правительственных интересов, а немцы одними из первых попали под топор большевистских палачей.
В 1934 году немцы СССР были взяты на специальный учет. Первое массовое преследование немецкой диаспоры в СССР, повлекшее за собой многочисленные человеческие жертвы, очевидно, следует считать насильственную депортацию немцев из западной приграничной зоны в Сибирь и в безжизненные степи Казахстана в 1935-1936 годах. В новых местах в задачу немцев входило освоение целинных земель, а так же работа на рудниках Караганды. Определить число погибших в этой операции пока невозможнo.
В 1937-1938 годах немцы, как и весь советский народ, попали под топор репрессий. Но и в этом случае из-за своей национальной принадлежности они страдали более других. За это время органами НКВД была проведена «немецкая операция». Инспирировал ее Сталин подачей в Политбюро ВКПб собственноручной записки, в которой предлагалось: «Всех немцев на наших военных, полувоенных и химических заводах, на электростанциях и строительствах, во всех областях всех арестовать”.
После принятия Политбюро соответствующего постановления в НКВД был составлен оперативный приказ, в котором немцы, германские подданные, объявлялись «шпионами и диверсантами». Согласно этому приказу по стране были арестованы и репрессированы около 700 немцев - германских подданых. С началом этой акции, началось беспощадное преследование и российских немцев по, так называемой, „немецкой национальной линии”. Уже к декабрю 1937 года по линии НКВД были арестованы и осуждены около 6000 человек немецкой национальности, к февралю 1938 года под арестом находилось уже 40 тысяч российских немцев, а концу года около 70 тысяч.
В результате этой операции было осуждено приблизительно 69-73 тысячи российских немцев из них почти 74% к расстрелу. (Н.Охотин, А.Рогинский. Из истории „немецкой операции” НКВД 1937-1938 г.г. Москва, 1999.) Принадлежность к немецкой нации значительно усугубляло ситуацию: иx приговаривали к расстрелам чаще, чем в других национальных группах.
Показательна в этом отношении и судьба немцев, служивших в 1941 году в Красной Армии. Когда началась война между Германией и СССР, на военной службе числилось более семидесяти тысяч российских немцев. Это были не только солдаты, но и офицеры вплоть до старшего состава. Именно с них Сталин начал беспощадную расправу. С этой целью в войска из Кремля был спущен секретный приказ за № 35105 от 8 сентября 1941 года, который предписывал немедленно освободить Красную армию от личного состава немецкой национальности.
Разумеется, что особого доверия к немцам со стороны власти не было и раньше, а когда началась война, все они автоматически были зачислены в разряд потенциальных врагов государства. Уже в сентябре-октябре 1941 года все военнослужащие немцы были уволены из армии и многие из них осуждены: или приговорены к расстрелу, или к различным срокам заключения в лагеря за шпионаж в пользу Германии. Для большинства российских немцев, бывших военнослужащих Красной армии, война стоила жизни.
Следующей трагической страницей в истории российских немцев стала их депортaция из европейской части СССР в восточные районы страны. На российских немцах вымещали злобу, кроме того, появилась возможность не только морально и физически расправиться с немцами, но еще выкачать из них жизненные соки на рабских работах в концентрационных лагерях, лицемерно названных «Трудовой армией».
С началом войны пришла очередь расправиться и с немецкой республикой Поволжья. Если прежде она нужна была Сталину как эталон щедрой политики СССР к национальным меньшинствам, то отныне диктатор в ней не нуждался. Не имея фактов, обвинить немцев в нелояльности к власти, комиссарами НКВД была пущена в ход провокационная информация о том, что в немецкой республике готовится массовое предательство и различные диверсии с целью помочь фашистской Германии оккупировать СССР. Тиражированная миллионами экземпляров советской прессы ложь, позволила появиться на свет Указу от 28 августа 1941 года, согласно которому началась депортация за Урал вначале Поволжских немцев, а затем и всех остальных. Немцы, не попавшие под оккупацию стремительно наступающей по всем фронтам германской армии, были депортированы за Урал. Для выполнения поставленной правительством задачи по депортации немцев и других неугодных наций при правительстве СССР был создан Отдел переселений НКВД, под руководством которого началась депортация. Члены правительства Немецкой республики были расстреляны.
О том, что обвинения в отношении немцев были беспочвенны, свидетельствуют исторические исследования российских ученых. Так, например, известный российский историк А. Уткин в своей книге «Россия над бездной» подчеркивает, что когда Германия перед началом войны с СССР попыталась для сбора информации стратегического характера использовать население Поволжской республики, ничего из этого не вышло. «...прямое и косвенное (через Немецкий институт внешних связей) обращение к ним (к немцам республики Поволжья. Примечание автора) германской военной разведки не помогло установить надежные связи. Советские немцы не изменяли своей новой родине», – утверждает ученый.
Депортация имела катастрофические последствия. Она проводилась в чудовищных, нечеловеческих условиях. Людей, как скот, загоняли в грузовые железнодорожные вагоны, на баржи, в трюмы речных судов и многие недели везли на восток. В этих адских условиях погибли тысячи людей. Установить хотя бы приблизительное количество погибших невозможнo, потому как учета смертей среди депортированных никто не вел. В местах депортации, а это, как правило, были самые захудалые колхозы и совхозы страны, расположенные в гиблых, мало пригодных для жизни людей местах Сибири и Казахстана, их встречали как врагов, повинных в войне. Власть и не подумала провести с населением разъяснительной работы.
Немцев доставили в места депортации к началу зимы, и выживать им пришлось в совершенно неприспособленных для жизни помещениях: в амбарах, сараях, конюшнях, кошарах, скотных дворах. Отсутствие нормального питания, медицинского обслуживания, антисанитарные условия, холод и голод вели к заболеваниям людей, к распространению среди них инфекций, простудных заболеваний, педикулезу и т.п. Неестественная смерть среди немцев стала обыденным явлением.
Но это было лишь началом того ужаса, который готовил Кремль депортированным. Очередным постановлением от 10 января 1942 года N° 1123сс (совершенно секретно) всех трудоспособных немцев по повесткам из военкомата призвали для заключения в лагеря. В этих лагерях, названных немцами „истребительно-трудовыми” их принудили работать на протяжении долгих лет под дулами винтовок в античеловеческих условиях. Здесь нашла смерть половина всех мобилизованных. Цифра погибших в этих лагерях людей по различным оценкам определяется 400 тысячами. Согласно данным анкет, которые я получал от земляков на мой запрос в 2000-2002 годах, вырисовывается страшная, апокалипсическая картина.
Трудовая армия, по сути, являлась сетью концентрационных лагерей, находящихся в прямом подчинении НКВД, отличающихся друг от друга лишь принадлежностью к той или иной отрасли хозяйства страны. Характерно при этом, что лагеря для немцев создавались в самых трудоемких отраслях добывающей или строительной промышленности, а также в лесном хозяйстве по заготовке древесины. В каждом таком лагере была одинаковая организационная структура: все заключенные делились на отряды, состоящие из колонн. Колонны в свою очередь состояли из бригад.
Изучение содержания анкет позволяет сделать вывод о том, что немцы были задействованы на работах в тайге на лесоповалах, на урановых, никелевых, железорудных, угольных и соляных шахтах, на строительстве железных дорог, а также на строительстве объектов военного значения.
Таких лагерей насчитывались десятки. Среди них Печорлаг, Волжлаг, Вятлаг, Минераллаг, Антарклаг, Челяблаг, Ныроблаг, Усольлаг, Северураллаг, Соликамлаг, Востокураллаг, Ухталаг, Широклаг, Кизельлаг, Ивдельлаг, Воркутлаг, Уктужемлаг, Устовымлаг, Севкузбасслаг, Южкузбасслаг, Башкирнефтестрой и другие.
Только в Уральском регионе в январе 1944 года за кoлючей проволокой находилось около 120 000 человек.
Самый крупный из них Бакаллаг, он же Челяблаг, состоял из 16 стройотрядов и пяти отдельных колонн. Численность загнанных только сюда немцев в течение войны, начиная с весны 1942 года, колебалась от 20 до 30 тысяч человек. В Соликамском лагере, где заключенные немцы добывали в соляных пещерах глауберовую соль, средняя численность составляла около 10 000 человек. В лагерях Молотовской (Пермской) области заключенных было около 20 тысяч. В Ивдельлаге число немцев в 1942 году достигало почти 12 000, а в последующие годы из-за высокой смертности снизилось до 5000 человек. В Северураллаге немцев в начале 1942 года насчитывалось около 10 000, в последующие годы из-за выской смертности их осталось не более четырех тысяч.
Несмотря на постоянное пополнение лагерей новым контингентом немцев, в ходе войны в лагерях из-за выской смертности руководству лагерей никак не удавалось сохранять их первоначальную численность. При таком режиме физического ресурса людей хватало на три - четыре месяца, потом наступало истощение, влекущее за собой необратимые разрушительные процессы в организме и неминуемую смерть.
Лагеря, в которых содержали немцев, по царящим в них порядкам мало отличались друг от друга, поэтому проанализировать ситуацию в них в годы войны можно на примере одного из самых крупных в СССР. Это - Бакалстрой, в состав которого входил Челябметаллургстрой (ЧМС). Возглавлял его A.Н. Комаровский, которого в конце 1943 года заменил генерал-майор инженерно-технической службы Я.Д. Раппопорт. Он считался одним из лучших специалистов по использованию и эксплуатации рабского труда заключенных в СССР. Именно поэтому ему было доверено возглавить строительство объекта военного значения первостепенной важности. Уже первого марта 1942 года на Челябметаллургстрое насчитывалось 11708 немцев. Они содержались в 16 строительных отрядах и пяти отдельных колоннах. Строительство метталургического завода в Челябинской области на базе бакальской руды (месторождение у города Бакал) было намечено еще до войны.
Особенно тяжелыми для немцев были 1942-1943 годы, когда положение на фронтах было не в пользу СССР. Люди чувствовали, что в случае взятия немецкой армией Москвы и выхода к Уралу, их непременно всех уничтожат. От поголовной смерти немцев «спасли» победы Красной Армии под Москвой и Сталинградом. Голодом, холодом, болезнями и непосильным трудом немцы были доведены до такого состояния, когда хотелось только одного: перед смертью еще хотя бы раз наесться досыта. Умерших никто не считал, а на их место привозили все новые партии немцев. За 1942-1943 годы в бригадах погибла более половины людей. Если в зимних условиях трупы не успевали хоронить, их штабелевали на территории лагеря, чтобы захоронить весной, когда оттает земля. Трупы закапывали в общие могилы без имен и фамилий, лишь с привязанной к пaльцу ноги биркой, где стоял номер личного дела заключенного.
Изучая содержание анкет, присланных трудармейцами, находящимися в лагерях совершенно разных по производственному профилю и расположенных в различных регионах, можно сделать целый ряд общих выводов.
Ни в одном лагере огромного Гулага не было столь скудного питания, столь бесчеловечного отношения, столь беспощадной эксплуатации подневольного труда, столь оскорбляющего человеческое достоинство унижения, как в лагерях, в которых находились во время войны немцы. Содержались они в зонах лагерного типа за колючей проволокой и под вооруженной до зубов, усиленной натасканными на людей собаками, охраной. В этих лагерях смерти погиб каждый второй заключенный.
Августовский указ Сталина сделал немцев не просто бесправными, он поставил их вне закона. Чем хуже было положение Красной Армии на фронтах, тем больше было работы у похоронных лагерных команд, не успевающих зарывать трупы.
Из этого можно сделать единственный вывод: именно для людей немецкой национальности были созданы специализированные лагеря, где пo инициативе государства происходило методичное уничтожение людей посредством создания для них в местах заключения условий, неприемлемых ни для жизни, ни труда, а лишь для мучительной смерти.
А именно:
1. лагерях не былo созданo элементарных бытовых и санитарно-гигиенических структур, что способствовало распространению в них инфекционных болезней, простудных заболеваний, педикулеза и т.д. и что зеведомо вело к массовой смертности людей.
2.В лагерях немцы использовались на самых трудоемких работах, таких как земляные, на рытье котлованов и сооружении насыпей под железные дороги, на добыче руды, нефти и угля, на лесоповале. Там, где трудились немцы, механизированный труд исключался. Основными орудиями труда для них были лом, кайло, лопата, тачка, топор, ручная пила.
3.В первые месяцы заключения они не получали никакой одежды и независимо от сезона вынуждены были работать в том, в чем прибыли в лагерь из дому. Когда одежда полностью изнашивалась, их стали одевать в одежду погибших на фронте солдат. В основном это были гимнастерки, брюки галифе, шинели, реже бушлаты. Сапог они не получали, oбувались в лапти или брезентовые бахилы на деревянной или резиновой подошве (от вышедших из строя автомобильных баллонов), прозванные заключенными ЧТЗ. Для этого в зонах создавались кустарные мастерские, где эта обувь изготавливалась. Обморожения, сопровождающиеся гангреной и последующей ампутацией пальцев на руках и ногах, были обычным явлением.
4.Рацион питания не был рассчитан на восстановление потраченных за время смены физических сил, что вело к истощению организма заключенных и неминуемой вслед за этим пеллагрой, когда восстановить организм человека даже при нормальном питании было уже невозможно. В этом случае их отправляли на „выздоровление” домой, где они вскоре умирали. Основным питанием заключенных был хлеб и так называемая баланда из крапивы, мерзлых листьев капусты, брюквы, иногда рыбьих голов или мизерной доли пшена и т.п. Хлеба на сутки при условии выполнения нормы выдавали от 800 граммов тем, кто работал под землей, например, в угольных шахтах и до 500 граммов в других отраслях производства. Если норма не выполнялась, что при подобном питании было почти невозможно, „пайка “ урезалась до 400, 300, а то и до 200 граммов. Все зависело от воли начальника лагеря, так как он был для заключенных и „царь и бог”.
5.Бытовые условия также не были пригодны для жизни. Во многих лагерях заключенные спали на сплошных в три этажа нарах, как „селедки в бочке”. Зачастую из-за отсутствия сушильных помещений в бараке, одежду сушили своими собственными телами, подкладывая ее под себя на время сна.
6.Ни о какой охране труда в лагерях не было и речи. Производственный травматизм и зачастую со смертельным исходом были обычным явлением. За смерть заключенных никто не нес никакой ответственности.
7.Особого пика смертность людей в лагерях для советских немцев достигла в 1943-1944 годах, когда, по выражению трудармейцев, люди „умирали, как мухи осенью”. Если с лета „заботливое” начальство не заготавливало рвы под трупы, то зимой их штабелевали внутри зоны. У трупов на территории лагеря выставляли охрану, чтобы потерявшие от голода рссудок люди не занялись трупоедством. О подобных случаях люди указывают в анкетах.
8.Среди причин, ведущих к скорой смерти, бывшие заключенныe на первом месте указывают голод и холод, отсутствие медицинского обслуживания и болезни, такие, как дизентерия, кровавые поносы; на четвертом - несчастные случаи на производстве; на пятом - расстрелы за „саботаж, отказ от работы, за побеги (убийство за побег из лагеря или смерть в результате безжалостного избиения беглеца.) Одной из причин преждевремнной смерти указывают и на моральное унижение со стороны начальства и охраны. Отношение их к заключенным, как указывают большинство бывших заключенных, было „жесткое“ или „очень жестокое“. Уровень смертности в лагерях в 1942-1943 годах, согласно указанным в анкетах сведениям, был не менее 50% от общего числа заключенных. Лишь в 1944-45 годax положение немцев в лагерях стало понемногу улучшаться.
Но и по окончанию войны в положении немцев мало, что изменилось.
Они были лишены всех гражданских прав и превращены в бессловесный рабочий скот. В 1948 году полурабское положение немцев было узаконено новым постановлением Верховного Совета от 26 ноября, согласно которому они были обречены навечно оставаться в местах высылки, и не имели права не только возвратиться в места своего прежнего обитания, но и претендовать на имущество, отнятое у них в ходе депортации 1941 года. Депортированные не имели права покидать пределы мест проживания без разрешения коменданта, за нарушение этого правила предписывалось наказание в 20 лет каторжных работ. Немцы не имели паспортов и обязаны были ежемесячно отмечаться в специальных комендатурах, фиксируя там свое присутствие в своих поселениях-резервациях. Вплоть до 1956 года (до снятия комендатурского надзора) многие трудоармейцы насильно удерживались в местах их заключения. Им лишь стали платить зарплату и давать отпуска.