16 июля.
Вчера с утра было душно. В Сокольниках хмуро молчали деревья. Предчувствовалась гроза. За белою тучей прогремел первый гром. Черная тень упала на землю. Зароптали верхушки елей, заклубилась желтая пыль. Дождь прошумел по листьям. Робко, синим огнем, сверкнула первая молния.
В 7 часов я встретился с Эрной. Она одета мещанкой. На ней зеленая юбка и вязаный белый платок. Из-под платка непослушно выбились кудри. В руках большая корзина с бельем.
В этой корзине снаряды. Я бережно кладу их в портфель. Тяжелый портфель больно тянет мне руку.
Эрна вздыхает.
-- Устала?
-- Нет, ничего ... Жоржик, можно мне с вами?
-- Эрна, нельзя.
-- Жорж, милый . ..
-- Нельзя.
В ее глазах несмелая просьба. Я говорю:
-- Иди к себе. В двенадцать часов приходи на это же место.
-- Жорж ...
-- Эрна, пора.
Еще мокро, дрожат березы, но уже заревом горит вечернее солнце. Эрна одна на скамье. Она до ночи будет одна.
Ровно в 8 часов Ваня -- у Спасских ворот, Федор -- у Троицких, Генрих -- у Боровичьих. Я брожу по Кремлю. Я жду, когда ко дворцу подадут карету.
Вот вспыхнули во тьме фонари. Стукнули стеклянные двери. По белой лестнице мелькнула серая тень. Черные кони шагом обходят крыльцо, медленно трогают рысью. На башне поют куранты ... Генерал-губернатор уже у Боровичьих ворот ... Я стою у памятника Александру II. Надо мною во мраке статуя царя. Окнами блестит Кремлевский дворец. Я жду.
Идут минуты. Идут дни. Идут долгие годы.
Я жду.
Тьма еще гуще, площадь еще чернее, башни выше, тишина глубже.
Я иду. Снова поют куранты.
Я побрел к Боровичьим воротам. На Воздвиженке Генрих. Он в синей поддевке и в картузе. Неподвижно стоит на мосту. У него в руках бомба.
-- Генрих.
-- Жорж, это вы?
-- Генрих, проехал .. . Генерал-губернатор проехал. Мимо вас.
-- Мимо меня? . .
Он побледнел. Лихорадочно блестят расширенные зрачки.
-- Мимо меня? ..
-- Где вы были? Да, где вы были?
-- Где? . . Я был здесь ... У ворот . . .
-- И не видели?
-- Нет ...
Над ним тусклый рожок фонаря. Ровно мигает пламя
-- Жорж.
-- Ну?
-- Я не могу ... уроню ... Возьмите .. . бомбу ... скорее...
Я почти вырываю у него снаряд. Так мы стоим под газовым фонарем и смотрим друг другу в глаза. Оба молчим. В третий раз бьют на башне часы.
-- До завтра.
Он в отчаянии машет рукой.
-- До завтра.
Я ушел к себе в номер. В коридоре шум, пьяные голоса. Чахнет сирень. Я машинально рву увядшие листья. Я опять ищу цветочное счастье. А губы шепчут сами собою:
"Лучше мертвому льву, чем псу живому"