Документ № 17.
Из воспоминаний священника с. Крецов Добромильского уезда Владимира Венгриновича («Талергофский альманах». Вып. 1. Львов, 1924.
С. 59-60)
Вторично был я арестован жандармом «украинцем» Онуферком из Кривчи под Перемышлем. Последний увез меня из дому в день Успения Пр. Богородицы в 6 ч. утра, не разрешив отслужить обедню и взять с собою на дорогу некоторые книги и зонтик.
В полицейском аресте в Перемышле сидел вместе с неким крестьянином-портным из Пикулич. Когда нас переводили в тюрьму при окружном суде, он с замечательною настойчивостью затребовал возвращения отобранных у него книг и бюста Ивана Наумовича, взятых в его доме во время обыска. Держа отвоеванные таким образом свои драгоценности крепко при груди, упомянутый портной перенёс их среди надруганий уличной толпы в здание суда. Тот же крестьянин-патриот умер от сыпного тифа в Талергофе и был погребен в один день c покойными Павловским из Галича и врачом Дориком.
По пути в Талергоф наш поезд задержался некоторое время в Новом Санче. Что там делала нахлынувшая толпа с препровождаемыми в ссылку - трудно описать! В одном вагоне со мной находился десяток священников, а между ними престарелый о. Иосиф Черкавский, умерший позже в Талергофе. Отец Иосиф лежал на полу товарного вагона. Вдруг впрыгивает в вагон фельдфебель с обнаженной шашкой, бросается на лежащего старика и заносит над его головой каблук, угрожая размозжить голову. Охрана молчала, с удовольствием наблюдая зверскую картину.
В одном из местечек на Венгрии, когда стража и большинство арестантов спало, и, проснувшись и услышав, что рядом с вагоном продают пиво, попросил дежурного караульного достать бутылку вина. Расплатившись за товар, я первым долгом угостил дежурного. Вино развязало ему язык. Оглядываясь кругом, нет ли непрошеных свидетелей, солдатик сказал мне шёпотом следующее:
- Отче, я также русский. Тяжело мне смотреть на ваши мучения, тем более что сам являюсь невольным участником ваших страданий. Но у вас бы волосы дыбом встали, когда бы вы узнали те инструкции, которые дало нам во Львове наше начальство!
Возвратившись в мае месяце 1917 г. из Талергофа в свой приход, я узнал о следующих печальных событиях, постигших двух моих прихожан. Именно, во время оккупации русскими войсками Галичины управляющий крецовским поместьем спрятал в соседнем лесу помещичьих лошадей. При допросе, где спрятаны барские лошади, указал крестьянин Николай Кокитко, 40 лет, родом из Лихавы, их местонахождение. Когда же русские отступили из Галичины, Кокитка потянули на военный суд в Сяноке, откуда он уже не вернулся более, оставив дома жену и шестеро детей. Очевидно, он был убит. Другой крестьянин, Пётр Ткач из с. Крецовской Воли, вышел во время отступления русских в поле - посмотреть на убытки, причиненные переходящими войсками. Подоспевшие австрийцы, заметив его, арестовали и затем повесили его на вербе при дороге. Труп висел в продолжение пяти суток.
В две недели после моего арестования были арестованы и сосланы в. Талергоф местная учительница Фёкла М. Лисовская-Бедзык и 15 крестьян».
Д.А. Ахременко, К.В. Шевченко, Е.Л. Кривочуприн. Забытая трагедия русинов: национальная политика Габсбургов в годы Первой мировой войны. Брянск, 2016, с. 123-125.