III. Отражение на страницах газеты «Еврейская мысль» деятельности сионистов в Самарской еврейской общине (март–сентябрь 1918 г.)

Отмена цензуры после Февральской революции привела к невиданному росту русско-еврейской печати[1]. Еврейские политические партии, которые до февраля 1917 г. были на нелегальном либо полулегальном положении, вышли из подполья. Каждая партия имела свои собственные газеты, через которые вела пропаганду своих идей. В 1917 г. проводились демократические выборы кандидатов в местные советы и Учредительное собрание. В то же самое время проходили выборы в местные еврейские представительные органы и во Всероссийский еврейский конгресс. Все эти кампании стимулировали рост еврейской периодической литературы в 1917 г.

Еврейские газеты появляются в большом количестве и в провинциальных городах. «Еврейская мысль» была типичным примером провинциальной русскоязычной газеты. Было несколько причин, почему это издание выходило на русском языке. Во-первых, в 1915 г., во время Первой мировой войны, распоряжением военных властей были закрыты все издания на иврите и на идише, независимо от их содержания, а в 1916 г. запрет был распространен на всякие печатные произведения еврейскими либералами. Запрещен был сам еврейский печатный шрифт. Когда в 1917 г. был снят запрет с еврейского печатного слова, было уже трудно наладить вновь еврейское типографское дело. Во-вторых, Поволжье раньше находилось за чертой оседлости, вне зоны компактного проживания евреев, что не способствовало использовнию еврейского квадратного шрифта.

В Самаре газета выходила в марте–сентябре 1918 г. Таким образом, ее выпуск приходится на советскую власть и господство чехословаков и КОМУЧа. Основной упор политики газеты делался на популяризацию идеи возвращения евреев в Эрец Исроэль, освещение еврейских мероприятий от различных организаций: проведение «палестинской» недели[2], открытие библиотеки и читальни[3], проведение докладов на различные темы[4], устройство детских лагерей отдыха[5], выдача пайков для нуждающихся и содержание богадельни[6], медицинские мероприятия в Самарской общине[7].

Стоит заметить, что в Самаре большевики не стали мешать открытию «Еврейской мысли» в марте 1918 г. Это было связано с тем, что газета не отличалась агрессивной антибольшевистской риторикой. Хотя многое, конечно, зависело и от действия местных большевистских властей. К примеру, в Пензу, так же как и в Самару, приехало большое количество еврейских беженцев. В годы Первой мировой войны их число составляло  7,6 тыс.[8] В 1918 г. в Самаре проживали 10 тыс. евреев[9]. Однако в Пензе отдельной газеты не было. Пензенские сионисты давали объявления в меньшевистских газетах (которые, впрочем, большевики закрыли перед чехословацким мятежом)[10].

* * *

Период деятельности самарских сионистов с марта по сентябрь 1918 г. является переходным с благоприятного (для еврейских организаций) времени до начала затяжного хронического кризиса, вызванного усилившейся разрухой, войной и анархией.

В 1918 г. была открыта еврейская семилетняя школа с преподаванием идиша как учебного предмета, также был организован спортивный кружок «Маккаби». Все это стало возможно в связи с тем, что после Февральской революции 1917 г. до начала масштабных боевых действий осенью 1918 г. (второй период Гражданской войны в России) складывалась благоприятная ситуация для развития еврейских общественных и политических организаций. Не нужно забывать, что Декларация Бальфура[11] вызвала эйфорию среди еврейского народа, что позитивно отразилось на добровольных пожертвованиях для развития еврейских общественных учреждений. Кроме того, большевики были слишком заняты другими проблемами[12], а сионисты с их опытом подпольной работы сумели в данный период избежать конфронтации с местным правительством и вести деятельность, не вызывая явных у них опасений. Также, несмотря на то, что советские учреждения и пытались поставить под контроль еврейские организации, они все же не стали закрывать сионистскую газету «Еврейская мысль».

Итак, сионисты вели активную пропагандистскую работу. Особенно примечательной в этом плане является развернутая статья «Емкость Палестины»[13], в которой подчеркивалось, что сионисты стараются создать убежище для еврейского народа. Эрец Исроэль сможет вместить всех – и евреев, и арабов. Особо оговаривалось, что «Палестина представляет собой площадь, очень редко заселенную полудикими арабами […]». Территорию оценили минимум в 33 890 квадратных километров, из них 1 913 000 гектаров земли годны для земледелия. Если считать, что один минимальный крестьянский надел равен пяти гектарам, то в Эрец Исроэль можно было создать 380 тыс. крестьянских усадеб, а при необходимости – колонизировать Сирию и Месопотамию. Таким образом, во время агитации многими фактами выдавалось желаемое за действительное.

Сионисты активно разъясняли еврейскому населению свою политику: «Мы знаем, что не все еврейство переселится на нашу старую родину, что большая часть его останется в голусе[14], и интересы оставшихся здесь людей нам не менее дороги, чем переселившихся
в Палестину […]Горе еврея, где бы он ни жил, есть наше горе […]»[15].

В дальнейшем, когда власть сменилась на КОМУЧ, сионисты сначала продолжали избегать многих политических тем. Газета «Еврейская мысль» не упоминает ни взятие Самары чехословаками, ни грабежей, ни политики КОМУЧа. Отголоском тех событий является только короткое сообщение в августе о том, что помещение Совета еврейской общины временно реквизировано по распоряжению военных властей[16]. Отказ от освещения политическихсобытий говорит о том, что главной целью общины была культурно-просветительнаядеятельность.

В сентябре стало ясно, что те скудные средства, которые удалось собрать в январе–июне 1918 г., были хорошим показателем. Разворачивающаяся широкомасштабная Гражданская война не способствовала успешному налогообложению. Сбор средств затруднялся из-за параллельных хозяйственных сборов «областных правительств». Мешала и плохая самоорганизация, финансовая комиссия общины почти бездействовала. В итоге в сентябре бюджет общины исчислялся 14 тыс. руб. Евреи отказывались платить или же «торговались», уплачивая гораздо меньше. И это в тех условиях, когда общине нужно было содержать три школы (300 человек), амбулаторию вместимостью 1300 человек, комиссию по социальной помощи и другие социальные объекты.

Далее представленные таблицы[17] хорошо показывают, что в 1916–1917 гг. школа выполняла ассимиляторскую функцию, русский язык был доминирующим (табл. 1).

Таблица 1

Распределение недельных часов в 1916–1917 учебном году
(общие предметы преподавались на русском языке)

С падением Российской империи учебная программа в еврейских школах стала более разнообразной. Количество часов иврита и идиша значительно увеличилось (табл. 2).

Последующее наступление на учителей-идишистов было тем более успешным, что в отсутствие большевиков возможности «Бунда» и «Поалей-Цион» влиять на языковую политику были значительно меньшими. Сионисты в агитационных материалах утверждали, что учебная программа, предложенная учителями-идишистами (табл. 3), вызвала серьезные трения.

Таблица 2

Распределение недельных часов в 1917–1918 учебном году
(общие предметы преподавались
отчасти на идише, отчасти на русском языке)

После долгой и упорной борьбы на заседании педагогического совета местных школ было достигнуто соглашение между учителями о том, чтобы преподавание велось по прошлой программе[18] (см. табл. 2). Фактически это означало ослабление позиций идишистов.

Таблица 3

Предлагаемый план от учителей-идишистов на 1918–1919 учебный год (общеобразовательные предметы велись на идише;
грамота начиналась теперь с идиша, так как раньше – с иврита)

Летом 1918 г. КОМУЧ провел выборы в органы городского самоуправления. Избирательная кампания стимулировала агитацию партий на «еврейской улице». Газета «Еврейская мысль» активно публиковала материалы самарских сионистов. Так, например, 15 августа 1918 г. было размещено обширное сообщение от имени Самарского областного органа сионистской организации[19], в котором не только были перечислены кандидаты в Думу, но и фактически изложена сионистская программа. Основной упор делался на то, что сионизм является общееврейским движением, что нет буржуазного сионизма (на что постоянно указывал «Бунд»), а также на то, что сионизм есть народное движение по преимуществу трудящихся народных масс.

Сионисты обратились во все еврейские партии с предложением образовать объединенный национальный список. Особо подчеркивалось, что они по общеполитическим вопросам стоят на одной и той же платформе с социалистическим блоком. Для них была приемлема кандидатура и несиониста, но только еврея-националиста. Из-за идеологических разногласий еврейские партии не стали создавать объединенный список. Официальный отказ от предложения сионистов объединиться отправили: «Поалей-Цион», «Бунд», Еврейская народная группа, «Свобода и традиции», Самарская организация объединенных еврейских рабочих социал-демократических партий[20]. Это и заставило сионистов выступить с отдельным списком. Между тем «Бунд», еврейские социалисты, эсеры, меньшевики, народные социалисты и группа «Единство» образовали социалистический блок[21].

Кроме того, сионисты пошли отдельным списком на выборах в Самаре еще и потому, что вопросы еврейской внутренней жизни были настолько сложны и запутанны, что разобраться в них мог только еврей, хорошо с ними знакомый[22]. И действительно, когда большевики в марте 1918 г. контролировали Самару, они регулировали деятельность еврейской общины через комиссариаты[23]. Так, например, комиссия по делам беженцев, подконтрольная большевикам, выдавала деньги всем подряд, недифференцированно, фактически обрекая действительно нуждающихся людей на голодное существование[24].

На выборах в Думу самарские сионисты выступили как политическая партия, так как знали, что не все еврейство переселится в Эрец Исроэль, что большая часть его останется в «рассеянии»[25]. Естественно, для сионистов было выгодно от имени самарского еврейства иметь своего представителя в городском самоуправлении.

Во время этих выборов сионисты призывали «ни в коем случае»
неголосовать за черносотенцев. Монархические организации были запрещены на территории КОМУЧа.По избирательным спискам трудно определить наличие черносотенных организаций. Существовало
11 избирательных[26] списков:

1. Извозчики.

2. Торговопромышленники.

3. Социалистический блок (эсеры, меньшевики, группа «Единство», различные еврейские социалистические партии).

4. Интернационалисты.

5. Окраинные домовладельцы.

6. Квартальные советы.

7. Партии народной свободы.

8. Сионисты.

9. Домовладельцы, садоводы, старообрядцы.

10. Ревнители православия.

11. Беженцы.

Можно предположить, что в этих списках под реально существовавшими черносотенцами сионисты подразумевали «ревнителей православия», хотя в воззвании говорилось именно о черносотенных списках. Трудно сказать, кого еще под черносотенцами подразумевали сионисты. Однозначно то, что названия этих организаций специально указаны не были, дабы избежать конфликта.

Сионистам удалось провести в Самарскую городскую Думу двух гласных[27]. Их конкуренты, социалистический блок, смогли провести следующее число гласных по партийному[28] составу: социалисты-революционеры – 19, меньшевики – 16, народные социалисты – 6, «Единство» – 3, «Бунд» – 3, еврейские социалисты – 3. Между тем сионисты утверждали, что из-за нарушения правил проведения выборов им не удалось провести третьего гласного[29].

В сентябре изменилась агитация самарских сионистов, до этого предпочитавших сглаживать острые углы обсуждаемых политических вопросов. Показательны сообщения об Уфе[30] и Екатеринбурге[31], в которых особо подчеркивается, что во время большевистского властвования сионистская работа почти заглохла.

В целом после короткого периода «эйфории» произошло падение авторитета общины. Это было следствием оторванности от народа и бездеятельности многих ее членов и комиссий. Например, в финансовой комиссии, одной из самых проблемных, никто не желал брать на себя ответственность, поэтому долгое время даже не было председателя комиссии, что парализовало ее работу[32].

Негативно сказались на работе общины бойкот и противостояние левых еврейских партий[33]. Отказ сионистов от политического нейтралитета скорее всего негативно отразился на местной политике большевиков по отношению к общине после захвата власти в Самаре
в начале октября.

* * *

В целом Самарская еврейская демократическая община в общих чертах была сходна с общинами из других регионов.

Главным органом был общинный совет (50 членов)[34]. Большинство его членов имели определенную политическую ориентацию. В самарском общинном совете преобладало влияние ортодоксальных евреев (28 %) и сионистов (26 %). Внепартийные составляли 6 %. Постоянно упоминаются так называемые «Объединенные», имевшие левую политическую ориентацию и составлявшие 18 %. «Бунд» имел 12 %, «Поалей-Цион» –
10 %. В совокупности левые составляли 40 % голосов. Это могло крайне негативно отразиться на работе общинного совета, учитывая, что левые бойкотировали многие начинания правых.

О похожей борьбе в правлении еврейской общины говорится и в отчете чекистов о деятельности сионистов в городе Пензе: «Они [сионисты] получают большинство мест в правлении общины и постепенно вытесняют оттуда другие партии (Бунд, Пойалей-Цион, Фолкс-партей) за исключением «Ахдос Исроэль», которая, как близкая сионистам, остается и работает (довольно мертво) по сие время»[35]. В целом выборы в различныеучреждения в конце 1917 – начале 1918 г. показали победу сионистов.

Практическое исполнение задач, возложенных на самарскую общину, лежало на комиссиях: медицинской, социально-экономической, финансовой и культурной. Актив Самарской общины составляли учителя, медики, предприниматели (буржуазия).

В Пензе предприниматели возглавляли правящую верхушку[36].
С большой долей вероятности можно предположить, что так было и в Самаре.

* * *

Показатели, которые действительно характеризуют ситуацию в общине, – это показатели ее материального положения. В финансовом отчете Самарской еврейской общины с января по июнь 1918 г. указано[37], что по денежному сбору с евреев, произведенному 6 января, предполагалось обложить 802 человека на сумму до 400 тыс. руб.
В действительности же взыскано с 342 граждан до 160 тыс. руб., что составляет 42,5 и 40 % отпланируемого результата соответственно. Всего потрачено за это время – до 1 июля – 142 тыс. руб. (взято за 100 %). Из них 117 700 руб. израсходовано:

– на выборы в общину и Всероссийский еврейский съезд –
1500 руб. (1 %);

– по смете культурной комиссии – 22 000 руб. (15,5 %);

– на содержание очага – 7800 руб. (5,5 %);

– по смете социальной комиссии – 39 500 руб. (28 %);

– по смете медицинской комиссии – 4 500 руб. (3 %);

– на канцелярские и другие расходы – 1400 руб. (1 %).

Специальная помощь включала следующее:

1) на нужды польских евреев – 14 000 руб. (10 %);

2) в пользу пострадавших евреев Туркистана – 5000 руб. (3,5 %);

3) пасхальная неделя – 22 000 руб. (15,5 %).

Итого: 41 000 руб.

Таким образом, социальная помощь стояла на первом месте, на втором месте – траты на культурную деятельность. Но надо учитывать, что в годы Гражданской войны шло быстрое обесценивание денег, и с каждым кварталом количество «реальных» денег становилось все меньшим.

Финансовый отчет, приводимый выше, свидетельствует о том, что за шесть месяцев (январь-июнь) было получено 160 тыс. руб., в среднем
26,6 тыс. руб. в месяц. Между тем в сентябре упоминается, что у общины осталось 14 тыс. руб. Это позволяет предположить следующее: среднемесячные доходы упали вдвое. Чтобы понять, что представляет собой эта сумма, нужно знать цены на товары. Так, цены на газету «Еврейская мысль» росли ужасающе быстро. Также обстояло дело и с ценами на другие группы товаров[38].

1. Твердые цены на рожь по Самарской губернии (в рублях за пуд): сентябрь/октябрь 1916 г. – 1,4 руб., март 1917 г. – 2,3 руб., август/октябрь 1917 г. – 4,6 руб., август 1918 г. – 14,2 руб., март 1920 г. – 62 руб.

2. Картофель по Самарской губернии (в рублях за пуд): январь 1919 г. – 10 руб., октябрь 1919 г. – 130 руб., октябрь 1920 г. – 5600 руб., октябрь 1921 г. – 53 000 руб.

3. Говядина по Самарской губернии (в рублях за пуд): январь
1919 г. – 3 руб., январь 1920 г. – 85 руб., январь 1921 г. – 900 руб.

4. Твердые цены на пшеницу[39] (в рублях за пуд): сентябрь/октябрь
1916 г. – 2,2 руб., март 1917 г. – 3,3 руб., август/октябрь 1917 г. – 7 руб., август 1918 г. – 21 руб., март 1920 г. – 93 руб.

Приведенные цифры говорят об огромной инфляции. Предполагаем, что в реальности инфляция намного превышала официальные цифры, что фактически приводило к бартеру. Например, крестьяне получали за зерно различную мануфактуру, а не деньги[40].

Объективную оценку дать сложно еще и потому, что самарские сионисты в официальных сообщениях, по понятным причинам, старались показать меньший уровень дохода, грозя населению прекращением столь необходимой социальной помощи. Между тем если сравнивать с Пензой, то чекисты в своем отчете говорили о больших финансовых средствах, находящихся у правящей верхушки сионистов.

«Община обладает довольно крупным капиталом, который бедичивается [по смыслу: увеличивается – Д. К.] через слияние общины с еврейским комитетом помощи жертвам войны (беженцам)»[41].

«Внутри организации сионистов замечается привилегированная группа (центр), так называемые «Ахуденники» (вероятно, «Ахдос Исроэль»), состоящая из чисто буржуазных элементов. «Ахуденники» выделяются из остальной массы сионистов тем, что они являются будущими собственниками земли в Палестине. Вступивший в организацию «ахуденников» вносит единовременный взнос, а потом увеличивает его ежемесячными дополнительными взносами, пока его вклад возвысится до суммы стоимости покупаемой им для себя земли из будущих палестинских владений. Эти вклады доходят до 12–15 тыс. руб. […]«Ахуденники» (обособленно от остальной организации) редко устраивают собрания, последнее такое собрание состоялось 7 января с/г, где обсуждался вопрос о денежной поддержке семье умершего б. председателя организации сионистов д-ра Цимкина, причем былопостановлено выдать семье Цимкина единовременное пособие в сумме 20 000 р. Такие пособия, даже и в более крупных размерах (до 100 000 р.) сионисты выдавали семьям некоторых умерших деятелей организации.»[42].

Если это правда (даже не в тех суммах, которые указываются), то данная информация позволяет по-другому посмотреть на финансовую часть сионистской организации. Не исключено, что при анархии на местах и слабом контроле над финансовыми средствами все это, несомненно, создавало почву для воровства и личного обогащения за счет общины. Конечно, неизвестно, насколько данное явление было распространено в Пензенской и Самарской губерниях, но косвенным фактом в пользу воровства является приведенный финансовый отчет самарской общины: из 142 тыс. потраченных рублей дан отчет лишь
о 118 тыс. Уместно задать вопрос: а что же случилось с 24 тыс. руб.?

* * *

На благоприятное финансовое положение общины огромное влияние оказывала политическая и экономическая ситуация в регионе.
К примеру, в июле были отменены твердые цены на хлеб, в результате чего оживилась торговля, хлеб несколько подешевел.

В анонимных «Записках белогвардейца», изданных в 1923 г. в Берлине, есть следующее описание Самары летом 1918 г.: «В магазинах появились товары, везде шла торговля съестными продуктами.
На базаре, в лавках можно было видеть и белый хлеб, и сливочное масло по весьма недорогим ценам. Урожай 1918 года был очень хороший, и поэтому недостатка продуктов при свободной торговле не было»[43].

Таким образом, вышеперечисленные доводы позволяют предположить, что в первом полугодии 1918 г. доход Самарской еврейской демократической общины составлял 25 тыс. руб. в месяц, что обеспечивало минимальные потребности общины.

* * *

10 июля 1918 г. в городе Самаре чешский отряд произвел наделавший много шума обыск в еврейской кооперативной столовой «Бунда», во время которого офицер вместо мандата предъявил револьвер, заявив, что «все жиды – большевики». Возмущение в газетах не произвело на чехов никакого впечатления[44]. Первого августа вышел большой сдвоенный номер «Еврейской мысли», освещавший события июля, в том числе и происшествие в столовой. Реакция еврейской газеты была совсем иной: «Поалей-Цион очень удивлены, почему чехо-словаки при обыске у бундовцев назвали их «евреями». Кажется, ничего определенно-еврейского в этой столовой нет. Даже не имеется ни одной надписи на стене на еврейском языке. Ни один еврейский писатель не удостоился украшать стены самой столовой. А сионисты даже решили выразить им свое сочувствие за столь оскорбительное название»[45].

То, что не было упомянуто о юдофобии офицеров, означало, что руководство общины «закрыло на это глаза», дабы избежать конфликта с воинскими частями, которые неадекватно могли понять информацию в еврейской газете.

Удивительно то, в каком ядовитом стиле эта заметка была написана. Складывается впечатление, что человек, ее написавший, был весьма рад проблемам «Бунда». Стоит предположить, что некоторые сионисты все же пытались воздействовать на ситуацию, способствуя антибундовским устремлениям некоторых сил, находящихся в Самарской губернии.

В этой сатирической заметке сионисты смеются над тем, что бундовцы называют себя евреями. Несомненно, была прослойка негалахических евреев, которая поддерживала «Бунд» в том числе и потому, что эта партия давала еврейству либеральное определение: «Евреем считается всякий, кто либо на основании своей общественной деятельности проявил себя таковым, либо сделал соответствующее заявление»[46]. Стоит отметить, что сами же бундовцы высмеивали приверженность сионистов традиционному определению еврейства. Так, в сатирическом политическом словаре от партии «Бунд» было написано: «Евреи – понятие, равносильное по своему объему
с понятием: сионисты (ведь известно, что все евреи – сионисты)»[47].

Помимо агитации, «Бунд» и сионисты в борьбе друг с другом старались опереться на государственные силы и организации: «Бунд» – на советскую власть, а сионисты – на КОМУЧ (?), тем более что финансовое благополучие последнего в основном держалось на займах[48], и буржуазия неохотно расставалась со своими сбережениями. Возможно, чтобы привлечь на свою сторону еврейскую буржуазию (среди которой было много сионистов), КОМУЧ мог не мешать определенным действиям сионистов, в том числе и по антибундовскому направлению.

Стоит обратить внимание на то, что плохая самоорганизация учреждений вообще характерна для того смутного 1918 г., будь то общероссийские, партийные или еврейские учреждения, а финансовый и политический кризис был непременным спутником общественных и государственных организаций на протяжении всей Гражданской войны.

Четыре главных фактора: Февральская революция, декларация Бальфура, демократизация некоторых сфер жизни, отсутствие широкомасштабной гражданской войны – все это способствовало:

1) увеличению притока народных пожертвований;

2) увеличению количества активистов для общественных инициатив.

Эта тенденция по инерции сохранилась и к лету 1918 г.

Второй этап Гражданской войны, характеризующийся широкомасштабными военными действиями с осени 1918 г., обострил существовавшие ранее проблемы: отсутствие должной самоорганизации на местах, экономический кризис, недостаточная взаимосвязь с другими регионами и др. Из-за неэффективной работы в данных условиях упал и авторитет еврейской демократической общины.

Вообще, работа сионистов в демократической общине Самары интересна еще и тем, что даже в условиях отсутствия «диктатуры пролетариата» их деятельность из-за общероссийского кризиса оказалась на грани срыва. Демократическая альтернатива КОМУЧа оказалась недостаточной для успешной деятельности сионистов.