АДМИНИСТРАТИВНОЕ УСТРОЙСТВО ОКРУГА И ВОЕННЫЙ СТРОЙ

АДМИНИСТРАТИВНОЕ УСТРОЙСТВО ОКРУГА И ВОЕННЫЙ СТРОЙ

Изображенный выше переворот в сфере поземельных отношений не мог остаться без влияния на старый государственный строй. Этот переворот вызвал в нем также значительные изменения, а последние, в свою очередь, оказали обратное влияние на отношения землевла­дения. Мы оставляем пока в стороне преобразование всего государственного строя и ограни­чиваемся здесь рассмотрением влияния нового экономического положения на сохранявшие­ся еще остатки старого народного строя как в отношении организации округа, так и в воен­ном деле.

Уже в эпоху Меровингов мы часто встречаем графов и герцогов в роли управителей ко­ронных земель. Но только в IXвеке мы находим коронные земли, о которых с достоверно­стью можно судить как о таковых, связь которых с графской должностью выражалась в том, что граф получал доходы с этих земель, пока оставался в своей должности. Прежняя почет­ная должность превратилась в оплачиваемую из обеспеченных доходов. Наряду с этим гра­фы владеют также королевскими бенефициями, лично им пожалованными, что при тогдаш­них отношениях представлялось само собой разумеющимся. Таким путем граф сделался мо­гущественным землевладельцем внутри своего графства.

Прежде всего ясно, что авторитет графа должен был страдать от появления крупных зем­левладельцев под его начальством и рядом с ним; люди, которые во времена Меровингов и первых Каролингов довольно часто относились с насмешкой к приказам короля, должны бы­ли оказывать еще меньше уважения распоряжениям графа. Их свободные держатели, рассчитывавшие на защиту со стороны могущественных вотчинников, также часто оставляли без внимания требования графа явиться в суд или к отбыванию военной повинности. Это и было как раз одной из причин, вызвавших введение пожалования на началах бенефиция вме­сто аллода, а позднее — постепенное превращение в бенефиции большей части крупных зе­мельных владений, обладание которыми ранее не было связано никакими условиями.

Но одно это еще не обеспечивало привлечения свободных держателей, сидевших на зем­лях магнатов, к несению государственных повинностей. Должна была последовать дальней­шая перемена. Король вынужден был возложить на крупных землевладельцев такого же рода ответственность за явку их свободных держателей в суд, в ряды войска и к исполнению про­чих традиционных государственных повинностей, как та, которая до сих пор лежала на гра­фе за всех свободных жителей его графства. А это король мог сделать только путем передачи магнатам части должностных полномочий графа по отношению к их держателям. Вотчин­ник, или бенефициарий, должен был представлять своих людей в суд; они, следовательно, должны были вызываться в суд через его посредство. Он должен был приводить их в ряды войска, следовательно, через его посредство должен был производиться их набор; чтобы по­стоянно нести за них ответственность, он должен был стать их военным предводителем и приобрести право подчинять их военной дисциплине. Но служба держателей была и остава­лась королевской службой; непокорных наказывает не землевладелец, а королевский граф; штраф идет в пользу королевской казны.

Эта реформа также восходит к Карлу Мартеллу. По крайней мере, только со времени его правления мы встречаем у самых крупных служителей церкви обычай лично являться в по­ход; по объяснению Рота, Карл приказывал епископам являться в войска во главе своих дер­жателей для того, чтобы обеспечить явку последних. Не подлежит сомнению, что со свет­скими магнатами и их держателями происходило то же самое. При Карле Великом этот но­вый порядок был уже почти установлен и повсеместно проведен в жизнь.

Но вместе с тем произошло значительное изменение также и в политическом положении свободных держателей. Раньше юридически равноправные со своим вотчинником при всей своей экономической зависимости от него, они теперь и в правовом отношении стали его подданными. Экономическое подчинение получило политическую санкцию. Вотчинник становится сеньором, держатели становятся его homines*; «господин» становится начальником «человека». Равноправие свободных исчезает; «человек», простолюдин, свобода которого уже понесла сильный ущерб вследствие потери наследственного земельного владения, спус­кается еще на одну ступень ближе к несвободным. И тем выше поднимается новый «госпо­дин» над уровнем старой общей свободы. Уже созданная экономически основа новой ари­стократии признается государством, становится одним из регулярно действующих маховых колес государственной машины.

Рядом с этими «homines», состоящими из свободных держателей, существовала еще и другая их группа. То были обедневшие свободные, добровольно поступившие на службу или в дружину к магнатам. Меровинги имели свою дружину в лице антрустионов, магнаты того времени также, вероятно, не оставались без дружины. При Каролингах дружинники называ­ются «vassi», «vasalli» или «gasindi» — названия, которые в древнейших «Правдах» употреб­ляются еще для обозначения несвободного, теперь же применяются обычно для обозначения свободного дружинника. Те же самые обозначения употребляются для дружинников магна­тов, которые приобретают теперь всеобщее распространение и становятся все более много­численным и важным элементом в обществе и государстве.

Как у магнатов появились такие дружинники, показывают старые формулы договоров. В одной из них (формуле Сирмона, 43) говорилось, например:

«Поелику всем известно, что у меня нет ничего, на что я мог бы кормиться и одеваться, то я обращаюсь к благочестию вашему (господина) с просьбой позволить мне встать под ваше покровительство (mundeburdum, равнозначащее опеке) и поручить себя вам на следующих основаниях; вы должны будете помогать мне пищей и одеждой, по мере того как я буду вам служить и заслуживать этого; а я, пока жив буду, обязуюсь воздавать послушание на положении свободного человека (ingenuili ordine); в течение всей своей жизни не волен я выхо­дить из-под вашей власти и опеки, но до самой своей смерти должен я оставаться под вашей властью и защи­той»³³⁰.

Эта формула полностью раскрывает возникновение и природу простых, свободных от всяких чуждых примесей отношений коммендации, и притом тем более, что воспроизводит крайний случай совершенно разорившегося бедняка. Вступление под патронат сеньора со­вершалось по свободному соглашению обеих сторон, — свободному в смысле римской и современной юриспруденции; оно довольно час­то бывало сходно с поступлением теперешнего рабочего на службу к фабриканту. «Человек» поручал себя господину, и этот последний принимал на себя его коммендацию. Эта коммен­дация состояла в рукопожатии и клятве в верности. Договор был пожизненным и прекращал­ся лишь со смертью одного или обоих контрагентов. Служилый человек был обязан нести всякую совместимую с положением свободного человека службу по поручению своего гос­подина, который за это его содержал и по своему усмотрению вознаграждал. Земельное по­жалование отнюдь не обязательно было с этим связано и в действительности имело место далеко не во всех случаях.

Эти отношения при Каролингах, особенно со времени Карла Великого, не только терпели, но и прямо поощряли; наконец, капитулярием, изданным, по-видимому, в 847 г., они были сделаны обязательными для всех рядовых свободных и были государством регламентирова­ны. Так, служилый человек только в том случае мог односторонне расторгнуть отношения к своему господину, если последний хотел его убить, избить палкой, обесчестить его жену или дочь или отнять у него его наследственное земельное владение (капитулярий 813 г.). Служи­лый человек попадал в зависимость от господина, как только получал от него какую-нибудь ценность в один солид; это лишний раз подтверждает, что вассальные отношения не были обязательно связаны в то время с земельным пожалованием. Те же постановления повторяет капитулярий 816 г. с добавлением, что служилый человек освобождается, если господин за­хочет незаконно отнять у него свободу или не окажет ему обещанную защиту, будучи в со­стоянии ее оказать.

Перед лицом государства сеньор [Gefolgsherr] получал те же самые права и обязанности в отношении своих вассалов что и вотчинник или бенефициарий в отношении своих держате­лей. Они оставались обязанными службой королю, только и здесь между королем и его гра­фом вклинивался сеньор. Он представлял вассалов в суд, собирал их в поход, предводитель­ствовал ими на войне и поддерживал среди них воинскую дисциплину; он отвечал за них и за установленное для них вооружение. Но благодаря этому сеньор приобретал и некоторую карательную власть над своими подчиненными, и эта власть служит исходным моментом развивающейся впоследствии юрисдикции сеньора по отношению к его вассалам.

В этих обоих впоследствии развившихся институтах, в возникновении вассальных отно­шений и в передаче крупному вотчиннику, держателю коронного бенефиция и сеньору граф­ской, следовательно, государственной административной власти над его подчиненными, как над его земельными держателями, так и над безземельными зависимыми от него людьми [landlose Gefolgsleute], которые все уже вскоре стали обозначаться общими названиями «vassi», «vasalli», «homines», — в этом утверждении и усилении государством фактической власти господина над его вассалами мы видим уже значительное развитие того зародыша ленной системы, который уже имелся в бенефиции. Сословная иерархия спускается от коро­ля через крупных бенефициариев к их свободным держателям и, наконец, к несвободным, становится признанным и официально действующим наряду с другими элементом государ­ственного порядка. Государство признает, что оно не может существовать без ее помощи. Мы, впрочем, увидим, как эта помощь оказывалась на деле.

Различие между лицами, вступившими под патронат, и земельными держателями важно только вначале, для доказательства двойственного происхождения зависимости свободных. Очень скоро оба вида вассалов неотделимо сливаются воедино как по названию, так и по существу. У крупных бенефициариев все больше входит в обычай поручать себя королю, т. е., будучи его бенефициариями, становиться также и его вассалами. Короли находили вы­годным для своих интересов принимать личную клятву в верности от магнатов, епископов, аббатов, графов и вассалов («Бертинские анналы»331 , 837 г., чаще всего в IXвеке); при этом различие между общей присягой подданных и особой присягой вассалов должно было скоро стереться. Таким образом все магнаты постепенно превращаются в королевских вассалов. Но тем самым медленно совершавшееся развитие крупных землевладельцев в особое сословие, в аристократию, было признано государством, включено в государственную организацию и сделалось одним из официально действующих рычагов.

Таким же образом человек, находившийся под патронатом того или иного крупного зем­левладельца, постепенно превращался в его земельного держателя. Помимо содержания не­посредственно на господском дворе, которое, конечно, было возможно только для неболь­шого числа лиц, не оставалось никакого другого способа для обеспечения себе лиц, всту­павших под патронат, как путем поселения их на землю, путем пожалования им земли в ка­честве бенефиция. Следовательно, многочисленных и боеспособных вассалов, которые в ту эпоху постоянных войн составляли главное условие существования магнатов, можно было приобрести только путем земельных пожалований вассалам. Поэтому безземельные дворовые люди, служившие на господском дворе, постепенно уступают место массе поселенных на господской земле.

Но чем более вклинивался этот новый элемент в старый государственный строй, тем бо­лее он потрясал основы этого строя. Прежнее непосредственное осуществление функций го­сударственной власти самим королем и графами все больше уступало место осуществлению их через посредников; между государством и рядовыми свободными встал сеньор, с которым они все в большей мере становились лично связанными узами верности. Граф, бывший раньше важнейшим деятелем в государственной машине, принужден был все больше отсту­пать и действительно отступал на задний план. Карл Великий действовал в данном случае так, как он обыкновенно всегда поступал. Сначала он, как мы видели, поощрял преобладаю­щее распространение вассальных отношений, пока независимый свободный мелкий люд почти совершенно не исчез. Когда же обнаружилось, что это привело к ослаблению его соб­ственной власти, он попытался вновь укрепить ее путем государственного вмешательства. При властителе, столь энергичном и грозном, это в некоторых случаях, возможно, и удава­лось, но при его слабых преемниках сила обстоятельств, с его помощью созданных, неудер­жимо пробивала себе дорогу.

Излюбленным приемом Карла было отправлять королевских посланцев (missi dominici) с чрезвычайными полномочиями. Там, где обыкновенный королевский чиновник — граф — не мог справиться с усиливавшимся беспорядком, это должен был сделать специальный по­сланец. (Это следует исторически обосновать и развить.)

Но был еще и другой способ, который состоял в том, чтобы поставить графа в положение, по крайней мере, равное положению магнатов в его графстве, обеспечив его власть матери­альными ресурсами. Это было возможно лишь в том случае, если граф также вступал в ряды крупных землевладельцев, что опять-таки можно было сделать двумя способами. С самой должностью графа могла быть связана передача известных земельных владений в отдельных областях в виде дотации, так что лицо, занимавшее в данный момент должность графа, офи­циально управляло ими и пользовалось доходами с них. Таких примеров встречается много, особенно в грамотах, и притом уже с конца VIIIвека; начиная с IXвека эти отношения становятся вполне обычными. Такие дотации производились, само собой разумеется, большей частью из владений королевского фиска; уже в эпоху Меровингов мы часто встречаем графов и герцогов в качестве управите­лей расположенных на их территории земель королевского фиска.

Любопытно отметить, что встречаются также некоторые примеры (имеется даже установ­ленная для них формула), когда епископы вознаграждают должность графа дотациями из церковных земель, — конечно, при условии неотчуждаемости церковного владения, в какой-нибудь форме бенефиция. Щедрость церкви достаточно хорошо известна, чтобы допустить для этого какое-нибудь иное объяснение, кроме горькой нужды. Под все возрастающим на­жимом соседних светских магнатов для церкви оставался только союз с остатками государ­ственной власти.

Эти пожалования, связанные с самой должностью графа (rescomitatus, pertinentiaecomi-tatus), вначале были еще резко отделены от бенефициев, которые давались лично исполняю­щему свою должность графу. Бенефиции также обычно щедро раздавались; поэтому, если сложить вместе дотации и бенефиции, то придется признать, что должность графа, первона­чально бывшая почетным званием, сделалась теперь очень доходным постом, и со времен Людовика Благочестивого ее начали, подобно другим королевским щедротам, предоставлять людям, которых хотели привлечь или содействием которых желали себя обеспечить. Так, о Людовике Косноязычном сказано, что «quospotuitconciliavitsibi, danseis abbatias et comitatus ac villas»**(«Бертинские анналы», 877). Термин «honor»*** , которым раньше обозначалась должность вместе со связанными с ней правами на почести, приобретает в течение IXстоле­тия совершенно то же значение, что и бенефиций. Вместе с тем неизбежно совершалось су­щественное изменение также и в характере должности графа, значение которого Рот пра­вильно подчеркивает (стр. 408). Приобретший публично-правовой характер сеньорат вначале был копией графской должности и с графскими полномочиями. Теперь, во второй половине IXвека, сеньорат получил такое повсеместное распространение, что угрожал поглотить должность графа, и эта последняя могла сохранить свой авторитет, только все более прини­мая характер сеньората. Графы все в большей мере узурпировали, и не без успеха, положение сеньора по отношению к жителям своего округа (pagenses) и притом вторглись в область их прав, как частных, так и публичных. Точно так же, как это делали прочие «господа» с соседним мел­ким людом, и графы старались добром или силой сделать наиболее нуждающихся свободных обитателей своих округов своими вассалами. Это удавалось им тем легче, что самая возмож­ность прямого злоупотребления со стороны графа своими служебными полномочиями лучше всего доказывала, как мало защиты со стороны королевской власти и ее органов могли ожи­дать еще сохранившиеся остатки рядовых свободных. Оставленные на произвол всяких на­сильников, мелкие свободные люди должны были считать за благо найти какого-нибудь по­кровителя, хотя бы уступая свой аллод и получая его обратно только в бенефиций. Уже в ка­питулярии 811г. Карл Великий жалуется на то, что епископы, аббаты, графы, судьи и сотни­ки постоянными судебными злоупотреблениями, многократными призывами на военную службу до тех пор разоряют мелких людей, пока те не отдадут или не продадут им своих ал­лод ов, и что бедные громко жалуются на разграбление их собственности и т. д. Таким путем в Галлии уже к концу IXвека большая часть свободной собственности перешла в руки церк­ви, графов и других магнатов (Хинкмар Реймский, 869 г.), а несколько позднее в некоторых провинциях уже совсем не было свободной земельной собственности мелких свободных лю­дей (Маурер. «Введение», стр. 212). По мере того как с увеличением власти бенефициариев и уменьшением власти короны бенефиции постепенно становились наследственными, таковы­ми же становились в силу обычая также и должности графов. Если в многочисленных коро­левских бенефициариях мы усматривали первые зачатки будущей знати, то здесь виден за­родыш территориального верховенства будущих территориальных князей, происшедших из графов отдельных округов.

+ + +

В то время как общественный и политический строй стал таким образом, совершенно иным, старинное военное устройство основанное на военной службе, которая была в такой же степени правом, как и обязанностью всех свободных, осталось с внешней стороны тем же самым; и только там, где существовали новые отношения зависимости, сеньор вклинился между своими вассалами и графом. Но рядовые свободные с каждым годом все менее были в состоянии нести бремя военной службы. Эта последняя заключалась не в одной только личной службе; призванный должен был также сам себя вооружать и жить на собственный счет в течение первых шести месяцев. Непре­станные войны Карла Великого довершили дело. Бремя сделалось столь непосильным, что массы мелкого свободного люда, чтобы от него избавиться, предпочитали отдавать не только остаток своей земли, но и лично себя и своих потомков в распоряжение магнатов, в особен­ности же церкви. Свободных воинственных франков Карл довел до того, что они готовы бы­ли становиться зависимыми и крепостными, лишь бы только не воевать. Таково было след­ствие военного устройства, основанного на общности и равенстве земельных владений всех свободных, которое Карл с таким упорством проводил в жизнь и даже довел до крайнего предела развития в то время, когда огромное-число свободных потеряло всю свою землю или большую ее часть.

Но факты были сильнее, чем упрямство и честолюбие Карла. Старое военное устройство нельзя было дольше сохранять. Вооружить и содержать войско на государственный счет бы­ло тем более невозможно в ту эпоху натурального хозяйства, почти не знавшего ни торговли, ни денег. Карл был поэтому вынужден настолько ограничить воинскую повинность, чтобы оставалась возможность вооружить и содержать воина. Это было проведено Ахенским капи­тулярием 807 г., когда войны ограничивались лишь пограничными столкновениями и цело­стность империи была, по-видимому, обеспечена. В первую очередь должны были являться в войско все без различия королевские бенефициарии. Далее, всякий, владевший 12 гуфами (mansi), должен был являться в воинских доспехах, следовательно, также и на коне (слово «caballarius», всадник, встречается в том же капитулярии); владельцы 3—5 гуф обязаны были выступать в поход. Каждые два владельца, имевшие по 2 гуфы, три владельца, имевшие по одной гуфе, и шесть владельцев — по половине гуфы, должны были в каждом случае вы­ставлять одного воина и вооружать его за счет остальных. Из совершенно безземельных сво­бодных, владевших, однако, движимым имуществом в 5 солидов, в поход также должен был идти каждый шестой человек, получая денежную поддержку в размере одного солида от ка­ждого из остальных пяти. Обязанность различных частей государства выставлять воинов для походов выполнялась в полном размере, если война велась вблизи, в случае же дальних войн она ограничивалась, в зависимости от расстояния, половиной — одной шестой частью пол­ного контингента воинов.

Карл, очевидно, стремился таким путем приспособить старое военное устройство к изме­нившемуся экономическому положению военнообязанных, спасти то, что еще можно было спасти. Но и эта уступка не помогла; уже вскоре после этого он принужден был в «Капиту­лярии государевым посланцам о призыве в военное ополчение» допустить новые изъятия. Этот капитулярий, который обычно считали более ранним, чем Ахенский, судя по всему его содержанию, появился несомненно на много лет позднее Ахенского. Он повышает число гуф, с которых следует выставлять одного воина, с трех до четырех; владельцы половины гуфы и безземельные освобождаются от воинской повинности, и для бенефициариев она также ограничивается обязанностью выставлять одного воина с каждых четырех гуф. При преемниках Карла минимальное число гуф, от которого выставляли одного воина, было, по-видимому, повышено даже до пяти.

Замечательно, что набор обязанных являться в воинских доспехах владельцев двенадцати гуф встретил, по-видимому, наибольшие затруднения. По крайней мере, в капитуляриях бес­численное количество раз повторяется приказ, чтобы они являлись в панцирях.

Так все более исчезали рядовые свободные. Если постепенное отделение от земли гнало одну их часть в вассальную зависимость к новым крупным вотчинникам, то страх перед прямым разорением от военной службы толкал другую их часть непосредственно под иго крепостничества. Как быстро происходило вступление в зависимость [Ergebung in die Knechtschaft], свидетельствует полиптик (опись земельных владений) монастыря Сен-Жермен-де-Пре, который тогда еще был расположен за чертой Парижа. Он был составлен аббатом Ирминоном в начале IXвека; среди поселенцев монастыря полиптик насчитывает 2080 семей колонов, 35 — литов, 220 — рабов (servi) и только восемь свободных семейств. Но слово «колон» обозначало в Галлии того времени определенно несвободного. Брак сво­бодной женщины с колоном или рабом подчинял ее, как обесчещенную (deturpatam), госпо­дину (капитулярий 817 г.). Людовик Благочестивый повелевает, чтобы «colonusvelservus» (одного монастыря в Пуатье) «ad naturale servitium velit nolit redeat»****. Они подвергались те­лесному наказанию (капитулярии 853, 861, 864, 873 гг.) и отпускались иногда на волю (см. Герар. «Полиптик аббата Ирминона»), Эти крепостные крестьяне были отнюдь не романского происхождения, а, по свидетельству самого Якоба Гримма («История немецкого языка», I), исследовавшего их имена, это были «почти сплошь франки, значитель­но превосходившие численно небольшое количество романского населения».

Такое сильное увеличение числа несвободных в свою очередь произвело сдвиг в классо­вых отношениях франкского общества. Наряду с крупными землевладельцами, которые бы­стро превращались в то время в самостоятельное сословие, наряду с их свободными васса­лами, выступал теперь класс несвободных, все больше поглощавший остатки рядовых сво­бодных. Но эти несвободные частью сами раньше еще были свободными, частью были деть­ми свободных; в наследственной зависимости [erblicher Knechtschaft] на протяжении трех или более поколений жило незначительное меньшинство. К тому же это были большей ча­стью не привезенные из чужих земель саксонские, вендские и прочие военнопленные; на­против, большинство составляли местные жители франкского и романского происхождения. С такими людьми, которые к тому же еще начинали составлять основную массу населения, не так легко было иметь дело, как с полученными по наследству или с иноземными крепост­ными. Личная крепостная зависимость [Knechtschaft] была им еще непривычна; телесные на­казания, которым подвергались даже колоны (капитулярии 853, 861, 873 гг.), воспринима­лись еще как оскорбление, а не как нечто само собой разумеющееся. Отсюда — многочис­ленные заговоры и восстания несвободных и даже вассалов из числа крестьян. Карл Великий сам жестоко подавил восстание держателей Реймского епископства; Людовик Благочести­вый в капитулярии 821 г. говорит о восстаниях рабов (servorum) во Фландрии и земле мена-пиев (по верхнему течению реки Лис). В 848 и 866 гг. пришлось подавлять восстания служи­лых людей (homines) Майнцского епископства. Приказы подавлять подобные восстания по­вторяются в капитуляриях начиная с 779 года. Восстание «Стеллинга» в Саксонии³³² было, по-видимому, такого же характера. То обстоятельство, что с конца VIIIи начала IXвека по­винности несвободных, и в том числе даже и поселенных на землю рабов, все больше уста­навливаются в определенных, не подлежащих превышению размерах и что Карл Великий предписывает это в своих капитуляриях, было, очевидно, результатом угрожающего поведе­ния этих несвободных масс.

Такова была цена, за которую Карл купил свою новую Римскую империю: уничтожение сословия рядовых свободных, которые в эпоху завоевания Галлии составляли всю массу франкского племени, разделение народа на крупных землевладельцев» вассалов и крепост­ных. Но вместе с рядовыми свободными пришло в упадок и старое военное устройство, а вместе с ними обоими пала и королевская власть. Карл уничтожил единственную основу своего собственного господства. При нем оно еще держалось, но при его преемниках обна­ружилось то, что представляло из себя в действительности дело его рук.

Подстрочные примечания

* — людьми. Ред.

** — кого мог, он привлекал, жалуя аббатствами, графствами и земельными владениями. Ред.

*** — «честь». Ред.

**** — «колон или раб должен быть возвращен в свое естественное зависимое состояние, хочет он того или нет». Ред.