УДК 330.1(571.13)(091) «1920»
ГУЛАРЯН А. Б. (Орел)
Орловский государственный аграрный университет им. Н. В. Парахина
Аннотация: В статье на материале информационных сводок Омского отдела ОГПУ рассматривается экономическое положение региона в период НЭПа и в начале коллективизации. На конкретных примерах показана противоречивость и неэффективность смешанной государственно-частной экономики, порождавшей злоупотребления и хищения в экономической сфере. Отдельно рассмотрено состояние Омской железной дороги в период начала индустриализации. Проанализирован механизм хлебозаготовительных кризисов и попытки государства решить их. Раскрыто положение сибирской деревни (на примере Омского округа) при переходе от НЭПа к коллективизации.
Ключевые слова: ОГПУ, информационная сводка, экономическое положение, кризис, хищения, коррупция, забастовка, коллективизация.
GULARYAN A. B. (Orel)
Orel state agrarian university named after N. V. Parakhin
Annotation: In the article on the material summaries of the Omsk Department of the OGPU considered the economic situation of the region in the period of NEP and the beginning of collectivization. Specific examples show the inconsistency and inefficiency of a mixed public-private economy that created abuse and theft in the economic sphere. Separately reviewed the status of Omsk railway in the period of early industrialization. To analyze the mechanisms of crises grain procurement and state attempts to solve them. Reveals the position of the Siberian village (on the example of Omsk region) in the period of transition from the NEP to collectivization.
Keywords: OGPU, information bulletin, economic situation, crisis, embezzlement, corruption, strike, collectivization.
Задачи органов государственной безопасности, по преимуществу, лежат в политической плоскости, но и проблемы в экономике можно рассматривать, как угрозу государству. С этой точки зрения, и органы ВЧК-ОГПУ уделяли пристальное внимание экономической сфере, информируя руководство страны и Омского края о состоянии дел в экономике, а иногда и вмешивались административными мерами в экономические процессы. Эту деятельность можно изучить по информационным сводкам ОГПУ, которые признаются историками одним из наиболее ценных и предпочтительных источников с точки зрения достоверности и полноты содержащихся в них сведений о событиях, происходивших в стране в 1920-1930-е гг. Эти документы предназначались для служебного пользования и имели целью информирование руководящих партийных работников губернского уровня и вышестоящего политического руководства о реальной социально-экономической и политической обстановке на местах и в стране в целом [1. с. 149].
Омское Прииртышье, находившееся большую часть Гражданской войны под управлением колчаковского правительства, не испытало в полной мере «прелести» военного коммунизма: продразверстки, борьбы с черным рынком и спекуляцией. Начавшийся в стране НЭП диктовал сибирским чекистам свои условия работы. 2 апреля 1924 г. в карточке спроса на работников заместитель полномочного представителя ОГПУ по Сибири Борис Бак указывал: «Особо необходимы товарищи на экономическую работу, знакомые с хозяйственной жизнью, политически грамотные, умеющие излагать мысли. Так же необходимо иметь работников из числа товарищей, знающих или работавших ранее в кооперации» [2. с. 327.].
Необходимость в экономически грамотных чекистах диктовалась, прежде всего, с распространением в условиях нэповской смешанной государственно-рыночной экономики разного рода экономических преступлений и злоупотреблений. Главные герои «Золотого теленка» Ильи Ильфа и Евгения Петрова отнюдь не были выдуманы писателями. Информационные сводки Омского отдела ОГПУ фиксируют многочисленные случаи хищений, присвоения казенных средств, коррупции.
Например, заместитель начальника Омского окружного отдела ОГПУ И.А. Жабрев сообщил 4 марта 1926 г. секретарю окружкома Т.В. Симонову, что по полученным сведениям, приказчик потребительского общества поселка Азо-во В.И. Язов имитировал ограбление своей лавки, чтобы скрыть кражу. Показательно, что расхитителя разоблачили, фактически, местные жители, сообщившие о подозрительном случае чекистам [2. с. 327.].
Сводки ОГПУ зафиксировали также многочисленные случаи коррупции в местных органах Советской власти. Так приехавший 8 сентября 1926 г. в с. Славянка для выявления скрытой от налогообложения запашки председатель РИКа Борисовского района Дрозд нарушений не выявил, так как круглые сутки пропьянствовал с зажиточными крестьянами села. Прямо противоположный случай произошел в с. Лебяжьем Исилькульского района в 1927 г. Посланный туда предРИК Бириков, не желая возиться с обмером земли, поставил на общем собрании ультиматум: «мне хоть роди, а отдай 150 десятин», и добился записи несуществующей пашни в объекты обложения [2. с. 287-288.].
Еще один любопытный «сигнал» содержится в обращении руководства Омокротдела ОГПУ на имя ответственного секретаря окружкома ВКП(б) и в РКИ о необходимости ликвидации созданного зажиточными крестьянами деревни Херсонки Одесского района машинного товарищества. В нем речь шла о необходимости противодействия кооперации зажиточного крестьянства деревни Херсонки Одесского района в машинное товарищество. Зажиточные крестьяне - 4 брата Зюкиных и 2 брата Опонасенковых - в 1926 г. попытались открыть товарищество с целью приобретения в совместную собственность трактора. РИК отказал им в регистрации. После того как они включили в товарищество 2 бедных односельчан, РИК все равно отказал товариществу в регистрации. Тогда учредители, пользуясь тем, что один из братьев Опонасенковых являлся членом Омокрисполкома, добились через него утверждения товарищества в Омском ОкРЗУ. После покупки товариществом трактора бедняки были из него исключены. Одесский РКИ вынес постановление о ликвидации товарищества. С целью избежать этого учредители включили в его состав 5 бедняков, двое из которых являлись их родственниками. Это помогло сохранить товарищество в 1926 г. Чекисты указывали на недопустимость подобного положения [3. с.177-178]. В этой связи исследователи В.П. Василевский и А.В. Сушко указывают, что «судьба товарищества в тех условиях была предрешена. Чекисты детально вникали в экономические процессы в деревне, собирали информацию о деятельности зажиточных крестьян и, используя свое влияние в государственном аппарате, добивались от местных органов власти решений, направленных против интересов зажиточных крестьян» [3. с. 178].
Приведенные факты говорят, что условия НЭПа создавали предпосылки коррупции и злоупотреблений в низовом советском аппарате и лидерства зажиточной части крестьянства в постреволюционной деревне. Это давало дополнительные аргументы критикам НЭПа.
Одной из причин введения большевиками НЭПа стали так называемые «волынки» на заводах, этим эвфемизмом власти обозначали забастовки. Но НЭП не изжил трудовые конфликты, а даже их усилил. Дело в том, что руководители некоторых предприятий поспешили «вписаться» в новые рыночные отношения, и добивались повышения рентабельности производства за счет ухудшения материального положения своих рабочих. Что в корне противоречило провозглашенному Советской властью принципу социальной справедливости. Так, информационно-политическая сводка № 25 Омского окружного комитета РКП(б) за 1 -25 сентября 1927 г. с ссылкой на информацию ОГПУ сообщает об «итальянской забастовке» - снижении выработки продукции в литейном цехе завода «Красный пахарь». Рабочие сознательно снизили выработку после того, как администрация предприятия без согласования с ними снизила расценки на литые детали на 25 % в связи с установкой нового электрического крана. Это вызвало их недовольство не только администрацией завода, но и Советской властью [2, с. 328.]. Поэтому, хотя в данном случае речь шла о локальном конфликте на производстве, чекисты серьезно отнеслись к проступившей информации.
В свою очередь руководство края в своих документах ориентировало местных партийцев к повышению бдительности на производстве. При этом, особая роль в борьбе с возможными экономическими диверсиями отводилась чекистам. 20 мая 1927 г. Сибирский краевой комитет ВКП(б) разослал всем окружкомам циркуляр за подписью заведующего Орграспредом Осипова: «По линии ОГПУ даны соответствующие директивы о проведении мероприятий по предупреждению имеющихся в последнее время случаев пожаров, взрывов, порчи машин на территории Союза. Придавая серьезное значение этому делу, Орграспред Сибкрайкома рекомендует вам проверить степень осуществление имеющихся по этому вопросу указаний, а также оказать в дальнейшей работе органам ОГПУ всемерную поддержку, привлекая для этого внимание парторганизаций» [2, с. 328].
Предупреждение возможных диверсий на производстве и на транспорте являлось важной частью работы омских чекистов. Тем более что по территории Омского Преиртышья пролегает стратегически важная Транссибирская железнодорожная магистраль. Войска ВЧК-ГПУ привлекались для охраны железных дорог, начиная с 31 декабря 1921 г. В приказе, подписанном зампредом ВЧК И.С. Уншлихтом, начальником управления войсками ВЧК Ф.В. Патаки и начальником административного управления С.Ф. Реденсом, это обосновывалось тем, что «наблюдаются частые случаи хищения грузов... вследствие малочисленности охраны при НКПС» [2, с. 323.].
Войскам ВЧК были приказано выделить для охраны железных дорог до 30% личного состава, причем выделяемого не персонально, а полными подразделениями - взводами или ротами. Использовать части разрешалось только в пределах губерний квартирования для сохранения системы снабжения. Любопытно, что для чекистов официально устанавливались меры материального поощрения, за каждое раскрытое хищение грузов на железных дорогах, им с 1 января 1922 г. устанавливалось премиальное вознаграждение по результатам судебного рассмотрения или следствия.
Использовать войска ВЧК нужно было по решению специальных «троек», состоящих из начальника подразделения дорожно-транспортной ЧК, начальника отдела охраны дороги и представителя профсоюза железнодорожников (Дорпрофсожа). Объектами охраны чекистов должны были становиться места концентрации грузов, опломбированные склады, размещать посты следовало на входах и выходах с объектов[2. с.323.].
Постепенно полномочия чекистов на железных дорогах расширялись. Они занимались не только предотвращением диверсий и хищений, но и следили за техническим состоянием железнодорожного парка. В 1929 г. уполномоченный ДТО ОГПУ по Омской железной дороге представил в Сибирский краевой комитет ВКП(б) подробный доклад «О дефектах в работе отделения тяги и правления Омской железной дороги по данным ДТО ОГПУ Омской ж.д.» за 1927/28 и 1928/29 хозяйственные годы. В докладе на конкретных фактах и статистических цифрах было вскрыто неудовлетворительное состояние железной дороги: формализм и невнимание к производственным вопросам со стороны инженеров отделения тяги, высокий износ имеющихся паровозов и отсутствие запасных частей к присланным паровозам новой серии «Щ», высокий уровень поломок рессор на вагонах, небрежный осмотр и небрежный ремонт подвижного состава, однобокое понимание новой системы «обезличенности» езды по дороге. В конце представленной справки делался вывод: «Таким образом, в самый разгар перевозок, благодаря неправильной организации ремонта паровозов и допущения их к работе больными дорога находилась в катастрофическом положении, паровозы выбывали пачками, поезда лентами останавливались в пути за отсутствием паровозов, и только лишь слабое предъявление хлебогрузов спасло дорогу от полнейшей закупорки» [2, с. 329].
Аналогичные статистические сведения по железнодорожной станции Омск предоставил уполномоченный ОДТО ОГПУ ст. Омск Дерягин. В докладе имеются сравнительные ведомости производительности труда по четырем участкам железной дороги, омских мастерских, длительности простоев паровозов и т.д. Независимая и объективная оценка состояния дел в промышленности стала очень актуальна в начале первой пятилетки.
Тон информационно-политических сводок становился более тревожным в периоды экономических кризисов, которые при НЭПе происходили с регулярностью в два-три года. Зима 1924-1925 гг. ознаменовалась хлебозаготовительным кризисом в Сибири. Его спровоцировало само государство, отменившее перед этим административный арест должников на штрафные санкции. Местные власти не справились с разъяснительной работой, и крестьянство не учло тяжесть будущих штрафов. Крестьяне считали определенную для них норму не справедливой, писали жалобы и ждали подтверждения установленного налога окладными листами, которые по неизвестной причине запаздывали. Только после того, как с середины ноября стали налагаться штрафы, а у некоторых должников стало отниматься и распродаваться имущество, крестьяне стали сдавать сельхозналог быстрыми темпами. Именно так описано положение осени 1924 г. в отчете «О слабом поступлении сельхозналога в Обской губернии» налогового управления Омского финансового управления на имя секретаря Сибкрайкома С.В. Косиора, заместителя председателя Сибревкома Р.И. Эйхе и уполномоченного Наркомфина по Сибири А.М. Поволоцкого [2, с. 324.]. То есть местные власти применили административный нажим и в прямом смысле этого слова «выбили» налог из крестьян.
Однако проблемой сбора единого сельхозналога возникший кризис не исчерпывался. В том же отчете налогового управления, среди перечисленных мер по усилению сбора единого налога значатся: «В целях усиления хлебных заготовок заготовительным организациям категорически запрещено выдавать ссуды под будущее масло, дабы этим заставить выбросить на рынок хлеб; Вопрос о необходимости расширить хлебозаготовки поставлен перед хлебозаготовителями во всей широте» [2, с. 324-325.]. То есть конфликт между государством и крестьянами был гораздо шире фискального: крестьяне придерживали хлеб, не желая продавать его государству по низкой цене.
Действительно, экономический бюллетень № 22 ПП ОГПУ по Сибири от 28 декабря 1924 г. свидетельствует, что на хлебных рынках Сибири -в Омской, Томской, Енисейской, Иркутской губерниях - сложилась сложная ситуация: «истекший более чем двухмесячный период хлебозаготовительной кампании, дававший ранее от 30 до 40 % всей заготовки хлеба по Омскому району, дал ничтожный процент выполнения наличных планов» [2, с. 325.].
Причины подобного положения дел сибирские чекисты видели в том, что государственные и кооперативные хлебозаготовительные организации, в силу отсутствия опыта и собственной нерасторопности проигрывали рынок частникам: «По общему признанию неуспех госзаготовок обусловлен лимитами при большом количестве хлебозаготовителей, работающих в одном и том же месте с одной стороны и наличностью энергичной конкуренцией частного капитала, все больше и больше вытесняющего с хлебного рынка госзаготовку - с другой стороны» [2, с. 325.].
Несмотря на то, что частный капитал был стеснен ограничениями (например, закрытие частным лицам возможности кредита в банках) частники все равно оставались экономически более эффективными, чем государственные конторы за счет более быстрого оборота капиталов и использования системы аккредитивов. Они покупали у крестьян зерно, но перепродавали уже муку, перемалывая ее на собственных или арендованных у государства мельницах. Это давало им возможность предлагать крестьянам цену за пуд на 5-10 коп. (реже на 12-15 коп.) выше, чем могли себе позволить государственные хлебозаготовители, ограниченные лимитами. Таким образом, «нажим» на рынок путем лимитирования цен государством обернулся против самого государства: крестьяне охотнее продавали хлеб частникам, которые получали возможность выбирать самые лучшие и самые прибыльные сорта пшеницы, оставляя рожь государственным хлебозаготовителям [2, с. 325.].
По оценкам уполномоченных Экономического отдела ПП ОГПУ крестьяне вывозили на Омский хлебный рынок ежедневно от 15 тыс. пудов зерна, из которых государство выкупало не больше 40%, а остальное уходило в частные руки. Самыми крупными частными организациями, скупающими хлеб на Омском рынке, были: Мукомольно-Лесоторговое товарищество (Иванов и Кондаков), А.И. Емельянов, арендатор государственной мельницы № 7, мельница «Крестьянин», товарищество «Мукомол». Все эти фирмы были связаны с мукомольной отраслью, и имели возможность сразу перерабатывать закупленное зерно. Это и давало конкурентное преимущество. Экономический отдел ПП ОГПУ оценивал ежедневную производительность частных мельниц в 10000 пудов муки. При этом для извлечения дополнительной прибыли частники-мукомолы вывозили муку в Европейскую Россию и на Дальний Восток, где спрос на муку был значительно выше. Создалось опасное положение: хлеба в Омске не хватало, а за один только ноябрь из губернии было вывезено 350000 пудов муки и зерна. При этом чекисты оценивали дефицит муки для населения в городе Омске в 16 тысяч пудов [2, с. 326].
В этих условиях ОГПУ не нашло ничего лучшего, чем арестовать в середине января 1925 г. крупнейших и активнейших частных хлебозаготовителей, совершающих операции на хлебном рынке. Как заявлено в бюллетене Экономического отделения ПП ОГПУ № 1 за январь 1925 г, всем им было предъявлено стандартное обвинение в спекуляции: «платили и платят выше цен госзаготовителей, чем создавали и создают ажиотажное состояние хлебного рынка, уводя зачастую с базара крестьян на свои ссыпные пункты, способствуя тем самым срыву планов заготовок, а отсюда и подрыву хлебной кампании в целом» [2, с. 326.]. Всего арестовали 14 чел., из них 3 - в Омске: Кондаков, Иванов и Емельянов.
Но это не переломило тенденцию укрепления частного капитала на хлебном рынке. На место ушедших частников пришли новые частники, но уже под видом представителей кооперативных и рабочих организаций. Экономическому отделу ОГПУ пришлось следить за новыми игроками на рынке и выявлять новые схемы обхода государственных ограничений цены на хлеб. Так, в Омске после произведенных арестов зерно активно стали скупать П.А. Яковлев, имевший на руках доверенности сразу от трех кооперативов Москвы и Тамбовской губернии, Сагайдак, брат бывшего уполномоченного Омской базы «Сахаротреста» и трое представителей неизвестной фирмы «Украмут» из Украины. Все они отправляли зерно не только уполномочившим их организациям, но и на посторонние адреса.
Кроме того, в том же бюллетене Экономического отделения была раскрыта схема преодоления лимита на цены при расчете с продавцами. Калачевское кредитное товарищество, принимая от окрестных крестьян зерно для размола, расплачивалось с ними не за зерно, а уже за муку, вычтя из цены стоимость работы своей мельницы. При этом крестьяне получали на руки денег гораздо больше, чем, если бы продавали товариществу неперемолотое зерно [2, с. 327.]. Таким образом, состояние рынка и вопросы продовольственной безопасности постоянно находились в центре внимания омских чекистов.
Приведенные факты говорят, что НЭП являлся политикой крайне проти-воречивой. Он позволил восстановить страну, но и сам породил массу проблем и злоупотреблений. Поэтому голос сторонников сворачивания НЭПа становился все громче и громче.
Последней «каплей», переполнившей «чашу терпения» большевистского руководства страны, стал хлебозаготовительный кризис 1927-1928 гг. в Сибири: вместо планировавшихся ежегодно 500 млн. пудов к январю 1928 г. по всему СССР хлебозаготовки составили только 300 млн. Знаковым событием для сворачивания НЭПа и начала коллективизации стала поездка И.В. Сталина в Сибирь 14 января - 6 февраля 1928 г.
Сплошная коллективизация сильно ударила по экономике Сибири. В докладной записке ПП ОГПУ по Сибирскому краю «О политнастроениях населения Сибири в связи с проводимыми кампаниями на 1 июня 1930 г.» отмечалось, что в общей сложности по Сибири на 25 мая 1930 г. засеяно единоличниками, колхозами и совхозами 1 448 100 га земли, что составляет 14,4% контрольной цифры посева. Причину создавшегося положения чекисты видели в следующих факторах: 1) истощенность тягловой силы; 2) недостаток семян, как в колхозах, так и в индивидуальном секторе; 3) продовольственные затруднения в деревне [2, с. 329].
Коллективизация привела к фактическому развалу сельского хозяйства в Сибири. В богатейшем крае впервые появились нищие: «Положение с обеспечением продовольственным хлебом бедноты остается прежним. Поступившие в наше распоряжение от Омского и Барнаульского окр. материалы отмечают, что многие бедняки совершенно не имеют хлеба и собирают по соседним деревням милостыню. Следует отметить, что в ряде районов нищенство принимает массовый характер». «В с. Громогласовка Борисовского района Омского округа голодает до 60 семей. Из-за отсутствия хлеба беднячка Кулинич питалась павшими животными, а затем отравила себя и своих детей мышьяком, но благодаря своевременно оказанной помощи от смерти все спасены. В этом же округе в Люблинском р-не крестьяне, получившие семена, употребляют их в пищу» [2, с. 329.].
В документе отмечается, что тягловые лошади вышли из зимнего периода крайне истощенными, как в хозяйствах крестьян-единоличников, так и в коллективных хозяйствах: «Истощенность рабочих лошадей создает реальную угрозу срыва весенний посевной кампании в ряде коллективных объединений. Во многих округах (Каменский, Ломский, Барнаульский, Бийский) лошади по-прежнему продолжают выполнять норму дневной нагрузки на 10-50 %. В ряде районов колхозники запрягают в плуг 3-4 лошади. Зарегистрированы случаи падежа лошадей в запряжке. Вследствие истощения живой тягловой силы в некоторых колхозах приостановлен сев» [2, с. 330]. «Наблюдающийся кормовой кризис в колхозах коснулся также единоличников. В данном случае фиксируется ряд фактов, когда в индивидуальном секторе лошади вследствие истощения, выполняют дневную норму на 60-70 процентов» [2, с. 330].
На ходе сева сказалось также отсутствие семян: «Сельхозартель "Новый путь" Омского округа наметила по плану засеять 120 га, а семян имеет всего на 29 га. В этом же округе в Рыбинской коммуне вместо требуемых 567 ц. семян имеется всего 173 ц. Аналогичные факты отмечены в Славгородском, Кузнецком, Каменском и др. округах». Но не хватало не только семенного хлеба, но и продовольственного: «За отчетный период времени в Омском и Барнаульском округах выявлено ряд коллективных объединений, совершенно не имеющих продовольственного хлеба, в результате колхозники перемалывают семенное зерно в муку, питаются различными суррогатами, а в отдельных случаях употребляют в пищу павшую птицу» [2, с. 330].
Так, докладная записка Полномочного представительства ОГПУ рисует безрадостную картину упадка сельского хозяйства в Сибири, наступившего в результате коллективизации. Документ также фиксирует распространение «сокращенческих настроений» - сознательное сокращение крестьянами своих посевных площадей, а также начавшееся бегство бедняков и середняков их Сибири на Украину, Кузбасс и Турксиб. Так, из Славгородского округа ежедневно выезжало до 400 чел. [2. с. 330]. Все это привело к распространению критического отношения к проводимым советской властью мероприятиям не только среди крестьянского населения, но и среди сельской интеллигенции и красных партизан и «забастовочно-погромным» настроениям среди рабочих.
Таким образом, можно сделать вывод, что чекисты все время держали руку на пульсе экономической жизни Омского Прииртышья. Материалы, изложенные в их сводках, позволяют сделать вывод, что НЭП не решил всех проблем молодого советского общества, а некоторые, наоборот, усилил. Он сопровождался хищениями и незаконным перераспределением средств, которые сейчас называются «распилами» и «откатами», но впервые появились в СССР 1920-х гг. Это дискредитировало НЭП не только в глазах советского руководства, но и в глазах трудящегося населения, что делало отказ от него практически неизбежным. Но и пришедшая ему на смену плановая экономика с индустриализацией и сплошной коллективизацией сопровождалась глубоким экономическим кризисом сибирской деревни. Это была сложная эпоха. Во многом общество решало проблемы, аналогичные современным.
Список литературы:
1. Воробьев С.В. Власть и общественные настроения на Урале
в начальный период НЭПа (по информационным сводкам ВЧК-ОГПУ) // Доку-
мент. Архив. История. Современность. 2008. Т. 9. С. 148-154.
2. Саран А.Ю., Гуларян А.Б. Деятельность органов ГПУ-ОГПУ в Омском Прииртышье и Орловском Поочье (1922-1934): монография. Орёл: Изд-во ФБГОУ ВО Орловский ГАУ, 2015. 428 с.
3. Василевский В.П., Сушко А.В. «Стражи революции»: органы ГПУ-ОГПУ в Омском Прииртышье : монография Омск : Изд-во ОмГТУ, 2017. 280 с.