Рудник С. Н., канд. ист. наук, доцент, зав. кафедрой истории, Санкт-Петербургский горный университет (г. Санкт-Петербург)
История всесословной воинской повинности в Российской империи до сих пор является слабо изученной. Несмотря на то, что устав 1874 г. предусматривал многочисленные льготы и привилегии по семейному положению, не все призывники, в силу разных причин, могли ими воспользоваться. Кроме того, после призыва в армию в тяжелом положении оставались многодетные семьи крестьян, женатых новобранцев. Отдав в армию своего кормильца, его родные обращались в разные инстанции, предусмотренные по закону, пытаясь вернуть его обратно. Иногда их прошения доходили до императора в виде всеподданнейших докладов министра внутренних дел. Таких обращений было много. Император, как правило, проявлял милосердие и разрешал досрочное увольнение из войск таких солдат.
Ключевые слова: воинская повинность, устав, новобранцы, присутствие, жалоба, Сенат, император, льготы по семейному положению.
The history of compulsory military service of all classes in the Russian Empire is still poorly studied. Despite the fact that the charter of 1874 provided numerous benefits and marital status privileges, not all recruits could use them. Moreover, large peasant families and families of married recruits stayed in a difficult situation after the conscription. Their families applied to the different instances, trying to return them back. Sometimes their applications reached the emperor in the reports of the Department of Interior. Usually the emperor showed mercy and allowed early dismissal from troops.
Keywords: compulsory military service, charter, recruits, presence, complaint, Senate, emperor, privileges on marital status.
История воинской повинности в России берет свое начало 1 января 1874 г., когда император Александр II подписал манифест, «Высочайший именной Указ Правительствующему Сенату» и утвердил Устав о воинской повинности. Несмотря на то, что новый устав запрещал замену призывника «охотником» (желающим служить) и денежный выкуп (приобретение рекрутских квитанций), как это было ранее, в период рекрутских наборов, новое законодательство о воинской повинности отличалось демократизмом. Так, от службы в армии освобождались целые категории населения, для учащихся, студентов были предусмотрены отсрочки от призыва для окончания образования. Для образованной молодёжи устанавливались сокращённые сроки действительной службы и увеличенные - в запасе. Лица с высшим и средним образованием по желанию могли отбыть воинскую повинность в качестве вольноопределяющихся в действующих войсках. Для призывников были установлены три разряда льгот по семейному положению. Причем тех, у кого была льгота первого разряда, могли призвать только по особому высочайшему повелению. Опыт ежегодных призывов показал, что около половины призывников освобождались от службы по льготам. В мирное время потребность в новобранцах была значительно меньше числа призывников, поэтому Устав предусматривал призыв по жребию, который вынимался один раз на всю жизнь. Исключением из правил были те молодые люди, которые сознательно уклонялись от службы и не являлись на призывные участки. Их призывали в любое время и без жребия.
Тем не менее, несмотря на весь этот обширный пакет привилегий, льготами не были охвачены целые категории населения, прежде всего из крестьян. Например, новый устав не предусматривал никаких льгот для так называемых «одиночек» - так называли женатых, единственных кормильцев, семейство которых состояло только из жены и малолетних детей. Авторы реформы 1874 г. по разным причинам не могли учесть все особенности жизни простого народа. Такие, например, как ранние браки, наличие незаконнорожденных детей, приемышей, практику частых семейных разделов и понимания того, кого в сельском обществе считают «единственным кормильцем» и т.д. Родные таких новобранцев, их сложные семьи, после призыва молодого человека на действительную службу часто оказывались в бедственном положении. Кроме того, в такой же непростой жизненной ситуации оказывались и семьи тех молодых людей, которые имели права на льготу по семейному положению, но не воспользовались ими из-за незнания положений устава, всех тонкостей призывной кампании. Для всех них воинская повинность продолжала оставаться тяжелым испытанием.
Отдав в армию последнего кормильца, его родные обращались в разные инстанции (уездные и губернские по воинской повинности присутствия, губернатор), пытаясь вернуть его обратно. Их прошения и жалобы доходили до Правительствующего Сената, об их бедах государю-императору во всеподданнейших докладах сообщал министр внутренних дел. Таких обращений было много. Но, если Сенат крайне редко удовлетворял просьбы «жалобщиков», доказывавших неправомерность, по их мнению, призыва в армию своего кормильца, то император проявлял милосердие. Эти обращения к коронной власти раскрывают целые пласты народной жизни. Особо отметим, что эта сторона истории всесословной воинской повинности в историографии Великих реформ 1860-1870-х гг. является до сих пор не изученной.
Первый призыв на основе всесословной воинской повинности состоялся в ноябре 1874 г. По его итогам родственники новобранцев подали в различные инстанции более 76 тысяч жалоб и прошений. Из них половина была признана уважительными. Сенат в 1875 г. рассмотрел более 1 тыс. таких прошений [2, л. 172, 174 об.]. Судя по всеподданнейшим докладам министра внутренних дел, прошений, связанных с освобождением от службы, в 1875-1878 гг. не было. Можно предположить, что отсутствие их объяснялось, во-первых, адаптацией населения к новым правилам призыва на службу и, во-вторых, такие прошения блокировались губернаторами из-за начавшейся русско-турецкой войны.
Ситуация изменилась после окончания войны. В 1879 г. министр внутренних дел представил императору 12 всеподданнейших докладов, касающихся досрочного увольнения из армии 82 лиц разных сословий. В дальнейшем, за редким исключением, один доклад касался судьбы одного солдата. В 1880-1883 гг. было представлено 121 прошение, в которых фигурировало 128 фамилий солдат, призванных на действи-тельную службу в эти годы. По своей сословной принадлежности две трети из них были крестьяне, 15 - мещане, по три прошения касались дворян и сыновей священников. В других докладах фигурируют сыно-вья солдатских вдов, писарей, отставных офицеров и рядовых и пр. За это пятилетие самым «урожайным» был 1880 г. - император рассмотрел 51 прошение о досрочном увольнении солдат из армии.
Следует уточнить, что в эту статистику не входят другие многочисленные ходатайства императору от «привилегированных» призывников, в основном врачей и лекарей, «об освобождении» их «от данного» ими «обязательства отбыть воинскую повинность на правах вольноопределяющихся». Кроме того, ежегодно министр внутренних дел, «по соглашению с министрами военным, народного просвещения и Обер-Прокурором Святейшего Синода», представлял на высочайшее имя де-сятки коллективных прошений об «отсрочки, по исполнению воинской повинности, для окончания образования» для воспитанников классических гимназий, ученикам различных училищ, в том числе Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Все такого рода прошения были удовлетворены.
Рассмотрим подробно самую многочисленную группу прошений, связанных с досрочным увольнением из армии новобранцев и солдат, отслуживших уже определенный срок. Первым по времени освобожденным по царской милости оказался крестьянин из Уфимской губернии, того же уезда, Никольской волости, Степан Дементьев Романов. В призыв 1878 г. он был взят на военную службу без жребия, так как оказался не внесенным в призывной список 1876 г. по собственной вине. Крестьянин этот имел все права на льготу 1-го разряда, так как семья его состояла «из пяти нерабочих душ». Поэтому, как сказано в документе, у него не было «никакой надобности уклоняться от воинской повинности», а не заявил же он о «внесении его в призывной список собственно по неведению». Учитывая все эти факторы и «принимая во внимание бедственное положение семейства новобранца Романова», уфимский губернатор обратился в МВД «с ходатайством о возвращении помянутого новобранца из военной службы», с зачислением его в ополчение. Просьба была удовлетворена наследником цесаревичем 27 апреля 1879 года [3, л. 34-34 об.].
В такой же ситуации оказался новобранец из Иркутской губернии, «сын поселенческой вдовы» Яков Вишневский. Имея полное право на льготу первого разряда, он нарушил закон, так же по собственному «неведению» не приписавшись к призывному участку. В 1877 г. его без жребия взяли на службу, хотя дома остались 70-летняя мать и больная сестра. Судьба солдата Вишневского решилась через полтора года, когда 8 июня 1879 г. в Царском селе император выписал ему «вольную», с зачислением в запас армии [3, л. 47-47 об.]. Гораздо быстрее была восстановлена справедливость в отношении новобранца Луппы Ворон-цова, крестьянина из Черниговской губернии. Он был взят на службу в 1880 г., хотя «будучи единственно-способным к труду сыном слепой матери-вдовы, при старшем брате, также слепом», имел полное право на льготу 1-го разряда, но утратил ее, так как до жеребьевки не представил никаких доказательств своего печального семейного положения.
16 мая 1881 г. в Гатчине император Александр III вернул Луппе Воронцову утраченное им право на означенную льготу, «с зачислением его в ополчение» [5, л. 114-115].
Эти истории стали типичными, так как больше всего прошений касалось крестьян, необразованных и малосведущих в тонкостях призывного законодательства. Точно также из-за незнания всех нюансов нового устава оказался в 1878 г. на действительной службе еврей Мошка Герш Осинский, проживавший в Любартовском уезде Люблинской губернии. Он имел право на освобождение от воинской повинности, так как был «сыном умерщвленного в 1863 году польскими мятежниками Гаскеля Осинского». Дело в том, что, согласно статье IV высочайшего именного указа от 1 января 1874 г., по три члена каждой семьи, в которой кто-либо погиб «за верность престолу и закону» во время Польского мятежа 1863-1864 гг. освобождались от воинской повинности. Причем сначала освобождались сыновья умершего, а затем и его родные внуки [9, с. 5-6]. Своим правом Осинский не воспользовался, потому что в установленный срок не представил «документов, подтверждающих смерть его отца от мятежников». Варшавский генерал-губернатор ходатайствовал «о возвращении из военной службы названного новобранца в первобытном состоянии» и 27 апреля 1879 г. наследник цесаревич собственноручно написал на докладе министра внутренних дел «согласен» [3, л. 35-35 об.].
Другая группа прошений должна была демонстрировать доброту и милосердие власти в отношении тех новобранцев, которые не имели никаких прав на досрочное возвращение со службы. Например, в 1878 г. был принят на военную службу бывший воспитанник Санкт-Петербургского воспитательного дома Михаил Никифоров, который накануне призыва в 1877 г. Санкт-Петербургской Казенной палатой был приписан к семье крестьянина Якова Яковлева. Несмотря на то, что теперь семья его состояла из приемных отца (80 лет) и матери (56 лет), жены и двоих малолетних его детей, Никифоров не имел права на льготу по семейному положению, так как был усыновлен уже после 1874 г., т.е. после издания нового Устава о воинской повинности. Однако, идя навстречу ходатайству Санкт-Петербургского губернатора, которому стало известно о «безвыходном положении» семьи новобранца, министр внутренних дел, заручившись согласием военного министра, обратился к императору с докладом по этому вопросу. «В виду глубокой старости приемных родителей Никифорова и крайне бедного их положения», - с таким обоснованием министр просил у государя «соизволение на перечисление в запас армии» молодого солдата. Разрешение последовало 7 декабря 1879 г. [3, л. 107-107 об.].
В 1880 г. почти треть докладов касалась дел тех молодых солдат, в семьях которых числились пасынки. Согласно уставу 1874 г. и последующих дополнений к нему, «пасынки у отчима или мачехи» считались «за родных сыновей» и пользовались «означенною в семействе льготою» [12, с. 27]. Так, в призыв 1879 г. Костромским уездным по воинской повинности присутствием (ВПП) был принят на службу крестьянин Павел Иванов, единственный сын крестьянской вдовы Феклы Ивановой. Казалось бы, он имел право на льготу 1-го разряда, но не смог ею воспользоваться, так как в семье его матери числился «пасынок, находящийся в неизвестной отлучке и не оказывающий никакого пособия своей матери». Принимая во внимание, что дальнейшее нахождение на службе Павла Иванова «поставило бы мать его и четырех малолетних ее детей в бедственное положение», министр просил о переводе новобранца в запас армии, «из уважения к семейному положению просительницы» [4, л. 25-25 об.]. Разрешение последовало 15 февраля 1880 г. В том же году было получено согласие на возвращение из армии домой Степана Усова, сына крестьянской вдовы из Вологодской губернии, пасынок которой уже более 20 лет жил со своей много-численной семьей (жена и семь детей) «отдельным хозяйством» и не мог «оказывать никакой помощи просительнице» [4, л. 71-71 об.]. В докладах сменялись имена и фамилии новобранцев, их матерей-вдов, названия губерний, но не менялась причина царской милости: пасынки жили своей самостоятельной жизнью, со своими семьями, хозяйством и, за неимением средств, не помогали своим мачехам, которые «по слабости здоровья и за старостью, не в силах» были одни «прокармливать» своих несовершеннолетних детей [4, л. 127].
При отсутствии таких печальных обстоятельств воля государя была непреклонна, и на прошение следовал отказ. Так произошло 26 декабря 1881 г., когда министр внутренних дел представил ходатай-ство казанского цехового Петра Гладышева, просившего «об увольнении из военной службы сына его, Федора», призванного в 1880 г. Из собранных по его «делу сведений оказалось, что в семействе Глады-шева есть способный к труду пасынок», родной сын жены просителя. И по закону он считался «за работника в семье». На этом основании МВД, Военное министерство и Правительствующий Сенат оставили жалобу просителя без последствий, «как не имеющее законного основания» [5, л. 210-210 об.]. Император согласился с этим вердиктом.
Заметим, что среди сотен прошений такие случаи с отказами встречаются крайне редко.
На милость императора могли рассчитывать и «одиночки» - женатые солдаты. По уставу они не имели права на льготу по семейному положению. Им приходилось труднее всего, так как, уходя на службу, они оставляли дома своих жен и детей. Как отмечала газета «Голос», отсутствие льгот для женатых мужчин расходилось с «обычаями нашего сельского населения, особенно в некоторых местностях, где ранняя женитьба почитается даже нравственною обязанностью молодого человека, не говоря уже об экономических побуждениях» [1]. По статистике, начиная с 1874 г. среди призванных на действительную службу новобранцев каждый третий был женатым [10, с. 133]. Вполне логично, что многие прошения в докладах касались этой категории новобранцев. Так, крестьянин Вологодской губернии Василий Голованов, призванный в 1878 г. «на службу совершенно правильно», прослужив больше года в войсках, по ходатайству губернатора получил освобождение от службы. Вскоре после призыва у него родилась дочь. Жена солдата, Александра Голованова, оставшись с малюткой и отцом - стариком, «неспособным к труду», оказалась «в крайне бедственном положении», так как «никаких родственников, которые могли бы принять ее на свое иждивение» у нее не было. Учитывая все эти обстоятельства, 1 августа 1880 г. в Царском Селе император распорядился уволить «новобранца Голованова, в виде исключения, с действительной службы, с зачислением в запас армии» [4, л. 104-104 об.].
Такой же милости был удостоен и крестьянин Арзамасского уезда Нижегородской губернии Алексей Добин, призванный на службу осенью 1880 г. Через год, в декабре 1881 г. его жена умерла и их дети, четырехлетняя дочь и двухлетний сын, остались «без родственников, кои могли бы прокормить их». Прошел еще почти год, и в октябре 1882 г., учитывая «безвыходное положение» рядового Добина, коронная власть дала разрешение на перечисление его в запас армии [6, л. 139-139 об.]. В таком же положении оказался новобранец призыва 1882 г., крестьянин из деревни Раек Винницкого уезда Подольской губернии Онисим Заве-дий, который в течение короткого времени потерял отца, мать и двух братьев и, таким образом, остался единственным «наследником надела и хозяйства». Семейное счастье его так же было недолгим: жена рано умерла, оставив ему «двух малолетних детей». Из доклада не понятно, в какой последовательности он терял своих родных. Ясно только, что поступив «на службу в войска» Онисим, «за неимением родных», своих детишек «оставил без присмотра». Новобранец, по-видимому, не успел еще добраться до воинской части, как 14 января 1883 г. последовало высочайшее «соизволение на перечисление его в запас армии», в виду «монаршего милосердия и не в пример другим» [7, л. 8-9].
Какой могла быть судьба детей, хорошо видно на примере другого молодого солдата из «одиночек» - Павла Чугунова из Ярославской губернии, призванного в 1882 г. Не успел он еще привыкнуть к солдатской экипировке, как в январе 1883 г. умерла его жена. Двоих малолетних детей «по распоряжению сельского общества» отдали «на попечение» - одного родной тетке, другого - «посторонней крестьянке». Сердобольная сестра новобранца Прасковья Уткина ходатайствовала перед губернатором о возвращении брата из военной службы. Учитывая, что дети остались «без всякого попечения», 30 июня 1883 г. император разрешил перевести Чугунова в запас армии [7, л. 125-126]. Иногда в докладе отсутствовали какие-либо объяснения причин досрочного увольнения женатых новобранцев из армии. Так, 29 марта 1883 г. «увольнительную» из армии получил Василий Анисимов, взятый на службу в 1881 г. Оставшись с малолетними детьми «без всякого попечения», его жена Агафья, по-видимому, так настойчиво ходатайствовала перед Вятским губернатором, что, как сказано в докладе, «в виде особой монаршей милости и не в пример другим» ее мужа перевели в запас армии [7, л. 75-75 об.].
Петербургу приходилось разбирать и особые, как сказано в документах, «исключительные» случаи. Так, в 1877 г. на службу в войска был принят крестьянин Тамбовского уезда Михаил Порошин. Взяли его без жребия, так как он нарушил закон, не заявив «своевременно о том, что он подлежит призыву». Дома у него остались отец, старший брат и, как указано в прошении, «пять лиц женского пола». Однако единственным полноценным работником в семье был старший сын, который умер, и несчастный отец «обратился с ходатайством об увольнении из войск сына его, Михаила, как единственного теперь работника в семье». К этому времени солдат Михаил Порошин отслужил уже три года, то есть половину положенного срока. «В виду исключительного положения семьи просителя» 13 марта 1881 г. последовало высочайшее разрешение «на перечисление с действительной службы в запас армии сына Порошина Михаила» [5, 89-89 об.].
Как правило, «исключительные» случаи касались тех солдат, новобранцев или уже отслуживших определенный срок, которые из-за разных обстоятельств становились единственными «кормильцами» для своих многочисленных родных и близких. Так, в 1883 г. крестьянин Тобольской губернии, Ишимского округа, Федор Волостников просил «о перечислении в запас армии зятя его Онисима Горбунова», принятого в войска в 1882 г. Семья просителя состояла «из 8 лиц, не способных ни к какому труду» и всецело находилась «на попечении» зятя. По закону Горбунов не имел права на льготу по семейному положению, но, «принимая во внимание исключительное положение семьи тестя его» и тот факт, что его родные остались «без поддержки», Петербург удовлетворил это ходатайство [7, л. 209-209 об.].
Следующую группу возвращенных до окончания срока службы солдат составляли те из них, которых призвали из-за ошибок уездных по воинской повинности присутствий. В 1879 г. министр внутренних дел представил два доклада о возвращении из военной службы новобранцев, взятых на нее сверх нормы вследствие ошибок уездных по воинской повинности присутствий. Первый случай произошел в 1878 г. в Казанской губернии. В 3-м призывном участке Свияжского уезда призывалось к исполнению воинской повинности 372 чел., из них на действительную службу надлежало взять 107 новобранцев. Однако мест-ное ВПП ошибочно указало в призывных списках 504 чел. Исходя из этих ошибочных данных, Казанское губернское ВПП назначило по разверстке принять на службу с этого участка не 107, а 146 новобранцев. Таким образом, в войска было отправлено 39 лишних новобранцев, но для выполнения этого сверхплана «пришлось взять на службу не только всех безльготных» молодых людей, но и тех, кто имел льготы по семейному положению 3-го и даже 2-го разряда, «до которых очередь, при обыкновенных условиях, не дошла бы». Последнее замечание касалось 22 новобранцев. 18 января 1879 г. управляющий МВД просил высочайшего соизволения восстановить справедливость, вернуть этих новобранцев из военной службы и зачислить в ополчение. Тем более что, по мнению военного министра, «недобор 39 новобранцев» не будет иметь «существенного значения для полного укомплектования войск» общей численностью в 218 тыс. чел. [3, л. 3-4].
Вторая история случилась в призыв 1879 г. в 1-м участке Бахмутского уезда Екатеринославской губернии. Вследствие ошибки уездного ВПП, указавшего в призывных списках этого участка 654 чел. вместо 554, на службу было принято «не 161, как бы следовало соразмерно действительному числу призываемых, а 189 новобранцев». Среди этих 28 лишних были и те, кто имел льготы 3-го и 2-го разрядов. Как и в первом случае, основываясь на тех же аргументах министров внутренних дел и военного, 14 декабря того же года император Александр II разрешил всех их вернуть со службы и зачислить в ополчение [3, л. 113-114].
Отметим еще один особый случай, представляющий интерес, хотя он и произошел позже обозначенных нами хронологических рамок. 30 апреля 1887 г. император утвердил прошение по докладу министра внутренних дел об увольнение из военной службы семи новобранцев призыва 1886 г. из Макарьевского уезда Костромской губернии. Присутствие нарушило правило проведения жеребьевки - из-за маленькой оплошности призывники вынуждены были тянуть жребий дважды. Между тем семь человек «при первом жеребьеметании подлежали не приему в войска, а зачислению в ополчение», но, по результатам второй жеребьевки, «лица эти приняты были на службу в войска». Напомним -жребий вынимался один раз на всю жизнь. В данном случае справедливость была восстановлена [8, л. 98-99].
Коронная власть обращала внимание и на одиночных жертв ошибок присутствий. Редкий случай произошел с солдатским сыном Николаем Болдиным, который дважды (!) призывался на службу. В 1874 г. он, согласно закону, явился по месту жительства в 5-й призывной участок Санкт-Петербурга и по номеру вынутого им жребия подлежал поступлению на службу в войска, но был зачислен в ополчение, поскольку, как единственный работник в семье, представил «доказательства права своего на льготу 1-го разряда по семейному положению». Однако на следующий год Санкт-Петербургской Казенной палатой он был прописан в шлиссельбургские мещане, после чего его вновь внесли в призывной список, теперь уже в Шлиссельбургском уездном ВПП. И осенью 1875 г., вытянув жребий под № 240, Николай Болдин надел солдатскую форму. «При этом, - как отмечал в своем докладе министр М.Т. Лорис-Меликов, - никаких сведений о его семейном положении в призывном списке не заключалось и сам он ни о праве своем на льготу, ни об отбытии им уже воинской повинности по столице Присутствию не заявлял». Двукратный призыв Болдина к исполнению воинской повинности в двух разных уездах министр объяснил «единственно недоумением» [5, л. 44-44 об.].
Среди таких «недоумений» встречались и жертвы ошибок или даже произвола разных государственных учреждений. Так, осенью 1878 г. был принят в военную службу учитель Евангелического Пултуского начального училища, уроженец Варшавской губернии Карл Пильц. Хотя по закону, как преподаватель учебного заведения, согласно п. 3 ст. 63 Устава о воинской повинности он освобождался «от действительной службы в мирное время» и должен был быть зачислен в «запас армии на пятнадцать лет» [11, с. 350]. Для получения соответствующих льгот Карл Пильц обязан был в установленные сроки приписаться к призывному участку и предоставить в «подлежащее присутствие» все необходимые документы и, в первую очередь, удостоверение «в том, что он не оставил соответствующих его званию занятий», то есть продолжает преподавать в училище. Однако он этого не сделал и не явился к освидетельствованию. Как «уклониста» от армии его взяли на службу без жеребьевки. Вскоре выяснилось, что Карл Пильц не представил необходимый документ «главным образом по вине Ломжинской учебной дирекции, которая» запретила учителям народных школ отлучаться в течение учебного года под угрозой увольнения («удаления от службы») и, кроме того, не выдала учителю «установленного свидетельства для представления в присутствие по воинской повинности». Поскольку всему виной была явно неразумная позиция дирекции, три министра (внутренних дел, военный и народного просвещения) восстановили справедливость, получив 19 мая 1879 г. согласие наследника-цесаревича Александра на восстановление Пильцу утраченного им права на зачисление «в запас армии на 15 лет, с возвращением его за тем из во-енной службы» [3, л. 43-44 об.].
Отдельных слов заслуживают три телеграммы, отправленные в Петербург в ноябре 1883 г. в разгар проходившего призыва. Отправителем одной из них была вдова-солдатка, «60 лет, слепая, больная и безродная», просившая за своего «приемыша», «как единственную ее поддержку». На телеграмме этой, как и на двух других от отца новобранца и призывника-«одиночки» император написал одно слово - «справку». Министр внутренних дел Д.А. Толстой посчитал нужным отказать всем трем просителям на том основании, что они должны были обжаловать, «в определенный срок», решение уездного воинского присутствия в губернском, «а на сие последнее» - в Правительствующем Сенате [7, л. 224-225].
Иногда по просьбе своих родственников или высокопоставленных сановников император освобождал от воинской службы отпрысков лиц привилегированных сословий. Например, 28 октября 1881 г. в Гатчине Александр III предоставил льготу 1-го разряда по семейному положению сыну вдовы академика Шульца. Из прошения на высочайшее имя, которое несчастная вдова Маргарита Шульц отправила министру внутренних дел графу Н.П. Игнатьеву, следует, что ее младший сын Артур в призыв 1880 г. по вынутому номеру жребия подлежал поступлению на службу в войска, но получил «отсрочку по невозмужалости до призыва текущего года». Кроме слабого здоровья Артура, проблема заключалась в том, что ее старший сын Карл с 1879 г. находился «в безвестной отлучке и о розыске его» в 1880 г. было подано объявление «в Сенатских ведомостях». Однако к моменту подачи прошения его так и не нашли и так как три года «безвестной его отлучки» еще не прошли, то младший сын Артур юридически не имел права на льготу 1-го разряда. Несмотря на то что он, «по удостоверению пастора Евангелическо-Лютеранской церкви Св. Петра», был «единственною опорою своей матери». Принимая во внимание сложную ситуацию, в которой оказалась вдова академика Шульца, как сказано в докладе, «беспомощное положение просительницы, преклонные ее лета и болезненное состояние», верховная власть удовлетворила ее прошение [5, л. 184-185].
Таким образом, за пять лет (1879-1883) по высочайшему повелению досрочно были уволены из армии и переведены в запас, в ополчение 205 чел. Конечно, это капля в море, учитывая, что в эти годы на действительную службу было призвано 1081420 молодых людей [10, с. 130]. Однако берем на себя смелость утверждать, что каждый такой случай возвращения домой становился известным, обрастал слухами и, несомненно, служил укреплению авторитета власти императора. С другой стороны, ежегодно во все по закону установленные инстанции поступали сотни, тысячи жалоб на решения присутствий. Не трудно заметить, что министр внутренних дел докладывал императору только о тех ходатайствах, с которыми в МВД обращались губернаторы. Можно только догадываться, каких усилий стоило крестьянам, солдатским вдовам, мещанам после формального отказа уездных и губернских присутствий дойти со своей бедой до губернатора. Таким образом, «глас народа» доходил до коронной власти.
Эта масса призывных жалобных дел, словно палитра красок, рисует трудную, печальную картину народной жизни, дает представление о сложных семейных отношениях в крестьянской среде, податных сословий. Как ни старались разработчики Устава о воинской повинности 1874 г., но его статьи не могли предусмотреть всех коллизий семейной жизни. Проявляя гуманное отношение к попавшим в «бедственное положение» семьям солдат, коронная власть демонстрировала не только демократизм и гибкость нового устава о воинской повинности, но и свою отеческую заботу о подданных, тот самый патернализм власти.
Список источников и литературы:
1. Голос. 1874. 15 (27) декабря.
2. Российский государственный исторический архив (далее - РГИА). Ф. 1246. Оп. 1. Д. 36.
3. РГИА. Ф. 1284. Оп. 241. Д. 198.
4. РГИА. Ф. 1284. Оп. 241. Д. 199.
5. РГИА. Ф. 1284. Оп. 241. Д. 200.
6. РГИА. Ф. 1284. Оп. 241. Д. 201.
7. РГИА. Ф. 1284. Оп. 241. Д. 202.
8. РГИА. Ф. 1284. Оп. 241. Д. 206.
9. Сборник правительственных распоряжений по введению общей воинской повинности. СПб., 1874. Т. 1.
10. Статистика Российской империи. XL. Сборник сведений по России, 1896. СПб., 1897.
11. Устав о воинской повинности, Высочайше утвержденный 1 января 1874 года // Реформы Александра II. М., 1998. С. 338-380.
12. Устав о воинской повинности 1874 года. С изменениями, дополнениями, разъяснениями и наставлениями к нему по 1-е января 1879 года. М., 1879.