За несколько месяцев до начала русско-турецкой войны семья Игнатьевых переехала в своё имение Круподеринцы в Киевской губернии. В начале апреля Николай Павлович выехал в Кишинёв, где царь объявил войну Турции, залившей кровью провинции балканских славян, стремящихся освободиться от чужеземного ига.
Почти ежедневно, когда дети заканчивали учёбу, они под руководством бабушки садились за написание писем отцу, который находился в Главной ставке Его императорского величества. Это были своеобразные отчёты о выполнении ими заданий по различным предметам. Леонид писал о том, как он готовится к поступлению в Пажеский корпус в Петербурге, который в своё время окончил Николай Павлович и которым когда-то руководил их дед генерал Павел Николаевич. Девочки, стараясь не наделать ошибок, писали целые рассказы на французском или немецком языках, доказывая тем самым своё усердие в учёбе. А Павлик посылал отцу свои рисунки.
Николай Павлович часто переносился мысленно в Круподеринцы и с нетерпением ожидал вестей из дома. Он непременно находил ободряющее слово для любимых деток в своих письмах. В одном из них он пишет: «Мике спасибо за милый рассказ на немецком языке. Если сама писала, то очень изрядно. Благодарю Катю, Павлика и Леонида. Не теряю надежды, что старший сын захочет доказать своим правописанием и изложением, что он действительно старший и тринадцатилетний мальчик! ... Скажите Мике, что я надеюсь, что в старости найду в ней полезного и учёного секретаря».
Тёплыми весенними вечерами дети, мать и бабушка собирались на балконе дома, откуда открывался восхитительный вид на окрестности, чарующий своей нежной малороссийской красотой, и дружно пели «Коль славен наш Господь».
В конце июля в Киев стали поступать раненые с фронта. Екатерина Леонидовна сочла своим долгом посещать госпитали, оказывая, по возможности, помощь страдальцам. Обозы с больными и ранеными проходили и мимо их Крупки, как они любовно называли своё имение. Екатерина Леонидовна вместе с домочадцами поила и кормила их. У неё даже было желание выехать сестрой милосердия в один из госпиталей в Бухаресте. Но лишь по настоянию мужа она осталась с детьми: ведь бабушка Анна Матвеевна одна вряд ли сумела бы с ними управиться.
Екатерина Леонидовна с детьми и Анной Матвеевной находилась в Киеве, когда пришла радостная весть о взятии русскими войсками Плевны. Город, словно в престольный праздник, расцвёл флагами. Лица людей засияли улыбками. Ликование детей трудно описать словами. За обедом не умолкало «ура!». То дети, то прислуга выражали свой восторг. После дети дружно затянули «Боже, царя храни» и церковный гимн «Славен Бог!».
Вскоре после плевенской победы для поправки здоровья в Круподеринцы вернулся отец. Походная жизнь не могла не отразиться отрицательно на его организме. Но, несмотря на это, он был полон энтузиазма, которым заражал всех домочадцев. Дети ни на шаг не отходили от него. Он много рассказывал о войне, и в его рассказах сквозила уверенность, что теперь туркам невозможно будет остановить наступление русских войск. Мальчики беспрестанно расспрашивали его о сражениях, о вооружениях турок и русских войск, о том, как был пленён Осман-паша.
В начале декабря семья получила радостное известие: отца Николая Павловича государь за долголетнюю безупречную службу на благо Отечества удостоил наследственного графского титула.
Когда пришло известие о взятии русскими Адрианополя, Николая Павловича срочно вызвали в Петербург. Александр II наделил его специальной миссией – заключить с турками мирный договор. Он, не мешкая, выехал в Адрианополь. И вновь в Крупке с нетерпением ожидали писем с фронта.
После того, как в Сан-Стефано – небольшом городке вблизи Константинополя был заключён долгожданный мир, Николай Павлович вернулся в своё имение. Проведённые два года всей семьёй в Крупке, до нового назначения Игнатьева министром в Петербурге, были счастливым временем для детей.
Порой, глядя на их забавы, Екатерина Леонидовна думала: «Ну, до чего же прекрасная пора – детство! Человек, как губка, впитывает в себя новые знания. Он только начинает понимать, сколь сложен мир. Но ещё не осознаёт себя его составной частью. Он как бы со стороны наблюдает за происходящим вокруг. Ему кажется, что если и встречаются какие-то трудности, то они легко могут быть преодолены с помощью родителей, самая главная забота которых – это уберечь здоровье своих чад. По мере их взросления нарастают и трудности. Детская память не хранит долго обид».
Иные считают это наивностью. Но это не что иное, как отсутствие жизненного опыта. Своим чувствам дети предаются без остатка. Если им кто-то нравится, то они наделяют его чуть ли не идеальными чертами. Как правило, в детстве человек доверчив: все люди кажутся ему добрыми и без злобных намерений. Поэтому большинство детей, несмотря на различие в характерах, обычно не предполагают, что кто-то может им навредить или сделать худо. Только по прошествии определённого времени и только когда человек столкнётся со многими трудностями и неприятностями, он начинает осознавать, сколь сложна и противоречива его жизнь и жизнь подобных ему, сколь многими нитями он связан с другими людьми и что далеко не все его знакомые готовы добром отвечать на добро.
«Как бы хотелось, – неотступно преследовала Екатерину Леонидовну мысль, – чтобы наши дорогие детки меньше встречали на своём пути людей злых, недобросовестных и подлых. Пусть на их жизненном пути не встретятся те испытания, которые довелось пережить нам с Колей. Пусть отгремевшая только что война будет последней, и никогда они не испытают горечи потерь близких и родных, как это выпало сегодня на долю многих и многих людей в России».
Размышляя об этом, Екатерина Леонидовна не могла предположить, что пройдут годы и обстоятельства жизни в России подвергнут их с мужем и детей таким искушениям, справиться с которыми под силу только людям недюжинной воли и жизнестойкости.