Для Кати потянулись ничем не примечательные дни исполнения своих обязанностей при государыне. Вечерами ей приходилось сопровождать императрицу в театр. Катя уже не испытывала робости и смущения в присутствии императора. Он был прост и добр в общении, хотя его могучая фигура с окладистой русой бородой многим казалась устрашающей.
Императрица всегда держалась с большим достоинством, величественно, с сознанием своего царственного положения. Её нежный овал лица и выразительные голубые глаза подчёркивали тёмные брови изящных линий и чёрные, как у испанки, прекрасные волосы, уложенные в красивую причёску, которую венчала усыпанная бриллиантами диадема. Она любила украшения. На ней часто можно было видеть роскошное колье из белого золота с висящими в виде крупных капель рубинами, вокруг которых сверкали бриллианты, и такие же серьги, подаренные мужем перед их венчанием. В торжественных случаях Мария Фёдоровна предпочитала шёлковые платья голубых и лиловых тонов, которые своим покроем акцентировали её стройную фигуру с тонкой талией и открывали изящные плечи.
В царской ложе, кроме императора и императрицы, иногда находились и великие князья. Они тоже были приветливыми и добрыми. В них не было никаких признаков надменности и высокомерия. Во время одного из спектаклей, когда все наслаждались великолепным исполнением арий заезжим итальянским тенором, Катя несколько раз поймала на себе внимательный взгляд великого князя Михаила Михайловича, который приходился дядей императору, хотя был с ним почти одного возраста, и находился в приятельских отношениях с наследником. Тогда она не придала никакого значения проявленному к ней вниманию члена императорской семьи, известного в свете как весёлый, красивый молодой человек и великолепный танцор.
«Мало ли что мне могло показаться, – с некоторой отрешённостью подумала Катя. – Может быть, он просто задумался. И случайно его взгляд остановился на мне».
Первое время после отъезда Мики она пребывала в состоянии подавленности и безразличия. Хотя все служебные обязанности она выполняла чётко и с неизменной прилежностью. Внешне она ничем не выдавала своего настроения и глубоких переживаний. Приветлива и предупредительна была в отношении неё и государыня, постоянно демонстрируя свою благожелательность. К Кате, как и прежде, в свободные минуты заходили другие фрейлины. Её душевную доброту и отзывчивость все ценили очень высоко. К ней тянулись. Особенно те, кто нуждался в утешении и сострадании или кто из подруг хотел поделиться переполнявшими их чувствами.
Некоторые искренне сожалели об отъезде Мики. Все высказывали о ней комплименты и похвалы и были совершенно естественны в своих чувствах. Кате было приятно слышать такие мнения. Она не сразу решилась написать об этом домой, полагая, что тем самым ещё больше разбередит душевную рану Мики. Но когда получила от неё и родителей письма, которые свидетельствовали о том, что спокойная домашняя обстановка и нежная забота близких благотворно отразились на самочувствии сестры, то в подробностях сообщила о лестных отзывах в её адрес.