Тем временем Михаил Михайлович, узнав от отца результат его разговора с графом Игнатьевым, вспылил и, вопреки своему мягкому характеру, наговорил дерзостей. Уходя, он в крайнем раздражении бросил:
– Что ж мне теперь, застрелиться?... Я люблю графиню и как человек чести не могу позволить себе обмануть её...
Эта фраза не на шутку перепугала Михаила Николаевича. Он тут же запросился на аудиенцию к своему царственному племяннику.
Вместе с сыном он предстал перед императором. Разговор у них был тяжёлый. Государь был непреклонен. Недаром американский посол Уайт Эндрю в своих воспоминаниях писал, что Александр III «имел очень твёрдый характер, проникнутый сознанием как своих обязанностей перед подданными, так и ответственностью перед Всевышним».
Царь заявил великому князю и его сыну, что «не нарушит повеления своего Благословенного прадеда».
Эти твёрдые слова государя вызвали непозволительно резкую реакцию Михаила Михайловича. Он с раздражением выпалил дерзкую фразу:
– Кому-то можно вступать в морганатический брак, а кому-то нельзя!... В этой ситуации у меня нет другого выхода, кроме как пустить себе пулю в лоб!...
– Дурак! – неожиданно бросил император, изменив своему обыкновению в присутствии людей держать себя в руках.
И после минутной паузы уже более спокойно добавил:
– Чтобы ты не наделал глупостей, я отправляю тебя за границу!... Побудешь там некоторое время – одумаешься!
Он поднялся с кресла, давая тем самым понять визитёрам, что аудиенция на этом закончена.