Русские песни вновь зазвучат здесь спустя много лет.
Пройдут два десятилетия. Отгремят орудия Балканских и Мировой войн, Гражданской войны в России.
Непостижимые законы судьбы забросят сюда другого случайного знакомого графини Игнатьевой – артиллерийского офицера Виктора Александровича Простова. Позади у него – огненные годы сражений на Кавказском фронте, в русской Добровольческой бригаде, в армии генерала П.Н.Врангеля, трагическая эвакуация из Крыма, тяготы и лишения в Галлиполи. Он был уже в чине полковника, когда оказался вместе со своей семьёй (женой Марией Николаевной, урождённой Буниной, сыновьями Евгением и Борисом) в селе Шипка в Приюте Союза Русских Инвалидов в Болгарии. Через несколько лет сюда же после смерти мужа, скончавшегося в возрасте 79 лет, прибудет из Варшавы его тёща – Елена Ивановна Бунина, урождённая Гаевская. Её муж – Николай Николаевич Бунин участвовал в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. и в русско-японской войне. Награждён за храбрость многими орденами. За четыре года до Великой войны произведён в полковники с увольнением от службы.
Настоятель храма-памятника Рождества Христова отец Сергий рассказал полковнику Простову о том, благодаря чьим невероятным усилиям был создан этот величественный русский собор у подножия легендарной Шипки, а также то здание, в котором разместился дом инвалидов, и показал запись в Книге посетителей, оставленную графиней Екатериной Николаевной Игнатьевой. Виктор Александрович вспомнил свою встречу с графиней. Её образ, словно наяву, возник перед ним. Комок к горлу подступил у закалённого в боях офицера, когда он прочёл её проникновенные строки, обращённые к будущим поколениям русских и болгарских наследников сражений за освобождение страны, которая теперь дала приют беженцам из России. Не будь рядом отца Сергия, наверное, полковник не удержался бы от слёз. Он усилием воли подавил минутную слабость и, поблагодарив любезного священника, вышел из храма.
Со стороны могло показаться, что этот высокий средних лет полковник с щеголеватой выправкой и тщательно выбритым мужественным аскетическим лицом, с поседевшим ёжиком русых волос и удивительно проницательным взглядом появился в этом тихом, удалённом от больших городов месте случайно. На самом деле у него была миссия: помогать в работе заведующему Домом инвалидов, в котором находились более ста обитателей. Среди них в прошлом – генералы, старшие и младшие офицеры, хорунжии и урядники, казаки и рядовые, один тайный советник, дипломат и член III Государственной думы. Некоторые были с жёнами и детьми. Многие имели прекрасное образование. Половина из находящихся здесь окончательно потеряли трудоспособность. Остальные – частично. Рядом с паралитиками лежали психически больные, а с дряхлыми стариками – относительно молодые люди, умирающие от туберкулёза. У некоторых ампутированы конечности.
Тяжело было у Виктора Александровича на сердце.
«Как могло случиться и по чьей вине это произошло, – задавался он вопросом, – что русские люди, в жестоких боях против турок обагрившие своей кровью вершину этой горы, а также их потомки сегодня находятся здесь на положении неприкаянных беженцев, орошая своими горькими слезами подножие этого святого для русского и болгарского народов места? Некоторые из инвалидов храбро сражались в боях. Получили высокие отличия императора. А сейчас влачат жалкое существование, доживая свои последние дни в голоде и нищете, в полном забвении на родине. Они словно выброшены жизнью на обочину истории. У них нет ни паспортов, ни гражданских прав в принявшем их государстве, ни позволения покинуть это место. Они живут только воспоминаниями о прошлой жизни, без возможных перемен к лучшему. Человек, оказавшийся в тюрьме или на поселении в ссылке, живёт надеждой на освобождение. А у нас нет и этого».
Усилием воли и своей сохраняющейся аристократической воспитанностью большая часть инвалидов старалась не утерять своего достоинства, преодолевая старческую и болезненную немощь, из последних сил держать выправку настолько, насколько это позволяли физическое состояние и до крайней степени заношенная, но оберегаемая пуще глаза одежда. Их манеры начали перенимать жители селения, с которыми благодаря близости языков довольно быстро установилось дружеское общение.
Заботливое, подлинно милосердное отношение к инвалидам медицинского персонала и руководителей Приюта, в том числе и Виктора Александровича, позволило продлить их дни, удержать от того, чтобы они не спились и не покончили с собой от безысходности, занять их, пусть самой элементарной, работой.
Здесь не замирала духовная жизнь. Отец Сергий сумел создать из них церковный хор, который пел на балконе колокольни и который приходили слушать болгары из окрестных селений. Творческие натуры выражали себя в своих произведениях: стихах, песнях, повестях, рассказах и мемуарах – без надежды, что они когда-либо увидят свет. Были и мастера по изготовлению игрушек, были и художники. Всю свою саднящую душу тоску по родине, печаль и невыплаканную боль по близким, которых им не суждено было встретить вновь, передавали они в своём творчестве. Прошедший Мирровую войну и потерявший обе ноги во время Гражданской, прапорщик Александр Овсянников оставил великолепные картины, которые и сегодня хранятся в семьях тех, кому повезло их приобрести. На них он талантливо запечатлел трогательные своей изысканной простотой пейзажи российской природы, которые хранила его память. Все инвалиды грезили о родине. На протяжении оставшихся дней память возвращала их во снах то в беззаботные детские годы, то в минуты счастливой любви, то они видели грустные глаза родителей, когда покидали свой отчий дом, то взрывы и пожарища прошедших войн.
Иногда Виктора Александровича Простова посещала мысль, что русский Дом инвалидов на Шипке похож на осколок гигантского айсберга, которым является Россия, плывущая в бесконечность в Мировом океане. Такие осколки рассеяны по всему миру. Они сияют хрустальными гранями талантов, отражающих богатство русской цивилизации. Течениями, омывающими айсберг, он всё более истончается, а с каждой новой эпохой количество таких осколков увеличивается.
«Где начало и в чем причины этого? – спрашивал он себя. – Не в том ли расколе русской нации, который произошёл при Петре Великом? Не в тех ли центробежных силах, которые под предлогом осчастливить русский народ, стремились уничтожить самодержавие, а в результате уничтожили Российское государство?»
Иногда у него возникало сомнение: «Неужели в характере русского человека есть какой-то червь противоречия, принуждающий его не к согласию со своими соотечественниками, а к раздору с ними. Ведь даже в таком малом сообществе, как наш Дом инвалидов, «кирилловцы» постоянно в контрах с «николаевцами», а «монархисты-легитимисты» спорят с «монархистами-конституционалистами», инвалиды, которые входят в Союз инвалидов, не могут найти общего языка с теми, кто в этот Союз не входит. Вражда между ними порой доходит до крайней формы: они месяцами и даже годами не разговаривают друг с другом. И это происходит с людьми, стоящими на пороге вечности. Найдётся ли в народе сила, способная прервать этот заколдованный круг? Или айсбергу-России уготована историей судьба в далёком будущем растаять так, как это происходит с теми гигантскими глыбами льда, которые попадают в тёплые течения Гольфстрима?»