Царица Элеонора по велению своей души стремится быть вместе со своим народом в эти тяжёлые для него годы. Обществу Красного Креста она жертвует с 1914 по 1915 год около сорока тысяч левов. Элеонора убеждает депутатов Народного собрания проголосовать за выделение большой суммы на строительство и покупку необходимого оборудования нервно-психиатрической клиники при Александровской больнице. Царица не переставала поддерживать дарениями санатории, больницы и приюты для сирот. Организует бесплатные столовые для детей. При её непосредственном участии создаётся специализированный санаторий в Варне для больных туберкулёзом, интернат для слепых и глухонемых детей, которому она подарила тридцать тысяч левов. Вместо подарка к своему дню рождения она оказывает финансовую помощь болгарским инвалидам и жертвам войны. Денежные средства на благотворительность Элеонора получает за счёт реализации принадлежащих ей драгоценностей.
В неприкосновенности остаются только несколько самых памятных для неё украшений, среди которых подаренное графом Оспени изумрудное ожерелье с его монограммой.
Однажды вечером, прежде чем отойти ко сну, её величество достала свой сокровенный ларец и долго любовалась находящимися в нём драгоценностями. С каждым из них были связаны какие-то памятные моменты. В этом колье она была на балу во дворце Сан-Суси в Потсдаме. А эти жемчужные бусы украшали её во время приёма в Бельведерском дворце в австрийской столице. Элеонора полузакрыла глаза и задумалась. «Да мало ли в жизни было приятных и памятных мгновений, – сказала она себе. – Все они останутся в моём сердце. А если на вырученные за эти драгоценности деньги многие поправят своё здоровье, то и в их сердцах останется добрая память...»
На следующее утро, после завтрака, царица пригласила фрейлину Жанну Антикар и флигель-адъютанта, произведённого уже в подполковники, и слегка дрогнувшим голосом приказала им отправиться к ювелиру Леону Майеру с очередной партией драгоценностей.
– Деньги мне понадобятся для закупки в Финляндии медицинских тележек для вывоза раненых, – быстро овладев собой, пояснила она. – Поэтому деликатно дайте понять господину Майеру, чтобы он не очень скаредничал...
Благотворительная деятельность раскрыла её блестящие дипломатические качества. Используя родственные и дружеские связи в правительственных и медицинских кругах Австро-Венгрии и Германии, Элеонора добивается создания ортопедического института в Болгарии, столь необходимого во время и после войны. Для его организации прибывают специальные австро-венгерская и германская медицинские миссии. При институте открывается профессиональное училище для инвалидов. В нём искалеченные войной люди получают возможность подготовиться к мирному труду и постепенно залечить свои физические и душевные травмы.
Болгары оценили милосердие своей царицы. Они между собой с теплотой говорили о ней, называя её «Матерью фронтовиков». По инициативе Элеоноры проводятся акции в помощь бедным семьям фронтовиков и детям-сиротам. На собранные средства, а также на её личные сбережения в Австро-Венгрию и Германию бесплатно направляются на лечение военные инвалиды и слепые солдаты, и офицеры.
Принцесса Елизавета с восхищением наблюдала за тем, как её царственная сестра всецело посвятила себя благотворительной деятельности. Принцессе тоже чем-то хотелось помочь сестре. Она испытала истинное удовольствие, когда Элеонора энергично поддержала её совет.
– Милая Эли, – робко обратилась к ней Елизавета, не будучи уверенной, что сестра разделит её мнение, – ты в последнее время очень озабочена тем, как повысить профессиональный уровень врачей и медицинских сестёр.
– Да, родная, – ещё не поняв, к чему клонит Елизавета, согласилась царица. – Наш медицинский персонал значительно отстаёт от европейских стандартов.
– У тебя же установились хорошие дружеские связи с американским президентом Вудро Вильсоном, да и прежний президент Теодор Рузвельт благоволит к тебе, – она сделала паузу, наблюдая, как отреагирует Элеонора. И заметив, что её слова доставили сестре удовольствие, продолжила: – Почему бы тебе не обратиться к ним, чтобы они посодействовали через Американский Красный Крест о направлении специалистов в создаваемое тобой медицинское училище.
Тень улыбки появилась у Элеоноры. Она с тем умилительно-ласкательным выражением на лице, какое бывает у матери, желающей поощрить своё дитя, тихо произнесла:
– Замечательная идея, дорогая Зизи!... Благодарю тебя, – и, сделав небольшую паузу, добавила: – Сегодня же поручу от моего имени подготовить такое обращение.
Через некоторое время в Болгарию прибыли из Америки сёстры милосердия Хелен Скотт и Рахиль Торес, которые по новой методике стали преподавать в училище медицинских сестёр.
В частных беседах с ней американки намекнули её величеству, что младший медперсонал в Болгарии получает низкую зарплату. Элеонора сумела добиться увеличения оплаты болгарским медицинским сёстрам и введения более лёгкой и комфортной униформы для всего медицинского персонала.
Бурная историческая судьба Болгарии оставила на её земле очень сложную ткань этносов и вероисповеданий. Бывая в военно-полевых госпиталях, встречаясь в городах и селениях с людьми разных социальных слоёв, Элеонора, благодаря своему глубокому интеллекту, поняла, насколько тонкую материю представляет собой этнорелигиозная специфика её новой родины. Эта специфика таила в себе немало противоречий, которые при определённых обстоятельствах могли обостряться до крайней степени. Тонкая интуиция и присущий её натуре внутренний такт позволяют ей с максимальной деликатностью балансировать между представителями разных этнических групп и вероисповеданий.
Она поддержала инициативу Великотырновского митрополита Иосифа издавать теоретико-практический журнал «Вера и сила», который помогал творчески решать проблему вероисповедания и веротерпимости в болгарской армии. Этот опыт в ту эпоху был уникальным среди воюющих армий. Посещая лагеря военнопленных, её величество постоянно внушала их персоналу, что «пленные уже обезоружены и врагами не являются», поэтому требуют к себе гуманного отношения.
По-своему красноречивым является факт награждения царицы вторым крестом за храбрость, который ей был вручён перед военным строем недалеко от города Кюстендил под овации фронтовиков. Звонким эхом разнеслись по окрестностям дружные возгласы военных в её честь. (Первым русским крестом она награждена за участие в русско-японской войне).
Подвижничество Элеоноры получило признание не только в Болгарии, но и в других европейских странах. Во Франции демонстрировался документальный фильм о её участии в создании военно-полевых госпиталей и оказании помощи больным и раненым. По окончании фильма восхищённые зрители стоя аплодировали деяниям болгарской царицы.
Самочувствие Элеоноры ухудшалось. Принцесса фон Ройс с болью в сердце наблюдала за тем, каких усилий стоит её сестре борьба с недугом. Она пытается уговорить Элеонору отказаться под благовидным предлогом от приглашения в Соединённые Штаты, опасаясь, что та не выдержит путешествия за океан. Во время их встречи в Вене, куда её величество прибыла по пути в Гамбург, откуда отправлялся корабль в Нью-Йорк, Елизавета обратила внимание на появившиеся тёмные круги под глазами Элеоноры. Это был знак её бессонных ночей, проводимых в физических страданиях.
– Эла, может быть, ты откажешься от этой поездки? – робко вполголоса начала Елизавета.... – Всё-таки предстоит долгий путь. Морская болезнь... Другой климат... Тебе придётся преодолевать по Америке большие расстояния, – сказала она с чувством бесконечной жалости и замерла в ожидании ответа.
– Знаю, дорогая, знаю, – с некоторой обречённостью промолвила Элеонора.
– Неужели тебя туда влечёт слава? Ведь о тебе и твоих благодеяниях и так уже знает весь мир, – робко заметила сестра.
– Пойми, милая, это важно не для меня... А для Болгарии...
Наступило молчание.
– Но эта поездка может стоить тебе жизни!... – умоляюще проговорила Елизавета.
– Знаешь, родная, я много думала об этом... и пришла к убеждению, что жизнь — это единственное сокровище, которым стоит пожертвовать ради того, что переживёт самою жизнь... Извини, конечно, за патетику...
Видя, что сестра была несколько обескуражена её словами, Элеонора продолжила:
– Понимаешь, Лизхен,... человек ведь не может взять с собой свою жизнь на тот свет... Только совершённое им добро на этом свете, только благие дела во имя других,... только они будут сопутствовать ему в бесконечной ночи смерти...
Она сделала паузу, понимая, что сказанное требует осмысления. Затем с тихой печалью в голосе проговорила:
– А что ещё есть у меня, дорогая, кроме оставшихся малых сил?
– Ну, а царь согласился с твоей поездкой? – поинтересовалась принцесса, начиная заражаться спокойствием, которое отражалось на лице её величества.
– Да. Он меня благодарит. – Элеонора произнесла эти слова так хладнокровно, что незнающему её близко человеку могло бы показаться, что вся её жизнь не ведала ни одного потрясения и она не имела понятия о волнениях плоти и сердца.
– Впервые за время нашей семейной жизни, – бесстрастно проговорила Элеонора, – он зашёл ко мне в спальню перед моим отъездом из Софии. Я уже была в постели. Он нежно взял меня за руку и неожиданно ласково для его холодной натуры проговорил с притворным сочувствием: «Лео, знаю, что ты болеешь... знаю, но всё же надеюсь, … надеюсь, что ты это сделаешь... Всю жизнь буду тебя благодарить... и я, и престол, и наследник, на которого оставлю Болгарию...»
– Но, Эльхен, ведь это только слова! – вырвалось у Елизаветы. – И на его слова ты ставишь свою жизнь?...
Её возглас прозвучал непринуждённо, но в то же время с оттенком некоторого возражения, хотя она и опасалась быть навязчивой в своих благопожеланиях сестре, стараясь не задевать её царское достоинство.
Она сдержала себя, но с полным правом могла бы добавить: «Как он может жертвовать твоим здоровьем ради того, чтобы удовлетворить свои амбиции?! Впрочем, если ради них он принёс в жертву сотни тысяч своих подданных, прикрываясь якобы стремлением вернуть Болгарии её исконные земли, то пожертвовать ещё одним человеком, которого он вовсе и не ценил по достоинству, ему ничего не стоило».
– Понимаешь, дорогая, это последнее, что я могу сделать для своей родины..., – чуть задумавшись, Элеонора добавила, – которая стала родиной моей души... Сейчас мы все переживаем очень важный момент. Настолько важный, что никакая жертва не может показаться чрезмерной... Болгарская дипломатия оказалась на перепутье... И царь не знает, какую политику проводить... Страна нуждается в мире, чтобы исцелить глубокие раны, оставленные войной...
Элеонора помолчала, вероятно, вспоминая о чём-то или подбирая наиболее убедительные слова, затем заговорила вновь:
– А с другой стороны, в Европе назревают такие события, которые не обойдут и Болгарию... Но именно сейчас мы стали объектом интереса со стороны самой молодой мировой державы. Болгарией заинтересовался американский капитал. Некоторые американские банкиры готовы открыть свои филиалы в Софии и Варне. Есть идеи связать Варну с прямой пароходной линией Гамбург — Америка — Гамбург. Царь недавно принимал дипломатического агента Соединённых Штатов Дикинсена, – пытаясь быть убедительной, продолжила Элеонора. – Он заверил, что государственный секретарь Джон Хей считает Болгарию своеобразным «ключом к балканскому ребусу», без которого не может быть решён ни один балканский вопрос… Не знаю, поймёшь ли ты меня, Зизи, что этот момент необходимо использовать во что бы то ни стало... и чего бы это мне не стоило!
– Чего бы это не стоило тебе?! – почти в отчаянии воскликнула Елизавета. – Но ты же не думаешь о нас, кто тебя любит... – но, справившись с охватившим её волнением, она спросила спокойным голосом: – А как ты собираешься преодолеть океан?
– С коробкой таблеток, – невозмутимо ответила царица. – С тем заветным ларцом, который я тебе когда-то показывала... Помнишь, в нём я держу дорогие для меня письма Марка и фотографию баронессы Юлии Вревской.
– С какими ещё таблетками? – недоумевала сестра.
– С обезболивающими, – с обезоруживающей прямотой заявила Элеонора. – Ведь мне придётся всего-навсего потерпеть каких-то два-три месяца... Не больше...
Видя, что ей уже почти удалось убедить сестру и её тревога начала проходить, царица прибегла к последнему аргументу:
– Лизхен, пойми, я должна это сделать для Болгарии... В эти дни по Америке гастролирует со скрипичными концертами девочка-болгарка. Её зовут Недялка Симеонова. Вырученные деньги за концерты она направляет в Болгарию в помощь бедствующим беженцам... Разве я могу оставить бедняжку одну в её усилиях быть полезной своей родине, которая стала и моей? Сейчас все отвернулись от Болгарии, считая её агрессором...
Элеонора нежно взяла сестру за руку и, внимательно глядя ей в глаза, сказала:
– Мы должны научить эту молодую нацию состраданию, сочувствию и благотворительности... И я это сделаю, – решительно заявила она.
– А ты уверена, что кто-нибудь оценит твои усилия и жертвы?...
– Я надеюсь на Бога и на будущее...
Через несколько дней Элеонора в сопровождении сестры прибыла в Гамбург. Прежде чем покинуть отель и выехать в морской порт, Элеонора почувствовала невыносимую боль. Её доставили в больницу. Ни о каком путешествии не могло быть и речи.
Элеоноре сделали операцию. Это была уже четвёртая операция за последние три года. Накануне операции, 7 февраля 1917 года, она пожелала составить завещание, согласно которому все имеющиеся у неё средства она передавала больницам, приютам, бедным и раненым на войне.
Свой последний день рождения, 22 августа 1917 года, царица провела во дворце Эвксиновград. Она, собрав последние силы, обратилась к своей семье с просьбой всю сумму, предназначенную ей для подарка, направить сиротам подшефного ей двадцать четвёртого черноморского пехотного полка.
Затем попросила оставить её наедине с принцессой Елизаветой.
– Будь добра, дорогая, возьми тот ларец и открой его, – едва слышным голосом сказала Элеонора.
Елизавета открыла ларец. Там лежало только одно изумрудное ожерелье изумительной красоты. Это был подарок графа Марка Оспени.
– Ты знаешь, что надо с ним сделать, – прошептала Элеонора и закрыла глаза, чтобы скрыть выступившие слёзы.
Вырученные деньги за это уникальное колье, когда-то принадлежавшее самой Екатерине Великой, придворный ювелир Леон Майер перевёл на банковский счёт Болгарского Красного Креста.
В начале сентября Элеонора уже не могла принимать никакой пищи, даже куриный бульон.
12 сентября она простилась с членами своей семьи, свитой и прислугой. Приняла причастие и скорее знаком, чем голосом, дала понять — оставить открытым окно в её комнате, чтобы она могла слышать шум моря.
Под ритмичный шелест тихого морского прибоя перед ней воскресли счастливые моменты её жизни. То она видела себя маленькой девочкой на солнечной лужайке в саду дворца Ройс, то в памяти всплывали сцены пребывания у них в гостях графа Оспени и его волнующие признания ей в любви, то она видела себя кружащейся с ним на балу в вальсе. Её белые одежды развивались в вихре танца всё сильнее и сильнее, превращаясь в сказочные крылья, которые сначала оторвали их от земли, а затем понесли всё выше и выше к небесам.
Болгария прощалась со своим «Ангелом милосердия», в ком воплотились все женские добродетели. Её деяния олицетворяли собой идеал христианской любви к ближним и самоотверженность.
Военные инвалиды выразили к ней свою любовь, установив мраморную стелу с серебряным крестом. Под вензелем болгарской царицы написаны слова: «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут».
Через год после того, как царица Элеонора простилась с жизнью, Фердинанд отрёкся от престола. Это случилось после поражения Болгарии как участницы германского блока в Первой мировой войне. Его наследником на престоле стал сын Борис III. 3 ноября Фердинанд покидает Болгарию и удаляется в родовой Кобург. Судьба подарила ему долгую жизнь. Он пережил Бориса III, расстрел другого своего сына, Кирилла, и умер в сентябре 1948 года в возрасте восьмидесяти семи лет.