4. Методика казней

Перевод документа 501-ПС

Экземпляр обвинения 32

 

Фрагменты из переписки от 16 мая 1942 о фургонах для казни используемых айнзацгруппами на Востоке

 

Полевое почтовое отделение № 32704

В № 40/42

Киев, 16 мая 1942

 

Совершенно секретно

Оберштурмбаннфюреру СС Рауффу[1]

Берлин, принц Альбрехтштр. 8

 

[Рукописно]

личн.

R/29/5 Предель[2] n.R

b/R

[Рукописно] Зинккель [?] b.R.

                                  p16/6

Капитальный ремонт фургонов используемых группами Dи С завершён.

 

***************************

Я приказал о том, чтобы фургоны группы Dбыли замаскированы как трейлеры, разместив занавески на каждой стороне небольшого фургона и две на каждой стороне больших фургонов, такие как те, что часто видят возле ферм в деревне. Фургоны стали настолько известны, что не только власти, но и гражданское население называет их «фургоном смерти», как только появляется машина. По моему мнению, фургоны нельзя сохранить в тайне долгое время, не замаскировав.

Фургон «Saurer», который я перевозил из Симферополя в Таганрог повредил по пути тормоза. Зондеркоманда в Мариуполе обнаружила, что втулка комбинированного масляно-воздушного тормоза сломана в нескольких местах. Путём убеждения и подкупа в автопарке мы смогли обработать форму, которой заменили втулку. Когда я прибыл в Сталино и Горловку несколько дней спустя, водители фургонов жаловались на такие же поломки. После разговора с командирами команд я сразу поехал в Мариуполь для того, что сделать больше втулок для этих машин. Договорились о том, что две втулки сделают для каждой машины, шесть втулок останутся в Мариуполе как запасные части для группы Dи шесть втулок будут направлены шарфюреру СС Эрнстру в Киев для машин группы С. Втулки для групп В и А можно получить из Берлина, потому что транспорт из Мариуполя на север будет слишком сложным и длинным. Небольшие поломки машин будут устраняться экспертами команд, то есть мастерскими самих групп.

 

***************************

 

Частичный перевод документа 2992-ПС

Экземпляр обвинения 33

 

Письменные показания Германа Фридриха Грёбе от 10 ноября 1945 о казнях евреев в России

 

Я, Герман Фридрих Гребе, заявляю под присягой:

В Висбадене, 10 ноября 1945, я сделал два заявления описывающие свидетельства казни евреев в бывшем аэропорту возле Дубно, Украина и совместный сгон, плохое обращение и убийств мужчин, женщин и детей бывшего гетто Ровно, Украина.

Как соответствующее этим заявлениям, я заявляю следующее:

(1) Эсэсовец, одетый в форму СС с серой эмблемой приблизительно в 3 см шириной в нижней части его рукава с буквами «СД» на чёрном фоне, вшитыми в неё действовал как палач на краю ямы во время расстрела еврейских мужчин, женщин и детей в аэропорту возле Дубно.

(2) Штурмбаннфюрер СС, доктор Пюц[3] был ответственным за операцию в Ровно ночью 13 июля 1942. Я лично знал доктора Пюца как «командира ПБ и СД» (командира полиции безопасности и службы безопасности) в Ровно, так как у меня было с ним несколько дискуссий в виду предотвращения погрома против евреев в Здолбунове, Мысоче и Остроге. Доктора Пюца представил мне районный комиссар Георг Маршал. Кроме того я чётко помню, что снаружи кабинета на двери висела табличка с его именем.

Утром 14 июля я узнал трёх или четырёх эсэсовцев в гетто, которых я знал лично и которые являлись сотрудниками полиции безопасности в Ровно. Эти лица также носили вышеуказанную эмблему. Я не могу вспомнить их имен, но по моему мнению, бригадир Фриц Айнспорн должен знать их имена, так как, по моим сведениям, он с ними переписывался.

Я сделал вышеуказанное заявление в Висбадене, Германия 13 ноября 1945. Я клянусь перед богом, что оно абсолютно правдивое.

[Подписано] Фр. Грёбе

Герман Фридрих Грёбе

 

_______________________________

 

Я, Герман Фридрих Гребе, заявляю под присягой:

С сентября  1941 до января 1944 я являлся управляющим и инженером филиала в Здолбунове, Украина от строительной фирмы Йозефа Юнга из Золингена. Помимо прочего, фирма имела строительную площадку в Ровно.

В течение ночи 13 июля 1942, были ликвидированы все жители гетто Ровно, где ещё оставалось 5000 евреев.

Я опишу обстоятельства своих свидетельств роспуска гетто и проведения погрома ночью и утром, как следующие:

Я работал на фирму в Ровно, как и поляки, немцы и украинцы, приблизительно 100 евреев из Здолбунова, Острога и Мысоча. Мужчины размещались в одном доме, 5 Банхофштрассе, внутри гетто, а женщины в другом конце на Дойчештрассе, № 98.

В субботу, 11 июля 1942 мой бригадир, Фриц Айнспорн, рассказал мне слух о том, что в понедельник все евреи Ровно должны быть ликвидированы. Хотя большинство евреев работавших в моей фирме в Ровно не были местными жителями города, я всё же опасался того, что они могут быть включены в погром, о котором сообщалось. Поэтому я приказал Айнспорну в полдень того же дня увести всех евреев работающих на нас – мужчин и женщин – в направлении Здолбунова, около 12 км от Ровно. Это было сделано.

Совет еврейских старейшин узнал об отбытии еврейских рабочих моей фирмы. Совет пошёл на встречу с командующим полиции безопасности и СД Ровно, штурмбаннфюрером СС доктором Пюцем уже в полдень субботы для того, чтобы понять являлся ли правдой слух о грядущем погроме – что дополнительно убедило меня в правильности отправки евреев из моей фирмы. Доктор Пюц развеял слух как наглую ложь и напоследок арестовал польский персонал моей фирмы в Ровно. Айнспорн избежал ареста сбежав из Здолбунова. Когда я узнал об инциденте я отдал приказы о том, чтобы все евреи, которые покинули Ровно явились на работу в Ровно в понедельник, 13 июля 1942. Утром в понедельник я лично пошёл к командующему доктору Пюцу для того, чтобы узнать, в первую очередь, правду о еврейском погроме,  о котором ходили слухи и во-вторых получить информацию об аресте польского персонала. Штурмбаннфюрер СС Пюц заявил мне о том, что никакого погрома не планируется. Более того погром был бы глупым, потому что фирмы и рейхсбан потеряли бы ценных рабочих.

Часом спустя я получил вызов явиться к комиссару Ровно. Его заместитель, штабляйтер и орденсюнкер Бек, подверг меня такому же допросу который я прошёл в СД. Моё объяснение о том, что я направил евреев домой по срочному запросу показалось ему правдоподобным. Затем он рассказал мне – взяв обещание держать это в секрете, о том, что погром пройдёт вечером в понедельник, 13 июля 1942. Послед долгих переговоров, я смог убедить его дать мне разрешение забрать моих еврейских работников в Здолбунов – но только после проведения погрома. Ночью мне нужно было охранять дом в гетто от входа украинской милиции и СС. В качестве подтверждения дискуссии он дал мне документ, который говорил о том, что еврейские работники фирмы Юнга не затрагиваются погромом.

Вечером того же дня я поехал в Ровно и поставил себя с Фрицем Айнспорном перед домами на Банхофштрассе, в котором спали еврейские рабочие моей фирмы. Вскоре после 22 часов гетто было окружено крупным подразделением СС и приблизительно в три раза большим количеством сотрудников украинской милиции. Затем включились прожектора, которые были поставлены в гетто. СС и взводы милиции от 4 до 6 человек входили или пытались входить в дома. Там где двери и окна были закрыты и жители не открывали на стук, эсэсовцы и милиция разбивали окна, выламывали двери ломами и входили в дома. Людей живущих там вытаскивали на улицу в чём они были, независимо от того были они одеты или спали. Так как евреи во многих случаях отказывались покидать свои дома и сопротивлялись, эсэсовцы и милиция применяли силу. Они добивались успеха хлыстами, ударами и прикладами ружей при зачистке домов. Людей тащили на улицу настолько стремительно, что в некоторых случаях грудные дети остались в кроватках. На улице женщины оплакивали своих детей, а дети родителей. Это не мешало СС вытаскивать людей на дорогу, и бить их, пока они не добивались ожидаемого отчаяния. Заполнялись машина за машиной, и плачущие женщины и дети, и хлысты, и ружейные выстрелы не стихали. Так как несколько семей или групп забаррикадировались в особо крепких зданиях и двери нельзя было выломать ломами, эти дома подрывались ручными гранатами. Так как гетто находилось рядом с железнодорожными путями в Ровно, молодые люди пытались пересечь пути и небольшую реку, чтобы выбраться из района гетто. Так как эта полоска земли была вне действия прожекторов, она освещалась сигнальными ракетами. Всю ночь эти избитые, раненые люди брели по освещённым улицам. Женщины несли своих мёртвых детей в своих руках, дети толкали и тащили своих мёртвых родителей за руки и за ноги. Вновь и вновь звучали крики: «Откройте дверь! Откройте дверь!» разносившиеся по гетто.

Около 6 часов утра я отошёл на секунду, оставив Айнспорна и несколько других немецких рабочих, которые вернулись. Я подумал, что самая большая опасность миновала и что я могу рискнуть. Вскоре после моего ухода, сотрудники украинской милиции пришли к Банхофштрассе 5, взяли 7 евреев и забрали их на сборный пункт внутри гетто. Вернувшись, я смог предотвратить увод других евреев. Я пошёл на сборный пункт для того, чтобы спасти этих 7 человек. Я видел дюжины тел всех возрастов и полов на улицах, пока шёл. Двери домов стояли открытыми, окна были разбиты. Фрагменты одежды, туфли, куртки, кепки, шляпы, пальто и т.д. лежали на улице. На углу дома лежал ребёнок, возраста менее года с разбитой челюстью. Кровь и мозги были разбрызганы по дому и покрывали участок вокруг ребенка. Ребёнок был одет только в маленькую майку. Командир, штурмбаннфюрер СС Пюц, ходил взад и вперёд перед строем в 80-100 евреев, которые сидели на земле. У него был большой хлыст в руках. Я подошёл к нему, показал ему письменное разрешение штабляйтера Бека и потребовал семерых человек которых я узнал среди сидящих на земле. Доктор Пюц был в ярости от уступки Бека и ничего не могло убедить его отпустить семерых человек. Он сделал движение рукой вокруг площади и сказал о том, что  тот, кто уже здесь, отсюда не выйдет. Хотя он был очень зол на Бека, он приказал мне забрать людей с Банхофштрассе 5 из Ровно, как самое позднее до 8 часов. Когда, я покинул доктора Пюца, я заметил украинскую повозку с двумя лошадями. Кишки мёртвых людей свисали с повозки. Ноги и руки свисали с бортов. Повозка была сделана для устрашения. Я забрал оставшихся 74 еврея, которых закрыли в доме в Здолбунове.

Несколько дней спустя, 13 июля 1942, районный комиссар Здолбунова Георг Маршал, созвал встречу всех управляющих фирмами, железнодорожных управляющих и руководителей организации Тодта[4] и проинформировал их о том, что фирмы, и т.д., должны подготовиться к «переселению» евреев, которое должно было пройти почти сразу. Он сослался на погром в Ровно в котором все евреи были ликвидированы, т.е. расстреляны возле Костополя.

Я сделал вышеуказанное заявление в Висбадене, Германия, 10 ноября 1945. Я клянусь перед богом, что это абсолютная, правда.

 

[Подписано]  Герман Фридрих Грёбе

 

***************************

 

Перевод документа НО-2993

Экземпляр обвинения 67

 

Письменные показания Адольфа Отта от 24 апреля 1947

 

Я, Адольф Отт, надлежащим образом давший присягу, заявляю:

1. Я родился 29 декабря 1904 в Вальдхаусе, Оберпфальц. Я посещал школу в Линдау, Бодензее с 1910 по 1922. С 1922 по октябрь 1934 я работал на различные фирмы в Линдау и также устроился в административный отдел Германского трудового фронта в Линдау. В октябре 1935 я оставил последнюю должность и стал сотрудником полиции безопасности. С 1935 по 1945 я занимал различные должности в полиции безопасности. В конце я был офицером административного округа в отделении Нойштадта на Вайнштрассе, позднее Саарбрюкене.

2. Я стал членом НСДАП в 1922 или 1923. Мой партийный номер 2433. Я стал членом СС летом 1931. Мой номер в СС 13 294.

3. 15 февраля 1942 я были прикомандирован к зондеркоманде 7bайнзацгруппы В. Я стал руководителем данной команды и преемником оберштурмбаннфюрера Рауша. Моим заместителем был доктор Ойингер[5]. Когда я покинул команду в январе 1943, меня сменил оберштурмбаннфюрер Георг Раабе[6]. Среди прочих я принимал участие в акции «Белый медведь», которая проводилась под руководством полковника Рюбсама. Данная акция имела задачу борьбы с бандами в районе Брянска.

4. Во время моего пребывания руководителем команды 7b, приблизительно 80-100 казней были проведены данной командой. Я помню одну казнь, которая прошла в окрестностях Брянска. Людей, которых должны были казнить передал моему подразделению местный комендант. Тела временно захоронили в снегу и позднее их сожгла армия. Ценности были собраны у людей и направлены айнзацгруппе В. Это было приказано командой Науманна, главы айнзацгруппы В и тоже самое, правда для остальных казней.

 

[Параграфа 5 нет в оригинале документа]

 

6. Распределение личного состава в зондеркоманде 7bбыло приблизительно следующим:

Она включала около 10 сотрудников из СД, приблизительно 40-45 сотрудников Гестапо, около 10 сотрудников криминальной полиции, 20 или 30 военнослужащих Ваффен-СС и вспомогательный персонал, таким образом, общую силу можно оценивать в 100 человек.

7. В июне 1942 не получив приказа так делать, я открыл лагерь для задержанных в Орле. По моему мнению людей не должны были расстреливать за сравнительно небольшие проступки. По этой причине я поместил их в этот лагерь задержанных, в котором люди должны были работать. Я установил продолжительность времени, которое должны были работать эти люди. Я устанавливал продолжительность времени, которое эти люди должны были провести в лагере на основе допроса и расследования которые проводились моей командой в конкретных случаях. Случалось, что людей освобождали. Наибольшим числом заключенных находившихся в лагере было 120 лиц.

8. Мне известно, что кроме моего подразделения, другие подразделения проводили казни в окрестностях Орла и Брянска. Например, секретная полевая полиция под руководством криминалькомиссара Кукафки и группа контрразведки Виддера часто проводили казни.

Я прочитал вышеуказанное заявление на немецком языке, включающее три (3) страницы и заявляю о том, что всё это полная правда по моим лучшим сведениям и убеждению. У меня была возможность внести изменения и поправки в данное заявление. Я сделал это заявление добровольно, без какого-либо обещания награды и не подвергался ни давлению, ни угрозам.

 

Нюрнберг, 24 апреля 1947                    [Подписано]                             Адольф Отт 

 

Перевод документа 2620-ПС

Экземпляр обвинения 9

 

Письменные показания Отто Олендорфа от 5 ноября 1945 о программе уничтожения айнзацгрупп

 

Я, Отто Олендорф надлежащим образом давший присягу, заявляю:

Я являлся начальником управления IIIполиции безопасности (СД) главного управления начальника полиции безопасности и СД (РСХА) с 1939 по 1945. В июне 1941, Гиммлер назначил меня руководить одной из айнзацгрупп, которые тогда формировались для сопровождения германских войск в русской кампании. Я являлся начальником айнзацгруппы D. Начальником айнзацгруппы А был Шталекер начальник отдела в министерстве иностранных дел. Начальником айнзацгруппы В был Небе,  начальник управления V(криминальная полиция) главного управления начальника полиции безопасности и СД (РСХА), начальником айнзацгруппы С был Раш (или Раше), затем Томас. Гиммлер заявил о том, что важную часть нашей задачи включало уничтожение евреев – женщин, мужчин и детей – и коммунистических функционеров. Меня проинформировали о нападении на Россию приблизительно за четыре недели до наступления.

По соглашению между верховным главнокомандованием вооруженных сил и высшим командованием армии, айнзацкоманды в группах армий или армии придавались отдельным армейским корпусам и дивизиям. Армия обозначала районы, в которых должны были действовать айнзацкоманды.  Все оперативные директивы и приказы о проведении казней отдавались через начальника полиции безопасности и СД (РСХА) в Берлине. Регулярная курьерская служба и радиосвязь существовали между айнзацгруппами и начальником полиции безопасности и СД.

Айнзацгруппы и айнзацкоманды возглавлялись личным составом из Гестапо, СД или криминальной полиции. Дополнительные люди командировались из регулярной полиции и Ваффен-СС. Айнзацгруппа Dвключала приблизительно 400-500 человек и имела в своём распоряжении около 170 транспортных средств. Когда германская армия вторглась в Россию, я являлся руководителем айнзацгруппы Dв южном секторе и в течение года, в котором я был руководителем айнзацгруппы D, она ликвидировала приблизительно 90000 человек.

При реализации программы уничтожения айнзацгруппы разделялись на айнзацкоманды, а айнзацкоманды на меньшие подразделения, так называемые зондеркоманды и тайлькоманды. Обычно небольшие подразделения возглавлялись сотрудником СД, Гестапо или криминальной полиции. Подразделение, предназначенное для данной задачи входило в деревню или город и приказывало видным еврейским гражданам созвать всех евреев для цели переселения. Их просили отдать свои ценности руководителям подразделения, а непосредственно перед казней сдать свою одежду. Мужчин, женщин и детей вели к месту казни, которое в большинстве случаев располагалось рядом с самым глубоким противотанковым рвом. Затем их расстреливали стоя на коленях или стоя и тела сбрасывали в яму. Я никогда не разрешал расстреливать отдельным лицам группы D, но приказывал о том, чтобы несколько человек стреляли одновременно, для того, чтобы избежать личной ответственности. Однако руководители подразделения или особо отобранные лица, должны были добивать тех жертв которые не были убиты сразу. Я узнал из разговоров с руководителями остальных групп, что некоторые из них требовали от жертв лежать на земле для того, чтобы застрелить их через шею. Я не одобрял такие методы.

От начальника полиции безопасности и СД в Берлине весной 1942 мы получили газовые автомобили. Эти автомобили были предоставлены управлением IIРСХА. Человеком, который был ответственным за автомобили в моей группе был Бекер[7]. Мы получили приказы использовать автомобили для убийства женщин и детей. Всегда, когда подразделение собирало достаточное количество жертв, для их ликвидации направлялся автомобиль. Также у нас имелись газовые автомобили поблизости от транзитных лагерей, в которых доставляли жертв. Жертвам говорили о том, что их будут переселять и они должны были забираться в машину. Когда двери закрывались и газ от стартера машины поступал внутрь, жертвы умирали за 10-15 минут. Затем машины ехали к месту захоронения, где разгружались, а тела хоронились.

Я видел доклад Шталекера (Л-180), об айнзацгруппе А, в котором Шталекер утверждает, что его группа убила 135 000 евреев и коммунистов в первые четыре месяца программы. Я лично знаю Шталекера и, по моему мнению, документ является аутентичным. Мне показали письмо Бекера написанное Рауффу, главе технического отдела управления II, в отношении использования этих газовых автомобилей. Я лично знаю этих людей и, по моему мнению, это письмо является аутентичным документом.

[Подписано] Олендорф

Написаны и даны мне под присягой пятого ноября 1945 в Нюрнберге, Германия.

 

[Подписано] Смит В. Брукхарт

подполковник

 

Перевод документа НО-3055

Экземпляр обвинения 28

 

Письменные показания Хайнца Германа Шуберта от 24 февраля 1947 об уничтожении евреев в России

 

Я, Хайнц Герман Шуберт, надлежащим образом давший присягу, заявляю:

1. Я родился 27 августа 1914 в Берлине. Я посещал школы в Айзенберге-Тюрингии и Берлин-Лихтерфельде, включая ремесленное училище. Я закончил школу в марте 1931 получив аттестат. С апреля 1931 по август 1933 я работал у адвоката. С 1933 я был гражданским служащим в делегации вольного ганзейского города Бремена в Рейхе. 10 октября 1934 я стал гражданским служащим полиции безопасности. 1 мая 1934 «Гитлерюгенд» перевёл меня в партию, и мой членский номер 3 474 350. 10 октября 1934 я вступил в СС, членский номер 107 326.

2. В октябре 1941 я был придан айнзацгруппе D. Отто Олендорф являлся начальником айнзацгруппы и Вилли Зайберт его заместителем. Я был придан в качестве адъютанта к Олендорфу и оставался на этой должности со времени моего прибытия до конца июня 1942. Затем Олендорф также как и я были отозваны в главное управление безопасности Рейха в Берлин.

3. В декабре 1941 – я не помню точную дату – Олендорфом или Зайбертом мне было поручено надзирать и инспектировать расстрел приблизительно 700-800 человек, который проходил в окрестностях Симферополя. Расстрел проводился зондеркомандой 11b, одним из подразделений айнзацгруппы D. Моя задача в связи с расстрелом включала три части:

a. проследить за тем, что место расстрела достаточно далеко, для того, чтобы не было свидетелей расстрела;

b. для надзора за тем, что сбор денег, драгоценностей и иных ценностей у лиц которых расстреливали проходил без использования силы; и что лица, предназначенные для этого зондеркомандой 11bпередадут собранные вещи руководителям администрации и их заместителям для передаче айнзацгруппе D;

c. для надзора за тем, что казни проводятся наиболее гуманно и по-военному возможно, в точности с приказами Олендорфа.

После казни я должен был лично доложить Олендорфу о том, что казнь прошла строго в соответствии с его приказами.

4. В качестве порученца Олендорфа я следовал его приказам. Я поехал в цыганский квартал в Симферополя и надзирал за погрузкой в грузовик лиц, которых должны были расстрелять; я позаботился над тем, чтобы погрузка прошла как можно быстрее, и чтобы не было никаких беспорядков и волнений у местного населения. Более того, я позаботился о том, чтобы приговорённых лиц не били при погрузке. Так как моей задачей был надзором за казнью в целом, я мог недолго оставаться на каждой её фазе.

5. Место, которое было выбрано для расстрела русских и евреев было в нескольких километрах от Симферополя и приблизительно в 500 метрах от дороги в противотанковом рве. Помимо прочего я удостоверился в том, что движение в этом районе было остановлено лицами ответственными за это и переведено на соседние дороги. Когда осуждённые лица прибывали на место казни, им приказывали оставить деньги, ценности и документы в установленном месте. Я следил за тем, чтобы никакие из изъятых вещей не присваивались СС и регулярной полицией которых назначали для сбора. Изъятие этого имущества у осуждённых лиц завершалось без использования силы. Я внимательно следил за данной фазой, для того, чтобы все ценности можно было передать айнзацгруппе Dдля последующей переправки в Берлин.

6. Недолго, когда люди которых должны  были расстрелять уже стояли на своих местах в танковом рве, я следил за самим расстрелом, который проводился в строжайшем соответствии с приказом Олендорфа – в насколько возможной гуманной и военной манере. Людей расстреливали из автоматов и винтовок. Я знал, что для Олендорфа имеет самое важное значение, чтобы убивали в наиболее гуманной и военной манере, потому что иначе – при иных методах убийства – были бы слишком сильными моральные страдания расстрельной команды.

Я прочёл данное заявление, включающее три страницы на немецком языке и заявляю о том, что всё это полная, правда по моим лучшим сведениям и убеждению. У меня была возможность внести изменения и поправки в вышеуказанное заявление. Я сделал данное заявление по своей собственной воле без какого-либо обещания награды и не подвергался ни угрозам, ни давлению.

 

Нюрнберг, Германия 24 февраля 1947

[Подписано] Хайнц Герман Шуберт

 

 

 

 

Перевод документа НО-4314

Экземпляр обвинения 29

 

Письменные показания Эрнста Биберштейна от 2 июля 1947

 

Я, Эрнст Эмиль Генрих Биберштейн, надлежащим образом давший присягу, заявляю:

1. Я родился 15 февраля 1899 в Хильшенбахе в округе Зиген-Вестфалия. Моя первоначальная фамилия Шимановски. Я посещал начальную школу в Мюльхайме на Руре и в Ноймюнстер-Гольштейне и потом классическую среднюю школу, в которой я сдал свои экзамены в 1917. С 1917 по март 1919 я служил в армии в качестве рядового в пехоте. С марта 1919 по 1921 я изучал протестантскую теологию. Я сдал свой первый теологический экзамен в апреле 1921 и затем 6 месяцев посещал проповедническую семинарию; после этого я 12 месяцев был приходским священником. Свой первый пост в качестве пастора который я занимал до ноября 1927, я получил 28 декабря 1924 в Катинге Шлезвиг-Гольштейна. С того времени до ноября 1933 я являлся пастором в Кальтенкирхене Шлезвиг-Гольштейна в округе Бегерберг. С ноября 1933 до августа 1935, я являлся «Кирхенпробстом» или «Старшиной» в Бад Зегеберге, Гольштейн. В августе 1935 я был вызван в министерство Рейха по церковным вопросам в Берлине,  в качестве теологического эксперта, где я работал до призыва в армию 10 марта 1940. В армии я принимал участие в кампаниях в Голландии и Франции в качестве унтер-офицера. 22 октября 1940 я был отобран уполномоченным Рейха по внутренней администрации и был командирован к начальнику полиции безопасности и СД. С 1 июня 1941 до июня 1942 я был главой полицейского участка в Оппельне. В июне 1942 я был направлен в Россию в качестве руководителя айнзацкоманды 6 в составе айнзацгруппы С в Киев. Однако, моё отбытие в Россию задержалось до сентября 1942. Между июнем 1943 и началом 1944 я находился за штатом. С февраля 1944 до апреля 1945 я работал в экономическом отделе верховного комиссара Триеста. Оттуда я вернулся в Ноймюнстер где я был арестован 1 июля 1945.
2. Я являюсь членом НСДАП с 1926, мой партийный номер 40 718. Я являюсь членом СС с 13 сентября 1936 с членским номером СС 272 692. С 1934 до 1935 я являлся «крейсшулангляйтером» в Бад Зегеберге.
3. Во время моего пребывания в должности командира айнзацкоманды 6, между сентябрём 1942 и июнем 1943 приблизительно 2000-3000 казней было проведено в районе моей айзацкоманды. Я лично надзирал за казнью в Ростове, которая проводилась путём газового фургона. Лиц предназначенных к смерти – после того как у них забирали деньги и ценности, иногда также одежду – сажали в газовый фургон, который вмещал 50-60 человек. Грузовик ехал к месту за городом, где сотрудники айнзацкоманды уже вырыли братскую могилу. Я лично видел выгрузку мёртвых тел, их лица никак не были искажены, смерть у этих людей наступила без каких-либо признаков спазмов. Врача не присутствовало при разгрузке для установления того, что люди действительно мертвы. Газовый фургон вёл водитель Закенройтер из Нюрнберга, которого весьма подробно инструктировали о том, как обращаться с газовым фургоном, на специальных курсах.
4. Во время моего пребывания в качестве начальника айнзацкоманды 6, у меня было два офицера в администрации, первый, оберлейтенант Нигбур и потом лейтенант Гоман. Последний однажды говорил мне о том, что у айнзацкоманды был доход в 100000 марок от подлежащих казни людей, которые должны были передавать свои ценности и деньги.
5. Так как моя айнзацкоманда действовала в разных городах, в которых иногда казнили мало людей, газовый фургон не всегда использовался. Я также был очевидцем казни проводимой огнестрельным оружием. Лиц, которых должны были казнить ставили на колени на краю могилы и сотрудники моей команды стреляли сзади в затылок из автоматического пистолета. Таким образом, убитые лица сразу падали в яму. У меня не было специального эксперта по выстрелам в шею. Врач не присутствовал при такой форме казни.
6. Со времени моего пребывания начальником полицейского участка в Оппельне я знал о том, что отданы «совершенно секретные» приказы в отношении того, что мы должны выделять людей для розыска большевистских агитаторов в лагерях военнопленных. Таких людей которых отбирали, направляли в концентрационный лагерь Аушвиц. Я не знаю, что происходило с ними в Аушвице.

Я сделал вышеуказанное заявление, включающее три  (3) страницы на немецком языке и заявляю о том, что это полная, правда по моим лучшим сведениями и убеждению. У меня была возможность внести изменения и поправки в вышеуказанное заявление, и я сделал данное заявление добровольно без какого-либо обещания награды и не подвергался ни давлению, ни угрозам.

 

Нюрнберг, 2 июля 1947               [Подписано]                   Эрнст Биберштейн

 

 

 

 

 

 

Перевод документа НО-3824

Экземпляр обвинения 31

 

Письменные показания Пауля Блобеля от 6 июня 1947 об уничтожении в России

 

Я, Пауль Блобель, надлежащим образом давший присягу, заявляю:

Я родился в Потсдаме, 13 августа 1894. Я посещал грамматическую школу и ремесленную школу в Рёмшильде до 1912. Потом, я работал как ученик каменщика и столяра, и в 1912 и 1913 я посещал архитектурное училище в Вуппертале. К началу Первой мировой войны, я работал столяром. С 1914 по 1918 я служил в качестве инженера на фронте и был уволен в 1918 в звании вице-фельдфебеля. До 1919 я был безработным и жил в Рёмшейде. В течение 1919-1920, я снова посещал архитектурное училище в Бармене. С 1921 по 1924, я работал на разные фирмы и в 1924 я стал частным архитектором в Золингене. В плохие времена Германии, в течение 1928-1929 я не получал никаких заказов и с 1930 по 1933 жил на пособие в Золингене. После этого я работал в городской администрации и оставался там до весны 1935. В июне 1935 я поступил в основной сектор СД Дюссельдорфа, где оставался до мая 1941. Наконец, я был руководителем сектора Дюссельдорфа. Затем я был командирован в главное управление безопасности Рейха.

2. Я стал членом НСДАП 1 декабря 1931. Мой членский номер 844 662. С января 1932 я являюсь членом СС, мой членский номер 29 100. Далее я был членом колониального союза Рейха, союза противовоздушной обороны, организации национал-социалистического социального обеспечения, и некоторое время я был членом ассоциации изобразительных искусств Рейха. Моё звание в общих СС унтершарфюрер, в СД с 1940 штандартенфюрер.

3. В июне 1941 я стал начальником зондеркоманды 4а. Данная зондеркоманда была придана айнзацгруппе С, она находилась под командованием доктора Раша. Айнзацрайоном приданым мне была сфера 6-й армии, которой командовал фельдмаршал фон Рейхенау. В январе 1942, меня сняли с должности начальника зондеркоманды 4а и перевели в Рейх по дисциплинарным причинам. Там некоторое время у меня не было должности. Я был под надзором управления IV, при бывшем группенфюрере Мюллере. Осенью 1942, мне было поручено отправиться на оккупированные восточные территории в качестве заместителя Мюллера и замести следы массовых могил людей казнённых айнзацгруппами. Такой была моя задача до лета 1944.

4. После этого, я был переведён к командующему в Штирии и планировалось, что я буду работать в качестве офицера связи между главным управлением безопасности Рейха и группенфюрером Рёзенером[8] в борьбе с партизанами. Однако эту задачу мне не поручили.

В декабре 1944, я заболел и с февраля до апреля находился госпитале в Марбурге на Драве. Там я получил приказ явиться в Берлин к 11 апреля 1945. В апреле 1945 я явился к Кальтенбруннеру и поехал в район Зальцбурга. Таким образом, избежал дальнейших приказов. В начале мая 1945 я был захвачен, вместе с подразделением в Раштатте.

5. В течение периода своей службы в качестве начальника зондеркоманды 4а, со времени её организации в июне 1941 до января 1942, по различным поводам мне поручались казни коммунистов, саботажников, евреев и иных нежелательных лиц. Я уже не помню точное количество казнённых лиц. По поверхностной оценке – верность которой я не могу гарантировать – я предполагаю, что количество казней, в которых принимала участие зондеркоманда 4а находится между 10000-15000.

6. Я был очевидцем нескольких массовых казней и в двух случаях я приказывал непосредственно о казне. В августе или сентябре 1941 казнь проходила рядом с Коростенем. Были расстреляны от 700 до 1000 человек, и доктор Раш присутствовал при казни. Я разделил своё подразделение на ряд расстрельных взводов по 30 человек каждый. В первую очередь, подчинённая полиции украинская милиция, население и сотрудники айнзацкоманды захватывали людей и готовили общие могилы. Из общего количества лиц предназначенных для казни, 15 человек подводили каждый раз к краю общей могилы, там они становились на колени, их лица смотрели в могилу. Тогда, одежду и ценности ещё не собирали. Позже это изменилось. Расстрельные взводы состояли из зондеркоманды 4а, милиции и полиции. Когда люди были готовы к казне, один из моих руководителей, который был ответственным за расстрельный взвод отдавал приказ стрелять. Так как они были на коленях у края общей могилы, жертвы падали как правило, сразу же в общую могилу. Я всегда использовал довольно крупные расстрельные взводы, так как я отказался использовать людей которые были специалистами по выстрелам в шею. Каждый взвод расстреливал приблизительно один час, а затем заменялся. Лиц, которых должны были расстрелять, собирали рядом с местом казни и охраняли те взводы которые не принимали в данное время участия в казнях. Я лично надзирал за казнью, которую описывал здесь, и следил за тем, чтобы не было эксцессов.

7. Зондеркоманда 4а также убивала женщин и детей. В сентябре или октябре 1941 айнзацгруппа С под руководством доктора Раша передала в моё распоряжение газовый фургон, и одна казнь была проведена посредством этого газового фургона. Это был 3-х тонный грузовик, который мог герметично закрываться и вмещать 30-40 человек. После приблизительно 7 или 8 минут все лица в этом грузовике, которых подвергли воздействию отравляющего газа умирали. Я лично видел трупы, когда их выгружали из газового фургона.

8. В течение последних дней сентября 1941 зондеркоманда 4а во взаимодействии со штабом группы айнзацгруппы С и двумя подразделениями полицейских полков дислоцированных в Киеве провели массовую казнь евреев в Киеве. Я думаю, что цифра, которую мне упоминали в 33 771, о количестве лиц казнённых в Киеве слишком высока. По моему мнению, была расстреляна не более чем половина указанной цифры.

9. Так как, в течение периода с июня 1941 по январь 1942, я несколько раз серьёзно болел и  лежал в разных госпиталях, я не могу нести ответственность за все казни зондеркоманды 4а. В течение периода моего отсутствия команда была передана доктором Рашем, Вальдемару фон Радецки и гауптштурмфюреру СС доктору Бейеру; под их руководством также прошёл ряд казней.

Я прочёл вышеуказанное заявление включающее пять страниц, на немецком языке и заявляю о том, что оно является полной правдой по моим лучшим сведениям и убеждению. У меня была возможность внести изменения и поправки в вышеуказанное заявление. Я сделал данное заявление добровольно без какого-либо обещания награды и не подвергался ни давлению, ни угрозам.

Нюрнберг, 6 июня 1947            [Подписано]               Пауль Блобель

 

Перевод документа НО-4234

Экземпляр обвинения 163

 

Письменные показания Карла Рудольфа Вернера Брауне от 8 июля 1947 об уничтожении евреев в России

 

Я, Карл Рудольф Вернер Брауне сделал следующие заявления и подтверждаю их своим словом чести.

1. Я родился 11 апреля 1909 в Мерштадте. Там я ходил в школу с 1915 по 1920 и в Зондерхаузене с 1920 по 1928, и там сдал экзамен на бакалавра в 1928. До 1933 я изучал право в Бонне, в течение своего летнего семестра 1930 в Мюнхене и с зимы 1930 до 1932 в Йене. Я сдал экзамен в школе права. Там я сдал, в январе 1933 экзамен на докторскую степень. Я завершил своё дальнейшее правовое обучение в Зондерхаузене, Мейнингене, Зонненберге и наконец в Берлине, где я сдал в мае 1936 окончательный экзамен. Так как я должен был оплачивать расходы на обучение, я работал, с ноября 1934 в службе безопасности. В соответствии с обещаниями, которые мне дали я стал сотрудником министерства внутренних дел и продолжал работать в СД, при том, что официально я числился в государственной полиции. В июне 1938 я стал регинрунгсасессором, и в сентябре 1938 я начал работать в качестве заместителя начальника государственной полиции Мюнстера и в то же время руководителем отдела службы безопасности, отделения Мюнстер. Тогда я в основном работал с проблемами службы безопасности и поэтому государственная полиция пожаловалась на меня, так как я умышлённо уклонялся от исполнения обязанностей в государственной полиции. В апреле 1939 я был переведён заместителем начальника государственной полиции  Кобленца и оставался там почти год. В апреле 1940 я стал начальником отдела государственной полиции в Везерюмюнде. На этой должности я тоже оставался год. В апреле или мае 1941 я стал начальником государственной полиции в Галле на Зале до своего перевода в айнзацгруппу в октябре 1941. Я поехал в Одессу и тогда стал начальником команды 11b. В ноябре я привёл данную команду на полуостров Крым. В августе или сентябре я был выведен из этой команды и в октябре 1942 я вернулся на свой пост на родине в государственную полицию Галле. В январе 1943 я был назначен на почётную должность в руководстве студенчеством Рейха. Я стал начальником германской службы академического обмена, ассоциированной организации в Берлине. Я сохранял эту должность до января 1945, в конце 1944 года я был переведён в Норвегию и в начале 1945 я занял должность командира полиции безопасности и службы безопасности в Осло. Я оставался на данной должности до конца войны.

2. Я являюсь членом НСДАП с июля 1931, мой партийный номер 581 277. Я являюсь членом СС с 18 ноября 1934, мой эсэсовский номер 107 364. Я был членом СА с ноября 1931 по ноябрь 1934.

3. В течении времени, когда я был начальником айнзацкоманды 11b, был казнён ряд евреев. Я точно помню казнь в Симферополе, несколько дней спустя после рождества. 11-я армия приказала о том, чтобы казнь в Симферополе была закончена до рождества. По этой причине армия предоставила в наше распоряжение грузовики, бензин и личный состав. Я лично ехал с начальником айнзацгруппы D, Отто Олендорфом к месту казни которое располагалось вне города. Место казни было изолировано для того, чтобы избежать того, чтобы гражданское население стало бы невольным свидетелем зрелища. Уже ранее – я уже не знаю непосредственно до казни или уже в лагере интернированных – у лиц, которых должны были казнить, изымались деньги и ценности. Непосредственно перед казней верхняя одежда, то есть, тяжёлые зимние пальто и похожие вещи, изымались у лиц, которых должны были казнить. У них оставляли другие вещи. Лиц, которых казнили, собирали возле места казни и ставили в небольшие группы перед противотанковым рвом, их лица смотрели в сторону рва. Расстрельная команда, которая в отдельных случаях включала 8-10 человек роты полиции приданной нам, стояла на другой стороне противотанкового рва и лиц которых должны были казнить расстреливали как можно быстрее.

4. Весной 1942 нам был передан газовый фургон, но я не использовал его для казней. По моему мнению, казнь путём расстрела более почётна для обеих сторон, чем убийство путём газового фургона. По этой причине я отказался от использования газового фургона.

Я прочёл вышеуказанное заявление, включающее 2 страницы на немецком языке и заявляю о том, что это полная, правда по моим лучшим сведениям и убеждению. У меня была возможность внести изменения и поправки в вышеуказанное заявление. Я сделал данное заявление добровольно без обещания какой-либо награды и не подвергался ни давлению, ни угрозам. Так как я не делаю данное заявление под присягой, но подтвердил его своим словом чести, я заявляю о том, что готов повторить данное заявление в суде под присягой.

 

Нюрнберг, Германия, 8 июля 1947

[Подписано] Доктор Вернер Брауне