Гранит, молодой жизнерадостный дог, будто вылепленный из глыбы шоколада, кличку свою получил за редкий окрас. Таким цветом отличается один из сортов самой известной на земле горной породы. Белое пятно на груди оттеняло красно–коричневую шерсть на крупном мускулистом теле красивого зверя. В длинной, слегка горбоносой морде пса с умными «золотыми» глазами и впалыми висками с первого взгляда угадывалась голубая кровь породистых предков. Гранит чувствовал себя среди людей членом стаи. Выше него, по рангу, стояло даже рыжекудрое существо Аннушка – от горшка три вершка. За плохое поведение, за нарушение законов стаи (понимало разумное животное) полагалась расплата. Высшей мерой наказания было изгнание из логова. Оно применялось лишь за измену вожаку. Но такая беда грозить Граниту не могла. Он, как и подобает честной, благородной собаке, был предан своему хозяину не за страх. Тот, с виду, представлял собой тип вполне безопасный. Его руки, слабые и холодные, не умели ласкать и, наверное, наказывать. При ходьбе он смешно выворачивал ступни, будто копировал Чарли Чаплина.
Однако оказалось, что для людей существуют ценности более значительные, чем преданность. Гранит это понял, когда смахнул хвостом с низкого столика кофейный сервиз. Даже щенку вислоухому ясно: за сим неминуемо следует трёпка, и принять её надобно с сознанием справедливости кары. Только попробуй растолкуй собаке, почему между сервизами местного производства и японским такие «две большие разницы», как говорят в том городе у моря. А ведь «обе разницы» бросаются в глаза. Посмотрите хотя бы на кофейники: наш – это же просто обыкновенный кувшин, какой на Привозе добыть можно за рупь–два; а японский – неописуемое чудо, Фудзияма с ручкой, притронуться страшно. Не ведал Гранит и о тех трудностях, которые преодолел его повелитель на пути к своей давней мечте. Прежде чем выложить кругленькую сумму за неё, предстояло достать вожделенное. Знаете ли вы, что значило во времена оные доставать то одно, то другое, то третье? Какие родственные, дружеские, хозяйственные и партийные связи приходилось задействовать? Нет, не знаете, и слава Богу! Супруги по сусекам поскребли, поклялись перед банкой кильки в томатном соусе обуздывать свои гастрономические потребности. Глава семейства проявил находчивость – занял у восьмидесятипятилетней тёщи пятьсот рублей на десять лет. А названная сумма тогда – это полновесный оклад инженера за квартал.
И вот на низком полированном столике возникло чудо из прозрачного фарфора. Инженер, выворачивая ступни, выбежал в прихожую к телефону, чтобы позвать соседа сверху, удивить, принудить к зависти. Но тут, когда счастливую до нервной дрожи супругу на несколько секунд отвлекла Аннушка, к столику с сервизом опасно приблизился Гранит… И отзвенела погребальным звоном импортных черепков семейная катастрофа.
Кто бы мог подумать, что в этом с виду мирном, даже смешном человечке столько злой силы? С неторопливостью жреца, готовящего заклание, он принёс из кладовой алюминиевый удлинитель от пляжного зонта и пересохшую бельевую веревку. Гранит, воспитанный пёс, спокойно дал привязать себя за шею к батарее парового отопления. Первый удар заострённым концом удлинителя пришёлся ему ниже глаза. От неожиданности и боли Гранит взвизгнул, зарычал, показывая клыки, но сразу смутился – поджал хвост и часто–часто заморгал. Прости, мол, хозяин, виноват... После каждого удара дог всё сильнее вжимался в батарею парового отопления. Собачье достоинство не позволяло ему просить пощады. А как хотелось завыть от боли! Он лишь икал и облизывал сухим языком бледные дёсны. Человек стойкость собаки понял по–своему: «А, тебе не больно? На – получай!». Отведя ногу назад, он что было силы ударил носком туфли в пах животного. Гранит вскрикнул совсем по–человечьи, заплакал, судорожно заёрзал задом по полу, оставляя на ухоженном паркете тёмные полосы мочи со сгустками бурого цвета. Вид крови ещё больше разъярил хозяина. Пляжный удлинитель в его руке превратился в страшное оружие, колющее и рубящее, мелькающее с быстротой спицы в велосипедном колесе. На собаке уже живого места не оставалось. Вся шерсть её на левом боку пропиталась кровью; смешанная с горячим потом животного, она заполнила тесное помещение резким и тошнотворным запахом бойни. Хозяйка (сердце у неё было чувствительное), схватив в охапку ревущую Аннушку, убежала в спальню за три двери, свой протест выразила рыдающим криком: «Дурак ты, Саня!».
Саня наконец устал. Отбросил в сторону удлинитель. Отвязав пса от батареи, поволок его, задыхающегося, из квартиры. Внизу на детской площадке, куда сбежалась детвора, инженер перекинул свободный конец верёвки через перекладину качелей, намотал его на кулак. Откинувшись всем корпусом, зарываясь в песок каблуками туфель, потянул за верёвку. Оскаленная голова Гранита с мутными глазами задралась к небу. Дети, кто был постарше, заволновались.
И вдруг «взрослый» голос: «Бросьте, папаша, оперу ставить. Всё равно ничего у вас не выйдет. Пёсик–то больно тяжёл». Молодой человек с толстыми щеками, в лохматой кепке пробрался сквозь возбуждённую толпу ребят. Склонившись над мелко дрожавшей собакой, освободил её шею от петли. «Мало весу в Вас, батя, – парень обвёл взглядом ребят. – Да и общественность не позволит».
Вот так волею случая была спасена жизнь Гранита. Когда его хозяин зашагал, пошатываясь, к подъезду дома, мальчишки отнесли собаку в подвал, под лестницу, где дворничиха хранила свой инструмент. «Вот что, бои, – распорядился парень. – Вы её кормите и всё такое, а ежели выживет – собака моя. По закону. Уяснили? Зовут–то пса как?». – «Гранит, – ответил один из вездесущих мальчишек». – «Хорошее имя, крепкое, значит, жив будет, – оптимистично заключил мордастый. – У Гранита должен быть настоящий хозяин».
Здесь мы оставим героев первого раздела повествования и перенесёмся в другой район города у моря.