Государева крепость

Монголо-татарское нашествие принесло страшное разорение Руси. В дымящихся развалинах лежали некогда цветущие русские города Владимиро-Суздальской и Рязанской земель, южнорусские города Поднепровья. Погибли великолепные постройки, был нанесен огромный урон ремеслу и торговле.

Территория северо-западных русских земель не испытала опустошительного нашествия монголо-татар. Не случайно, что именно здесь, в землях с богатыми строительными традициями, сформировалась и достигла расцвета школа каменного оборонного зодчества.

Тем не менее и на этой территории от древнейших каменных крепостей XIII—XIVвеков в большинстве случаев на поверхности земли не осталось почти ничего. Первые каменные крепости погибли не от неприятельских штурмов, а во время многочисленных реконструкций и перестроек. Произошло это потому, что с течением времени возникала необходимость снова и снова перестраивать каменные укрепления или возводить их заново, чтобы они соответствовали новой тактике обороны в связи с применением новых приемов штурма.

Решающую роль в этом сыграло распространение огнестрельного оружия, которым были вооружены и нападающие, и защитники крепостей. С появлением стрелков, вооруженных ручным «огненным боем», и артиллерийских орудий изменился характер боя у крепостных стен, изменились и сами крепости.

Что же делали с устаревшими крепостями во время реконструкций — сносились ли они до основания или какие-то их части использовались и включались в систему вновь возводимых крепостей? Однозначно на этот вопрос ответить нельзя. В каждом отдельном случае его можно решить лишь после всестороннего исследования самого памятника и письменных источников, в которых он упоминается.

Проведенные в последние годы архитектурно-археологические исследования памятников каменного оборонного зодчества на обширной территории Ленинградской области дали ученым такие ценные сведения, которые явились, по существу, новым пластом исторических источников. Результаты раскопок в Ладоге, Копорье, Орешке, Кореле и крепости Ям раскрыли индивидуальную строительную биографию каждой из этих крепостей и заставили во многом пересмотреть историю каменного оборонного зодчества Северо-Западной Руси XII—XVIвеков. Появилась возможность выявить общие закономерности в эволюции каменных стражей на северных и западных рубежах Руси.

Уже давно принято называть памятники архитектуры «каменной летописью». Вероятно, это правильно, ибо большие архитектурные комплексы, которые неоднократно перестраивались или складывались на протяжении длительного периода времени, можно «читать» как своеобразную «каменную летопись», на страницах которой запечатлена та или иная эпоха.

Археологи «прочли» древнейшую страницу в строительной истории Копорья конца XIIIвека. Это дало возможность более определенно судить как о характере и объеме строительных работ, так и о тех задачах, которые пришлось решать фортификаторам начала XVIвека.

 

Копорье. Вид с юго-восточной стороны.

 

Нет сомнения в том, что к началу XVIвека каменная Копорская крепость, простоявшая уже более 200 лет, утратила свои боевые качества и, конечно, начала разрушаться. Она нуждалась не в ремонте обветшавших укреплений, а в генеральной реконструкции с учетом широкого использования огнестрельного оружия.

Крепость, стоящую на высоком скальном мысу, как на пьедестале, можно обойти и осмотреть со всех сторон. Только такой осмотр дает представление о замечательном памятнике, о принципах пространственно-планировочного решения всего оборонительного комплекса.

Перед строителями начала XVIвека стояла нелегка: задача — на небольшой территории копорского мыса построить крепость, отвечающую уровню развития военного дела того времени. Основная трудность заключалась в том, что скальный мыс в древности имел более сложную конфигурацию, чем теперь: в наше время строительные завалы на ряде участков копорской скалы значительно сгладили контрасты рельефа. Неодинаковой на разных участках была и крутизна склонов скального мыса. Вытянутый с востока на запад, он с южной и западной сторон имел более крутые склоны, чем с северной. Необходимо учесть, что и сама площадка мыса не была строго горизонтальной: она имела небольшой уклон к северу. Северный, пологий склон мыса в плане был сложной конфигурации (напомним, что стоящая на этом склоне стена новгородской крепости 1297 года своими плавными изгибами в значительной мере отразила его конфигурацию).

Новгородская крепость, занимавшая всю площадку копорской скалы, была небольшой. Зодчим начала XVIвека предстояло расширить территорию крепостного двора, чтобы возвести постройки, необходимые для размещения большого гарнизона, а также административные и складские помещения, причем строителям надо было избежать скученности деревянных зданий на небольшой территории, так как она могла отрицательно сказаться на обороноспособности крепости: при тесной застройке трудно предотвратить пожар от ядер осадных орудий противника.

Нужны были острый глаз и твердая рука опытного фортификатора, чтобы при постройке регулярной крепости с прямолинейным в плане очертанием стен, с достаточным количеством фланкирующих башен максимально использовать защитные свойства рельефа и нейтрализовать отрицательные.

Сейчас можно с полной уверенностью сказать, что зодчий с честью решил стоявшие перед ним проблемы и нашел оптимальный вариант пространственно-планировочного построения крепости, выполнение которого осуществлялось несколькими строительно-техническими приемами.

Общее планировочное решение Копорской крепости складывается как бы из нескольких локальных решений. Каждое из них исходило из конкретных особенностей участка. При исследовании крепости нетрудно выделить эти участки, требовавшие особых, индивидуальных строительно-технических приемов.

Один из таких участков — восточное прясло. Возможные подъездные пути к копорскому скальному мысу могли располагаться только с восточной или северной стороны. Именно на северной стороне находилось воротное устройство крепости XIIIвека. Однако и для штурмующего неприятеля этот путь являлся наиболее удобным. Таким образом, северная и восточная стороны крепости были наиболее уязвимыми и требовали надежного укрепления.

Для усиления обороноспособности этих сторон здесь построены все четыре крепостные башни, фланкирующий огонь которых мог нанести существенный урон неприятелю при подходе его к стенам крепости. Восточная и северная стороны Копорской крепости являлись своеобразным лицом каменной твердыни, обращенным в сторону наступающего неприятеля. Восточное прясло Копорья, заключенное между двумя мощными башнями, самое короткое: его протяженность немногим более 20 метров.

По узкому каменному мосту (он сохранил тот вид, который получил в XIXвеке), высокие арочные пролеты которого поддерживают мощные каменные устои, можно подойти к воротному проему. В Копорье нет воротной башни. Воротной проем, который ведет внутрь крепости, сделан непосредственно в восточной стене. Ничего подобного не встречается в других крепостях XVIвека. В Орешке, Старой Ладоге и других крепостях въезд расположен в нижних этажах четырехугольных башен.

 

Башни, фланкирующие вход в крепость.

 

В связи с развитием военной техники строители упорно искали способы надежной защиты наиболее слабого места каменных крепостей — проходных ворот. Во-первых, они стремились уменьшить количество ворот, во вторых, снабдить их такими защитными устройствами, которые выдержали бы натиск во время неприятельского штурма. Не допустить штурмующие отряды к воротному проему, не позволить таранными устройствами разбить полотнища ворот и преградить неприятелю путь внутрь крепости — такие задачи стояли перед фортификаторами.

Поэтому не случайно, что в Копорской крепости ворота представляют собой мощный и разветвленный оборонительный комплекс. Подойти к ним можно было только по неширокому деревянному мосту, участок которого, непосредственно примыкавший к крепости, поднимался на цепях или толстых канатах при помощи особого подъемного устройства. Проникнуть внутрь крепости, если даже мост не успели поднять, было невозможно: железная решетка, выкованная из толстых железных прутьев, места пересечения которых были укреплены кольцами, преграждала путь. В европейских средневековых замках такая опускная решетка называлась герсой. Герса — второе после подъемного моста препятствие — предотвращала неприятные неожиданности: ее действие было мгновенным.

В древнерусских крепостях Северо-Запада опускные решетки известны в нескольких крепостях XVIвека — Орешке, Ладоге. Копорская герса, единственная, сохранилась до наших дней. На рубеже XIX—XXвеков, во время консервационных работ, когда своды и стены крепостного воротного проема укреплялись кирпичной кладкой, герса была поднята и замурована в кладке. Сейчас можно увидеть только самую нижнюю ее часть — зубцы.

 

 

Железная опускная решетка (герса), замурованная в кладке воротного проема.

 

Ленинградские реставраторы во главе с архитектором И. А. Хаустовой расчистили и обмерили копорскую герсу! Оказалось, что она сохранилась полностью.

Место, куда поднималась решетка, расположено непосредственно над входом и в древности было оборудовано горизонтальным воротом для ее подъема. Вниз она скользила по пазам под действием собственной тяжести. Для того чтобы удар решетки во время опускания не наносил повреждения стенной кладке, пазы, по которым она, опускалась, снабжены амортизационными швами.

Противник, оказавшийся перед опущенной железной герсой, попадал в ловушку, становясь мишенью для обстрела из бойниц, расположенных в прясле стены и в двух мощных башнях, фланкирующих ворота. Герса охраняла вход в длинный, узкий, слегка изогнутый коридор. В этом коридоре было еще двое деревянных ворот.

Некоторые специалисты считают этот длинный коридор слегка видоизмененным рукавчатым захабом. Эту точку зрения разделяет и В. В. Косточкин, хотя он признает, что «широкая въездная арка Копорской крепости, сделанная в очень небольшом прясле стены, зажатом между двумя фланкирующими его огромными башнями, совершенно отличается от въездных рукавчатых захабных устройств более ранних крепостей — Изборска и Порхова».

Захаб — это особое воротное устройство в древнерусских крепостях, защищавшее подступы к въездной арке воротной башни. Оно представляло собой узкий длинный открытый коридор, образованный двумя параллельными крепостными стенами, заходившими одна за другую внахлест. В Копорье коридор расположен не перед въездной аркой, а является, по существу, длинным арочным проездом в толще крепостной стены. Защитная функция его несомненна: в коридор выходили амбразуры бойниц и двери караульных помещений.

Поздняя кирпичная кладка, закрывающая сейчас словно панцирем и своды первоначального портала, и внутренние отверстия бойниц,— это следы консервации, проведенной в начале XIXвека ввиду явной аварийности входной части крепости.

В ходе подготовительных консервационных работ в последние годы обнаружена еще одна очень важная деталь. В настоящее время вся входная часть Копорской крепости с бойницами, обращенными внутрь проходного коридора, с многочисленными переходами, которые ведут в башни, фланкирующие ворота, а также на боевой ход крепостной стены, воспринимается как единовременно построенная часть Копорья. Однако это впечатление ошибочно. Характер швов, связывающих воротное устройство с кладкой крепостных стен со стороны крепостного двора, позволяет предполагать, что некоторые части входа сделаны позднее основного строительства. Это блестяще подтвердилось  во  время  расчисточных работ архитектора И. А. Хаустовой: оказалось, что весь комплекс воротной части Копорья строился в два приема, возможно, через очень небольшие промежутки времени. Второй этап строительства — пристройка со стороны крепостного двора — усложнил планировку входной части, дополнив ее новыми помещениями, проходами и бойницами, что значительно увеличило обороноспособность крепости на этом участке.

К первоначальному — основному — этапу строительства Копорья XVIвека относятся еще одни ворота в крепость. Они значительно уже широкой въездной арки и расположены слева от нее. Вероятно, еще в древности этот проход был заложен каменной кладкой. Первоначально он также прикрывался железной герсой. Эта герса не сохранилась, а о наличии ее свидетельствуют пазы в кладке, по которым она скользила. Надо полагать, что основные ворота служили для проезда конной рати и больших подразделений пешего войска, а малые — для прохода небольших пеших отрядов.

В помещениях и переходах воротной части крепости, в меньшей степени испытавшей воздействия атмосферных явлений, великолепно сохранились участки облицовочной кладки. Обращает на себя внимание тщательная теска камня, проведенная как по лекалу подгонка тесаных блоков друг к другу, особенно при кладке арочных проемов.

Верхняя площадка воротного комплекса весьма обширна — почти 70 квадратных метров; здесь располагались помещения, в которых стояли механизмы для поднятия герсы. В обороне подступов к крепостным воротам эта площадка также играла немалую роль: отсюда вели каменные лестницы на верхний этаж башен, охранявших вход, отсюда защитники проходили на стенной боевой ход.

Для реконструкции облика этой важной части крепости большое значение имеет ответ на вопрос, каким образом можно было попасть в копорские ворота — по какому мосту. Нет оснований считать, что подъемные мосты на цепях находились перед большими и малыми крепостными воротами. В лицевой части стены восточного прясла нет глубоких пазов, в которых помещались бы рычаги подъемных устройств, наматывавших железные цепи подъемных мостов на барабаны.

После натурного исследования восточного прясла крепости архитектор И. А. Хаустова высказала предположение об оригинальном устройстве подъемных мостов в Копорье. По-видимому, конструкция этих мостов была основана на действии противовеса — мосты действовали по принципу «коромысла». В нижней части воротного проема в горизонтальном положении укреплялась железная ось, на которую укладывался длинный, крепко сколоченный, может быть даже окованный железом, деревянный настил. В горизонтальном положении часть этого настила, выступавшая за лицевую линию крепостной стены, являлась временным мостом. Та часть настила, которая лежала в проходной части ворот, служила также мостом через глубокую «волчью яму» — западню для прорвавшегося в ворота неприятеля. В случае приближения неприятеля мост-коромысло при помощи механизма приводился в движение — внешняя часть его поднималась и закрывала воротный проем снаружи, а другая часть опускалась вниз, в «волчью яму». Подобные конструкции крепостных подъемных мостов известны в практике европейского средневекового оборонного зодчества.

 

Северная стена Копорской крепости.

 

Возможно, что дальнейшие исследования дадут больше аргументов для подтверждения предположения о существовании мостов-коромысел в Копорье. Однако пока это лишь предположение. Некоторые обстоятельства делают его спорным. Во-первых, подобная  конструкция  моста не обеспечивала плотного закрывания воротного проема, во-вторых, мешала действию железной решетки-герсы и, в-третьих, уменьшала эффективность «волчьей ямы» как западни для неприятеля. Какой бы ни была конструкция копороких подъемных мостов, ясно, что она должна была обеспечить полное закрывание воротного проема герсой, открытую «волчью яму» и закрытый настилом, снятым с ямы, путь в глубь прохода.

Нельзя не отметить смелое решение, которое принято зодчим при строительстве восточного прясла,- стена и башни поставлены не на гребне склона, а у его подножья. Располагая основание крепостных сооружений у подножья мыса, строители сознательно шли на увеличение объема каменных работ — в этой части крепости стены достигают максимальной в Копорье высоты — около 20 метров, а башни на 3—4 метра превосходили эту высоту. Использование подобного приема позволило увеличить длину восточного прясла и сделать его прямолинейным в плане.

Восточное прясло Каперской крепости с его небольшой протяженностью между фланкирующими башнями, воротными проемами, расположенными не в башне, а непосредственно в стене, вызывает невольные ассоциации с другой древнерусской крепостью — Ивангородом, необычность которой для русского военного зодчества была отмечена еще летописцем. В конструкции восточной части Копорья есть еще одна деталь, которая имеет аналогию только в крепости, пристроенной Ивангороду в 1507 году, в так называемом Большом Бояршем городе. Это - «волчья яма». Русский зодчий Володимер Торгкан и иноземный архитектор Маркус Грек, строившие Большой Боярший город, расположили «волчью яму» у выхода из третьего яруса башен на боевой ход крепостной стены.

Северная сторона Копорской крепости — самый длинный прямолинейный участок крепостной стены. Он начинается от угловой северо-восточной башни и тянется более чем на 150 метров до северо-западной угловой башни. Почти на середине стены стоит средняя крепостная башня, разделяющая ее на два прясла.

Прясло между северо-восточной и средней башнями поставлено у подножья склона копорского мыса, а другое проходит по склону, поэтому при одинаковой высоте стен на северном участке реальная их высота больше там, где подошва стены стоит у склона мыса. Это относится и к другим участкам крепости: верхняя высотная отметка каменных стен выведена на один уровень, а уровни основания стен на разных участках неодинаковы, так как строители стремились максимально использовать свойства рельефа копорской скалы и там, где это возможно, сократить объем строительных работ. С умением применив разнообразные строительные приемы, строители в то же время живописно расположили основные объемы каменных масс крепостных стен и башен: копорские стены заключили как бы в кольцо часть скального мыса.

 

Средняя башня на северной стороне Копорья.

 

Южная стена крепости, которая тянется вдоль каньона речки Копорки от угловой юго-восточной башни, затем плавно поворачивает на северо-запад и север и доходит до другой угловой, северо-западной башни,— самая длинная. Неоднородная планировочная структура южной стены, различный характер плитняка, кладки и раствора не позволяют рассматривать ее как единое целое.

Участок южной стены от угловой юго-восточной башни, тянущейся к западу на 50 метров, приблизительно до того места, где она начинает круглиться, в плане прямолинейный. Чтобы «погасить» неровность скального мыса на этом участке, строители нашли оригинальное решение: они поставили основание крепостной стены на кромку скального обрыва не на всю его ширину, а только частично (примерно на 1,5—2 метра); вторая же половина основания стены на этом участке как бы спускается по крутому склону вниз. Технически это можно было осуществить только в том случае, если перед началом работ скальные породы по краю обрыва были обнажены и кладка плитняка на растворе производилась прямо на скале как на природном фундаменте. Таким образом строители как бы облицевали плитяной кладкой часть скального обрыва.

Во время археологических работ удалось обнаружить ту границу, до которой строители укладывали стенную кладку: лицевая ее часть не обрывалась внезапно, а опускалась по обрыву ступенями. Любопытно, что именно на этом участке южная стена в большей степени подверглась разрушению, чем на других. Кладка здесь не просто разрушилась в каких-то местах, а буквально расслоилась. Чем объяснить такой специфический характер разрушения? Вероятно, тем, что пласты скального материка не могли вынести огромной нагрузки стенной кладки и деформировались, а это привело к разрыву монолита стены и отслаиванию толстых пластов кладки.

  

Южное прясло Копорья.

 

Таким же способом сооружен еще один небольшой участок крепости — отрезок стены на западной стороне Копорья, тянущийся от угловой северо-западной башни в южном направлении на 20 метров, и сама угловая башня.

Юго-западная стена — один из самых сложных и загадочных участков копорских стен. На это неоднократно указывали многие исследователи. Именно здесь предполагали наличие пятой копорской башни, а криволинейность очертания стены невольно побуждала именно здесь искать сохранившиеся участки стен новгородской постройки конца XIIIвека. Несомненная архаичность юго-западной стены наводила на мысль, что Копорская крепость возникла все-таки раньше рубежа XV—XVIвеков, а тем более начала XVIвека. Действительно, юго-западная стена Копорской крепости как бы сосредоточила в себе все «темные» для исследователей страницы ее строительной биографии.

С противоположного берега Копорки, так называемой Стрелинской горы, юго-западную стену крепости можно охватить единым взглядом. Отсюда хорошо видно, что кладка стены не монолитна: она состоит из многих прикладок, чинок, своеобразных каменных заплат. В открывающейся необычайно величественной панораме крепости юго-западная стена выглядит как творение разных эпох, разных столетий: об этом говорят и различные сорта плитнякового камня, и разный цвет раствора, которым скреплялась кладка, и многочисленные вертикальные и горизонтальные швы — следы разновременных строительных работ. Если бы строители на каждом из таких участков оставляли свои автографы, было бы легко разгадать эту сложную каменную мозаику, восстановить последовательность строительных работ. Конечно, в известной мере «автографы» древних мастеров — это их манера кладки и характер использованных материалов. Но, к сожалению, исследователи пока не все «автографы» смогли «прочесть».

Разрез южного прясла Копорской крепости XVIвека.

Реконструкция.

 

После архитектурно-археологических работ появилась возможность наметить основные этапы строительной биографии этого участка крепости. Напомним, что на так называемом «рухлом месте» были сделаны важные наблюдения о структуре юго-западной крепостной стены. Исследователи ранее были убеждены в ее монолитности, но раскопки выявили внутри стен  XVI  века  фрагменты кладки новгородской крепости конца XIIIвека. Таким образом,   кривизна   юго-западного  участка крепостной стены объясняется тем, что строители начала XVIвека, включив в толщу крепостной стены кладку новгородской крепости, полностью повторили и планировочную структуру этого участка новгородской твердыни.

Однако кладка начала XVIвека на этом участке значительно отличается по многим признакам от кладки южного, восточного и северного прясел. Отличия весьма существенны: юго-западное прясло не имеет облицовки тесаным камнем, а кладка скреплена раствором рыжеватого цвета более низкого качества — он рыхлый. Очевидно, что при сооружении крепости первой четверти XVIвека применялись два различных строительных приема. И, что очень важно, эти строительные приемы не могли применяться одновременно. Значит, строительные работы производились в два этапа, по времени близкие друг к другу.

 

План Копорской крепости XVIвека.

Плотной штриховкой обозначена стена XIIIвека.

 

Вполне естественно, не единовременность сооружения новой крепости можно объяснить тем, что строители решили на юго-западном участке оставить сохранившуюся стену новгородской твердыни. Сам факт такого решения не единичен в практике русского оборонного зодчества. Например, в Ладожской крепости рубежа XV—XVIвеков была оставлена в качестве южного прясла стена 1114 года. Такое долголетие стены древнейшей русской каменной крепости можно объяснять по-разному. Возможно, что из-за какого-то непредвиденного перерыва в строительстве Ладожской крепости торопившиеся закончить дело строители сочли возможным оставить старую, хорошо сохранившуюся стену. Вероятно, примерно так могло быть и в Копорье: сохранность юго-западного участка новгородской крепости позволила включить его в состав укреплений начала XVIвека.

Правильность этой реконструкции некоторых моментов строительства XVIвека подтверждает высказанное ранее В. В. Косточкиным предположение о том, что в юго-западной стене сохранился на высоту боевого хода небольшой (протяженностью около 7 метров) участок, построенный еще в XIIIвеке.

Почему в начале XVIвека строители Копорья сочли возможным оставить участок стены XIIIвека? Объяснить этот факт можно тем, что южная и юго-западная части Копорья надежно защищены самой природой: крутые обрывистые склоны скального копорского мыса делали практически нецелесообразным штурм Копорья с этой стороны.

То, что юго-западная  стена  новгородской  крепости была в XVIвеке оставлена в неприкосновенности, подтверждается характерным для XIIIвека приемом ставить  основание стены не на склон, а на гребень склона мыса. Однако уже в XVIвеке по мере разрушения древней юго-западной стены ее стали реконструировать. Нетронутым оказался лишь небольшой семиметровый участок, упомянутый выше. Вероятно, наличие многих каменных «заплат» у восточного конца юго-западной стены, у стыка со стеной, построенной в XVIвеке, объясняется теми разновременными реставрационными работами, которые велись по мере разрушения стены XIIIвека.

Наконец, о происхождении еще одной каменной «заплаты» в юго-западной стене (у «рухлого места»). Этот участок кладки с бойницей сохранился до уровня боевого хода. Характер кладки и конфигурация бойницы свидетельствуют о том, что этот участок относится к позднему этапу истории Копорья. Можно предположить, что он-то и был построен в начале XVIIIвека на «рухлом месте» — на месте бреши, которую пробила во время осады крепости в 1703 году петровская артиллерия.

Западная стена Копорской крепости состоит из двух частей — небольшого участка от северо-западной башни к югу (20 метров), о котором уже говорилось, и отрезка протяженностью 50 метров к югу от него. Два участка западной стены имеют четкие различия: северный отрезок стены, примыкающий непосредственно к башне, имеет облицовку тесаным камнем, а южный отрезок стены является частью новгородской крепости XIIIвека. В начале XVIвека строители на этом участке увеличили высоту древней стены и устроили наверху  новый  боевой ход.

Археологические работы и тщательное исследование кладки Копорской крепости позволили выявить сложную структуру крепостных стен и в определенной мере реконструировать ход строительных работ в первой четверти XVIвека. Крепостные стены сейчас сохранились на воем своем протяжении неодинаково: на некоторых участках уцелел на полную высоту парапет с расположенными в его толще квадратными бойницами.  Каменный парапет прикрывал боевой ход по стене. В организации огня крепости это устройство играло важнейшую роль: переходя по крепостной стене и оставаясь недосягаемыми для противника, защитники крепости могли осуществлять маневр. Многочисленные бойницы боевого хода являлись важнейшим элементом крепостной обороны, именно через них защитники  могли  вести  массированный  фронтальный прицельный огонь.

Бойницы на боевом ходе стены расположены часто и устроены так, что при необходимости их можно было закрыть деревянными ставнями.

В настоящее время в крепости не сохранилось ни одного участка верхней части стены, который дал бы представление о том, как выглядел в древности боевой ход. Задняя (тыльная) стена боевого хода крепости была, по-видимому, каменной.

Те части крепостных стен, которые в начале XVIвеки ставились заново, имеют довольно солидную толщину — 5 метров. Передний бруствер, в котором располагались квадратные бойницы, был мощным: его толщина от 2 до 2,15 метра. Массивная каменная кладка была рассчитана на интенсивный артиллерийский обстрел неприятеля. Ширина самого боевого хода — площадки, на которой располагались стрелки, составляла 2,15 метра. Сейчас измерить ширину копорского боевого хода можно только в одном месте — у северо-восточной угловой башни. Здесь же сохранилась, правда фрагментарно, и задняя стенка боевого хода — каменная кладка толщиной около 0,8 метра. Предположение о том, что боевой ход стены имел не только переднюю, но и заднюю каменные стенки (задняя, обращенная в сторону крепостного двора, вероятнее всего, представляла собой аркаду), подтверждают и графические материалы. Так, например, на шведском плане Копорья 1645 года обе стенки боевого хода, изображенные в виде двух параллельных линий, идущих по верху стены, помечены как каменные.

Для защиты стрелков от навесного огня, от дождя и снега над боевым ходом на бревенчатой конструкции была настлана двухскатная деревянная тесовая кровля.

Однако конструкция боевого хода из двух каменных стенок была не единственной в Копорье. Тыльная стенка боевого хода была каменной только на тех участках крепости, где стены строились заново в первой четверти XVIвека (то есть северная, южная стены и часть западной). Это подтверждает и шведский план Копорья 1045 года. Те участки копороских стен, основу которых составляла новгородская кладка XIIIвека, имели иную конструкцию. Дело в том, что небольшая ширина кладки древней стены (около 1 метра), даже увеличенная прикладками XVIвека, не позволяла при меньшей, чем на других участках стен, толщине переднего бруствера сделать и тыльную сторону стенного хода каменной. Можно предположить, что задняя стенка боевого хода на реставрированных участках стен крепости представляла собой открытую деревянную галерею.

  

Копорье XVIвека. Реконструкция А. К. Филиппова.

 

Все бойницы Копорокой крепости — так называемого подошвенного боя, то есть они находятся в нижней части стены, у ее подошвы. При осмотре крепости с внешних сторон обращает на себя внимание разная высота расположения бойниц (на северной стороне). Может даже возникнуть сомнение, правильно ли категоричное утверждение о существовании подошвенного боя. Однако надо иметь в виду, что рельеф копорского мыса сложный и уровень его поверхности по отношению к стенам, поставленным в XVIвеке у основания мыса, не представляет собой идеальную горизонтальную линию. Если мысленно соединить пунктирной линией все стенные бойницы на северной стороне крепости, то и получится профиль мыса в этом месте.

Удивляет небольшое количество бойниц в стенах Копорья, причем все они находятся на построенных в начале XVIвека участках и расположены в определенной системе. Как правило, в стене находятся бойницы, как бы стерегущие башни с обеих сторон. Вдали от башен бойницы располагаются парами: в толще стены расположена бойница с воронкообразной камерой, узким бойничным отверстием и широким раструбом, а рядом с ней — широкая камера со сводчатым бойничным проемом. До недавнего времени некоторые исследователи считали разрушившиеся бойницы второго типа специально сделанными проемами для тайных вылазок. Однако в Копорье имеются и неразрушенные бойницы такого типа, которые дают возможность восстановить первоначальный облик плохо сохранившихся бойниц. Наличие в Копорье бойниц такого типа вызвано, по всей вероятности, различным калибром огнестрельного оружия, которым они были вооружены, а может быть, и числом стрелков, которые могли здесь разместиться.

Основную роль в организации системы огня должны были играть копорские крепостные башни. Далеко вынесенные за линию стен, имевшие пять этажей бойниц, копорокие башни являлись средоточием огневой мощи крепости, важнейшими узлами обороны.

Четыре круглые башни со слегка расширенными основаниями (диаметром около 15 метров) играют доминирующую роль и в силуэте крепости. Конструкция всех башен одинакова: первый, подошвенный, бой имел потолок в виде каменного сомкнутого свода и бойничные камеры воронкообразной формы с узкой щелью боевого отверстия и арочным перекрытием раструба; следующие три боя — второй, третий и четвертый — имели деревянные потолки, настланные на бревна-балки. До сих пор отчетливо видны внутри башни пазы-отверстия, в которые были вставлены концы потолочных балок. Бойничные камеры и сами бойницы этих  этажей имеют  несколько иной план: бойничные камеры расположены  в  толще кладки стены чуть наискось. Такое расположение рационально: чем выше башенный этаж, тем тоньше  стена башни, поэтому, чтобы камера бойницы  была  нужной глубины, необходимо центральную ось бойницы поставить слегка наискось. Толщина стены на последнем, пятом, этаже была наименьшей. Строители не стали делать здесь бойничных камер: вместо узких  бойниц  верхний  бой имеет квадратные боевые окна, обращенные своей внутренней стороной прямо на боевую площадку пятого этажа. Перекрытия бойничного раструба у бойниц второго, третьего и четвертого ярусов иногда лучковые (раструб перекрыт плоской плитой), чаще сводчатые. Даже такая, казалось бы, незначительная деталь свидетельствует о высокой строительной культуре: известняковая плита, перекрывающая раструб бойниц, имеет небольшую подтеску, которая увеличивала угол прицела стрелка.

Можно отметить еще одну важную черту, характерную для всех копорских башен,— ось бойниц каждого последующего этажа отклоняется от оси предыдущего, то есть секторы обстрела из бойниц этажей не совпадают. Это свидетельствует о том, что система огня каменных копорских стражей была тщательно продумана строителями и позволяла осажденным полностью перекрыть подступы к башням и стенам крепости.

Наряду с общими чертами все копорские башни имели особенности, которые были обусловлены тем, в какой части крепости они стояли. Башни, фланкирующие крепостные ворота на восточном прясле, тесно связаны со всей системой воротного оборонительного комплекса.

 

Угловая северо-западная башня.

 

Средняя башня на северной стене крепости, пожалуй, наиболее простая: она не связана, кроме стены, ни с какими дополнительными комплексами. Угловая северо-западная башня играла важную роль в обороне западного и северного участков крепости. На втором и третьем этажах башни имелись входы в бойничные камеры, боевые щели которых находятся в толще крепостных стен. Вход в подошвенный, нижний, этаж башни осуществлялся по каменной лестнице, ведущей вниз. Во второй этаж можно было войти через вход, который расположен в примыкающем к башне северном прясле. На третий и четвертый этажи башни со стороны крепостного двора можно было попасть с боевого хода стен, а также по приставным лестницам. Северо-западная башня, имея согласованную систему огня как башенных бойниц, так и бойниц, расположенных в толще стен рядом с ней, была одним из центральных узлов обороны крепости.

 

План второго этажа северо-западной башни.

 

Все копорские башни имели шатровые крыши. В средней башне на северной стороне крепости удалось проследить в толще кладки систему деревянных связей. Принципиальная схема расположения бревенчатых связей каждого яруса (ярус связей приблизительно соответствует ярусу бойниц) одинакова: бревно диаметром 20—25 сантиметров, обтесанное в форме бруса, имея пазы на двух концах, скреплялось с соседними. Брусья-связи внутри башни образовывали конструкцию в форме восьмиугольника. Связи видны теперь в тех местах, где кладка башенных стен разрушилась.

В северо-западной части крепостного двора, недалеко от угловой башни, находится тайник — скрытый выход из крепости — в виде узкого каменного коридора, расположенного под землей. Тайник позволял осажденным выйти из крепости за водой (с северной стороны крепости в ложбине некогда было озерцо, питаемое ключами) или для сообщения с внешним миром. О существовании в Копорье тайника известно по изображениям крепости на планах XVIIIвека. В настоящее время вход в него засыпан многотонными массами разрушившихся частей стен. В дальнейшем это оригинальное сооружение, несомненно, будет детально изучено исследователями.

Сведения о сооружениях на территории крепостного, двора Копорокой крепости на рубеже XV—XVIвеков исчерпывались данными новгородской писцовой книги 1500 года, о которой уже упоминалось. Однако эти сведения относились еще к крепости новгородской постройки. Несомненно, во время грандиозного строительства первой четверти XVIвека территория двора крепости была заново распланирована. От того времени известны лишь единичные постройки. Среди них — церковь Преображения, руины которой и поныне стоят в центре крепостного двора.

Часто бывает так, что впечатление о памятнике, о его первоначальном облике и историко-культурной ценности меняется в период исследования его в течение нескольких дней. Так произошло и с руинами Преображенской церкви. Археологи исследовали одновременно надземную и «подземную» части здания, изучали кладку, планировку, архитектурные детали этой постройки, давно привлекшей внимание ученых. До начала исследования можно было только догадываться о том, что отдельные ее части возникли в разное время. Еще в писцовой книге 1500 года был упомянут Спасский монастырь внутри Копорской крепости. Писец, составлявший перепись, не уточнил, была эта постройка каменной или деревянной. Вероятнее всего, она была деревянной.

В Центральном государственном историческом архиве имеются материалы о копорском Спасо-Преображенском храме. Эти материалы, обнаруженные ленинградским историком архитектуры М. В. Иогансен, не только навели на мысль исследовать здание археологическими методами, но и послужили своеобразной путеводной нитью для раскопщиков. Предварительный осмотр постройки показал, что она содержит строительные остатки различных исторических эпох, что под общей барочной «одеждой» XVIIIвека, значительно искаженной в XIXвеке, явственно проступают более древние черты. Дальнейшее натурное исследование памятника в соединении с изучением письменных документов начала второй половины XVIIIвека позволило выяснить его строительную биографию.

В 1756 году Санкт-Петербургская губернская канцелярия приняла решение копорскую церковь Преображения «починить и вновь сделать». Составление сметы было поручено одному из талантливых учеников Растрелли — Семену Волкову. В смете Волкова был указан объем работ, необходимый для выполнения указа губернской канцелярии. Этот документ интересен еще и тем, что дает представление о состоянии и об облике церкви Преображения в 1756 году.

 

Спасо-Преображенская церковь XVIвека. Вид с юго-запада.

 

Здание состояло из двух частей — основного, почти квадратного в плане, объема собственно церкви, сложенного из камня, и деревянной пристройки — трапезной. У алтарной части церкви возвышались деревянная колокольня и деревянный шпиль. Вход в церковь из трапезной был с запада. Как выглядел храм в первой половине XVIIIвека, хорошо видно на рисунке Копорья того времени. После решения строить каменную трапезную и колокольню в западной стене каменного здания были сделаны три арки. Церковь, объединенная с трапезной, должна была представлять собой одно большое помещение. Безупречный по графическому исполнению проект перестройки содержал и план здания с подробным обмером.

Проведенные археологические работы выявили среди руин первооснову постройки: в нее входили восточная, часть южной и часть северной сторон здания, сложенных из разновеликих блоков копорской плиты коричневого и серого цветов на известковом растворе кремового цвета. Толщина блоков в нижних частях сооружения достигает 25—30 сантиметров, швы тщательно затерты раствором вровень с камнем. Стенная кладка всей восточной части постройки привлекает своей мощью и суровой простотой.

Но надо было найти западную стену первоначальной постройки, которую в 1756—1758 годах переделали в аркады, а в XIXвеке вообще уничтожили. И вот среди высокой травы, нагромождений осыпавшихся со стен камней и кирпича (к сожалению, постройка не имеет не только крыши, но даже простого перекрытия), обугленных бревен — следов недавнего пожара — археологи заложили раскоп внутри церкви. Под толстым слоем строительного мусора и потревоженными кирпичными склепами со шведскими монетами XVIIвека показались сложенные насухо (то есть без применения связующего раствора) из больших известняковых плит основания подпорных столбов и нижняя часть буквально «срубленной» в XIXвеке западной стены.

Таким образом, археологи получили представление о древнейшей части постройки. Именно это здание стояло в первой половине XVIIIвека с пристроенной у западной его части деревянной трапезной. Тщательное обследование поверхности стен внутреннего помещения церкви позволило выявить такие важные детали, как пяты арок и щелевидное окно в южной нише восточной стены. Северная ниша была покрыта фрагментами расписной штукатурки — некогда вся церковь внутри  была  расписана фресковой живописью.

Завалы расписной штукатурки, которая внутри здания была сбита, возможно, в конце XVII— начале XVIIIвека, археологи нашли у южного фасада церкви. Крупные куски фресок, покрытых красной, желтой, зеленой и черной красками, буквально оживали, когда их промывали в воде.

Выявленные во время археологических работ архитектурные подробности, неизвестные ранее, позволили представить почти кубическое (10,4X14 метров), одноглавое, с одной апсидой и четырьмя столбами сооружение, некогда покрытое восьмискатной щипцовой кровлей. И хотя о здании нет никаких письменных сведений,  план постройки и техника каменной кладки заставляют сравнивать его с прекрасными и великолепно сохранившимися классическими образцами новгородских  церквей второй половины ХIV-ХVвеков. Памятники  этого  рода  известны наперечет, тем более неожидан новый, обнаруженный на территории Ленинградской области.

Однако тщательный анализ планировки сооружения, отдельных  архитектурных  деталей и элементов декора не позволяет отнести древний копорский храм к новгородской школе каменного зодчества: слишком явно чувствуется в нем влияние  псковской  архитектуры  начала XVIвека. Этот вывод вполне обоснован: после присоединения к Московскому государству новгородских и псковских земель артели каменщиков из этих двух крупнейших центров Северо-Западной Руси часто привлекались для строительства в других, порой отдаленных областях Русского государства.

Еще в последней четверти XVвека великие князья вызывали псковских мастеров в Москву для участия в столичных стройках. В записи под 1474 годом летописец так объясняет причину вызова псковских каменщиков: «...Тй от немец пришли навыкши тамо тому делу каменосечной хитрости», то есть в Москву были вызваны те псковские каменщики, которые побывали за границей, познакомились с европейской архитектурной практикой и овладели «каменосечной хитростью».

 

Вид на древнейшую, восточную, часть Спасо-Преображенской церкви.

 

Особенно широкое участие в стройках Московского государства псковские мастера принимали после 1510 года, когда Псков утратил самостоятельность.

Копорская Преображенская церковь, несомненно, строилась одновременно с крепостными стенами и башнями в первой четверти XVIвека. Археологи вернули к жизни еще один ценнейший архитектурный памятник средневековой Руси, опознанный в его первоначальных формах. Сделать этот памятник объектом экспозиционного показа — почетный долг реставраторов.

Историческую ценность представляет не только древнейшая часть каменной постройки. Поэтому приходится снова вернуться к событиям второй половины XVIIIвека. Выполнить работу согласно проекту С. Волкова — сделать проходы в западной стене, снять деревянную крышу, крест со шпица и «все как в плане сделать» — подрядилась артель во главе с крестьянином Михаилом Сазоновым. Перед началом работ из церкви вынесли иконы и иконостас и поместили их в комендантском доме.

Копорью уделялось, как можно судить, немалое внимание. За строительными работами в крепости наблюдали Самойло Сапожников и поручик Никита Бежецкий. Архитекторский помощник Самойло Сапожников — видная в Петербурге фигура: в школе Канцелярии от строений он преподавал рисование архитектурных ордеров, а также основы перспективы и архитектуры.

В 1758 году строительные работы были закончены, но скоро обнаружился дефект кирпичной кладки: шов, связывавший старое каменное здание с вновь пристроенным, дал трещину и разошелся, так как старая и новая части сооружения не были связаны кладкой «в перевязь». Понадобился ремонт. К сентябрю 1758 года он был закончен, о чем было послано донесение в Петербург.

  

Северный фасад и план Спасо-Преображенской церкви.

Чертеж архитектора С. Волкова.

 

В 1758 году велись и декоративные работы: со своей артелью золотил червонным золотом два креста «с яблоками» Иван Колокольников, «синодального ведомства живописец». Вместе с ним работал его брат Мина Колокольников.

В ночь на 21 ноября 1854 года церковь Преображения сгорела. В пламени погибли иконы и рукописи, расплавились колокола. Во время послепожарных ремонтных работ постройка XVIIIвека претерпела значительные изменения: были убраны арки между старой и новой частью здания, уничтожен придел Покрова.

Две эпохи, мастерство двух зодчих воплотились в постройке, стоявшей на Капорской земле. Имя только одного из них сохранили документы. Копорский проект Семена Волкова — единственный из дошедших до нас реализованных замыслов этого русского зодчего. Ученик Растрелли, Волков часто упоминается в документах, связанных с осуществлением проектов учителя. Постройка церкви Преображения свидетельствует о том, что Семен Волков в 50-е годы XVIIIстолетия обрел творческую самостоятельность.

Кроме Преображенской церкви на территории крепостного двора во время археологических работ были обнаружены еще две каменные постройки. Вероятнее всего, это «зелейные» погреба, в которых хранились пороховые запасы. Следы одной постройки найдены на участке «рухлого места». Каменный погреб вплотную примыкал к крепостной стене XIIIвека. Позднее, когда крепостная стена утолщалась прикладками, эта постройка была уничтожена. Вторая постройка, лучшей сохранности, обнаружена у внутреннего фасада западной стены крепости.

В 1970 году в одном из раскопов у западной стены показалась каменная кладка. Сложенная из довольно тонких известняковых плит, она имела высоту до 1,5 метра. Простукивая землю около раскопа, удалось установить общие контуры постройки. Ее верх, прикрытый только дерном, находился почти на уровне современной поверхности.

Постройка оказалась значительным каменным сооружением общей площадью почти 70 квадратных метров. Южный фасад постройки имел два узких бойницеобразных окна. Вход располагался у северо-восточного угла. Войти внутрь постройки оказалось не так-то просто: арка входа разрушилась, и дверной проем был завален землей. Были найдены два больших железных подпятника, на которые навешивалась дверная створка, возможно, железная.

Постройка состояла из трех смежных помещений. В здании сохранились своды, высота их в замковой части достигала более 2 метров. Освещая путь фонариком, можно было переходить из одного помещения в другое и осмотреть детали кладки всего сооружения. Веяло сыростью, камни были влажные. Казалось, что чудесная «машина времени» унесла тебя на несколько столетий назад...

Таким образом, археологические раскопки 1970— 1973 годов дали возможность ознакомиться со строительной биографией не только самой крепости Копорье, но и нескольких сооружений на ее территории.

Данные раскопок подтвердили вывод А. Н. Кирпичникова, который пишет в книге «Крепость Орешек»: «Особенности устройства и планировки, одинаковые детали роднят укрепления Орешка, Нижнего Новгорода, Яма, Копорья, Пскова (Гремячая башня)».

С этим выводом нельзя не согласиться. Капорские укрепления по своему архитектурному облику действительно следует сопоставлять с перечисленными памятниками начала XVIвека. Их близость особенно проявляется в таких деталях, как силуэт башен, наличие выступающего валика-тяги, который как бы ограничивает первый этаж башен, более широкий по сравнению с верхними этажами, сильный вынос башен за лицевую линию крепостных стен. Поразительно близка копорскому оборонительному комплексу Гремячая (Козьмодемьянская) башня в Пскове, построенная в 1525—1526 годах на Гремячей горе и значительно отличающаяся от таких псковских башен, как Покровская и Варлаамская, которые также воздвигнуты в XVIвеке, но несколько позднее.

Конечно, это сходство не дает оснований считать, что реконструкция Копорской крепости и постройка Гремячей башни были проведены одними и теми же мастерами. Скорее всего, речь идет о целом ряде приемов крепостного строительства, которые оказались общими для некоторых оборонительных сооружений Северо-Запада, воздвигнутых на рубеже XV—XVIвеков или в начале XVIвека, тем более что крепости появились в один и тот же период, когда усиливалась оборона наиболее  опасных  рубежей Московского государства.

Пока нельзя дать определенного ответа на вопрос, какие иноземные мастера участвовали в создании Копорской крепости XVIвека. В. В. Косточкин первый отметил в Копорской крепости некоторые черты европейского оборонного зодчества — воротные опускные железные решетки (герсы), воротной проем, расположенный в коротком прясле стены и фланкируемый двумя мощными башнями. Однако эти черты, впервые появившиеся еще в Ивангородской крепости 1492 года, можно встретить и в других крепостях Северо-Запада, построенных в начале XVIвека. Это свидетельствует о том, что Московское государство на рубеже XV—XVIвеков осуществляло реконструкцию старых каменных крепостей и постройку новых укреплений на европейском уровне. Известно также, что в ряде крупнейших военных строек Руси принимали участие иноземные «мастера стенного дела», хорошо знакомые с достижениями европейской военной техники.