Дорога до Хабаровска долгая и жаркая. Кондиционер не работает, что выяснилось уже в пути. Мы с Серёжей Кузнецовым дремлем на заднем сиденье. В узкую щель окна с шумом бьёт с улицы горячий воздух. Успели отработать в Гайвороне и Чкаловском. Уже зарядились впечатлениями, но основное – впереди. Как встретит Хабаровск? Машина бежит легко, но прислушиваемся – всё-таки чужая, хоть бы не подвела. За рулём – сын. Столь дальних самостоятельных поездок он ещё не совершал, но держится хорошо и машину ведёт ровно. Сосредоточен и немногословен. Да и сосед слева у него тоже не очень разговорчив. Володя Костылев больше любит помолчать, пока его не сдвинешь с мёртвой точки, не зацепишь темой. Пытаюсь зацепить:
– Володя, как тебе мой материал о Павле Васильеве в Литературном меридиане?
– Ну… на эту тему можно будет потом поговорить…
Так, не зацепила. Ладно, сплю дальше. Нет, не спится. У дороги мелькнул пост ДПС. Вспоминаю историю и делюсь с попутчиками: «Владимир Михайлович как-то рассказывал, что пару раз откупался от милиции своими книжками…» Жаль, не помню деталей, да и передать интонации голоса тоже не могу, а ведь в этом вся прелесть. Рассказ принимается к недолгому обсуждению и сходит в молчание под мерный шум мотора и изнуряющую духоту.
Серёжа, откинув голову на сиденье, спит, шевеля губами. На его красивом, ещё детском лице на веснушках проступили капельки пота. Год от года он взрослеет, возвращаясь в автопробег, готовый ко всем трудностям дороги и непредсказуемым сценариям встреч. А ведь не так много участников, столь верных нашему делу. Серёжа уже и друга начал готовить к следующей поездке – посоветовал репетировать серьёзнее. Я иногда на него злюсь за самодеятельность, которая начинает из него прорываться во второй половине пути. Но чаще восхищаюсь. Работает он порой побольше некоторых взрослых, с неизменной улыбкой растягивая свой аккордеон. Улыбка у него – ох, какая обаятельная! Не зря же он мне каждый раз мечтательно рассказывает про какую-нибудь девчонку, которая осталась где-то и дожидается его возвращения…
Под мои полудрёмные мысли и обрывки, возможно, будущих путевых заметок машина, по решению вперед смотрящих, сделала разворот вправо, и мы оказались на автостанции города Лучегорска.
– Здесь обычно бывают вкусные чебуреки, – авторитетно сообщил Володя.
Мы все ему поверили и сразу захотели чебуреков. Трое моих попутчиков отправились к киоску, я осталась охранять машину, распахнув все дверки.
Чебуреки впрямь оказались вкусными. Об этом догадался и пёс, лениво вылезший из тени и приблизившийся к нам. Взяв стаканчик кофе с капота, я стала думать о предприимчивости этой четырёхногой братии, приспособившейся жить не у конкретного хозяина, а как бы на попечении общества. Вот и этот пёс оказался в нужное время в нужном месте. Прямо к его морде вдруг упал фарш из Васиного чебурека. Похоже, пёс точно знал, что так будет. Я хохотнула, а сын отправился за новым чебуреком.
Ехать дальше стало веселее, хотя не менее жарко.
Хабаровск ждал. Звонила сестра Лена, да и Геннадий Богданов отслеживал по телефону наш курс. Мне хотелось добраться до темна, сообщить о прибытии Светлане Юрьевне и собраться с мыслями перед завтрашними встречами.
Но такой простой ход событий, очевидно, не предполагался в небесных инстанциях. На посту ДПС села Вяземского нам преградил путь представитель хабаровской милиции. Коренастый, невысокий, рыжеватый – почти никакой. Мы пытались считать с его простоватого лица, что же нас ожидает.
Гаишник представился, взяв документы у сына, задал вопрос:
– Почему задние не пристёгнуты?
– Не предусмотрено конструкцией.
– Пройдёмте.
Они пересекли раскалённый чёрный асфальт и скрылись в маленьком придорожном строении с козырьком и большими окнами для наблюдения. Через полчаса мы поняли, что события развиваются не в нашу пользу. Сквозь стекло виделся профиль сидящего за столом сына, и мелькала перемещающаяся фигура жестикулирующего гаишника. Вскоре возникло ещё четыре человека в форме, видимо, пришедших на помощь своему собрату. Я пыталась оценить ситуацию, поглядывая на сына. Он поглядывал на меня, был внешне спокоен и твёрд. Попыталась позвонить, но связь не сработала. Вскоре прорвалась эсэмэска: «Они хотят, чтобы я подписал бумагу и заплатил штраф, иначе будут держать часа три… Я подписывать не хочу, потому что прав».
Моё терпение кончалось. Я поняла, что должна вмешаться в эти жёсткие мужские дела. Неужели не найду нужных слов, и Слово, о котором еду говорить, не постоит за меня здесь и сейчас? К тому времени Володя достал диктофон и проверил его работу.
– Так, всё ясно. Надо идти, – выдохнула решительно.
Мы покинули машину, оставив в ней Серёжу. Шла – соображала, что говорить. Знала: гаишники терпеть не могут, когда в их дела начинают вмешиваться пассажиры, тем более женщины. Значит, надо сказать что-то особенное и как-то особенно, иначе не пройдёт.
– Добрый день, это мой сын. Что у нас не так? Мы очень торопимся.
Самый молодой и шустрый начал напористо объяснять, что у нас не в порядке тонировка. А сын, мол, спорит… Василий, по-моему, очень доходчиво, опять объяснил, что прав.
– Как вас зовут? – спрашиваю, глядя в глаза самому шустрому.
– Алексей.
– Понимаете, Алексей, мы едем в Хабаровский край, чтобы говорить о нашей с вами культуре. Нас ждут в детских домах и реабилитационных центрах. Много людей сделали всё возможное, чтобы мы смогли к вам приехать. И эту машину достали в последний момент. Никак не ожидали, что основной трудностью на пути станет родная российская милиция. Мы везём книги, которые будем дарить. Книги, написанные замечательными писателями. Эти писатели пишут вот такие стихи. И я читаю отрывок из когда-то запавшего в сердце стихотворения Владимира Тыцких:
Нас в чёрную землю зарыли,
Был горек Отечества дым.
Но мы всё равно победили.
И снова даст Бог – победим!
– Мы же не знали, что вы такие, – осекается Алексей, и за моей спиной исчезают двое. В это время за столом пыхтит старший, тот самый рыжий, коренастый, постукивая пальцем по выписанной уже квитанции:
– Но мы же должны оштрафовать хотя бы на сто рублей. Ведь квитанция…
– Хорошо, даже если вы нас оштрафуете, я всё равно подарю вам свои стихи, – говорю и выхожу к машине за книжкой.
Не помню, что написала на обложке. Какое-то пожелание чего-то доброго. Положила перед старшим, а рядом значок – нашенский, пробежный, изготовленный Владимиром Листровым, с изображением памятника Кириллу и Мефодию.
Рыжий отдал документы.
– Ещё, пожалуйста, передайте по связи, чтобы нас сегодня больше нигде не останавливали. И первого июня тоже, когда будем возвращаться. До свиданья.
Мы плюхнулись в машину довольные, и я сказала Володе, что в следующий раз будем откупаться его книжкой. Приготовленные на этот случай «Два кофейных зёрнышка» так и уехали во Владивосток с Василием, пригревшись на заднем сиденье.
Больше ГИБДД нас не тронула. Возможно, случайность. А может, и нет. Я в очередной раз поверила в силу слова.
Проезжая первого июня Вяземское, на обратном пути, мы все внутренне напряглись, прильнув к окнам и высматривая рыжего, как старого знакомого. Но рыжего не было. Грустный незнакомый милиционер озирал трассу, не проявив к нам никакого интереса.
Перед Лучегорском, уже на приморском посту ДПС, нас опять тормознули.
–Так… что это за пост? – громко сказала я, чтобы услышал подходящий к машине милиционер, и сделала вид, что записываю название.
– А зачем вам? – спросил Серёжа.
– Как зачем, я же обо всём буду писать…
В это время Володя уже держал включённый диктофон на виду у инспектора.
То ли сцена была хорошо разыграна, то ли у нас просто всё было в порядке, то ли ещё по каким причинам, но сын вернулся в машину через несколько минут, и мы уехали, довольные своими действиями на опережение, под очень уважительное и сдержанное «Счастливого пути!»
В Лучегорске на том же месте нас дожидались вкусные чебуреки и знакомый пес, который сразу получил свою долю.