1.2. Общая аргументация и источники.

Глиняная модель финикийского храма. Кипр.
Вторая половина I тысячелетия до н.э.
Иллюстрация с сайта ancient.gerodot.ru/

Первый вопрос, который здесь напрашивается: идет ли речь о неких новых, доселе неизвестных текстах? – Нет, речь пойдет об интерпретации, о новом прочтении уже давно известных источников. Общеизвестно, что финикийский язык давно уже мертв. Но зато жив очень близкий к нему иврит. Так что часть древнейших философских текстов дошла до нас в составе книг Ветхого Завета. К этому, возможно, следует добавить и некоторые древнейшие мистические тексты, в частности, «Сефер Йецира» – «Книгу творения». Самые философские книги Ветхого Завета – Иов, Экклезиаст, Притчи, отчасти Исаия и Иона – имеют специфически финикийский колорит. Есть серьезные основания предполагать, что некоторые из них и созданы были в Финикии.

Но здесь дело даже вообще не в этом. Даже если бы собственно финикийцы были и вовсе не причем, ранний этап развития еврейской философии все равно имел бы место. – Дело в том, что некоторые книги мудрости из Ветхого Завета уже полностью подпадают под приведенное выше пятичастное определение философии: «Это (1) мировоззрение, т. е. общие представления о мире и человеке, (2) выработанное самостоятельно и лично от своего имени, (3) изложенное в понятийно-логической форме, (4) с целью обучения ему других людей, и (5) многим людям интересное».

В начале «Экклезиаста» (1, 13) сказано: «И предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом». Это – именно (1) мировоззрение, причем (2) выработанное самостоятельно и лично от своего имени. Правда, вместо конкретного имени здесь дан некий псевдоним или должность. Но ведь в Библии немало и «именной», непосредственно авторской мудрости. Так, 30-я глава Притчей начинается словами: «Слова Агура, сына Иакеева. Вдохновенные изречения, которые сказал этот человек Ифиилу, Ифиилу и Укалу». И когда в «Экклезиасте» сказано: «Что было, то и будет; и что делалось, то и делается, и нет ничего нового под солнцем» (1, 9), то это изложенная в понятийно-логической форме глубокая онтологическая концепция, которую автор далее рационально обосновывает. Так что условие (3) здесь тоже наличествует. В конце же Экклезиаста сказано: «Кроме того, что Екклезиаст был мудр, он учил еще народ знанию». Так что условие (4) – обучение людей как цель – тоже соблюдено. А уж интересен людям (5) «Экклезиаст» и по сей день, во всяком случае не менее интересен, чем, скажем, диалоги Платона.

Вопрос: почему «Экклезиаст», «Иов» и другие философские тексты Библии не только не изучаются, но даже и не упоминаются в курсах по истории философии?!!

Предположим даже, что мы согласились относить создание всех философских текстов Библии к эпохе эллинизма. Предположим, что на них оказала влияние греческая философия. Но ведь это все равно оригинальные философские тексты, созданные на ином языке, в иной культурной традиции, имеющие самостоятельную философскую ценность! Ведь не отказываемся же мы, например, от изучения произведений немца И. Канта на том основании, что на него повлиял англичанин Д. Юм, а от изучения англичанина Г. Спенсера на том основании, что на него повлиял француз О. Конт. Еще интереснее, если верна наша гипотеза о том, что ядро философских текстов Библии действительно старше самых ранних греческих философов и связано происхождением с древней Финикией.

Так что тексты Библии выступают в данной работе в качестве обновленного исторического источника потому, что им здесь задают новые вопросы, их анализируют с не совсем тривиальной позиции: (1) их самостоятельного «чисто» философского значения и (2) их происхождения в связи с городами Финикии.

Важнейший источник по истории собственно финикийкой философии – философские тексты на греческом языке. Именно в переводе на греческий язык до нас дошло несколько отрывков финикийских собственно философских текстов. Греки сохранили для нас самую важную информацию о существовании финикийской философии, в том числе содержательный анализ взглядов двух мыслителей древней Финикии – Моха и Санхунйатона. Из этого изложения с очевидностью следует, что данные два мыслителя также полностью подпадают под выработанное нами определение философии: до нас дошли их авторские мировоззренческие тексты, в том числе прямые цитаты.

На это выдвигается исключительное по своей «глубине» возражение: дескать, как можно делать какие-либо выводы о существовании финикийской философии на основании всего лишь двух известных имен? На это есть сразу два ответа. Первый ответ симметричен вопросу по «глубине»: два – это гораздо больше, чем ни одного. Возможно, авторы данного возражения владеют некой глубинной количественной мудростью. Например, кто-то из них может аргументированно доказать, что говорить о существовании в некой стране собственной философии можно лишь в том случае, когда там известно не два философа, а три. Или пять. Или сто двадцать восемь. А если их всего лишь сто двадцать семь, то говорить о философии страны Икс нет никаких оснований. Лично мне же кажется, что для создания философской традиции достаточно и одного мыслителя. Например, о философии Харькова уже можно было говорить после появления здесь одного Г. С. Сковороды.

Во-вторых, нам известно гораздо больше имен мыслителей древней Передней Азии, но без изложения их учений. Например, в Библии (3-я Царств, 4. 30-31) есть такое поразительное место: «И была мудрость Соломона выше мудрости всех сынов востока и всей мудрости Египтян. Он был мудрее всех людей, мудрее и Ефана Езрахитянина, и Емана, и Халкола, и Дарды, сыновей Махола, и имя его было в славе у всех окрестных народов». Между прочим, перед этим там стоит рассказ о том, как Соломон получил от Бога «разум, чтобы уметь судить» (3. 11), о знаменитом «соломоновом решении».

В связи с этим повторимся: указанное выше место из Библии поразительно. Здесь поименно перечислены местные (не иноземные!) мудрецы, чья мудрость была сравнима с полученной Соломоном мудростью самого Бога! Это примерно как сказать: «наш великий Правитель получил мудрость от самого Бога и после этого стал мудрее самого Васи Пупкина». Из перечисленных Еман Езрахит и Ефам Езрахит названы в Библии авторами псалмов № 87 и 88, при этом Еман причислен к «сыновьям Кореевым», которым приписано еще несколько псалмов. «И Халкол, и Дарда, сыновья Махола» более нигде в Библии не упоминаются. Так что о мудрости их судить весьма трудно. Но поскольку превосходившему их мудростью Соломону традиция приписывает авторство большинства библейских «книг мудрости», то можно уверенно предположить, что и эти мудрецы обязательно были авторами мировоззренческих учений. Это так же очевидно, как и в упомянутом выше случае с некоторыми авторами Притч. Даже православные толкователи Библии сочли нужным отметить: «Вполне допустимо предположение, что в изречениях Агура и Лемуила мы имеем произведение или по крайней мере отзвук интеллектуальной культуры “сынов востока” – арабов, идумеев и др., как и в книге Иова (…) Как и имена Агур, Ифил и Укал должны обозначать известных лиц, быть может, слушателей, учеников Агура» [120, т. 2, с. 496-497].

Между прочим, не исключено, что по аналогии с другими библейскими «сыновьями пророков» под именем «сыновей Махола» у нас здесь в Библии упоминаются ученики того же Моха. Л. И. Пономарев, автор научно-популярной книги об истории атомной физики, отметил: «Среди предшественников Демокрита называют также финикиянина Мосха Сидонского (…) О сути учения Мосха ничего достоверного не известно, но если история на протяжении трех тысячелетий сохраняет имя человека, который не был ни царем, ни полководцем, то, похоже, он  действительно оставил после себя нечто важное, хотя и утраченное впоследствии» [121, с. 20-21]. Думается, в отношении Моха как раз не все так безнадежно утрачено. Далее будет сделана попытка реконструкции сути учения Моха об атомах. Но здесь обратим внимание на то, что в той же Библии мыслители-мудрецы действительно упоминаются наравне с царями и полководцами.

Еще одно критическое замечание из той же серии: «Как можно говорить о философских взглядах мыслителей, если от них уцелело всего лишь несколько цитат? – Безусловно, если бы дошло несколько томов, это было бы гораздо лучше. Но ведь до нас дошло по нескольку упоминаний Моха и Санхунйатона, в том числе довольно значительный по объему текст из труда Евсевия Памфила с обширными цитатами из Санхунйатона. В целом об этом мыслителе сохранилось даже больше информации, чем о многих известных древнегреческих философах-досократиках: о тех ведь тоже часто дошло всего лишь по нескольку цитат. Кроме того, сохранились три финикийские космогонии: космогонии Моха, Санхунйатона и «по Евдему». Кое-какую дополнительную информацию дает и финикийская эпиграфика. А кроме того, как уже говорилось, значительный корпус философских текстов содержит в себе Библия. Не так и мало!

Помимо прямых свидетельств о философии Древней Передней Азии сохранилось и значительное количество источников косвенных. Подобные косвенные источники создают исторический контекст, совершенно необходимый для понимания характера древней философии этого региона.

Первая группа таких косвенных источников – любые достоверные источники по истории Финикии и соседних народов: уцелевшие философские тексты можно анализировать только с помощью сопоставления их с общим историческим контекстом. Наиболее важный вывод на основе этой группы источников: в Финикии намного ранее Греции сложился «западный» тип социально-политического устройства, известный как полис. И это общественное устройство вместе с письменностью греки в готовом виде заимствовали из Финикии: им его привезли финикийские колонисты.

Вторая группа косвенных источников основана на предположении о заимствовании греками из Финикии в «готовом виде» и философии. В таком случае допустимо привлекать для реконструкции философских взглядов финикийцев тексты ранних греческих мыслителей, в частности ионийцев и пифагорейцев. Это корректно настолько, насколько есть основания говорить о заимствовании соответствующих взглядов из Финикии. Между прочим, мы далее убедимся, что греческие источники однозначно свидетельствуют о непрерывной многовековой традиции финикийских философских школ.

Третья группа косвенных источников – тексты более поздней еврейской традиции, в частности, книга «Сефер Йецира» и Талмуд. К сожалению, в данной работе тексты более поздней еврейской традиции используются совершенно недостаточно. Здесь кроется огромный резерв: ведь евреи были и остаются прямыми наследниками всей мудрости Ближнего Востока. Соответственно, в Талмуде, Мидрашах и таргумах, в каббалистической литературе может быть скрыта ценнейшая информация о древней философии Передней Азии. Эта группа источников заслуживает подробного изучения.

Очень важная информация может также храниться в тайных книгах секты алавитов (нусайритов). Но к ним у меня вообще не было доступа.

Наконец, четвертая группа косвенных источников – тексты других народов. Это тексты из Египта и Вавилона, труды средневековых европейских и арабских авторов, герметическая и прочая ранняя оккультная литература и даже священные тексты индейцев Мексики и народа бамбара из Западной Африки. Все это – тоже необходимая часть исторического контекста великой финикийской культуры. Притом и сам этот контекст порой нуждается в предварительной реконструкции, например, в отношении плаваний финикийцев в Америку.