Те же самые черты современного (говоря марксистским языком, раннебуржуазного) общества были присущи и древним Афинам (а также другим передовым полисам Древней Греции) периода их наивысшего рассвета, т. е. V - пер. пол. IV вв. до н. э. В какой-то степени, помимо ряда передовых полисов Греции (начиная с Милета в VI в. до н. э.), черты стадиальной флуктуации проявляются ещё в один период античности: в некоторых районах Римской империи её “золотого века”, в эпоху Антонинов, особенно в конце I-го - первой половине II вв. н. э. В частности, в древних Афинах были налицо все семь приведенных нами для раннекапиталистических обществ Нового времени типологических черт:
1)Решительное преобладание свободного, в т. ч. наемного труда. По сути, это положение не оспаривается ни одним серьезным исследователем. Так, даже К. Маркс отмечал, что “экономической основой античного общества в наиболее цветущую пору его существования было мелкое крестьянское хозяйство и ремесленное производство свободных” [7, с. 346]. Особенно характерно государственное ограничение применения рабского труда в интересах занятости неимущих граждан: “Иногда чисто искусственными мерами поддерживался свободный труд и устанавливалась норма применения рабского труда. Так, например, в Афинах в V в. при Перикле число рабов, работавших на крупных общественных постройках, было сокращено до четверти общего числа работников” - писал В. С. Сергеев [8, с. 246].
Но тот же Сергеев утверждал: “Наличие свободного труда в античных обществах, однако, не превращало эти общества в капиталистические. Наоборот, свободный труд, где он применялся в античности, предполагал рабство как основную базу” [Там же]. - На это следует возразить цитатой из Ф. Броделя, ссылавшегося, в свою очередь, на того же К. Маркса: “Сущность меркантилизма, - кратко пишет в своей первопроходческой книге Э. Уильямс [9, p. 30], - есть рабство. Это то, что Маркс выразил другими словами в одной фразе-вспышке, единственной, может быть, по своей исторической содержательности: “Вообще для скрытого рабства наемных рабочих в Европе нужно было в качестве фундамента рабство без оговорок в Новом Свете”... [7, с. 769] Причем существовало и широко распространенное и долго длившееся “рабство” белых (“слуги”, “законтрактованные”, чей “контракт” практически и означал многолетнее рабство). Белое “рабство” вступило в игру лишь в той мере, в какой не хватало индейского, а рабство негров развилось только из-за нехватки труда индейцев и рабочей силы, доставляемой из Европы. Там, где негр не использовался, например, для возделывания пшеницы к северу от Нью-Йорка, “слуга” (servant) сохранился вплоть до XVIII в” [5, с. 402-403, 406-407].
Приводящим же аргументы о том, что конкуренция с рабским трудом принижала социальный статус и ухудшала материальное положение свободных работников в Древней Греции, следует напомнить про аналогичную “дополняющую” роль внеэкономического принуждения, скажем, в Англии: “Работные дома - особые приюты для бедняков в Англии 17-19 вв., условия жизни в которых мало отличались от тюремных... В ходе промышленного переворота система работных домов была централизована (закон 1834 г.). В работные дома в принудительном порядке помещались все обратившиеся к общественной помощи. Угроза помещения в работные дома заставляла многих бедняков соглашаться на любые условия работы на фабриках, что позволяло предпринимателям снижать зарплату” [10]. В колониях Великобритании рабство было отменено лишь в 1834 г.
«Многочисленные законы о рабах, принимавшиеся в различных городах Италии в X-XV вв., преследовали цель держать рабов в беспрекословном повиновении и оградить права и интересы рабовладельцев от покушений третьих лиц на эту живую собственность. Города обязывались выдавать друг другу беглых рабов. В течение всего средневековья в Италии велась довольно оживленная торговля невольниками… Следует иметь в виду, что за исключением метрополии Римского государства в период II в. до н.э. - I в. н. э., Балеарских островов в XII-XV вв. (где на каждого испанца приходилось по 10 и более рабов-мужчин, не считая огромного количества женщин), ряда районов Америки в XVI-XIX вв. и некоторых других случаев рабство нигде и никогда не составляло основу общественного производства» [11, с. 24, 28, 37-38].
Пункт 2): “Исключительное значение городов и городской жизни, очень значительный процент городского населения”, - для передовых полисов Древней Греции не нуждается в особых доказательствах.
3) V - первая пол. IV вв. до н. э. Афины были крупнейшим торгово-распределительным и торговым центром всего Средиземноморья. “Применяя сравнительно-исторический метод, исследователи приходят к выводу, что по объему торговли античные Афины находились на одном уровне с передовыми торговыми республиками средневековой Италии, превосходя вдвое торговые обороты Генуи... “Трапедзиты”, банкиры Эллады, по размерам и разнообразию проводимых ими операций, главным образом коммерческого кредита, не уступали банкам средневековой Италии” [12, с. 17]. “Афины, - пишет Ксенофонт (О доходах, 111), - с точки зрения морской торговли и судоходства - самый желательный и самый прибыльный город. Прежде всего он имеет превосходные безопасные гавани, где можно останавливаться во время бурь . Затем в большей части других городов каждый раз приходится набирать новую кладь, потому что монета этих городов совершенно бесполезна вне их пределов, в Афинах же не только имеется множество предметов для нагрузки корабля, но если торговец не пожелает нагружать корабль новым товаром вместо своего, то может везти самый чистый товар (деньги), так как где бы он ни продал афинское серебро, он везде получит больше”. “Из эллинов и варваров, - говорится в сочинении конца V в. до н. э. (“Псевдоксенофонтова полития”, II, 11), - одни только афиняне могут иметь богатства. Ведь если какой-нибудь город богат кораблестроительным лесом, куда он будет сбывать его, если не убедит господ моря купить его? Если же какой-нибудь город богат железом, медью или льном, куда он будет сбывать все это помимо владык моря, т. е. афинян? По этой же причине мы (афиняне) имеем от одного государства дерево, от другого - железо, от третьего - медь, от четвертого - льняные материалы, от пятого - воск и т. д”. Афинский порт Пирей сделался транзитным пунктом, через который проходило множество всевозможных товаров, направлявшихся с востока на запад и обратно. Объектами вывоза Афин были предметы Афинского производства - металлические изделия, керамика, предметы роскоши, оружие и т. д. [8, с. 248-249]. В классическую эпоху Афины были городом, по своему промышленному развитию стоявшим впереди всех городов Греции [13, с. 127]. Причем большую часть афинской экклесии (народного собрания - высшего органа государственной власти Афин), как видно из “Воспоминаний о Сократе” Ксенофонта, составляли именно ремесленники - кожевенники, горшечники, сапожники и прочие, кто, по словам Аристофана (“Птицы”, 489-492) “по петушиной утренней песне поднимаются все на работу: ткачи, печники, скорняки, мукомолы, гончары, маляры, столяры, мастера по слесарно-кузнечному делу, обуваются наспех, впотьмах и бегут” [8, с. 245].
4) “Главным же предметом ввоза в Афины всегда оставался хлеб, так как небольшая и малоплодородная область Аттики не могла прокормить всего скопившегося там населения. Во времена Демосфена (т. е. в сер. IV в. до н. э.) в Аттику ввозилось приблизительно 800 тыс. медимнов хлеба (т. е. свыше 40 миллионов литров зерна: питание примерно 200 тыс. человек! - И. Р.), т. е. вдвое больше собственного ежегодного урожая Аттики” [13, с. 122]. Основными же сельскохозяйственными культурами Аттики стали виноград и особенно оливки, причем основная часть оливкового масла отправлялась на экспорт. Налицо - очевидные признаки “высокого сельского хозяйства”, с соответствующим ему типом зажиточного и культурного крестьянина (фермера), любимого положительного героя комедий Аристофана.
5) “Государство защищало не только жизнь и имущество своих граждан, но и свободу их личности. Афинянина нельзя было подвергнуть заключению без судебного приговора, а человек, привлеченный к суду, если не надеялся на оправдание, мог покинуть город до рассмотрения своего дела... Полноправным гражданам политический строй Афин обеспечивал полноту политических прав и свобод. Применение жребия при замещении должностей предполагало, что любой гражданин может быть привлечен к управлению государством. Ежегодно сменяемые должностные лица регулярно отчитывались перед народным собранием и в случае признания отчета неудовлетворительным могли быть отозваны досрочно. Даже высшие должностные лица должны были руководствоваться волей народного собрания... В Афинах любой гражданин мог выступить в народном собрании с критикой должностных лиц, вносить предложения по вопросам внутренней и внешней политики. На сцене афинского театра, особенно во время представления комедий, подвергались критике отдельные аспекты политической и общественной жизни, в карикатурном виде изображались видные государственные деятели... Метеки-эмигранты и их потомки не имели политических прав, не могли приобретать недвижимость и платили особый подушный налог. Но тем не менее... Афинское государство было заинтересовано в увеличении числа метеков (составляющего примерно треть или четверть свободного населения Афин), и в некоторые периоды принимались специальные меры по их привлечению. Метеков приписывали к афинским демам (“районным Советам”), законы защищали их интересы в большей мере, чем обычных чужеземцев - ксенов. А иногда им за заслуги даровали и гражданство... Проспартански настроенные авторы возмущались в числе прочего распущенностью рабов и метеков в Афинах: “... очень велика в Афинах распущенность рабов и метеков, и нельзя тут побить раба, и он перед тобой не посторонится... И по одежде и по внешнему виду тут народ нисколько не лучше и не отличается от рабов и метеков”, - писал один из них” [14, с. 187-189].
Кстати, и “положение рабов в Афинах стало легче, чем во многих других греческих государствах. Рабы здесь имели право убежища (в храме). За убийство раба его хозяин отвечал как за непредумышленное убийство. Объяснение этого интересного факта следует искать, с одной стороны, в демократической конституции Афин, а с другой стороны - в высоком экономическом уровне Афин” [8, с. 240]. Глубокое впечатление производит тот факт, что афиняне считали выполнение полицейских функций унизительными для свободного человека, и Афинское государство возлагало их на рабов, специально закупаемых в Скифии...
Следовательно, пункты 5) (правовое общество) и 6) (демократические начала) были также в полной мере присущи древним Афинам. Что же касается пункта 7) - современных черт в духовной жизни и идеологии, - то здесь следует отметить, что в истории Греции и древнегреческой культуры V век до н. э. был эпохой бурного, фантастического роста, собственно “греческого чуда”, в результате чего во второй половине V в. до н. э., прежде всего в Афинах “золотого века Перикла” - центре тогдашней древнегреческой цивилизации - складывается весь комплекс классической древнегреческой культуры. Вообще почти все основные достижения древнегреческой цивилизации относятся к V-IV вв. до н. э. - времени наивысшего социально-экономического расцвета Афин.
Исключительно емкую характеристику Афин “золотого века Перикла” как современного общества Фукидид в своей “Истории” (2. 37-41) вкладывает в уста самого Перикла в его знаменитой речи: “У нас городом правит не горсть людей, а большинство народа… В частных делах все пользуются одинаковыми правами по закону. Что же до дел государственных, то на почетные государственные должности выдвигают каждого по достоинству, поскольку он чем-нибудь отличился не в силу принадлежности к определенному сословию, но из-за личной доблести… В нашем государстве мы живем свободно и в повседневной жизни избегаем взаимных подозрений: мы не питаем неприязни к соседу, если он в своем поведении следует личным склонностям, и не высказываем ему хотя и безвредной, но тягостно воспринимаемой досады. Терпимые в своих частных взаимоотношениях, в общественной жизни повинуемся властям и законам, в особенности установленным в защиту обижаемых… Со всего света в наш город стекается на рынок все необходимое, и мы пользуемся иноземными благами не менее свободно, чем произведениями нашей страны… Мы всем разрешаем посещать наш город и никогда не препятствуем знакомиться и осматривать его и не высылаем чужестранцев из страха, что противник может проникнуть в наши тайны и извлечь для себя пользу… Мы развиваем нашу склонность к прекрасному без расточительности и предаемся наукам не в ущерб силе духа. Богатство мы ценим лишь потому, что употребляем его с пользой, а не ради пустой похвальбы. Признание в бедности у нас ни для кого не является позором, но больший позор мы видим в том, что человек сам не старается избавиться от нее трудом. Одни и те же люди у нас бывают заняты делами и частными, и общественными. Однако и остальные граждане, несмотря на то, что каждый занят своим ремеслом, также хорошо разбираются в политике… Мы не думаем, что открытое обсуждение может повредить ходу государственных дел. Напротив, мы считаем неправильным принимать важное решение без предварительной подготовки при помощи выступлений с речами за и против… одним словом, я утверждаю, что город наш - школа всей Эллады, и полагаю, что каждый из нас сам по себе может с легкостью и изяществом проявить свою личность в самых различных жизненных условиях” [15, с. 240-241].
Все “раннекапиталистические” общества были вольными торговыми городами и господствующими торгово-промышленными центрами своих миров-экономик. Именно расположение в центре всех торговых путей создавало аномально высокую для технологии той эпохи концентрацию материальных и духовных ресурсов, обуславливало утверждение в таких центрах более современного образа жизни. Утрата же, скажем, городами Италии после великих географических открытий их торгового преобладания привела страну не столько к экономическому упадку (он был не всеобщим), сколько именно к рефеодализации страны, что особенно характерно для Италии XVII в.