От ВЧК - к НКВД.

В Петербурге  на Адмиралтейском проспекте, между Исаакиевским собором и Дворцовой площадью, в старинном четырехэтажном особняке конца XVIIIвека разместился единственный в мире музей истории политической полиции России. И место его расположения является отнюдь не случайным, ибо дом этот на протяжении многих лет самым тесным образом было связано с обеспечением государственной безопасности России: Сначала с 1804 г. в бывшем владении лейб-медика Екатерины П барона Фиттингофа располагались губернские присутственные места, где трудились будущие декабристы Кондратий Рылеев и Иван Пущин. Затем, с в 1887 г., в связи с передачей особняка санкт-петербургскому градоначальтву сюда же переезжают Отделение по охране общественной безопасности и спокойствия и губернское жандармское отделение. Правда, позднее они сменили свои «прописки»: в 1898 г. Жандармское управление переехало на Миллионную улицу в дом 11, а в 1906 г. Охранное отделение перебралось на Мойку 12, в бывшую квартиру Александра Сергеевича Пушкина.

А на Гороховой, 2 осталась канцелярия градоначальника, являвшегося высшей административной властью столицы империи.

Именно здесь, в ныне мемориальном кабинете Ф.Э.Дзержинского, еще 25 февраля 1917 последний царский градоначальник А.П.Балк и командующий Особым Петроградским военным округом генерал С.С.Хабалов вырабатывали планы «борьбы с «возмутительной смутой в столице», положившей конец более чем трехсотлетнему царствованию династии Романовых  в России.

И здесь, в известном всему Петербургу доме по адресу Гороховая, 2 в январе 1878 г. Вера Засулич стреляла в градоначальника генерала Ф.Ф.Трепова. Сюда же доставляли покушавшихся на императора Александра Соловьева, Николая Рысакова, Николая Кибальчича,  Петра Шевырева и Александра Ульянова…

В кабинете на втором этаже, ныне воссозданном в интерьере  конца XIX века, после Трепова восседал жандармский подполковник Георгий Порфирьевич Судейкин – несмотря на столь скромный чин являвшийся фактическим руководителем политической полиции России и в декабре 1883 г. убитый собственным агентом – знаменитым провокатором Сергеем Дегаевым….

Но, по иронии судьбы, здесь же в течение 80 дней с 20 декабря 1917 по 10 марта 1918 года располагалась Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем, а ее председатель – «железный рыцарь революции» Феликс Дзержинский ненадолго занял кабинет Трепова, Судейкина, и   Балка…. После отъезда советского правительства в г. в Москву на Гороховой, 2 размещалась Петроградская ЧК, затем, до переезда на Литейный  4 в ноябре 1934 г. Полномочное представительство ГПУ, ОГПУ и Управление НКВД СССР.

Здесь же располагался и первый музей истории ВЧК-ОГПУ, правом посещения которого обладали все члены ВКП(б)….

Приказ президиума ВЧК всем губернским и чрезвычайным комиссиям по этому поводу от 2 февраля 1920 г. гласил:

«В минувшем году при ВЧК открылся музей, ставящий своей целью собирание разных документов и материалов, относящихся как к бывшей эпохе царской охранки (альбомы чиновников, царских слуг, материалы удушения социалистического движения), так и к настоящей войне и белогвардейщине (фотографии и документы участников и жертв гражданской войны, белого террора и белогвардейских  зверств), специальной работе  Чрезвычайных комиссий, характерные эпизоды их деятельности, фотографии и документы сотрудников, павших на революционном посту и другие.

Собирание названных предметов представляет громадное историческое, научное и практическое значение и на него сегодня должно быть обращено серьезное внимание.

Исходя из этого, ВЧК обязывает всех сотрудников Чрезвычайных комиссий, в первую голову их руководителей, принять все меры к собиранию вышеуказанных предметов.

Для этого тщательно должны быть рассмотрены архивы Комиссий для всего подходящего, а самое главное, к данной работе сознательно привлечь весь служебный аппарат Комиссий»… 

Конечно, данный приказ не был и не мог быть выполнен в условиях гражданской войны, однако он со всей убедительностью иллюстрирует стремление запечатлеть для будущих поколений «переживаемый страной исторический момент»….

13 марта 1925 г. Дзержинский вновь обращается по этому поводу к сотрудникам ОГПУ:

      «Дорогие товарищи!

 

История ВЧК-ОГПУ как органа диктатуры пролетариата имеет громадное значение не только при изучении Октябрьской революции и последовавшей затем борьбы за сохранение и укрепление власти пролетариата, но и практическое для европейского в его борьбе с капитализмом.

В будущем историки обратятся к нашим архивам, но материалов, имеющихся в них, конечно, совершенно недостаточно, так как все они сводятся в громадном большинстве к показаниям лиц, привлекавшихся к ответственности, а потому зачастую весьма односторонне освещают как отдельные штрихи деятельности ВЧК-ОГПУ, так и события, относящиеся к истории революции. В то же время кадры старых чекистов все больше распыляются, и они уносят с собой богатейший материал воспоминаний об отдельных моментах, не имеющих зачастую своего письменного отражения.

Поэтому мы, учитывая необходимость подбора материалов, которые полностью и со всех сторон осветили бы многогранную работу всех его органов, обращаемся ко всем старым чекистам с просьбой заняться составлением воспоминаний , охватывая в них не только работу органов ВЧК в разных ее направлениях, но и политическую и  экономическую, сопровождающую описываемых событий, а также характеристики отдельных товарищей, принимавших активное участие в той или иной работе, как из числа чекистов, так и местных партийцев вообще».

Но, завершал Дзержинский это письмо, «Все составленные таким образом материалы считаются совершенно  секретными, пишутся от руки, на машинках не перепечатываются и в подлинниках (не оставляя у себя копий) направляются через фельдъегерский корпус лично заместителю председателя ОГПУ».

Конечно, ныне трудно даже установить, насколько была выполнена эта просьба Дзержинского. Однако можно утверждать, что уничтожение этих материалов в последующие годы неоднократных кровавых «чисток» не только органов госбезопасности, но и всего советского общества, когда безжалостно уничтожались эти ценные исторические свидетельства современников, самым негативным образом сказалось не только на исторической памяти народа, но и на историографии органов ВЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ.

И именно поэтому важно постараться объективно взглянуть на историю нашей страны, опираясь на сохранившиеся архивные документы.

Ведь, как говорил наш величайший историк Н.М.Карамзин, история --  единственная наука, превращающая человека в Гражданина.

И еще.  История не выставляет оценок.  Она лишь наказывает  за неизвлеченные уроки.

С учетом этих замечаний мы и продолжим рассказ об истории отечественных  органов госбезопасности,  предуведомляя читателей,  что он определяется не политическими пристрастиями и предпочтениями  автора, а  только  его  стремлением объективно отразить, в меру своего понимания,  ход  исторического  процесса.  А стремление  понять и есть, в  конечном  счете,  главный побудительный мотив исторического познания.

Как бы  ни казалось это парадоксальным, но  у  пришедших к власти в октябре 1917 г. большевиков и их руководителей, конечно же, не было ни концептуального  видения,  ни даже предварительного понимания объективного характера задач обеспечения безопасности государства и общества, хотя осознание таких задач начало приходить довольно быстро.

Отметим, что уже 1 (14 нового стиля) декабря 1917 г.  на заседании Всероссийского   Центрального   Исполнительного  Комитета(ВЦИК) Председатель Совета Народных Комиссаров (СНК, правительства России) В.И.Ульянов(Ленин) пояснял: "Когда революционный класс ведет борьбу против имущих классов,  которые оказывают сопротивление,  то он это сопротивление имущих классов должен подавлять; и  мы будем подавлять сопротивление имущих всеми теми средствами,  которыми они подавляли  пролетариат,  - другие  средства  не  изобретены" (выделено  мной  - О.Х.)[1] .

7 (20 нового стиля) декабря 1917 г. на заседании Совета Народных  Комиссаров принимается решение об образовании Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК).

Ранее, в  первые  послереволюционные  дни эти задачи в столице решал Военно-революционный комитет при Петроградском Совете,  образованный еще 25 октября (здесь и далее все даты приводятся по новому стилю), с 7 ноября ставший исполнительным органом СНК и ВЦИК,  а на местах - местные Советы рабочих и крестьянских депутатов.

Как сообщала  газета  "Правда" 13 ноября  1917 г. "в настоящий момент к ведению ВРК относятся:  охрана  революционного  порядка;  борьба  с контрреволюцией; охрана  учреждений,  являющихся пунктами Советов и Совета Народных Комиссаров".

Постановлением СНК 20 декабря на ВЧК возлагались следующие задачи:

1. Пресекать и ликвидировать все контрреволюционные и саботажнические попытки и действия по всей России,  со стороны кого бы они ни  исходили.

2. Предание суду Революционного трибунала всех саботажников  и контрреволюционеров и выработка мер борьбы с ними.

3. Комиссия ведет только предварительное  расследование,  поскольку это нужно для пресечения[2].

Первоначальная структура  ВЧК  менялась неоднократно,  и уже с февраля 1918 г. она стала именоваться Всероссийской чрезвычайной комиссии по  борьбе  с контрреволюцией и преступлениями по должности, что свидетельствует о существенном расширении предметов ее ведения.

После переезда в Москву 12 марта 1918г.  в ВЧК были созданы отделы: Иногородний (с задачей руководства периферийными ЧК),  борьбы с контрреволюцией,  а также отделы борьбы с преступлениями по  должности и спекуляцией.

Структура ВЧК и в дальнейшем менялась неоднократно, но важнейшими ее элементами оставались следующие подразделения:  контрразведывательные отделы или отделения (КРО), отделы военной контрразведки (Особый отдел, образованный 19 декабря 1918 г.), подразделения внешней разведки  (Иностранный  отдел  ВЧК  был  образован  20  декабря  1920 г.).

Учитывая наличие значительного числа работ,  посвященных  деятельности ВЧК,  мы коснемся только некоторых, на наш взгляд, недостаточно освещенных в настоящий момент  и  методологически  значимых вопросов ее  истории,  отсылая читателей к соответствующим источникам.

Впервые вопросы организационной структуры и принципы деятельности Чрезвычайных комиссий в центре и на местах рассматривались на Всероссийской концеренции чрезвычайных комиссий 11-14 июня  1918г., на  которой  присутствовали  представители всех 43 созданных к тому времени комиссий.

Конференция приняла резолюции: об организации чрезвычайных комиссий, о борьбе со спекуляцией, о борьбе с преступлениями по должности, о  связи  с массами и об издании еженедельной газеты ВЧК.

Во исполнение последнего решения с августа 1918 г.  начал издаваться "Еженедельник ВЧК", о судьбе которого мы расскажем далее.

Также были  утверждены Основные положения организации ЧК и положение об отделе по борьбе с контрреволюцией[3].

Отметим, что,  в отличие от "чрезвычайных комиссий", роль ОГПУ в государстве определялась главой IX Конституции СССР 1924 г.  Но,  к сожалению, ряд ее положений, также как и положений Конституции СССР 1936 г., и Конституции Российской Федерации 1993 г., не соблюдались на практике.

В деятельности ВЧК и ГПУ-ОГПУ, НКВД и МГБ СССР это касалось полномочий на внесудебную расправу,  хотя, согласно Конституции РСФСР И СССР, правосудие должно было отправляться только судом.

Непростым было  также  становление  советских  органов военной контрразведки, всегда  являвшихся  важной  составной частью системы обеспечения безопасности страны.

Первоначально, с  мая  1918 г.  контрразведывательную  работу в войсках вели органы Военного контроля (ВК),  образованные Реввоенсоветом Республики по аналогии с контрразведывательными отделениями царской армии и Временного правительства.  Затем, помимо них, стали создаваться  Чрезвычайные  комиссии  по борьбе с контрреволюцией на фронтах - первой из них стала ЧК на Чехословацком (Восточном)  фронте,  образованная 16 июля 1918г. Ее председателем был назначен член Коллегий НКВД и ВЧК М.Я.Лацис[4].

     Для руководства деятельностью фронтовых ЧК при отделе по борьбе с контрреволюцией ВЧК 29 июля был образован военный подотдел.

Особенно активно работа по укреплению отделов военного контроля (ОВК) велась с сентября 1918 г.,  а 3 октября Реввоенсоветом было принято Положение о военном контроле,  согласно которому ВК вошел в качестве отдела  в Регистрационное (то есть,  разведывательное) управление Полевого штаба РККА[5].

Для ликвидации параллелизма в работе, для сосредоточения борьбы  с контрреволюцией и шпионажем в армии в одном органе,  учитывая также факты предательства со стороны отдельных военспецов, работавших в Военном контроле,  19 декабря 1918 г. был образован Особый отдел ВЧК, штат которого первоначально составляли 11 сотрудников. Так в структуре ВЧК – ОГПУ – НКВД возник орган военной контрразведки.

В сентябре 1919 г. для "борьбы с контрреволюцией и саботажем в промышленности" создается Экономический отдел ВЧК.

Отметим и еще одно чрезвычайно важное обстоятельство.

В феврале 1919 г. был организован так называемый секретный (с 3 июня 1919 г.  - секретно-оперативный) отдел,  задачей которого являлось  наблюдение  за  членами и деятельностью антисоветских партий, политических групп и организаций, а также борьба с контрреволюционной угрозой со стороны этих сил.

3-я Всероссийская конференция чрезвычайных комиссий 1-3  июня 1919 г. приняла  положение о секретно-политических отделах,  задачей которых была "охрана революционного порядка и предупреждение и пресечение подготавливающихся или совершенных контрреволюционных явлениях"[6].

Поскольку вопрос о кадрах ВЧК всегда вызывал неизменный интерес, приведем  на этот счет некоторые факты и цифры.

Постановлением Совета труда и Обороны Республики от 17 сентября 1920 г.  "все лица, состоящие на службе в учреждениях, подведомственных ВЧК, как в центре, так и на местах", приравнивались к военнослужащим действующей Красной армии,  с возложением на них ответственности наравне с военнослужащими действующих полевых частей... и на  них  распространяются все законоположения,  утвержденные ВЦИК в отношении воинской дисциплины"[7].

В то  же  время штат ВЧК к 10 марта 1918 г.,  до переезда советского правительства из Петрограда состоял из 133 человек,  включая технических работников, и лишь к сентябрю он вырос до 600 человек. А периферийные - губернские,  уездные и транспортные ЧК по  сути  дела  начали формироваться лишь в июне-августе того же года.

Подробно вопросы кадрового состава органов ВЧК нами рассматриваться не будут ввиду наличия обстоятельной монографии О.И.Капчинского, специально посвященной этим вопросам[8].

Всего же  к  концу 1918 г.  имелось 40 губернских и 365 уездных ЧК, а также армейские ЧК,  ЧК на железных дорогах и  в  пограничной полосе (пограничные ЧК)[9].

Другое дело, что к концу 1921 г. численность ВЧК, с учетом приданных ей частей особого назначения (ЧОН), возросла до 110 тысяч человек, а, с учетом численности рабоче-крестьянской милиции (130 тысяч), превосходила  численность  МВД  российской империи (84 тысячи человек). Но такой их рост объясняется чрезвычайно  жестокой  Гражданской войной и отражением иностранной военной интервенции.

Окончание гражданской войны и реорганизация органов ВЧК позволили существенно  сократить их штат.  Так на 1 августа 1922 г.  штат ГПУ состоял и 49 487 сотрудников,  а также 12 492 секретных сотрудников и 52 345 осведомителей. И если к 1 декабря того же года общая численность приданных ГПУ войск - Отдельного пограничного  корпуса, корпуса внутренних  войск  и  конвойной стражи составляла 116 тысяч человек, то к концу 20-х годов она сократилась до  68  941  человек рядового и  младшего  командного  состава.

Однако и  с образованием ГПУ при НКВД  РСФСР численность его штатного состава продолжала сокращаться.  Так на 13 апреля 1923 г. общая численность сотрудников  ГПУ  составляла  24 717 человек (2 232 из них приходилось на центральный аппарат),  при этом членами ВКП(б) являлись 48,3% сотрудников центрального аппарата и 52,6% работников его периферийных органов. Но руководители, начиная с должности заместителя начальника отделения,  были членами ВКП(б). Причем 45,1% руководящих работников ОГПУ вступили в РСДРП до октября 1917 г.,  28,1% - в 1918 г.,  17%  -- в 1919 г., и 8.4%  - в 1920 г.[10].

Решение об обязательной  партийности  сотрудников  оперативных подраздедений НКВД было принято лишь в ноябре 1934 г.

Если приведенные данные характеризуют "количественную" сторону кадрового вопроса,  то не меньший интерес представляет и  его  "качественная" составляющая,  связанная с профессиональной подготовкой кадров для органов ВЧК-ОГПУ-НКВД.

Вопрос создания специальных курсов подготовки  чекистов  рассматривался  Коллегией ВЧК уже 5 апреля 1918 г.  Предложение Коллегии ВЧК встретило поддержку ЦК РКП(б).

Газета "Известия ВЦИК" 7 июля 1918 г. писала, что " в настоящее время,  как это выяснилось на Всероссийской конференции ЧК, на многих местах ощущается острый недостаток в сведующих,  подготовленных работниках по борьбе с контрреволюцией  и  спекуляцией.  Исходя  из этого, ВЧК организует инструкторские курсы, которые в скором времени начнут функционировать".  А 13 августа она  сообщала  читателям, что с  8  августа  в  помещении  ВЧК  - Б.Лубянка, Варсонофьевский пер.,д. 7,  с  11  до 14 часов проводится запись на курсы,  как лиц, имеющих рекомендации РКП(б), так и представителей губернских и уездных ЧК.

В сентябре  состоялось  открытие  трехнедельных курсов с количеством обучавшихся в 100-120 человек.  Программа курсов предусматривала изучение  истории рабочего движения,  международное значение Октябрьской революции,  права и обязанности комиссаров ВЧК,  производство дознания, формы и методы борьбы с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности - такими виделись главные угрозы безопасности нового государства рабочих и крестьян. Занятия на курсах вели члены Коллегии и руководящие работники  ВЧК  И.К.Ксенофонтов, Д.Г.Евсеев, И.Н.Полукаров, Г.С.Мороз, В.В.Фомин и другие.

11 августа следующего года начали работать уже двух-, с января 1921 года, - трехмесячные курсы по подготовке следователей, разведчиков и комиссаров чрезвычайных комиссий. Эти курсы располагались в старинной усадьбе XYIII в. на Покровке, д. 27.

В 1922 г. они были преобразованы  в  Высшие  курсы  ГПУ,  ставшие предшественником как  сети курсов и школ ГПУ,  так и будущей Высшей школы КГБ имени Ф.Э. Дзержинского (с 15 июля 1952 г. - ВШ МГБ СССР).

Одно из первых пособий для контрразведчиков "Красная контрразведка" было подготовлено С.С.Турло в 1920 г.  В 1924 г. им же при  помощи И.П.Залдата была подготовлена новая книга "Шпионаж", на многие годы ставшая, по сути дела, одним из лучших учебных пособий по контрразведке[11].

В 20-е  годы появляются также первые учебные пособия по специальным дисциплинам для курсов ВЧК-ОГПУ:  "Краткие сведения из агентурной разведки" (1919), "Канва агентурной разведки" (1921). В 1925 г. появилось пособие "Техника контрразведывательной службы", через три года - "Экономическая контрреволюция",  "Очерки истории карательных органов", "Азбука контрразведки", "Краткие очерки антисоветских политпартий" и другие учебные издания.

Из числа важнейших теоретических выводов работы А.И. Кука «Канва агентурной разведки» отметим два.

Агентурная разведка не разграничивает понятий мирного и военного времени.

Второй: к числу важнейших политических задач разведки относится оказание целенаправленного воздействия на население враждебного государства посредством прессы, пропаганды, распространения слухов, распространения определенных идей и взглядов, подрывающих веру во власти собственной страны.

История Первой мировой, особенно  деятельность германской разведки,  давали немало оснований для подобного умозаключения.

Идея о достижении всеобщего, «всесветного» мира, писал А.И.Кук, по-прежнему кажется далекой от осуществления,  а поэтому, «…учитывая неизбежность войны,  каждое государство… всемерно стремится и должно стремиться к созданию выгоднейшей для себя обстановки для разрешения возникающих конфликтов».

Важнейшими признаками шпионов – неприятельских тайных агентов, подчеркивал Кук, - «…является тайный образ их действий и ложные предлоги, используемые для получения необходимой информации».

Однако, как подчеркивал Кук, сама жизнь показывает, что оправданное презрение населения к агентам иностранных государств, «…зачастую переносится и на тайных агентов своего государства. Тут – прискорбное недоразумение…. Не могут не вызывать полного уважения и восхищения люди, движимые на эту работу высокими побуждениями: определенной идеей или искренним желанием исполнять опасные и тяжелые задачи на пользу своего государства» (с.12).

В учебном процессе также активно использовалась книга К.К.Звонарева "Агентурная разведка"[12].

В этих  работах  осмысливался и анализировался опыт работы как советской разведки и контрразведки, так и органов безопасности российской империи.

В феврале-мае  1928 г.  курс  лекций по контрразведке на Высших курсах читал член Коллегии ОГПУ А.Х.Артузов[13], один из признанных авторитетов и асов советской контрразведки.

8 сентября 1930 г.  была образована Центральная школа, преподавание в  которой  вели  руководящие  сотрудники  ОГПУ - В.А.Стырне, Н.Г.Николаев-Журид, Б.И.Гудзь.  Курс истории ВЧК преподавал Я.С.Агранов. В марте 1939 г. Центральная школа была переименована в Высшую школу НКВД СССР[14].

К февралю 1941 г.,  к моменту разделения единого союзно-республиканского НКВД на наркомат  государственной  безопасности (НКГБ)  и НКВД 30%  руководителей республиканских наркоматов, а также краевых и областных управлений НКВД были выпускниками Высшей школы.

В связи с подписанием Союзного договора между  существовавшими тогда Советскими республиками и образованием 30 декабря 1922 г. Союза Советских Социалистических Республик,  ГПУ РСФСР было преобразовано в  Объединенное  государственное  политическое управление (ОГПУ СССР), а 15 ноября 1923 г. ЦИК СССР утвердил положение об ОГПУ и его органах на  местах.  Председатель ОГПУ входил в состав СНК с правом совещательного голоса.

Отметим и то чрезвычайно важное и значимое обстоятельство, что положение ОГПУ как государственного правоохранительного органа было зафиксировано и в главе IX Конституции СССР 1924 г. (статьи 61-63).

При этом статья 63 устанавливала,  что "надзор за  законностью действий ОГПУ  Союза  ССР осуществляется прокурором Верховного Суда Союза ССР на основе специального постановления ЦИКа Союза ССР»[15].

Следует подчеркнуть, что помимо функции обеспечения «внутренней безопасности» страны, которая в деятельности правоохранительных органов и служб безопасности присутствует всегда, но значение которой особенно возрастает как в периоды кризисного развития, гражданских войн и иностранных военных интервенций, органы ВЧК-ОГПУ выполняли также функцию обеспечения внешней безопасности советского государства.

Мы уже приводили высказывания отечественных и зарубежных авторов по вопросам защиты собственных национальных интересов и необходимости борьбы со шпионажем иностранных государств.

Эта объективная необходимость осознавалась и советским руководством, в том числе и военным.

Первая отечественная открытая работа, посвященная этому вопросу, учитывавшая опыт первой мировой войны появилась еще в 1925 г.

Ею стала изданная в серии «Библиотека командира» книга В.Латынина «Современный шпионаж и борьба с ним»(М., Воениздат, 1925).

Примечательно, что в ее библиографии автор указал работы российских офицеров Резанова А.С., Измостьева П.И., Мартынова Е.И., а также опубликованный за границей работы иностранных авторов[16].

В предисловии  В.Латынин писал: «В настоящее время шпионаж во всех государствах развился необычайно. Опыт показал, что многие из нас не имеют более или менее ясного представления о том, что такое современный шпионаж, какие его задачи и стремления и в чем он выражается.

Не имея точного понятия о шпионаже, мы не в состоянии успешно бороться с ним, мало того, зачастую своими ошибками  облегчаем деятельность неприятельских шпионов.

Работа контрразведывательных органов может быть успешной в том случае, если сами граждане, отдавая себе ясный отчет в том, что такое шпионаж, умеют собственными средствами бороться с ним»[17].

Далее он подчеркивал, что «уже с древнейших времен всеми государствами сознавалась необходимость тщательного анализа будущего противника с одной стороны и с другой, принимались меры к возможно полному сохранению своих военных тайн».

Приведя ряд ставших с той поры «хрестоматийными» высказываний известных полководцев от У Цзе и Эпаминонда до Барклая де Толли,  Латынин пророчески писал: «Современная война разыгрывается не только на полях сражений, но в промышленно-экономической и политической области, и такая война часто ведется задолго до объявления мобилизации.

Кроме того, особенность современных войн заключается в том, что войну ведет не одна армия, а весь народ. Все граждане «от мала до велика» так или иначе участвуют в борьбе против внешнего врага. И на этом основании будет истребляться одинаково как армия, так и весь народ».

На основе анализа истории русско-японской, Первой мировой и советско-польской войн, Латынин отмечал, что многие стороны в ходе военных действий ставят задачи «… создания  в тылу противника  условий, ослабляющих оборонительную силу», то есть саботажа. Кстати сказать, этот же вывод позже сделают и зарубежные специалисты в области разведывательной и контрразведывательной борьбы.

В завершении своего повествования  автор вновь повторяет главный вывод: «для успешной борьбы со шпионажем необходимо содействие самых широких общественных кругов нашим контрразведывательным органам».

Так начиналось формирование понимания необходимости информационно-пропагандистского обеспечения контрразведывательной деятельности.

Причем этот вывод не был оригинальным для нашей страны, поскольку, как вполне понятно, за рубежом также началось осмысление опыта разведывательного противоборства в годы мировой войны. В том числе и роли пропаганды и контрпропаганды в тотальной войне.

           Уроки  и итоги  «другой», то есть тайной мировой войны, ведшейся спецслужбами воюющих государств, в то время  извлекались и анализировались со всех сторон фронтов – не только в России, но и в Германии, Франции, Великобритании и даже в США, позже других государств вступивших в войну, в немалой степени благодаря именно успеху английской дешифровальной службы и  ее тайной дипломатии[18].

          Первым отечественным учебником по контрразведке для  сотрудников стала уже упоминавшаяся книга С.С.Турло «Шпионаж», изданная в 1924 году.

С.С.Турло обращал внимание читателей на то обстоятельство, определившееся именно опытом недавней мировой войны, что, «в современную эпоху война прежде всего ведется на экономическом, политическом, дипломатическом фронтах, а в последнюю очередь на фронте военном. Поэтому значение современной разведки выросло до громадных размеров, и наряду с значением расширилась и область разведки»( С. 41. Здесь и далее при цитировании работы С.С. Турло в скобках будут указываться соответствующие страницы издания 2002 года).

Цель же разведывательной работы «заключается в сборе сведений для применения и использования их в нужный момент».

В период мировой войны, подчеркивал С.С. Турло, «стороны уже не ограничивались только разведыванием…, а по раскрытии тайн стремились всячески тайным же образом подорвать осуществление, проведение в жизнь этих тайн– тайная разведка приобрела активный характер.  Эта черта тайной разведки как носящая признаки терроризации, дезорганизации государственной жизни и военной системы противной стороны является чрезвычайно серьезной и ставит тайную разведку в совершенно иную плоскость, чем до мировой войны»(С. 14).

О значении данного вида разведки, названного им активной разведкой, Станислав Степанович также писал: «…выгоднее расстроить планы противника активным вмешательством, расшатать его международное и подорвать внутреннее политическое положение, ослабить его экономическое благосостояние, уничтожить запасы военных материалов, внести разложение в ряды войск и командного состава, скомпрометировать или путем террора устранить государственных или общественных деятелей, наиболее вредных для разведывающего государства»(С. 22).

Подытоживая ранее написанное об активной разведке А.И. Куком,  Турло подчеркивал, что  активная разведка  выявляет «…признаки нового вида войны – тайной; она опаснее и изнурительнее открытых вооруженных столкновений».

В заключении главы «Значение разведки» автор пророчески писал: «Вообще вопрос о тайной разведке, уже теперь крайне серьезный, имеет тенденцию в будущем развернуться во всей широте, преследуя цель – уже в мирное время тайной войной (выделено мной, - О.Х.), до того подорвать мощь соседа, что вооруженная рука последнего в решительную минуту останется или неподвижной, или же удары поднятой руки будут бессильными»(С. 15).

Автор предуведомлял читателей, что «область работы разведки весьма широкая и разносторонняя и охватывает почти все стороны государственной жизни…. Разведка, имеющая целью облегчить путем разоблачения явных и тайных обстоятельств, действий и намерений противника, борьбу своего государства или класса с другими государствами или классами, должна проникнуть во все области их жизни. И сообразно этому она распадается на виды: военную разведку, экономическую, политическую и дипломатическую».

Намного опережая своих современников, Турло прозорливо отмечал, что «… существует еще разведка психологическая, упускаемая ныне из виду всеми теоретиками разведывательной службы»(С.22).

Характеризуя сущность и задачи психологической разведки  Станислав Степанович писал: «Всякое познание противника имеет целью отыскание в нем опасных для себя качеств на предмет обезвреживания их и одновременно с этим находить его слабые стороны для нанесения ему решительного и наиболее чувствительного удара».  При этом он подчеркивал, что «психология массы в войне играет решающую роль, однако она зависит от экономических, социальных, национальных и иных свойств этой массы…. В этой области более чем в какой-либо другой разведка может активными действиями достигнуть максимальных результатов при минимальных потерях со своей стороны»(Сс. 35, 36). Эти положения целесообразно сопоставить с более поздними теоретическими положениями зарубежных авторов и теоретиков «психологической» или «информационно-психологической войны».

Турло скромно отмечал, что «психологическая сторона в деле разведки не новшество, не открытие…. Весь вопрос в том, что она не была систематизирована, не была в достаточной мере научно обработана… Но в настоящее время идет усиленная работа над организацией этой области работы [разведывательных служб, - О.Х.], над систематизацией ее».

Задачи психологической разведки были сформулированы автором следующим образом:

1)… стремится исследовать быт, мировоззрение настроения, обычаи, традиции, стремления, нравственные качества, материальные и семейные обстоятельства командного состава, дипломатов, крупных чиновников, политических и общественных деятелей различных партий и групп, крупных коммерсантов, артистов, художников, поэтов, преступников.

2) Выясняет стремления и настроения отдельных национальностей и, учитывая причины антагонизма, разжигает национальную вражду, искусственно поддерживает автономные вожделения и поощряет стремления к отделению.

3) Зорко следит за всеми проявлениями классовых противоречий, искусственно обостряет взаимную вражду, толкает классы на борьбу друг с другом, разрушая единство, разлагая массы населения и армию»(Сс. 38-39).

          Главное назначение контрразведки С.С.Турло определял следующим образом: «Ловля шпионов – дело абсолютно необходимое, но еще важнее предупреждать зловредную работу шпионов. Контрразведка обязана бороться со всяким злом, разлагающим тыл страны, и охранять фронт от покушения со стороны неприятельских шпионов, своих собственных изменников и  предателей»(с. 293). Сведения, получаемые контрразведкой, подчеркивал Турло, должны предупреждать события(с. 332).

           Поскольку, «если государства, не уделившие достаточного внимания организации разведки платили за это ценою колоссальных потерь, то та же участь неминуемо постигнет и те из них, которые будут у себя держать в запущении контрразведку.   …иностранному шпионажу необходимо противопоставить свой контршпионаж. И тем более теперь, когда шпионаж принимает такие грандиозные размеры»(С.290). А для этого «необходимо иметь специалистов, изучивших контрразведывательное дело и с любовью относящихся к нему…  …ибо здесь приходится оперировать мыслями и намерениями людей, очень тщательно и хитро скрываемыми, а не с конкретными ощутимыми объектами».

        Говоря о помощи населения контрразведке в борьбе с происками спецслужб иностранных государств, автор подчеркивал: «Если бы все прониклись сознанием того, какую опасность представляет собой шпионство противника, какой вред причиняет его деятельность, то борьба с ним была бы легкой…. Те, которые сознают вред и опасность шпионства, не посвящены во все сложнейшие махинации его работы, почему и не могут оказать широкого содействия контрразведывательным органам в деле борьбы с ним»(С. 291).

       Следуя известной логике «подобное лечится подобным», пояснял Турло, «контрразведка борется со шпионажем теми же средствами, каковые этот последний применяет для достижения своих целей…. Знание своего противника есть залог победы, поэтому и контрразведка должна изучать своего противника, его оружие и способы  употребления его».

        Турло дает следующую весьма образную и близкую к действительности социально-психологическую характеристику труда оперработника: «Контрразведчик, как крот, роется, ходит, ползает, на него смотрят как на отпетого отверженного человека часто свои же люди, враги его ненавидят, обывательщина от него сторонится, боится его… Работа контрразведчика сложная и ответственная, на первый взгляд кажется неинтересной и отталкивающей. Но необходимо в нее внести такое содержание, чтобы она стала интересной, одухотворить ее и помнить, что она нужна и полезна для государства. Необходимо воспитать себя самих, расширить свой кругозор, чтобы при столкновении с врагом превосходить его нравственно»(с. 293-294).

         Далее в разделе «Средства и способы борьбы со шпионажем» автор этого учебника излагал основы и приемы методов получения, проверки и оценки информации о возможной противоправной деятельности.

        Талантливо написанная книга С.С.Турло, как и работы других отечественных авторов раскрывают подлинное назначение и роль специальных служб – разведки и контрразведки в обеспечении безопасности, независимости и мирных условий жизни граждан своего государства.

        Именно это и составляло основное предназначение и содержание деятельности органов ОГПУ – НКВД – МГБ – КГБ СССР. 

        Однако, начиная с 1987 г.,  причина чего будет указана позднее,  в отечественной прессе неоднократно поднимался вопрос  о  репрессиях,  в том числе  осуществлявшихся  и  органами  ВЧК в 1918-1921 годы и их преемниками.

Не обошли  его  молчанием  и  участники дискуссии по проблеме "Власть и  государственная безопасность",  проходившей в рамках уже ставших традиционными Исторических чтений "На Лубянке" 2-3  декабря 2003 г.

Но при этом подчеркивалось, что разбираться с ним следует объективно и на строго научной основе.

Например, вина за многие жертвы периода 1918-1920 гг.  возлагалась исключительно на ВЧК и ее органы на местах. Но при этом сознательно или неосознанно из виду упускается целый ряд важных обстоятельств.

Во-первых, что  в  этот  период гражданской войны значительная часть территории страны была оккупирована и на ней действовали  более полутора  десятков  различных  "белых правительств" - от казанского "Комитета членов Учредительного собрания" ("Комуча"),  и Добровольческой  армии Юга России,  до "Верховного правительства" А.В.Колчака и многих других,  у каждого из которых были своя контрразведка и прочие карательные органы[19].

Во-вторых, что в стране в тылу и "белых", и "красных", вспыхивали многочисленные вооруженные восстания,  жертвы которых являлись и жертвами непосредственных боевых действий.

В-третьих, что  помимо  ВЧК,  были и иные  чрезвычайные органы, наделенные правом внесудебных репрессий,  от  чрезревкомов ("чрезвычайных революционных комитетов", существовавших до 1920 г.), до продовольственных отрядов и некоторых других.

Уместно напомнить  и о так называемой "дискуссии о ВЧК",  точнее, о подчинении ее органов на местах,  начавшейся в августе  1918 года, после V съезда членов губернских исполкомов.

В N  3 "Еженедельника ВЧК" в этой связи было помещено следующее циркулярное указание N 47:

"Всем губернским ЧК.  Копии - наркомвнудел Петровскому, наркомюст Курскому, всем председателям губернских исполкомов:

За последнее  время  происходят в многих местах большие трения между отделами управления (губернских исполкомов - О.Х.) и ЧК.  Отделы управления во многих местах пытаются подчинить ЧК себе, ссылаясь на резолюцию съезда представителей  губисполкомов.

Разъясняем: что это только резолюция,  которая не утверждена ни Совнаркомом, ни ВЦИКом.  А посему Иногородний отдел в дальнейшем  предлагает  руководствоваться следующим:  ВЧК подчиняется СНК.  Комиссары юстиции и внутренних дел имеют контроль над ней. В своей деятельности ВЧК совершенно самостоятельна проводя обыски,  аресты,  расстрелы,  давая отчет Совнаркому и ВЦИК".

Конец дискуссии  о  подчинении  чрезвычайных комиссий положило появление Положения о ВЧК от 28 октября  1918 г,  утвержденное  ВЦИК, высшим законодательным органом страны того времени.

Думается, что в этом,  одном из первых  "парадов  суверенитетов", совпавшим  по времени с началом проведения политики "красного террора",  приведшем к фактическому выводу из подчинения  ВЧК  ряда губернских  комиссий  и переподчинению их местным губисполкомам,  и кроется немало драм и ошибок "красного террора".

В этой  связи приведем полностью и еще один ныне забытый исторический документ,  касающийся этой проблемы и опубликованный в том же номере "Еженедельника ВЧК":

«Народным Комиссаром  Внутренних  дел  тов. Петровским  разослан всем Советам следующий телеграфный приказ:

"Убийство Володарского, убийство Урицкого, покушение на убийство и  ранение  председателя  Совета  Народных Комиссаров Владимира Ильича ЛЕНИНА, массовые десятками тысяч расстрелы наших товарищей в Финляндии, на Украине, и, наконец, на Дону и в Чехословакии, постоянно открываемые заговоры в тылу наших  армий,  открытое  признание правых эсеров и прочей контрреволюционной сволочи в этих заговорах, и в то же время чрезвычайно ничтожное количество серьезных  репрессий и массовых расстрелов белогвардейцев и буржуазии со стороны Советов, показывает,  что,  несмотря на постоянные слова  о  массовом терроре против эсеров, белогвардейцев и буржуазии, этого террора на деле нет.

С таким  положением должно быть решительно покончено.  Расхлябанности и миндальничанью должен быть немедленно положен конец. Все известные местным Советам правые эсеры должны быть немедленно арестованы.  Из буржуазии и офицерства должны быть  взяты  значительное количество заложников.  При малейших попытках сопротивления или малейшем  движении в белогвардейской среде должен приниматься безоговорочно массовый расстрел.  Местные Губисполкомы должны проявлять в этом направлении особую инициативу.

Отделы управления через милицию и чрезвычайные комиссии должны принять все меры к выяснению и аресту всех, скрывающихся под чужими именами и фамилиями,  лиц, с безусловным расстрелом всех замешанных в белогвардейской работе.

Все означенные  меры  должны быть проведены немедленно.

О всяких нерешительных в этом направлении  действиях  тех  или иных органов  местных Советов Зав[едующие]от[делами]управ[ления] обязаны немедленно донести Народному Комиссариату Внутренних Дел.

Тыл наших армий должен быть,  наконец,  окончательно очищен от всякой белогвардейщины и всех подлых заговорщиков против власти рабочего класса и беднейшего крестьянства.  Ни малейших колебаний, ни малейшей нерешительности в применении массового террора.

Получение означенной телеграммы подтвердите.

Передать уездным Советам.

                                                                        Наркомвнудел  Петровский".

Мы привели  здесь  этот  документ для того,  чтобы указать еще один субъект, наряду с ревкомами (революционными комитетами), - непосредственно  проводивший  политику красного террора и несущий ответственность за нее и ее последствия.

Не следует  забывать,  что  чекисты решали также задачи по содействию восстановлению транспорта и промышленности страны, обеспечению населения продовольствием, борьбы со спекуляцией и хищениями, и, по замечанию А.А.Здановича,  стали мощным  контрольным  органом, компенсировавшим недостатки функционирования нового государственного аппарата.

Напомним, что  уже с февраля 1918 г.  ВЧК стала именоваться комиссий "по борьбе с контрреволюцией и преступлениями по должности", а мздоимство и вымогательство, что ныне цивилизовано именуется коррупцией, было весьма распространено на фоне послевоенной разрухи.

Не секрет,  что  в  1918 г.  шел  быстрый  и  бурный рост рядов РКП(б), и что к правящей партии, естественно, старались примазаться разного рода  проходимцы  и  авантюристы,  стремившиеся не упустить возможности урвать собственный кусок.

И наказания за вскрытые должностные преступления, и, ввиду его особой общественной опасности бандитизм,  - а их было немало, - нередко налагались  органами  ВЧК.  Вот  только ли можно их отнести к числу "невинных" жертв "необоснованных политических репрессий"?

Следует, однако,  отметить, что в целом проблема эта не только в общественном сознании,  публицистике, но и в исторической литературе, в значительной степени мифологизирована и демонизирована.

Причем не только А.И.  Солженицыным и его "Архипелагом Гулаг", но и ставшей еще одним  бестселлером  в  конце  80-х  годов  книгой С.П.Мельгунова "Красный  террор  в  России.  1918-1922 гг."[20],  а позднее "Большим террором"  Роберта  Конквеста.  Не  останавливаясь подробно на  вопросе о "красном терроре" 1918-1920 годов,, отошлем читателя  к  обстоятельному исследованию А.С.Литвина[21].

Отметим только, что в уже упомянутой книге Мельгунов сообщал и о намерении написать вторую ее часть,  а именно "Белый  террор",  с которым участник  многих  антисоветских организаций Мельгунов также был знаком не по наслышке.

В своем  "опыте  художественного  исследования" Солженицын,  в частности,  не упоминал о том факте,  что приговоренный  в  августе 1920 г. Верховным ревтрибуналом вместе с семью другими организаторами и  руководителями  "Тактического центра" к расстрелу,  а всего к суду были привлечены 28 человек,  Мельгунов был  амнистирован  ВЦИК вместе с другими осужденными по этому делу[22].

В опубликованных  через 8 лет после смерти автора в Париже мемуарах Мельгунов откровенно рассказывал о собственном участии в антисоветских организациях,  об их планах вооруженных выступлений при поддержке  посольств  стран Антанты.  Примечательно,  что эта книга открывается "Воспоминаниями, написанными в сентябре 1918 г. во внутренней  тюрьме  Особого  отдела ВЧК",то есть в период осуществления политики "красного террора"(следует только  уточнить,  что  Особого отдела ВЧК в сентябре еще не существовало). В более позднем предисловии к этому очерку он подчеркивал:  "Справедливость требует  сказать: сажали меня часто большевики в тюрьму за "контрреволюцию", но всегда давали возможность работать, допускали широкую передачу книг и письменных принадлежностей".

"Воспоминания и дневники" Мельгунова в 2003 г. впервые изданы в Москве.

Подчеркнем и то  важное  обстоятельство,  что  беспристрастные свидетельства Мельгунова  полностью соответствуют советской историографической концепции гражданской войны в России.

Следует отметить и то, что ныне осуждаемая акция по высылке из России в октябре 1922 г.  200 семей известных философов, историков и писателей, в действительности,  на наш взгляд, явилась актом гуманизма, ибо она однозначно спасла этих лиц и членов их семей от жерновов сталинских репрессий последующих лет.

Отметим и такое немаловажное обстоятельство, что Уголовный кодекс РСФСР 1920 г.  предусматривал в качестве наказания  высылку  из страны взамен "высшей меры социальной защиты", то есть расстрела.

Сегодня, конечно,  трудно представить,  что в СССР легально до 1926 г. действовал  "политический красный крест",  обладавший правом посещения и оказания помощи арестованным,  "числящимся за  ВЧК",  и находившихся в небезысвестной Бутырке. (Не менее известный екатерининский тюремный замок в Лефортово был передан в ведение МГБ только в конце 40-х годов).  К счастью,  документы о деятельности "Политического красного креста" были опубликованы в журнале "Отечественная история" несколько лет назад.

Небезынтересно указать и тот факт,  что в сентябре  1918 г.  во исполнение известного декрета ВЦИК о "Красном терроре" было образовано 3 концентрационных лагеря - 2 в Москве и 1 в Петрограде.

Другое дело,  что с 11 апреля 1919 г.  стали создаваться лагеря принудительных работ, которых к апрелю 1924 г. насчитывалось 124.

При этом более половины их обитателей составляли военнопленные гражданской войны и участники антисоветских выступлений. Однако режим содержания  в  них был не особенно строг.  Так,  при проверке в 1921 г. Кожуховского лагеря в Москве было установлено,  что из 8 тысяч числящихся за ним человек, 6 тысяч находились на "внешних работах", в том числе и за пределами губернии.

Отметим и тот малоизвестный факт, что в 1921-1922 годах, в период подготовки реорганизации ВЧК в конституционный государственный орган мирного времени, ее председатель Ф.Э.Дзержинский консультировался и много дискутировал с В.Ф.Джунковским, являвшимся в одним из руководителей политического розыска России в 1912-1916 гг.

К теме политических репрессии нам еще  придется  вернуться  не раз, здесь же,  касаясь периода деятельности чрезвычайных комиссий, приведем следующие данные.

Как отмечал  в  1992 г.  официальный  орган  Верховного  Совета РСФСР "Россия",  в 1917-1919 гг.  органами ВЧК был расстрелян 6  671 человек. Военными трибуналами в 1920 г. к расстрелу были приговорены 6 541 человек,  а всего с 1921 по 1954 год к высшей мере  наказания по  "контрреволюционным"  статьям  были  приговорены  642 980 человек[23].

Безусловно, цифры эти огромны,  но такова подлинная историческая "социальная цена" революции и контрреволюции,  гражданской войны,  но они далеки от тех "десятков, и даже сотен миллионов" жертв, о которых некоторые политические деятели говорят и поныне.

Исторической справедливости и правды ради,  коснемся и вопроса о  некоемом прогнозе численности населения России к началу XXI века в 400 миллионов человек, основанном на данных первой общероссийской переписи населения 1898 г.,  несоответствие которому и служит-де доказательством «преступлений и массовых репрессий большевиков».

Не оспаривая  возможной справедливости предпринятых в конце XIX века демографических расчетов, заметим только для сведения черезчур доверчивых интерпретаторов и комментаторов этих цифр,  что их надо сопоставлять с современной численностью населения не  только  Российской Федерации и ряда бывших союзных республик СССР,  но и... Финляндии, Польши, губерний Лифляндской, Эстонской и Курляндской, некогда входивших  в состав единой империи,  для которой и составлялся данный прогноз.

Не забыв, при этом, конечно, сделать поправки на две мировые и прочие гражданские войны, бушевавшие на этих территориях. Желающим объективно познакомиться с политической историей  нашей страны,  и,  в частности,  органов госбезопасности, рекомендуем прочитать многотомный сборник документов из архива ФСБ России  "Совершенно   секретно:  Лубянка   -  Сталину  о  положении  в  стране (1922-1934 гг.)»,  а также "Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Январь 1922 - декабрь 1936" (М., 2003).

В связи с наличием многочисленных доступных современному читатателю источников по истории органов ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД,  в том числе и  монографии А.М.Плеханова "ВЧК - ОГПУ.1921-1928.", остановимся лишь на трех малоизвестных сюжетах из их истории.

Прежде всего представляется необходимым познакомить  читателей с первым регулярным открытым изданием ВЧК,  представляющим непреходящую историческую ценность и сегодня.

Речь идет  об "Еженедельнике Чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией" - уникальном издании,  выпускавшемся ВЧК в сентябре-октябре 1918 года,  в период проведения так называемой "политики красного террора".

Вместе с некоторыми другими аналогичными изданиями - "Бюллетенем Пермской окружной комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией",  "Бюллетенем Царицынской ЧК", журналами "Власть Советов" и "Вестник НКВД",  он является интересным и ценным источником по послереволюционному периоду истории нашей страны.

"Гласность весьма полезна и необходима для нашего дела",  подчеркивалось в редакционной статье "Наш журнал", помещенной в первом его номере,  датированном 22 сентября 1918 года.

В ней  отмечалось (здесь  и далее при цитировании текстов сохранена стилистика оригиналов):  "приступая к изданию настоящего "Еженедельника",  редакция ставит своей целью ряд задач, которые вытекают из самого хода русской революции,  которая обусловливает создание и работу таких органов,  как Чрезвычайные комиссии, нуждающиеся в связи и руководстве, в выработке общих планов и энергичное проведение последних. Таковым органом должен являться наш журнал.  И, наконец, "Еженедельник" будет представлять из себя историческую ценность, поскольку в нем будут разрабатываться и вскрываться все виды и планы наших врагов".

Всего вышло 6 номеров "Еженедельника", каждый объемом 31 лист.

Главным редактором издания являлся  член  Иногороднего  отдела  ВЧК В.Фомин. Каждый выпуск "Еженедельника" уведомлял: "Адрес редакции и конторы: Москва, Большая Лубянка д.9. Принимается подписка на "Еженедельник Чрезвычайных комиссий". Подписная цена - на 12 месяцев 48 рублей" (подписка была также возможна на 1, 3 и 6 месяцев).

Содержание выпусков имело следующие разделы:

- редакционная статья - статьи сотрудников Всероссийской и периферийных ЧК как о деятельности комиссий в целом, так и по отдельным вопросам их работы;

- "официальный отдел", где публиковались (повторная перепечатка) некоторые Декреты СНК, циркуляры ВЧК;

- из архивов царской охранки;

- по Советской России;

- разное.

В статье  члена  Коллегии ВЧК С.Никольского "Революция и контрреволюция" в первом выпуске «Еженедельника» отмечалось: "что касается непосредственно белогвардейских стратегических операций,  то они происходят по инструкциям из тайного штаба,  опять-таки  в  расчете исключительно на пробуждение упомянутой "стихии" (народного недовольства - О.Х.).  Отсюда,  историческая задача Ч.К.  по  борьбе  с контрреволюцией и спекуляцией заключается в создании мощной организации,  способной конкурировать с организацией белогвардейских тайных штабов. Залог успеха в ней - привлечение к этой активной борьбе с контрреволюцией самих трудящихся масс, в объединении их на лозунгах пролетарской революции...". (Выпуск N 1, с.5).

Вопросам гласности в деятельности Чрезвычайных комиссий уделялось большое внимание руководством ВЧК и редакцией "Еженедельника".

В рецензии на N 2 Бюллетеня Пермской окружной ЧК, помещенной в первом выпуске  "Еженедельника",  отмечалось:  "Издание  бюллетеней Чрезвычайными комиссиями можно только приветствовать. Освещая приемы  и  методы борьбы с контрреволюционными явлениями и спекуляцией, Чрезвычайные комиссии взаимообразно обогащаются полезными знаниями, опыты  одной  из  них могут оказаться полезными и плодотворными для многих других.

По отношению к населению освещение деятельности Ч.К. подкупает симпатии и доверие широких слоев народных масс и вместе с этим увеличивает число помощников и защитников Советской власти...".

В третьем выпуске "Еженедельника" опубликовано следующее обращение ко "Всем губернским Ч.К.":

"Настоящим Редакционная  коллегия "Еженедельника" обращается ко всем комиссиям в целом,  а также к их отдельным ответственным работникам, работающим по следствию, присылать статьи и главным образом документы контрреволюционного  характера, как старого времени, так и времен Керенского, и возможные документы, имеющие общественное значение, отобранные у контрреволюционеров. Присылать характеристики,  заключения следователей и комиссий по спекулятивным делам.  Вообще шлите все материалы и документы (можно в копиях), имеющие общественный интерес.

Только при дружном сотрудничестве самих Ч.К.  и их сотрудников журнал  сумеет обслуживать и общество, и комиссии".

В N 5 "Еженедельника" помещено извещение о созываемой 15 ноября "Всероссийской конференции Чрезвычайных комиссий", а в следующем выпуске, в силу ряда причин ставшем последним - отчет о конференции Чрезвычайных  комиссий  Северной  коммуны,  с  публикацией докладов членов коллегии ВЧК Г.И.Бокия и Г.И.Мороза, выступления Г.И.Зиновьева, резолюцией конференции.

В официальном разделе первого выпуска "Еженедельника" была помещена следующая инструкция Чрезвычайным комиссиям:

       Инструкция Чрезвычайным Комиссиям

1) Основной задачей Чрезвычайных Комиссий является беспощадная борьба с контрреволюцией,  проявляющейся в деятельности как отдельных лиц, так и целых организаций.

2) Все дела, по которым закончено следствие, ликвидируются Комиссией, за исключением дел,  относительно которых состоится особое постановление Комиссий  о передаче этих дел в другие инстанции.  Об этих делах состоится специальное Совещание, совместно с Комиссариатом  Юстиции,  -  о передаче этих дел для окончательного разрешения или дальнейшего направления в соответствующую инстанцию:  - Революционный трибунал (Верховный и Местные, Народные Суды и т.п.).

3) Из преступлений по должности Чрезвычайные  Комиссии  должны принимать к своему производству только дела особой важности, представляющие опасность для советской Республики.  - Все остальные дела о преступлениях  по должности,  возникшие в Чрезвычайных Комиссиях, передаются ими в Народные Суды и Революционные Трибуналы.

4) В  области  спекуляции  в  пределах "Декрета о спекуляции", опубликованного 22/VII 1918  г.,  Чрезвычайные  Комиссии  пресекают преступления, передавая  дела об уличенных спекулянтах с наложением ареста на все их имущества в Народные Суды.  - Что-же касается  обнаруженных у  спекулянта  продовольственных продуктов и всех других предметов, имеющих характер товара,  реквизируются в  самый  момент наложения на  них ареста и которые передаются в соответствующую организацию самими Чрезвычайными Комиссиями.  Стоимость реквизированного товара вносится той организацией, которая этот товар приняла в депозит чрезвычайной Комиссией впредь до разбора дела  в  соответствующей инстанции.

 

Председатель                                                                       Ф.Дзержинский.

   17 сентября 1918 г."

Много справедливых слов было сказано в последние  годы  о  существовавшем институте заложничества. Однако не следует думать, что институт заложничества отдавал жизнь человека всецело на усмотрение чрезвычайных комиссий.

Приказ ВЧК от 7 октября 1918г.  N 62 начальникам губернских ЧК гласил:

"Отдайте распоряжение, чтобы все подведомственные Вам Чрезвкомы прекратили самостоятельные расстрелы.  Отныне  каждый  приговор, вынесенный подведомственным Вам чрезвкомом,  чтобы санкционировался Вами. Имеют право самостоятельного расстрела  Всечрезвком  и  губчрезвком.

                              Зам. Председателя комиссии                            Я. Петерс

                              Зав.Иногородним отделом                                В.Фомин

                                       Секретарь                                           Г.Мороз»[24].

А вот что говорилось в приказе N 7 Мартына Лациса, возглавлявшего Чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией на Восточном (Чехословацком) фронте:

"Предписывается обращаться со всеми заложниками корректно, щадя их здоровье и жизнь, не забывая, что своим отношением к заложникам мы улучшаем или ухудшаем участь наших товарищей,  находящихся у неприятеля в качестве заложников.

Расстрел заложников производить лишь в том случае,  когда неприятель применяет эту меру к нашим товарищам,  и то  лишь  с  моего разрешения".

Этот приказ был опубликован в первом  и  ставшем  единственным номере журнала "Красный террор",  изданным в Казани ранее названной ЧК, упоминание о котором часто,  причем совершенно безосновательно, используется для иллюстрации  "кровожадности Лациса".

В том же номере "Красного террора" приводятся следующие данные о мерах наказания,  применявшихся ЧК на Восточном фронте с  момента ее образования в середине июля по конец октября 1918 года. Напомним при этом, что деятельность этой комиссии распространялась на 8 приволжским губерний и Арзамасский уезд Нижегородской губернии.

Всего по приговорам было расстреляно 66 человек, из них 13 человек - за выдачу коммунистов белочехам, а другие - в ходе подавления вооруженных восстаний. В то же время заключены в тюрьму 146 человек, отправлены на передовые позиции (!) -  104,  оштрафованы  на сумму свыше 5 000 рублей,  взамен заключения в тюрьму, - 23 человека,  оштрафованы на сумму менее 5 000 рублей - 50 человек. За участие в контрреволюционных вооруженных выступлениях разыскивалось 403 человека.

И, по нашему мнению, нет оснований сомневаться в объективности этих данных, ибо официальная публикация их выполняла  функцию устрашения противников большевиков.

В этой  связи  представляется целесообразным привести еще одну циркулярную телеграмму НКВД от 3 октября 1918 г.,  напрямую связанную с ранее цитировавшимся "приказом о заложниках":

"По поступающим в Наркомвнудел сведениям,  значительным  большинством Советов  не приняты достаточно решительные меры по обеспечению тыла наших армий от всевозможных провокационных выступлений и контрреволюционных заговоров. С другой стороны, некоторыми Советами нередко "красный террор" направляется не против крупных  представителей буржуазии  и старой власти,  а против мелкого мещанства и интеллигентной обывательщины. Подтверждая настоящим свое распоряжение от 2 сентября 10159 о "красном терроре" по отношению к врагам рабоче-крестьянской власти,  Наркомвнудел предлагает всем губисполкомам принять меры к выяснению целесообразности арестов Советами губернии тех или иных лиц в качестве заложников.  Мелкое мещанство и  обывательская интеллигенция  может быть освобождена с возложением на нее трудовой повинности,  образуя трудовые роты.  Списки заложников  из представителей крупной  буржуазии,  старой  власти  и правых эсеров должны быть опубликованы в  местных  газетах  с  предупреждением  о расстреле при повторении контрреволюционных выступлений. Выполнение настоящего распоряжения возложите на отделы управления с губернскими чрезвычкомами.

     Нарком внудел                                                                Петровский".

Опасность, говоря  современным политическим языком "парада суверенитетов" была настолько велика, что VI Всероссийский чрезвычайный съезд Советов 8 ноября 1918 г. принял специальное постановление "О точном соблюдении законов",  предписывавшее всем должностным лицам строжайше  соблюдать  законы РСФСР,  а также издаваемые высшими органами власти постановления, положения и распоряжения.

Интерес исследователей вызовут и публиковавшиеся в "Еженедельнике ВЧК" очерки  о  деятельности  белогвардейских  организаций,  в частности,  о  малоизвестном "Союзе возрождения России",  сыгравшим важную роль в создании Правительства Северной области  во  главе  с известным народником Н.В.Чайковским.

Любопытна также публикация материалов из архива царской охранки.  Например, доклада начальника Петербургского отделения по охранению общественной безопасности и порядка министру  внутренних  дел от  23  июля 1907 года о состоявшейся в Териоках (Финляндия) конференции РСДРП "с целью выяснения отношения партии к предстоящим  выборам в  третью  Государственную Думу".  В докладе цитируются слова Ульянова (Ленина) о том,  что причинами отступления революции являются  "понижение  революционного настроения среди рабочих и буржуазии, недостаток средств и систематические постоянные провалы".

Причиной же  закрытия  журнала  стала публикация в его третьем номере письма председателя Чрезвычайного штаба по борьбе с контрреволюцией г.  Нолинска Вятской губернии "Почему вы миндальничаете?", в котором требовалось ужесточение репрессий.

Эта публикация рассматривалась в октябре  на  совещании  в  ЦК РКП(б) и  была  признана  ошибочной.

В решении ЦК РКП(б) от 25 октября 1918 г. отмечалось:

"...В N 3 "Вестника чрезвычайных комиссий" (имеется ввиду "Еженедельник ЧК" - О.Х.) была напечатана статья за подписью Нолинского исполнительного комитета и партийного комитета, восхваляющая пытки, при этом редакция в примечании не указала на свое отрицательное отношение к статье нолинцев.

Решено осудить нолинцев за их статью и редакцию за ее  напечатание. "Вестник ЧК" должен прекратить свое существование.  Назначить политическую ревизию ВЧК комиссией от ЦК в составе Каменева, Сталина, Курского. Поручить комиссии обследовать деятельность чрезвычайных комиссий, не ослабляя их борьбы с контрреволюцией".

В тот же день вопрос о деятельности ВЧК в связи с  публикацией указанной статьи рассматривался и на Президиуме ВЦИК. В постановлении по этому вопросу отмечалось,  что "высказанные в  статье  мысли находятся в  глубоком противоречии с политикой и задачами Советской власти". В нем также подчеркивалось, что "прибегая по необходимости к самым  решительным  мерам  борьбы с контрреволюционным движением, помня, что борьба с контрреволюцией приняла форму  открытой  вооруженной борьбы,  в  которой  пролетариат и беднейшее крестьянство не могут отказаться от мер террора, Советская власть отвергает в основе как  недостойные,  вредные  и противоречащие интересам борьбы за коммунизм меры, отстаиваемые в указанной статье"[25].

Следует отметить, что, по нашему мнению, закрытие "Еженедельника ВЧК" явилось ошибочным в историческом плане,  сделав,  тем самым, информацию  о  деятельности чрезвычайных комиссий менее открытой, менее доступной населению, контролирующим органам.

Хотя статьи и членов ВЧК (М.Я.Лациса и других), и о деятельности ВЧК и местных ЧК регулярно появлялись в центральной ("Правда", "Известия ВЦИК") и местной печати.

Приведем в этой связи выдержку из приказа  ВЧК  от  7  августа 1920 г. N 101. В нем, помимо прочего, подчеркивалось:

"...Необходимо обратить  внимание  на  осведомление окружающих нас о деятельности ЧК.

Необходимость этого объясняется следующим:  многие нас ругают, многие неверно освещают нашу работу и очень немногие знают  по  существу нашу работу.  Все это вредно отражается на деле и происходит потому, что  почти  все  ЧК  не  пользуются должным образом местной печатью.

Чтобы устранить этот недостаток, предлагается всем ЧК систематически освещать в органах местной печати деятельность ЧК,  а также делать чаще доклады рабочим".

Появились и официальные издания о деятельности ВЧК,  представляющие значительный интерес и поныне.

В том же 1920 г. вышла первая книга члена Коллегии ВЧК М.Я.Лациса "Два года борьбы на внутреннем фронте",  а в следующем году  - "Чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией".

Прошли многие годы, прежде чем политика перестройки вновь остро поставила проблему расширения гласности в  деятельности  органов государственной безопасности СССР и России.

Одной из  ее форм стали регулярно проводимые с 1997 г.  Центром общественных связей (ЦОС) ФСБ России ежегодные Исторические чтения "На  Лубянке", на которых выступало немало историков из различных вузов,  архивов и исследовательских организаций страны.

А излишняя "закрытость",  подчас необоснованное  и  чрезмерное засекречивание деятельности органов КГБ давали неожиданные и  отрицательные результаты, о чем речь будет далее.

Представляется необходимым подробнее остановиться и еще на одной ныне почти забытой стороне деятельность ВЧК-ГПУ.

Речь пойдет об участии чекистских коллективов в борьбе с детской беспризорностью.  Тем более,  как известно,  и сегодня борьба с детской беспризорностью  и  безнадзорностью является одной из актуальных задач для нашей страны.

По подсчетам  историков,  уже первая мировая война к 1916 году породила в России около 2,5 миллионов беспризорных детей и подростков. Но к 1921 году их число составляло уже более 5 миллионов человек.

Беспризорность и бездомность порождали и питали детскую  преступность, эпидемии  и  иные  антисоциальные  последствия.  Впрочем, проблема эта не была характерна исключительно для России: она стояла и перед другими странами,  пережившими "империалистическую" войну. Но в нашей стране она была отягощена прошедшей гражданской войной и разрухой экономики.

Однако сразу после завоевания мирной  передышки  правительство РСФСР приступило к ликвидации беспризорности.  Несмотря на то,  что опыт этот впоследствии был использован в 1943-1948  годы,  а  также заимствован многими  другими  государствами,  проблема эта казалась настолько забытой для России,  что большинство  справочных  изданий ныне ограничивается лишь кратким упоминанием об этом факте.

А, по злой иронии судьбы,  проблема ликвидации массовой  детской  безнадзорности и  беспризорности  оказалась  вновь  актуальной как для России, так и для других государств, возникших в бывших республиках СССР.

Уже 27 января 1921 г. постановлением правительства при  Всероссийском центральном  исполнительном комитете под председательством Ф.Э.Дзержинского была учреждена особая  Комиссия  по  улучшению жизни детей (Деткомиссия при ВЦИК). В ее состав вошли представители ВЦСПС (центрального органа профсоюзов),  наркоматов  просвещения  и рабоче-крестьянской инспекции,  здравоохранения,  ЦК комсомола, женотдела и отдела агитации и пропаганды ЦК РКП(б) и ВЧК.

Непосредственно под  руководством Дзержинского разрабатывалась перспективная стратегия борьбы с беспризорностью,  но параллельно с образованием местных  детских комиссий предпринимались и неотложные меры по детскому призрению.

Однако это вовсе не значит,  что этому  вопросу  не  уделялось внимание раньше: еще в феврале 1919 г. при Совете Народных Комиссаров был создан Государственный Совет защиты детей под председательством наркома просвещения А.В. Луначарского.

Но голод 1920 г. в Поволжье показал, что обычными, гражданскими мерами Совет защиты детей не способен справляться со своими обязанностями.

В этой  связи  по указанию председателя ВЧК Ф.Э.  Дзержинского при всех губернских,  уездных и городских чрезвычайных комиссиях по борьбе  с  контрреволюцией,  спекуляцией  и  саботажем были созданы группы содействия детским учреждениям.  Чекисты обследовали эти учреждения, выявляя недостатки в их работе, а также местные отделения Совета защиты детей,  и вместе с администрацией принимали необходимые меры по улучшению их работы[26].

В конце  1920  г.  Дзержинский  предложил  А.В.Луначарскому  и В.И.Ленину объединить усилия различных государственных учреждений и общественных организаций в борьбе с детской беспризорностью.

Он говорил по этому поводу наркому просвещения:  "Ведь когда смотришь на детей,  так не можешь не думать -  все  для  них! Плоды революции не нам,  а им!  А между тем сколько  их  искалечено борьбой и нуждой! Тут надо прямо-таки броситься на помощь, как если бы мы видели утопающих детей.  Одному наркомпросу справиться не под силу. Нужна  широкая  помощь  всей советской общественности.  Нужно создать при ВЦИК широкую комиссию,  куда бы вошли все  ведомства  и все организации,  могущие быть полезными в этом деле...  Я хотел бы сам встать во главе этой комиссии; я хочу реально включить в работу аппарат ВЧК. К этому меня побуждают следующие соображения: я думаю, что наш аппарат один из наиболее четко работающих. Его разветвления есть повсюду. С ним считаются, его побаиваются... Я и думаю: отчего не использовать наш боевой аппарат для борьбы с  такой  бедой,  как беспризорность?"[27].

После образования Деткомиссии при ВЦИК Дзержинский распорядился мобилизовать на борьбу с беспризорностью весь личный состав ВЧК: руководители периферийных  комиссии по борьбе с контрреволюцией получили указание о создании совместно с органами, отвечающими непосредственно за  организацию помощи детям,  и широкой общественностью ее местные отделения.

Архивные фонды  Государственного архива Российской Федерации (в частности,  фонд 5207 - материалы Деткомиссии при  ВЦИК),  хранят немало документов,  рассказывающих о деятельности чекистов,  направленной на оказание помощи детям.  В центральном аппарате ВЧК многие задачи по  деятельности  Деткомиссии  легли  на  плечи заместителей председателя И.С.Уншлихта и И.К.Ксенофонтова.

Ликвидация беспризорности требовала проведения санитарной  обработки обитателей подвалов и улиц,  в необходимых случаях - их лечения, организации питания и учебы детей,  предоставления  жилья  и работы подросткам. Для этого на предприятиях были введены специальные семипроцентные квоты для производственного обучения и трудоустройства подростков.

Уже в  1921  году в голодавших губерниях Поволжья через Деткомиссию было направлено одежды и питания для 5 миллионов детей,  150 тысяч из них было эвакуировано в более благополучные районы,  более 200 тысяч были приняты на содержание частями Красной Армии, подразделениями ВЧК, профсоюзами, крестьянскими организациями.

В том же году Деткомиссия при ВЦИК сотрудничала с фондом помощи норвежского  полярника Фритьофа Нансена,  а также с Американской организацией помощи (АРА),  но вскрытое в конце 1921 г. активное использование АРА американской  разведкой  в  подрывной  деятельности привело к свертываю ее деятельности в РСФСР.

Наряду с  проведением  Всероссийских  недель  беспризорного  и больного ребенка, требовалось и создание специальных детских учреждений: приемников-распределителей (временного пребывания),  детских домов, "коммун" и детских "городков".  Последние представляли собой объединение нескольких детских домов, школ, фабрично-заводских училищ (ФЗУ) с обслуживающей их инфраструктурой и подсобными учреждениями. Активное участие в работе с детьми и  подростками  "с  улицы" принимали и комсомольцы.

Через 200 созданных в 1921 г. приемников-распределителей, расчитанных на прием от 50 до 100 детей одновременно, в первый год целенаправленной государственной борьбы с беспризорностью прошло  более 540  тысяч детей.  Для сравнения отметим,  что ныне,  по данным МВД, только в России ежегодно из семей бегут,  надо думать,  не  от хорошей жизни, до 500 тысяч детей. В то время как только в Москве в 1920-1921 гг. по семьям были расселены 24 тысячи бездомных детей.

В отличие от детских домов, рассчитанных на детей до 12-14 лет, организовывавших их воспитание и обучение,  трудовые коммуны принимали подростков старших возрастов, где наряду с общеобразовательным велось и их трудовое обучение, широко применялись принципы трудового самообеспечения и самоуправления.

Многие чекисты  сыграли  заметную роль в организации учебной и воспитательной работы в детских коммунах  и  колониях,  участвуя  в процессе перевоспитания бывших беспризорников и правонарушителей.

Известно следующее высказывание Дзержинского:  "забота о детях есть лучшее средство истребления контрреволюции.  Поставив на должную высоту дело обеспечения и  снабжения  детей,  Советская  власть приобретает в каждой рабочей и крестьянской семье своих сторонников и защитников,  а вместе с тем - широкую опору в борьбе с контрреволюцией".

Несмотря на очевидные  трудности  восстановительного  периода, через четыре года в РСФСР имелось более 280 детских домов, 420 трудовых коммун и 880 "детских городков".

Если через  созданные  при  участии комсомола 43 школы фабрично-заводского обучения за 1921 год прошло только 2 тысячи учащихся, то в 1924 году 927 таких школ окончило более 90 тысяч подростков. Часть подростков  направлялась  также  в  музыкальные  команды Красной Армии.

Конечно, можно  говорить  о "недемократичности" этой политики, не дававшей якобы подросткам "свободы выбора", что является принципиально неверным утверждением. Ибо, то что на языке социологов именуется "вертикальной социальной мобильностью",  то есть возможность реализации гражданами своих личных устремлений и планов в 20-е,  да и в последующие,  годы в России была несравнимо выше, чем в последнее десятилетие XX века.

Укажем лишь,  что 8 бывших беспризорников  стали  впоследствии академиками АН СССР,  и в числе их всемирно известный генетик Николай Петрович Дубинин.

Нельзя также  упускать из вида и того факта,  что дети уходили нередко в прямом смысле "из под открытого неба",  приобретая взамен кров и уход, образование и возможность самореализации в дальнейшем.

Государство по мере возможности выделяло средства для развития сети детских воспитательных учреждений,  идя навстречу обращениям и ходатайствам Дзержинского. Подчиненные ему ведомства - ВЧК (с 6 февраля 1922 г.  - ГПУ) и Народный комиссариат внутренних дел  активно участвовали в борьбе с беспризорностью, передавали в детские учреждения часть своих пайков и  денежного  довольствия,  организовывали шефство над ними, налаживали спортивную и культурную жизнь.

Разумеется, столь масштабное асоциальное явление как  послевоенная беспризорность, тем более, постоянно подпитываемое не урегулированостью социально-экономических проблем мирного  строительства, - напомним, что борьба с детской беспризорностью велась в самом начале НЭПа,  не могло быть искоренено быстро.  Однако уже к 1928  г. численность беспризорных детей сократилась до 200 тысяч.

С "проклятым наследием прошлого" было  покончено.  Но  мог  ли тогда кто-нибудь  предполагать,  что  России придется неоднократно, сначала в 1941-1948 годах, а затем в последнее десятилетие, вновь и вновь возвращаться к этой проблеме?

На проходивших в декабре 1997 года первых Исторических чтениях "На Лубянке", многие выступавшие отмечали, что вклад сотрудников органов  ВЧК-ОГПУ  в дело ликвидации детской беспризорности неоспорим, и уже этим они заслуживают благодарной памяти потомков.

Следующий наш сюжет связан с малоизвестными страницами  крупной контрразведывательной  операции органов ОГПУ "Трест",  направленной против антисоветской деятельности монархических  эмигрантских  объединений во многих странах Европы.

Это одно из  второстепенных,  "боковое"  ответвление  операции "Трест" связано с судьбой видного политического деятеля Василия Витальевича Шульгина,  почетного гостя  ХХII  съезда  КПСС,  депутата II-IV Государственных Дум России (1907-1917 гг.), одного из идеологов и активных участников "белого движения",  антисоветского публициста  и писателя,  чьи книги "Дни" и "1920 год" Ленин рекомендовал издать в Советской России,  автора  "Писем  к  русским  эмигрантам" (1961 г.),  в свое время широко известных как в нашей стране, так и за рубежом.

Гораздо менее известен тот  факт,  что  монархист  и  эмигрант Шульгин не только добросовестно выполнил адресованное лично ему ответственное поручение Дзержинского,  но и выступил  весьма  удачным "агентом влияния" ОГПУ за рубежом. Впрочем, обо всем по порядку.

С начала 1918 года Шульгин оказался в ряду активных создателей Добровольческой армии генерала Деникина и вместе  с  ней  в  ноябре 1920 г.,  казалось, навсегда покинул Советскую Россию, с которой он активно боролся.

Но в России у него остался сын,  офицер деникинской армии,  по семейному звавшийся "Лялей". Понятно стремление отца разыскать пропавшего сына.

И в конце 1925 года сорокасемилетний Шульгин предпринимает то, что  все его знакомые назвали "немыслимой авантюрой" - он подпольно едет в Россию на поиски сына. Свои впечатления от увиденного Шульгин изложил в книге "Три столицы", вышедшей в январе 1927 года в Париже.

"Она вознесла меня на необычную высоту,  - вспоминал впоследствии Василий Витальевич,  - некоторое время я был самой яркой фигурой в эмиграции...  Затем последовало падение. С вершины восхищения - в бездну насмешек".

Выход книги  вызвал  в  эмиграции неоднозначную реакцию:  одни  читатели назвали автора "предателем белой идеи",  другие - угрожали  расправой за то,  что он якобы "раскрыл контрреволюционную организацию".

О чем  же  писал Шульгин в книге,  представляющей своеобразный симбиоз личного путевого дневника, захватывающего детектива и политической программы?

До его путешествия Шульгину, не верилось в возрождение разоренной и растерзанной войной России. Но уже в конце декабря 1925 г. (он перешел границу 23 декабря) в Киеве он воочию видит:  "Россия встает", что рефреном пройдет через всю книгу, даря ее читателям радость и надежду.

Кстати сказать, "Три столицы", за исключением, разве что, бросающегося в глаза юдофобства автора,  и сегодня представляет интерес в качестве  свежего взгляда на нэповскую Россию.

Шульгина потряс тот факт,  что "В городе Киеве есть дети. Есть много детей,  есть здоровые дети. Одеты - ничего, не мерзнут". Надо думать, его, как и всю эмиграцию, поразило,  что, ожидая увидеть "вымирающий русский народ, я вижу несомненное его воскресение..", "думал,  что еду в умершую страну,  а я вижу пробуждение мощного народа".

Правда, звучит в этом произведении и иной рефрен: "Все как было,  только - хуже",  но при этом поправку надо делать на 6  долгих лет кровопролитной войны и только пятый год мирной передышки.

Думается, что не  только  современникам  были  обращены  слова Шульгина "нужно совершенно отстраниться от зоологической ненависти, от упрощенного мировоззрения: все, что было при большевиках, должно быть  уничтожено.  Если мы так будем рассуждать,  мы бог знает куда зайдем!  Перед нами какое-нибудь явление. Мы должны себе давать отчет, хорошо оно или плохо с точки зрения чисто объективной. То есть соответствует ли оно ...общим представлениям о том,  что есть благо для государства".

И наконец,  резюме опасного путешествия в ненавидимую  "совдепию",  ибо Россию,  Шульгин безусловно любил, подобно многим, потерявшим "старую Россию" в феврале или октябре 1917 года:

" - Когда я шел туда, у меня не было родины. Сейчас она у меня есть!".

"Путевая" часть  книги  включает  живописные описания перехода границы с "контрабандистами",  которые  вызывают  явное  восхищение Шульгина.  В  "Трех столицах" Шульгин отрицает наличие у некого каких-либо иных,  кроме поиска сына,  целей,  хотя в шутку и называет себя "шпионом" - "я приехал подсмотреть,  как живет и работает Россия под властью коммунистов" - не таков же был организатор офицерской  разведывательно-контрразведывательной организации,  называемой им "Азбука", которую, правда, Деникин не признал официально.

Для оценки  этого  произведения  Шульгина следует подчеркнуть, что в политических кругах за рубежом Шульгин имел репутацию человека объективного и принципиального - написал же  он  в  книге  "1920 год":

"Белое движение было начато почти что святыми, а кончали его почти что разбойники",  признавая,  что проклял не белую армию,  "а тех отступников белого дела, которые запятнали белые знамена грабежом и насилием".

Стремясь,  по мере возможности, всю жизнь служить богине Правды,  Шульгин позднее был вынужден также признать: "Красные, начав почти что разбойниками, с некоторого времени стремятся к святости...".

Эту же  мысль,  подчеркивал сам Василий Витальевич,  выразил в 1918 году и Александ Блок в поэме "Двенадцать":

 

     Впереди - с кровавым флагом,

     и за вьюгой невидим,

     и от пули невридим,

     нежной поступью надвьюжной,

     снежной росыпью жемчужной,

     в белом венчике из роз -

     впереди - Исус Христос!

 

Чем же было вызвано столь резкое изменение - от почитания – до насмешки, - отношения читателей к популярному в эмигрантских кругах бестселлеру и его автору?

А тем обстоятельством, что в конце апреля - напомним, что книга появилась только в январе того же 1927 г.,  стало известно,  что автор,  тщательно стремившийся избегать "лап ОГПУ" с самого первого шага вручил свою жизнь...  в руки той самой "Лубянки". 

Впрочем, об этом,  свидетельствовал писатель Дмитрий Жуков, знавший Шульгина на протяжении ряда лет, он не любил вспоминать. А началась эта поистине детективная  история более чем за год до описываемых в книге событий....

Летом 1923 г.  в берлинской квартире генерала А.А.  фон Лампе, являвшегося представителем командующего Добровольческой армии генерала  П.Н.Врангеля,  в присутствии генерала Евгения Константиновича Климовича - бывшего начальника московского жандармского управления, бывшего начальника  Особого отдела Департамента полиции,  и бывшего начальника контрразведки Добровольческой армии Юга  России  в  присутствии Шульгина и Н.Н.Чебышева,  бывшего сенатора, встретили долгожданного представителя подпольной организации в России, ставившей своей целью свержение большевиков.

Господина лет пятидесяти (на самом деле на 10 лет  старше),  с золотым пенсне на носу, с внешностью и манерами большого петербургского чиновника представил сам хозяин квартиры: - Федоров Александр Александрович.

На самом деле это был агент Иностранного отдела ОГПУ Александр Александрович Якушев,  ключевая фигура чекистской операции "Трест", ставшей с 1925 года "головной разработкой ОГПУ".

Шульгину он  показался  "интеллигентным,  смелым,  энергичным, весьма информированным о внутреннем положении России и полным  веры в ее национальное возрождение".  К слову сказать,  теплые, дружественные чувства у Якушеву Шульгин сохранил на всю жизнь,  а умер  он во Владимире в 1976 году в возрасте 98 лет.

- Россия,  господа,  - обратился Федоров-Якушев к присутствующим,  - несмотря на большевистский гнет,  не умерла.  Она борется с коммунизмом и в конечном счете изживет его...

Следует отметить,  что в том же и в последующие годы "Федоров" и другие посланцы МОЦРа - "Монархической организации центра России" - в Париже,  Берлине,  Талине, Варшаве и других европейских городах встречались как с последним "послом России" во Франции В.А.Маклаковым,  претендентом  на престол великим князем Николаем Николаевичем (неоднократно),  которого "Трест" прочил на место  блюстителя  российского престола,  великим князем Дмитрием Павловичем,  прославившимся личным участием в убийстве ненавистного Распутина,  так  и  с представителями разведок Эстонии, Польши, Германии, Великобритании, белой эмиграции,  генералами Миллером, Кутеповым, фон Лампе, Климовичем и другими.

Но это,  однако, совсем другая повесть, не имеющая отношения к судьбе В.В.Шульгина.

Гость упрекал собравшихся на квартире фон Лампе в бездеятельность (в чем они сами упрекали друг друга), был против террора (как и каждый из присутствовавших,  хотя другие эмигранты,  входившие  в "Союз русских террористов" Кутепова,  ставшего впоследствии председателем РОВС, стремились к пролитию чужой и собственной крови), ратовал за перерождение русской жизни, хотя и не знал, как.

Шульгину запали в голову следующие слова московского гостя:

 - Если,  господа, кому-нибудь из вас угодно было бы лично посмотреть,  что делается в России, и проверить мои слова насчет того, что она живет,  не смотря ни на что, то - милости просим. Разумеется,  мы не можем гарантировать абсолютной безопасности,  но и  настолько сильны, чтобы гарантировать безопасность относительную....

По каналам "Треста" в Россию уходили  эмиссары,  в  частности, племяница генерала А.П.Кутепова М.В.Захарченко (Шульц), неоднократно возвращавшаяся в Париж и Берлин,  проследовали по нему и  личный друг  военного министра Великобритании лейтенант Сидней Рейли и известный террорист Борис Савинков,  шокировавший эмиграцию своим отрытым письмом "Почему я признал Советскую власть?".

Кстати сказать, хотя многие современные историки считают "признание" Савинкова  вынужденным,  мне же думается, оно было искренним. Потому, что наверняка,  на Лубянке внимательно прочитали датированное еще маем  1923 года предисловие к повести В.Ропшина (литературный псевдоним Савинкова) "Конь  вороной":  "субъективно,  конечно,  все  правы.  Правы "красные",  правы "белые",  правы "зеленые" ... Но объективно правы либо те,  либо другие, - либо красные, либо противники их", и показал, что герой повествования Жорж - не может быть прав.

Я не исключаю,  что Артур  Христианович  Артузов,  вполне  мог придти  к обоснованному выводу,  что "клиент созрел" и вполне готов для серьезного и обстоятельного разговора,  как оно и  оказалось  в действительности.  Впрочем,  это тоже совсем другая повесть.  Хотя, отправляясь в Россию, Шульгин оставил своему доверенному лицу письмо,  в  котором  заранее  отрекался от всяких возможных последующих "отречений", если вдруг он окажется "на Лубянке".

Ходатаем за  Шульгина перед МОЦР выступал сам Евгений Константинович Климович,  ведавший в РОВСе всей разведывательной работой в России.

На маленьком вокзале в Сремских Карловицах (Сербия) в сентябре 1925 года - на подготовку перехода границы ушло 4 месяца,  - пришла вся русская колония,  включая самого П.Н.Врангеля - таков был эмигрантский обычай.

Официальная версия - поездка в Польшу, в бывшее имение Шульгина.

На пероне его напутствовал Климович:

- Я Якушеву верю, иначе не стал бы вам помогать. Но не до конца...  Вы - отец, риск - ваше дело. Но..., - генерал понизил голос, - разузнайте поподробнее о "Тресте" ("Трест" - это псевдоним, присвоенный в Париже и Берлине деятельности "МОЦРа" в России).

- Задание! Классическое разведывательное задание!

Оказывается, и депутаты Государственной Думы, друзья "особ приближенных" - ведь Шульгин вместе  с  А.И.Гучковым в марте 1917 г.  принял из рук покойного императора Николая акт об его отречении от престола,  - руководители эмиграции и далее, далее, далее, - не считали ниже своего достоинства служить тому делу, в которое они верили.

И не  только  "частный  интерес",  но и желание своими глазами увидеть и понять МОЦР - ведь "белому делу"  Шульгин  служил  не  за страх, а за совесть, - двигали его в Россию.

И Артузов играл не с несмышленным штатским  "штафиркой",  а  с агентом,  имевшим  солидный опыт разведывательной деятельности.  Но уже из Варшавы его "вел", точнее, вез, сотрудник "Треста" Ланский.

А через границу свежеиспеченного совответработника И.К.Шварца (в "Трех столицах" - Эдуард Эмильевич Шмитт) сотрудник ОГПУ  Михаил Иванович Криницкий, выведенный в книге под псевдонимом "Иван Иванович", а в Киев и Москву сопровождал "Антон Антонович" - Сергей Владимирович Дорожинский - "тонкое сухое лицо в пенсне,  которое блеснуло как монокль... Он был бы на месте где-нибудь в дипломатическом корпусе".

Кстати сказать,  Сергей Владимирович Дорожинский, которого Чебышев тоже знал лично, бывший товарищ прокурора Киевского окружного суда, помнил В.В.Шульгина еще по Киевскому университету,  где  последний верховодил "правыми" студентами выпускного курса.

4 января 1926 г.  на Киевском вокзале Москвы Шульгина встречал "Петр Яковлевич" (Шатской, некогда, по утверждению белоэмигрантской печати,  жандармский полковник, ставший сотрудником ОГПУ).

Описанный Шульгиным  в  "Трех столицах" разговор с неизвестным "главой контрабандистов", изложившим ему политическое "Кредо" своей организации "приспособившихся" к новой власти - это беседы автора с А.А.Якушевым.

При первой  из  них  13 января присутствовал генерал Потапов - кстати сказать,  в Красной армии к концу гражданской войны  служили 1400  генералов и офицеров Генерального штаба императорской армии - 13 полных генералов,  30 - генерал-лейтенантов, 113 - генерал-майоров.  По количеству старших офицеров,  в то время в Добровольческой армии едва ли их было больше.

По заданию  Якушева "Антон Антонович" (Дорожинский) познакомил Шульгина с "Петром Яковлевичем" - Василием Степановичем  Радкевичем -  третьим  мужем Марии Владиславовны Захарченко-Шульц - "Прасковьи Мироновны", бывшей "ответственным секретарем "Треста", рассказывавшей длинными зимними вечерами на даче в Лосиноостровской Шульгину о своем трудном нелегальном путешествии в Россию.

Много позже Шульгин рассказывал, что она призналась ему:

- Я старею (тогда ей было около 30  лет).  Чувствую,  что  это последние мои силы. В "Трест" я вложила все, если это оборвется – я жить не буду.

В Москве от Якушева Шульгин также получил несколько деликатных поручений:  первое - попытаться изменить точку зрения Врангеля,  не вполне,  по сведениям Якушева, доверившего "Тресту" в благоприятную сторону.

"Должен сказать, - признавал в 1927 г., уже после разоблачения "Треста", Шульгин, - что я с величайшим удовольствием и даже, можно сказать, с энтузиазмом принял это поручение".

Вот каковы были главные тезисы,  продиктованные  Шульгину  начальником ИНО ОГПУ, и переданные затем лично генералу Врангелю:

- "Трест" обладает достаточными силами, чтобы сбросить советскую власть.  Но он "готовит" следующий день, т.е. первый день после победы,  "потребующий сознательного созидательного действия. И вряд ли удастся удержать захваченную власть,  погубив лучшие свои силы в уличном бою....

Время работает  на нас.  И рисковать в нашем положении нельзя. Надо бить наверняка.  А для этого надо ждать и уметь  вовремя  воспользоваться благоприятными обстоятельствами".

Шульгин не скрывал, что был "в совершеннейшем восторге от моих "контрабандистов" и одновременно огорчен тем, что П.Н.Врангель моими чувствами  не  воспламенился и "контрабандистами" заинтересовать не захотел".

Второе:

- Мы хотели бы,  - продолжал Якушев,  - чтобы вы, благополучно вернувшись, написали книгу, такую же талантливую, как "Дни" и "1920 год".  Мы  все  поклонники  вашего литературного таланта.  Эмиграция должна знать,  что, несмотря на большевиков, Россия жива и не собирается помирать.

- Как я могу быть уверенным,  что  мои  рассказы  не  подведут вас?, - много лет спустя описывал этот диалог Шульгин. - Меня убеждали, чтобы я ничего не боялся.

 Наконец, он сдался:

- Я исполню ваше желание только под одним условием.

- Именно?

- Можете ли Вы устроить так, чтобы вся моя рукопись побывала у Вас и чтобы Вы вычеркнули из нее все, что представляет опасность?

Подумав, Якушев ответил:

- Это возможно.

И действительно:  рукопись Шульгина побывала в Москве на Лубянке и вернулась к автору в Париж. "В ней,  - вспоминал Шульгин, - Якушев вычеркнул только две строки...".

Современник описываемых событиий записал в дневнике:  "Шульгин уверяет,  что Россия наливается соками жизни и что в этом ее спасение".

А друг  Шульгина  Н.Н.Чебышев  26  октября  1926  г.  записал:

«Странно! Или я чудовищно ошибаюсь в моих предположениях, или Кутепов, Гучков, Шульгин - жертва чудовищной провокации".

Кстати сказать, Шульгин поддерживал конспиративную переписку с Якушевым весь 1926 год.

А чего же этому удивляться? Ведь чекист Якушев был кумиром Марии Владиславовны Захарченко-Шульц,  посланной в Россию специальным эмиссаром генерала Кутепова (ее вместе с Якушевым в Париже  генерал провожал лично).

От Захарченко Кутепов  требовал  "постановки  террористической борьбы"  в России,  Якушев же требовал сдержанности и осторожности, называл террор "вредной отсебятиной",  требовал "сдержать зуд  бросать бомбы". 

И Шульгин,  к которому Мария Владиславовна обратилась за советом, поддержал Якушева.

Чтобы "реабилитировать" Шульгина приведем и такие факты: в ноябре 1926 г.  Якушев вместе с М.В.Захарченко в Ревеле (ныне  г.Таллин) ведет переговоры с руководством  эстонской разведки.

В декабре в Париже Якушев встречался с великим князем Николаем Николаевичем, от которого получил его очередное "воззвание" к Красной Армии,  а также Кутеповым.  Кстати,  последний, вместе с РОВСом полностью находился под контролем ОГПУ:  его штаб-квартира в Париже находилась на 2 этаже особняка,  любезно предоставленным мужем  известной певицы  М.Плевицкой.  Оба  они были ценными агентами ОГПУ в Париже.

И вот  в  конце  апреля 1927 г.  в русской церкви на рю Дарю к Шульгину бросился один из офицеров:

- Василий Витальевич,  катастрофа! Вы уже знаете об Опперпуте? (Опперпут был еще одной из ключевых  фигур  "Треста").  Вас  просит зайти генерал Кутепов.

Кутепов сообщил Шульгину,  что получил две телеграммы: из Финляндии  от  Захарченко  и из Вильно от ее мужа.  Обе сообщали,  что "Трест" - колоссальная мистификация чекистов.

9 июля Врангель писал: "...разгром ряда организаций в России и появившиеся на страницах зарубежной печати разоблачения  известного провокатора Опперпута - Стауница - Касаткина вскрывают в полной мере весь крах трехлетней работы А.П.Кутепова.  А.П.  попал всецело в руки  советских Азефов,  явившись невольным пособником излавливания именем Великого князя (Николая Николаевича -  О.Х.)  внутри  России врагов советской власти".

Сама же Захарченко признавала, что "чекисты обманули всех - эмиграцию, англичан, поляков, эстонцев".

Стремясь "соблюсти" лицо и отомстить чекистам, Кутепов направляет в Россию 30 террористов во главе с Захарченко-Шульц. Но планировавшаяся серия терактов была сорвана: часть террористов была поймана,  некоторые  вернулись зарубеж.  О.О.Опперпут и М.В.Захарченко были убиты в перестрелке 18 июня 1927 г..

8 октября  в газете "Иллюстрированная Россия" известный разоблачитель агентуры и секретных операций российского Департамента полиции и ВЧК Владимир Бурцев опубликовал статью "В сетях ГПУ", в которой рассказал о заграничных поездках Якушева и Опперпута, о доверии к ним эмигрантов, о "человеке необычной смелости" В.В.Шульгине, которому устроили нелегальный поиск сына под непосредственным руководством ОГПУ и даже попросили написать книгу воспоминаний и отредактировали ее.

Это было тяжелым ударом: достоверность "Трех столиц" и репутация Шульгина были подорваны.

Несколько позже  Шульгин опубликовал "Послесловие к "Трем столицам", где, в частности, писал:

"Якушев знал,  приблизительно,  мое настроение.  Я не скрывал, что считаю погромное разрешение еврейского вопроса великим бедствием  для  России со многих точек зрения,  а также разделял его точку зрения, что террор надо применять с умом.

Кроме того, было совершенно ясно, что возрождающаяся, несмотря на большевиков, Россия, произвела на меня сильное впечатление и это не может не отразиться на том, что я пишу...".

Когда в начале 1945 г.  Шульгин был арестован в Сремских  Карловцах,  допрашивавший  его  "умный и культурный" полковник "СМЕРШ" спросил,  почему он отошел от участия в политической жизни  с  1927 г., тот ответил:

- "Трест" был разъяснен как политическая  провокация.  Значит, меня обманули, как ребенка. Дети не должны заниматься политикой.

И, хотя, сегодня, быть может, и неактуально звучат слова Шульгина "мы,  монархисты, мечтали о сильной России, коммунисты ее создали",  - и в этом на протяжении его долгой жизни Шульгину приходилось убедиться не раз, они, тем не менее, были произнесены.

     После освобождения в 1956 г.  из Владимирской тюрьмы,  Шульгину все же пришлось вернуться в "большую политику". 

Он написал "Письма русским эмигрантам",  а в 1965 г. сыграл самого себя в документальном фильме "Перед судом истории". Фильм этот, незаслуженно забытый, запечатлел для нас последнего из идеологов "белого дела",  признавшего свое историческое поражение.