И нечего ныть: кому повем печаль мою? Нужны твои печали. Вон социологи в своих исследованиях констатируют, что индекс социального пессимизма среди российского населения, несмотря на бодрые заверения власти, растёт и растёт. Чета ль твоим печалям.
Александр Шубин
«Потекли денежки». Так подумал Владимир Владимирович. С грустью и – одновременно – с надеждой.
Сорок тысяч рублей, две трети которых он занял вчера вечером по частям у трёх хороших знакомых, в два раза увеличили долг. Почти такую же сумму в конце прошлой недели он отдал своему адвокату. Вернее, адвокату сына Василия. Единственному, к тому же позднему и оттого, наверное, до самоотверженности любимому. Сыну, уверяли люди, близкие к первоисточнику, грозило то, что они назвали «на полную катушку».
Свой адвокат быстро, не считая, положил гонорар в левый внутренний карман пиджака. Сказал: «Всё, в расчёте. Желаю Васе успеха». Легко, молодо повернулся задом и пропал, будто не было. «Торопится, дел много», – подумал Владимир Владимирович, в мгновение ока потеряв из виду доброго человека…
Сейчас он отдал деньги товарищу по несчастью, отцу Васиного однокурсника, чей защитник, в отличие от Васиного, которому после всех его больших стараний это не удалось, гарантировал «закрыть дело». Родители шестерых «соучастников» поделили назначенную сумму поровну. С каждого причиталось по сорок тысяч.
«Потекли денежки», – подумал Владимир Владимирович и тут же горько улыбнулся сам себе: «Да разве ж потекли? По-ле-тели!.. Да, Господи, был бы толк…»
Несколько лет назад так хотел я начать историю, которую знал в деталях. Суть её в том, что сплочённой группой сограждан, куда входили участковый милиционер и подрабатывающий охранником в ночном клубе человек в камуфляже, назвавший себя офицером ФСБ, была блестяще осуществлена операция по «разводу» слегка инфантильных, то бишь мало знающих волчьи законы капитализма и оттого наивно беззащитных мальчишек. Кстати сказать, служивые на подработку законного права не имели, но что поделать – жизнь заставила. И вот изобретательные дяди спровоцировали драку, отконвоировали избитых юношей в кутузку и, после ночной обработки отпустив их изрядно напуганными, разыграли как по нотам «дело», в реальности не существовавшее. «Подследственным», вернее, их почти обезумевшим родителям начали внушать, что положение у них безнадёжное, но выбор есть. Или детки пойдут по этапу на несколько лет, или «за сумму в общепринятых пределах процесс будет остановлен и до суда не дойдёт». Мамы и папы, уверенные в невиновности своих чад, честно сопротивлялись месяца полтора-два: обзавелись адвокатами и ходили по кругу, пытаясь у всех причастных добиться если не справедливости, то хотя бы определённости. Адвокаты и «работники органов», произносившие как заклинания, одинаковые речи, лишили родителей сна и намотали им нервы на колючую проволоку. Бедолаги сдались, когда представители закона поменяли тактику, перейдя от общих угроз и стандартных увещеваний к работе индивидуальной. На свет появились «свидетели», видевшие, как «молодой человек, одетый в…», особенно свирепо избивал милиционера и почти уже толкнул его под колёса проезжавшего грузовика. С «показаниями», как будто под копирку написанными, в персональном порядке были ознакомлены родители «подследственных». Самих мальчишек не трогали, словно их и не было. «Разрабатывались» именно родители. Понятно же: у детей денег нет. Каждому «подследственному» предлагалось стать свидетелем. То есть, отказаться от всех объяснительных с протоколами и подписать новые показания, предусмотрительно подготовленные заботливыми юристами. Отдельным прозрачно намекалось, что вместе с освобождением от уголовной ответственности можно получить и некоторое материальное вознаграждение.
Мама одного из мальчишек примчалась в отцу Василия:
– Владимир Владимирович, надо что-то делать, срочно! Я им сказала: «Да как же мой сын после этого будет смотреть людям в глаза?!» Но ведь кто-то может согласиться… Даже не из выгоды, а просто от отчаяния, от безысходности. Ведь если мне предложили, значит, другим тоже!
Они начали собирать деньги…
Я не стал писать эту дикую повесть. Жаль, да и нет смысла тратить время на сюжет банальный, непрерывно повторяющийся, так или иначе всем знакомый. Подключись к интернету, открой почти любую газету, включи телевизор – тотчас увидишь, услышишь, прочитаешь очередную историю о том же: в многострадальной нынешней России перед законом не защитишься правдой. Надёжней и проще – деньгами. Можно ещё мандатом. Или служебным удостоверением. Но, во-первых, это – уже для избранных. А, во-вторых, за мандатами и удостоверениями в большинстве случаев стоят опять же деньги. Деньги, которых многим честным людям не хватает на самое необходимое. Деньги, которые невиновных делают крайними, а виновных избавляют от ответственности.
Я не стал писать эту повесть, но и не рассказанная во всех живописных подробностях, она никак не могла кончиться, а продолжала полнить сердце мучительным ощущением безнаказанного зла. Эпилог этой и подобных историй сводился к ужасающей мысли: в наши дни любой, самый законопослушный, гражданин не просто не имеет гарантий на спокойную жизнь, но в реальности не может на неё рассчитывать.
НЕ ПОСЫЛАЙТЕ НА 78-Е!
Началось, как разразилась перестройка…
У нас ничего не было? Мне свидетели не нужны – жил в то время. Почтовых, например, отделений было больше. Гораздо больше – людей, которых они обслуживали. И самой почты. Что-нибудь получить, отправить – очереди, очередищи! Теперь ни открыток к праздникам, ни телеграмм к датам, ни писем во все времена года. Казённые пакеты: счета за то, за это и за всё прочее, извещения о штрафах, повестки в суд, военкомат, налоговую инспекцию, санэпидслужбу… Очереди почему-то остались. Раньше почту ждали. Теперь нередко – боятся. Но речь не об этом.
Явилась иная жизнь.
Первое почтовое отделение заставило себя уважать. Было: звонок, открываешь двери, входит улыбающийся почтальон, расписываешься за получение и – счастливый обладатель заказного письма или бандероли. И вдруг: все забыли, как почтальон выглядит. Вместо доброго человека с сумкой на ремне – извещение в почтовом ящике (нередко в чужом), предлагающее имярек сходить по такому-то адресу в такое-то отделение, работающее в такое-то время.
Мне десятки людей регулярно чего-нибудь посылали, ходил на почту, как на работу. Однажды поинтересовался: что, друзья доставку не оплачивают? Оплачивают, говорят, как же без оплаты-то? И… предложили написать заявление, чтобы приносили заказную корреспонденцию, как положено, по адресу. Спрашиваю: это предусмотрено правилами, законом каким-нибудь? Да нет, отвечают, но вы в заявлении укажите номер телефона, мы будем звонить, справляться, дома ли вы. Вежливо разговаривали, неловко было в спор вступать. Написал. И… ничего не изменилось.
Уже много лет наш дом обслуживается вместо первого почтового отделения семьдесят восьмым. Ныне оно зовётся участком доставки.
Друзья с некоторых пор беспокоят редко, в исключительных только случаях. Однако вот этой осенью немного зачастили. Как-то вынул из почтового ящика, не помню, какое по счёту извещение и решился позвонить по указанному в нём номеру. Это, говорю, семьдесят восьмое? Ответ уже слегка раздражённый, как будто я виноват, что телефон у них пропечатан правильно и работает нормально: «Это отдел доставки!» Может, говорю, вам название сменить, пусть будет не отдел доставки, а отдел извещений? Там смекнули, что к чему, бандерольку принесли через пару часов. Но когда, примерно через месяц, ситуация повторилась, ответ прозвучал по-иному: нет, мол, у нас почтальонов. Ну, говорю, а кто же полчаса назад кинул в ящик заранее заполненное извещение? Бурчат: «Звоните начальству!» и бросают трубку. Заказного отправления не получил, не знаю, что это было, откуда и кто послал. Зато понял: меня вместе с недоставленным пакетом почта послала куда-то далеко.
Вот и говорю: друзья, товарищи знакомые и незнакомые, не шлите мне ничего на семьдесят восьмое! Если чего хотите сказать – вот электронка: vladimirkaz@yandex.ru А чего выслать понадобится – запросите абонентский ящик, сразу сообщу. Здесь указывать не буду, он меняется. Ищу, где почта работает по-человечески. В одном отделении прописался, в другом – везде думают о своих удобствах. А над клиентом с удовольствием издеваются. В рамках закона, что интересно. Закон-то не для людей писан. Конторы рожают законы для контор. Например, к тебе раз в десять лет приехал друг или родственник, так почтовое отправление на его имя через твой абонентский ящик не проскочит. Даже телеграмму о смерти не передадут. Не положено, договором не предусмотрено. А договор ты вправе только подписывать, что-то изменить нельзя. У конторы монополия – делать, как она хочет. Человеку остаётся одно право – соглашаться и терпеть, даже если навязывается нечто не очень логичное и откровенно глупое.
Неуважение к человеку со стороны людей самых разных профессий, не только почтовых служащих, которые как раз должны делать жизнь удобней и где-то даже приятней, уже не удивляет неожиданностью и становится унизительной для всех привычкой. Начавшись потихоньку, спервоначалу едва заметно, это стало теперь штукой повсеместной и всеобъемлющей, проникло во все мельчайшие поры общественной и государственной жизни России.
Младший сын в подходящих ситуациях употребляет термин, смысл которого долго оставался не постигнутым мной: «Исполнять». Вот снова кто-то ему звонит, и Коля негодует в трубку: «Что ты опять исполняешь?!» Я уже знаю, что за этим кроется.
Исполнять значит – изображать.
Раньше этот глагол имел иное содержание и употреблялся в сочетании с другим словом: «исполнять обязанности».
ИСПОЛНИТЕЛИ
АВАРИЯ
Во втором подъезде дома номер шесть по улице Пушкинской во Владивостоке случилась авария. Первая запись о ней в журнале вызовов ООО «Одиссей-1» появилась 14 июля 2008 г. Последняя – 29 сентября. За два с лишним месяца сантехникам из «Одиссея», как официально зафиксировано в журнале, пришлось побывать на Пушкинской восемь раз. Первые семь записей констатировали факт затопления четырёх квартир, и лишь одна, последняя, указывала конкретное место и причину аварии: «течь радиатора» в квартире 92 (от меня через стенку, я живу в 91-й). Пострадали две квартиры по стояку под 92-й и пара квартир по стояку под моей на третьем и втором этажах. Вода сначала лениво сочилась с потолков, потом, когда в системе отопления коммунальщики подняли давление, полилась дождём и потекла по стенам. Вплоть до 29 сентября спецы из «Одиссея» не могли проникнуть в 92-ю (одинокая хозяйка всё это время дома не появлялась). Зато к нам ходили, как на работу. Поскольку всякий раз убеждались, что здесь всё в порядке, в журнале вызовов 91-я квартира ни разу не упоминалась.
ИСК
Повестка пришла одновременно с толстой папкой принятого к исполнению «дела». Исковое заявление вызвало улыбку: «…в мою квартиру поступала вода с потолка из вышерасположенной квартиры, в которой на тот момент проводились ремонтные работы, в результате чего были нарушены герметичность стыков и стен».
«Вышерасположенных» квартир, чьи коммуникации отделены стенкой в один кирпич, две. По межэтажным перекрытиям вода может протекать из любой. Никакого ремонта у меня не было и в помине. Сам по себе ремонт, даже и сопровождающийся «нарушением герметичности стыков и стен», далеко не обязательно приводит к потопу. Заливать соседей на нижнем этаже в течение двух с половиной месяцев можно только в том случае, если всё это время стоит потоп в твоей собственной квартире… И так далее.
Написанный мастерами ООО «Одиссей» Е. Бондарь и Т. Смирновой акт и вовсе давал повод рассчитывать, что абсурдность претензий очевидна, и судье достаточно посмотреть документы, чтобы принять единственно возможное решение по делу: «Залитие вышеперечисленных квартир произошло из-за порыва разводки ц/о на радиатор в квартире №92».
Но я зря улыбался. Иск в размере 50 тысяч рублей «за ущерб, причинённый залитием квартиры», владивостокская Фемида приняла близко к сердцу.
ИСТЕЦ
«Владимиру Михайловичу – человеку добра и уважения к людям. Ступаченко С.П. Владивосток 28 декабря 2002 г.» Так Станислава Петровна подписала книгу «А дорога была трудной… Профессор П.П. Ступаченко и его дело». Книга принадлежит перу Ии Пермяковой, вышла в свет в рамках моей издательской программы «Народная книга». Тираж изготовлен Дальневосточным государственным техническим университетом. Станислава Петровна за работу, посвящённую памяти супруга, расходов не понесла. Ни рубля. Все причастные к изданию трудились бескорыстно.
Автор сердечного автографа живёт подо мной, в такой же двухкомнатке. Мы вполне мирно соседствовали более тридцати лет. За все годы эксцессов не было. И вдруг – вызов к мировому судье судебного участка №99 г.
Человек очень почтенного возраста, сама Станислава Петровна столь изящный проект удумать не могла. Но её уже нетрудно склонить к хорошему делу. Некоторое время назад она начала вызывать милицию по случаю того, что я с сыновьями и супругой мешаю ей жить, круглосуточно гоняя по двум маленьким комнатам на мотоциклах. Милиционеры уходят, к нам не поднимаясь, но после всего случившегося я вовсе не удивлюсь, если однажды получу новую повестку в суд.
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ИСТЦА
Унашев С.Л. Младше меня на десять лет, обращался ко мне исключительно по-братски – на «ты». Иногда (лицо расплывалось в улыбочке) называл: «Слеза горючая». Наверное, видел мою книжку «Свеча горючая», подаренную соседке. Станиславе Петровне доводится каким-то родственником. При первой встрече в зале судебного заседания у мирового судьия попросил последнего оградить меня от эскапад высокоинтеллектуального и очень воспитанного представителя, скажем так, не относящихся к делу, но относящихся лично ко мне. Судья ответил кратко: «Я ничего не слышал». Гордится тем, что книг не читает, писателей считает людьми презренными. На первом судебном заседании в кабинете федерального судьи хозяйка кабинета для обеспечения адекватного поведения представителя позвала охранника, который в дальнейшем появлялся на всех слушаниях. Судье не сразу удалось заставить представителя вставать. Бедолага ссылался на больные ноги. Я ему сочувствовал – как же он несёт тяжкую службу вохровца, если не может подняться со стула? И такой ещё молодой… Удивительно: представитель с самого начала знал, каким будет решение суда.
СООТВЕТЧИЦА
Колькова Е.И.Скромная женщина. Немногословна, своих вопросов не задавала, на чужие отвечала тихо и кратко. Догадывалась, что разделить материальную ответственность за нанесённый ущерб лучше, чем платить всю сумму из своего кармана. Потрясающее по простоте заявление зафиксировано в протоколе судебного заседания: «Ответчик Колькова пояснила, что не отрицает факта затопления, но квартира истца расположена не прямо под её квартирой».
СВИДЕТЕЛЬ ИСТЦА
Кусой В.М. Единственный свидетель со стороны Станиславы Петровны. Её сын. Никогда (до момента работы «независимого» эксперта) в моей квартире не бывал. Он и к матери заглядывал редко. Соседи говорят – раз в месяц, когда ей приносили пенсию. В «деле» зафиксированы разные, исключающие одно другое, его показания. 1.В квартире ответчика не был (что правда – В.Т.). 2.Поднимался ко мне, но дверь не открыли (возможно, если никого не было дома – В.Т.). 3.Был и обнаружил, что повреждён гофр под ванной (чистейшее враньё – В.Т.).
По поводу последнего «показания» я задал свидетелю четыре вопроса. 1.Текла ли вода с потолка маминой квартиры в момент его «осмотра» моей ванной? 2. Была ли наполнена в это время ванна или она была пуста? 3. В каком состоянии находился пол – затоплен, хотя бы влажен или совершенно сухой? 4.Может ли «свидетель» назвать дату осмотра?
Вопросы остались без ответа. В судебном протоколе отражения не нашли.
МОИ СВИДЕТЕЛИ
Стародубов В.С. – начальник управления развития, инженерных сетей и строительства МГУ имени Невельского, сосед, живущий через стенку, в квартире №90. Бахарев Н.Н. – член домового комитета, капитан 1 ранга, живущий в нашем подъезде. Лупина М.А. – главный специалист Приморского регионального отделения фонда социального страхования, живущая от нас через дорогу. Барабаш С.Д. – федеральный судья, более тридцати лет отработавший в суде. Кудрявцев Е.А. – член Союза художников России, сосед, живущий в трёх минутах ходьбы. Кулешов В.Е. – доктор философских наук, профессор, бывший офицер-подводник, капитан 1 ранга.
Когда в родном моём подъезде заливались четыре квартиры, все свидетели, кроме Владимира Сергеевича Стародубова, часто и подолгу бывали у меня дома. Практически каждый день кто-нибудь да приходил. Мы готовили к изданию пару книг и журнал «Сихотэ-Алинь», занимались редактированием материалов, отбором иллюстраций, художественным оформлением. Мог ли остаться для гостей и коллег незамеченным длительный ремонт санузла (ванная совмещена с туалетом), который мне вменялся в качестве причины аварии и источника (!) потопа?
Сергей Дмитриевич Барабаш, располагая свободным временем, появился в суде явочным порядком. Показания остальных свидетелей мировой судья выслушать не пожелал. Заявил буквально: «Не надо, я и без них знаю, что вы не заливали» и отказался выписывать повестки. Без повесток занятые люди придти в суд не смогли.
Это теперь я знаю, что не только слова, сказанные приватно, не под протокол, ни к чему не обязывают служителей Фемиды – ровным счётом ничего могут не значить и самые убедительные документы, пронумерованные, прошнурованные и подшитые в деле.
СУДЬЯ МИРОВОЙ
Склизков А.Н. Разбирался в «сложном» деле почти два года. Собирал и писал липовые бумаги. В деле, в частности, есть протокол заседания суда, которого фактически не было. Апеллировал к «акту», подписанты которого после предоставления официальных документов ООО «Одиссей-1» письменно опровергли свои первичные «показания». Проигнорировал все многочисленные доказательства необоснованности иска, в том числе подробнейший акт осмотра санузла, произведенного В.С. Стародубовым, Н.Н. Бахаревым и М.А. Лупиной по горячим следам происшедшего, подкреплённый десятками фотоснимков. Не решившись принять необоснованное решение на основании недопустимых доказательств, принудил к проведению экспертизы, о которой пойдёт речь ниже. Решение вынес на основании «доказательств» типа (цитирую по документу): «Ей (соответчице – В.Т.) известно, что квартира истца затапливалась из квартиры ответчика Тыцких В.М.»«Свидетель Кусый В.М поднимался (НЕ ПОДНИМАЛСЯ, что, повторяю, зафиксировано в протоколах суда – В.Т.) в квартиру ответчика Тыцких В.М., было установлено, что протекает гофра ванны.» Ни бесспорных документов, ни свидетельских показаний – ни-че-го…Чем доказано, как установлено? Почему «Доводы ответчика Тыцких В.М. о том, что 19.09.2008 г. неисправность инженерных систем в его квартире отсутствует, суд не считает свидетельствующими об отсутствии вины ответчика в причинении истцу ущерба»? Очень мило: неисправность «инженерных систем», ставшая, по версии суда, причиной потопа, не доказана, а суд не считает это свидетельством «отсутствия вины»!
Когда после апелляционной жалобы дело рассматривалось в Ленинском районном суде, господин мировой судья получил повышение. Стал судьёй федеральным именно… в Ленинском райсуде. Его мантия несколько раз выплывала из кабинета, в котором через минуту-другую начиналось слушание по этому самому делу. Держал, держал руку на пульсе, контролировал ситуацию…
ЭКСПЕРТ
Малиновская Г.К. Государственное учреждение Приморская лаборатория судебной экспертизы Министерства юстиции Российской Федерации. Тоже знала, чем всё кончится. Цитирую по документу: «Экспертом для разрешения был поставлен дополнительно следующий вопрос: 4. Определить фактическую стоимость восстановительного ремонта квартиры №87 дома №6 по ул. Пушкинской в г. Владивостоке при устранении дефектов от залития из квартиры №91». До экспертизы ещё не менее полугода (заняты спецы, очень заняты), а эксперт уже не сомневается, что «залитие» произошло именно из «квартиры №91», предстоит определить только сумму ущерба. В документе есть маленький шедевр – в виде ещё одного вопроса, коим задаётся эксперт: «имеются ли в кв №91… неисправности санитарно-технического оборудования… либо следы таких неисправностей в кв №87?» Ну, правда, какая прелесть! Если неисправностей в 91-й нет, то можно поискать их «следы» в 87-й! Вот уж поистине, что он Гекубе, что ему Гекуба…
Однако за тонкую работу уплачено (мной) 17 тысяч 960 рублей, пришёл срок её сделать. Тут на свет появляется подлинное произведение искусства. Читаем акт экспертизы. «При осмотре всех сантехнических приборов и мест их соединения с трубопроводами (в стыках) дефектов не обнаружено, следов ремонта на поверхности пола нет». Читаем ещё: «…неисправностей сантехоборудования, систем водоснабжения и водоотведения, в частности водоотведения ванной, нет». Это утверждение почти слово в слово повторяется в документе и в третий раз. То есть: никакого ремонта, стало быть, никаких нарушений и, как следствие, никаких протечек ВЫЯВИТЬ НЕ УДАЛОСЬ. Но эксперт этим не ограничивается. Констатация категорическая, не допускающая прочих толкований: «причину затопления квартиры №87 можно было выявить только при осмотре квартиры №91 в момент затопления». С означенного момента миновало почти два года. Так что здесь можно и надо бы поставить точку. Но перед «независимым» специалистом стоит конкретная задачу. Она без обиняков сформулирована в акте ГУ Приморская ЛСЭ МЮ РФ: «…дефекты, выявленные в ванной комнате и в прихожей в квартире №87 в доме №6 по ул. Пушкинской образовались в результате нарушения герметичности… в квартире №91». Нарушений, как неоднократно указано выше, нет. Но дефекты в результате нарушений – вот они. Значит… нарушения должны появиться! И они появились. В большом количестве и очень разнообразные. Одно из них чрезвычайно живописно представлено в акте: «В санузле установлена стиральная машина… Подключение машины к системе водопровода и канализации выполнено стационарно. Слив машины выполнен в канализационную горизонтальную трубу, выполненную под прикрытием пола (плиткой)». Всё бы ничего, да стиральная машина у нас более десяти лет назад установлена в кухне, трубы для подачи воды и слива протянуты через трёхметровую стену под слоем штукатурки, облицованной кафелем. В совмещённом санузле для машины нет места. Сей исторический факт подтверждён свидетелями, актом, фотографиями, счётчиками воды в кухне и в ванной, наконец, размерами санузла и габаритами стиральной машины. Но для сказочницы из ЛСЭ это ровным счётом ничего не значит. И в акте «независимой экспертизы» пропечатывается чёрным по белому: «Залитие могло произойти… в месте соединения гофрированной трубы стиральной машины с канализационной трубой». Ну что тут сказать?..
Допускаю, старушка-эксперт пожалела старушку-истца. Дай она адекватное заключение по экспертизе, проигравшая сторона должна была вернуть мне 17 тысяч. О возможности такого мотива в действиях эксперта косвенно говорит сумма ущерба, отнесённая на мой счёт и принятая судом: из первоначальных 50000 тысяч на мою долю оставлено… 1908 руб 45 коп. Но мне было важно добиться справедливого решения, брать деньги у Станиславы Петровны я не намеревался. А главное, не пришлось бы сейчас писать эту главу, вовсе необязательную для настоящей книги.
СУДЬЯ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ
Шевченко Г.Ю. Свидетелей моих выслушала. Стала вызывать других. В том числе работников ООО «Одиссей-1» и г-жу Малиновскую. Мне казалось, что час победы близок. Пусть сантехники ответят на вопрос: почему, если они готовы свидетельствовать об аварии в моей квартире, они не приняли мер при её обнаружении, ну хотя бы не перекрыли стояк, а позволили воде беспрепятственно топить два этажа в течение двух с половиной месяцев? Зачем, обнаружив течь, не устранили её, не сделали соответствующую официальную запись в журнале, не составили на месте акт, не предложили мне с ним ознакомиться и подписать? Вопросы риторические: ни того, ни другого, ни третьего не случилось, поскольку в моей квартире аварии не было.
Было о чём спросить и эксперта. Например, как можно в течение нескольких недель НЕПРЕРЫВНО заливать соседей, допустим, из рваного гофра ванной или слива стиральной машины, если для этого необходимо, чтобы в ванне кто-то круглосуточно мылся, не закрывая пробки, а стиральная машина работала, не останавливаясь ни днём, ни ночью? И ради чего (или кого) эксперт проигнорировала мою просьбу осмотреть квартиры №№ 83, 86 и 88, пострадавшие одновременно с квартирой Кусая, но почему-то не предъявивших мне претензий, а ограничившихся исками к соответчице?
Ну, правда, кто на моём месте, при здравом уме и памяти, полагаясь на беспристрастность судебной власти родной страны, мог сомневаться в признании правоты, столь очевидной, документально, свидетельски и логически доказуемой?
Господи, ну как же много мы ещё не знаем... Никто из свидетелей, вызываемых (якобы вызываемых?) повестками в Ленинской райсуд, в течение полугода ни разу туда не явился. НИ РАЗУ. НИКТО. Заседания открывались и тут же, по причине неявки свидетелей, закрывались. В декабре 2010 года открыв-закрыв очередное такое заседание, судья порадовала сообщением о своём грядущем отпуске и назначила следующее заседание на 14 февраля. Повестку не вручали, секретарь суда дала расписаться в какой-то бумаге. Чтобы её прочитать, нужно надеть очки. Не надел, расписался не глядя. 14 февраля мне заявили, что решение по делу принято месяц назад, 14 января. В пользу истца. Судья объявила о его вступлении в силу и с очень строгим, подчёркнуто серьёзным выражением сказала о возможности подачи жалобы в порядке надзора в течение аж целого полугода.
Но игры местной Фемиды были уже понятны, нехитрые (недопустимые!) процессуальные нарушения видны, как на ладони – за полтора-два десятка посещений мирового и федерального судьи в этом художественном творчестве разобраться нетрудно. Наступать на одни и те же грабли в третий раз не хотелось: столько уже потрачено дорогого времени, которое, как все знают, не возвращается…
ЗАЧЕМ ПИШУ ОБ ЭТОМ?
А что ещё можно сделать?
Что можно сделать, если правительство в течение нескольких лет трижды объявляет о повышении зарплаты бюджетникам на 30, 20 и опять 30 процентов, а нищая получка конкретного бюджетника не меняется ни на копейку? Если ветеранам и пенсионерам во всеуслышание объявили о льготах на лекарство, а в аптеках именно этого лекарства почему-то нет и не будет, а поликлиники не выписывают соответствующих рецептов? Если всех участников войны (сколько их осталось-то, и сколько лет после войны прошло?) уже, если верить большим людям с большой ответственностью, обеспечили нормальным жильём, а вы знаете, в каких сараях доживают век один и другой творец великой Победы? Что делать, если военный пенсионер обнаруживает, что ему не производится перерасчёт пенсии в связи с пересмотром компенсации взамен продовольственного пайка, как того требует ст. 49 Закона РФ №4469-1 от 1993 года?
Поясним суть дела непосвящённым. С марта 1993 по декабрь 2000 года перерасчёт компенсации за продпаёк осуществлялся 26 раз и достиг 608 рублей 33 копеек в месяц. За семь лет общая сумма недоплаты составила несколько десятков тысяч. Обманутые начали обращаться в суд. Но необходимых справок о перерасчётах военкоматы не давали. Если кто-то ухитрялся такую справку раздобыть, суды не принимали заявления. Под разными предлогами. Абсолютно ясно: в государственном масштабе всем причастным ведомствам давались соответствующие негласные указания. И до тех пор, пока их негласно же не отменили, мало кому повезло добиться справедливости. Сегодня вопрос вроде бы решён. Но, во-первых, ложка дорога к обеду (век военных пенсионеров бывает недолог – где-нибудь считали тех, кто не дождался своих денег?). Во-вторых, эту историю надо рассматривать в контексте всех прочих проблем, с которыми продолжают сталкиваться рядовые гражданине России. Создаётся впечатление, что государство в лице официальных институтов находится в заговоре против собственного народа. За человека оно не борется, о человеке не заботится. Если кто в этом сомневается, пусть поговорит о жизни с матерями-одиночками, живущими на детское пособие. С пострадавшими от стихийных бедствий, терактов, аварий на транспорте, особенно в ДТП с участием влиятельных официальных лиц и владельцев тугих кошельков. С собственниками жилья, над которыми системно издеваются ЖКХ, энергетики, водознабженцы, связисты… С всеми остальными соотечественниками, пользующимися услугами почты, образовательных учреждений и медицинских заведений, общественным транспортом и банковскими кредитами… Давайте спросим у сидящих в очередях перед кабинетами разных контор и конторок – как они себя чувствуют, на что надеются, чего удаётся добиться?
Нет открытия в том, что жизнь состоит из мелочей. В совокупности эти мелочи формируют всю атмосферу нашего существования. Именно существования, потому что жизнью, с её естественными природными основами, жизнью по совести и правде, в согласии с выработанными веками нравственными началами, в гармонии с красотой Божьего мира, это назвать нельзя.
Откуда берутся склизковы, малиновские, шевченки и им подобные? Как называется то, что они делают? Халатность? Непрофессионализм? Произвол? Это не так важно. Беда в том, что лукавое буржуазное государство породило чиновную рать, которой не стыдно за свои дела. Стыда нет, а закона не боятся. И тогда самый хороший закон не работает. Если оно, государство, сплошь и рядом, по мелочи и по крупному обещает одно, а делает другое, то есть, просто говоря, не гнушается лжи, этим самым формируется типовой стандарт, алгоритм поведения чиновного люда. В его основе – корысть и безнаказанность. Кумовство, корпоративные интересы, когда рука руку моет, приводят рядовых граждан в состояние превентивного унижения и беспомощности. Поэтому люди, которым, в общем-то, есть что покушать и даже хватает, при скромных запросах, квадратных метров, чтобы укрыться от разгулявшейся свободы сильных мира сего, бегут из страны. И как много делается для укрепления воцарившегося нового порядка! Те же судьи, которых не так давно мы выбирали и называли народными, теперь зовутся федеральными и назначаются Президентом. Они могут позволить себе абсолютно с нами не считаться. И – позволяют.
Зачем я пишу об этом? Тяжело жить униженным, ещё тяжелее молчать о своём унижении. Стыдно вспомнить, как говорил господам в мантиях: «Ваша честь». Сочувствую тем, кто попадёт к ним в руки, как кур в ощип. А за тех, кому они будут благоволить, можно быть спокойными: своих «ваши чести» не подведут.
Ещё в Советском Союзе, в последние годы его существования, когда нас доставали грехи прежней системы, но уже начали обозначаться контуры грозящего стране демократического счастья, Виктор Петрович Астафьев признался, что не знает, как дальше жить. А писателям, сказал Виктор Петрович, надо работать в режиме «чёрных ящиков». То есть насколько можно полнее и правдивей фиксировать всё, из чего состоит наша бренная жизнь. Кому-то когда-то, возможно, это пригодится.
Кроме того, я верю, что никакое слово втуне не пропадает. Словом честным, молитвами нашими что-то должно меняться в несовершенном мире. Творящие худо понуждены вспомнить о делах своих. И поплатиться. А если кто не доживёт до земного суда, будет им иной суд. И им, и детям, и внукам их. Так небом заповедано от сотворения, и вечному закону отмены не предвидится.
МОЛИТВА ЧЕСТНОМУ КРЕСТУ
Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его. Яко исчезнет дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением, и в веселии глаголющих: радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняя беси силою на тебе пропятого Господа нашего Иисуса Христа, во ад сошедшего и поправшего силу диаволю, и даровавшего нам тебе Крест Свой Честный на прогнание всякого супостата…