Максимилиан Александрович ВОЛОШИН
1877–1932
В стихотворении «Газеты» (1915) у Максимилиана Волошина возникает выразительный образ газеты военного времени, которая каждое утро представляет «вестей горючих письмена» и стремится «ожечь ползучим ядом» душу читателя. Образ наполнен натуралистически отвратными деталями:
<…> В строках кровавого листа
Кишат смертельные трихины -
Проникновенны, лезвиины,
Неистребимы, как мечта.
Бродила мщенья, дрожжи гнева,
Вникают в мысль, гниют в сердцах,
Туманят дух, цветут в бойцах
Огнями дьявольского сева.1
Дело, которым занимается газета, представлено как «дьявольский сев». В стихотворении «Посев», написанном в том же году, Волошин уже дал философски-выразительный ответ на этот вопрос
о том, что его более всего волнует в разгоревшейся войне. Не только то, что сегодня происходит на полях сражений по всей Европе, но и то, что взойдет на этих полях после войны. Поэт видит в будущем «бед и ненависти колос», который взойдет «в полях безрадостных побед», нена1 Волошин М.А. Газеты // Волошин М.А. Средоточье всех путей. Избранные стихотворения и поэмы. Проза. Критика. Дневники – М., 1989. С. 71–72. Далее произведения М.А. Волошина цитируются по этому изданию с указанием страницы в тексте.
-----
[55]
висти между враждующими сегодня, но взойдет он завтра и будет расти, плодоносить после войны. И если в стихотворении «Посев» таким сеятелем выступает сама война, то в стихотворении «Газеты» «дьявольский сев» производят уже последние. Одним из средств такого «дьявольского сева» выступает ложь:
Ложь заволакивает мозг
Тягучей дремой хлороформа,
И зыбкой полуправды форма
Течет и лепится как воск.
И гнилостной пронизан дрожью,
Томлюсь и чувствую в тиши,
Как, обезболенному ложью,
Мне вырезают часть души. [72]
Не только откровенная ложь, но и «зыбкой полуправды форма» используется газетами для самых низменных целей. Нельзя не заметить того, как поэт продолжает подчеркивать натуралистически отвратные черты такого явления, как газеты военного времени. Газетная ложь оказывается тем, что позволяет вырезать «часть души». Поэтому спасение для душ тех, кто видит ложь и понимает, в чем кроется полуправда газетных сообщений, только в одном:
Не знать, не слышать и не видеть...
Застыть как соль... уйти в снега...
Дозволь не разлюбить врага
И брата не возненавидеть! [72]
В поэме «Машина» (1922) из цикла философских поэм «Путями Каина. Трагедия материальной культуры» (1922–1929) Максимилиан Волошин повествует о том, как в его современности распространяется информация. Научно-технические открытия усовершенствовали и ускорили этот процесс, передавая «в пространствах звуки и слова», но оказались бессильны в передаче даже «единой мысли человека»:
Осуществленье всех культурных грез:
Гудят столбы, звенят антенны, токи
Стремят в пространствах звуки и слова,
[56]
Разносит молния
Декреты и указы
Полиции, правительства и бирж, –
Но ни единой мысли человека
Не проскользнет по чутким проводам. [166]
Газета как средство массовой информации выступает в качестве некоего продолжения ротационной машины, как некий механизм, который «вырабатывает» правду «одну для всех, на каждый день и час»:
Ротационные машины мечут
И день, и ночь печатные листы,
Газеты вырабатывают правду
Одну для всех на каждый день и час:
Но ни одной строки о человеке –
О древнем, замурованном огне. [166]
Газеты, в представлении Максимилиана Волошина, не способны передать ни единой строки о человеке, вернее, о его истинной сущности, то есть о «древнем замурованном огне». Они передают внешнее, связанное с делами и поступками человека, которые лежат на поверхности, не касаясь внутренней, глубинной сути того, что движет человеком во времени и пространстве.
В поэме «Государство» (1922), написанной всего через две недели после поэмы «Машина», Максимилиан Волошин создает образ государства, которое способно исказить, переиначить философскую мысль, согласно которой правд может быть много, а истина одна.
Если в предыдущей поэме у него «газеты вырабатывают правду», то в «Государстве»:
Есть много истин, правда лишь одна:
Штампованная признанная правда. [189]
«Признанная правда» – это та, которая разрешена государством, имеющим право ее штамповать. Выразительно сказано и о материале, из которого штампуется такая правда:
Она готовится
Из грязного белья
Под бдительным надзором государства
На все потребности,
И вкусы, и мозги. [189]
[75]
Газета выступает в качестве главного носителя такой штампованной и признанной, что равнозначно государственной правды:
Ее обычно сервируют к кофе
Оттиснутой на свежие листы,
Ее глотают наскоро в трамваях,
И каждый, сделавший укол с утра,
На целый день имеет убежденья
И политические взгляды, –
Может спорить,
Шуметь в собраньях и голосовать. [189]
Концепт газета понимается и в качестве обязательной составляющей утреннего кофе, и в качестве того, что можно буквально глотать «наскоро в трамваях». Прочитавший газету – это человек, который сделал себе «укол с утра», то есть ввел в себя дозу лечебного, а то и наркотического вещества. Человек, прочитавший газету, имеет и убежденья, и «политические взгляды», получает право и возможность «спорить, шуметь в собраньях и голосовать», однако все это только на один день.
Финал главки, посвященной газете в структуре государственной власти, более чем выразителен:
… Из государственных мануфактур,
Как алкоголь, как сифилис, как опий.
Патриотизм, спички и табак, –
Из патентованных наркотиков
Газета
Есть самый сильно действующий яд,
Дающий наибольшие доходы. [189]
В качестве средства массовой информации газета у Волошина стоит в одном ряду с такими «государственными мануфактурами», как «алкоголь», «сифилис», «опий», «патриотизм», «спички» и «табак». При этом она понимается как «самый сильно действующий яд», к тому же дающий этому государству «наибольшие доходы».
Так в поэме «Государство» у Волошина складывается совершенно нелицеприятная характеристика газеты как средства государственного управления, с подчеркиванием особой силы и значимости этого средства.
[58]