Пьер-Огюст Карон де БОМАРШЕ
1732-1799
Отношение к прессе, к ее нравам и возможностям вполне естественно переносилось и на образ тех, кто ее создавал, кто сделал периодическую печать делом своей жизни, источником доходов и основой своего положения в обществе.
Мы уже встречались с тем, что один из персонажей Мольера называет журналиста «писакой», выражая тем самым вполне определенное отношение к тому, что и как тот пишет в газете. В комедии Бомарше «Безумный день, или женитьба Фигаро» (1784) ссора между Фигаро и Базилем выявляет подобное, а значит, характерное для эпохи отношение к людям, работающим в газете:
«<...> Ф и г а р о (поспешно). Дружить с сочинителем скучнейших напевов для церковного хора?
[23]
Б а з и л ь (поспешно). Дружить с этим плоским рифмачом?
Ф и г а р о (поспешно). Кабацкий музыкантишка!
Б а з и л ь (поспешно). Газетный борзописец!
Ф и г а р о (поспешно). Мучитель нашего слуха!
Б а з и л ь (поспешно). Дипломатический лизоблюд!
Г р а ф (сидя). Оба вы хороши! <...>» 1 (Пер. Н. Любимова)
Разумеется, характеристику («газетный борзописец» и «дипломатический лизоблюд») ни в коей мере нельзя распространять на всех работающих в периодической печати и, возможно, на самого Фигаро, однако само наличие этих прозвищ в речи современников говорит об определенной распространенности их применения относительно пишущих для газет. За этими прозвищами стоят и характеристика манеры письма отдельных авторов, и оценка прессы, которая существует в условиях зависимости от сильных мира сего.
В явлении III пятого действия сам Фигаро, размышляя о перипетиях собственной судьбы, прибегает к весьма нелицеприятной характеристике современной ему прессы: «<...> Когда им надоело кормить неизвестного нахлебника, меня отпустили на все четыре стороны, а так как есть хочется не только в тюрьме, но и на воле, я опять заострил перо и давай расспрашивать всех и каждого, что в настоящую минуту волнует умы. Мне ответили, что, пока я пребывал на казенных хлебах, в Мадриде была введена свободная продажа любых изделий, вплоть до изделий печатных, и что я только не имею права касаться в моих статьях власти, религии, политики, нравственности, должностных лиц, благонадежных корпораций, Оперного театра, равно как и других театров, а также всех лиц, имеющих к чему-либо отношение, — обо всем же остальном я могу писать совершенно свободно под надзором двух-трех цензоров».
Герой Бомарше выступает в качестве современника и свидетеля того момента в истории газетного дела, когда в одной из стран, а точнее в ее столице Мадриде, была введена свободная продажа «изделий печатных». О самой же свободе этих печатных изделий сказано более чем выразительно в том перечне явлений, которых не имел права корреспондент касаться в своих статьях. Остается только вопрос, что же это за остальное, о чем можно «писать совершенно свободно», разве что «под надзором двух-трех цензоров».
----
1 Бомарше П. Безумный день, или женитьба Фигаро http://lib.guru.ua/BOMARSHE/ figaro2.txt
[24]
Однако признание Фигаро примечательно и в другом отношении. В нем есть своя методика журналистской работы. Во-первых, — это необходимость «заострить перо», а, во-вторых, как настоящий журналист, герой начинает с того, что принимается «расспрашивать всех и каждого, что в настоящую минуту волнует умы».
В продолжение рассказа Фигаро о своей деятельности на ниве издательского дела есть еще и такой важный момент: «Охваченный жаждой вкусить плоды столь отрадной свободы, я печатаю объявление о новом повременном издании и для пущей оригинальности придумываю ему такое название: «Бесполезная газета». Что тут поднялось! На меня ополчился легион газетных щелкоперов, меня закрывают, и вот я опять без всякого дела <...>»
Вполне определенная характеристика своих коллег по газетному делу звучит в словах Фигаро, когда он называет их «щелкоперами». Однако еще более выразительно в данном случае звучит слово «легион». Его значение в свете евангельской истории можно определить как амбивалентное. Оно, во-первых, свидетельствует о том, что газетчиков, а значит, и газет в описываемой эпохе было, по представлениям героя, необычайно много. А, во-вторых, у этого слова есть значение, связанное с бесовским началом. В Евангелие от Марка, Иисус обращается к обуянному бесами человеку: «И спросил его: как тебе имя? И он сказал в ответ: легион имя мне, потому что нас много» (Марк, 5: 9).
Однако примечательно и другое: газетное сообщество ополчилось на оригинальное название — «Бесполезная газета». Газетчики категорически не могли согласиться с тем, что дело их жизни можно характеризовать определением «бесполезная». Значит, уже в эту эпоху сформировалось представление прессы о своей значимости и необходимости в жизни современного общества.
[25]