В эту самую ночь в Сиверском городке слегка прикоснулись к закрытой наглухо, обитой железными полосами дубовой двери винного погреба изящные женские пальчики. Эшмо Анграманов, спавший в дальней комнате на втором этаже каменного дома, мигом пробудился, словно в его голове раздался повелительный стук. Накинув поверх ночной рубашки чёрный шёлковый халат в чёрных, накладных, из бархата, звёздах, сунул босые ноги в чувяки без задников, с задранными носками. Не зажигая огня, в полной темноте спустился в погреб и оттуда поднялся к наружной двери питейного заведения. Загремели железные запоры.
Хозяин и гостья, в чёрной, с серебристой искрой шали, устроились с кувшином вина под скатом крестового свода за столом, который шестьдесят пять лет тому назад облюбовали четверо братьев, сыновей Борисовых. Женщина сбросила на плечи шаль, обнажив седую голову. Разноцветно заблестели глаза в свете зажжённой трактирщиком лампы. Эшмо разлил вино в хрустальные бокалы – точно свежая кровь окрасила благородное стекло.
- Замечено опасное сближение в твоей игре, хозяин, - сказала Маркитантка звучным, с хрипотцой контральто, отпив глоток вина. – Понимаю, не один ты её задумал, но ты участник действа с самого начала, закулисный лицедей.
Трактирщик опорожнил бокал до дна; глухой голос раздался под низкими сводами подпола:
- Надо остановить.
- Не всё в твоей власти, есть другая сила.
- Попытайся сладить это дело с нею, в чём-то уступи. Тебя ли учить!
- А человек? Его воля также наполнена космической энергией, мой дорогой Асмо…
Последнее слово гостья не договорила. Виноторговец искоса метнул быстрый взгляд в её сторону, да так выразительно, что маркитантка закашлялась.
- Эш-шмо! – прошипел он сквозь зубы. – Я не люблю греческие имена, ты знаешь.
- Эшмо,- поправилась маркитантка.- Твой повелитель и Он, - изящный пальчик поочерёдно указал вниз и в потолок, - оба они, великие, существуют, пока есть на земле человек. Ведь всё от него пошло: добро и зло, правда и ложь, польза и вред, мудрость и глупость, чистота и грязь помыслов, поступков.
- Ну, уж скажешь – всё! – ворчливо не согласился Эшмо и выпрямил, сидя, спину. Небольшие глаза его в глубоких впадинах гордо сверкнули. - И до него были Тьма и… этот… - (он недобро прищурился на лампу, поставленную для ночной гостьи). - Свет.
Маркитантка не стала оспаривать истину. В отличии от виноторговца, в котором (есть основание подозревать) человеческое представляла всего-то оболочка, маркитантка, думается, была землянкой, из рода людского, наделённой уникальными способностями. Благодаря им и по призванию, она стала ревностной последовательницей одного из древних культов. Известно, дохристианские вероучения представляли собой кривые, мутные зеркала реального мироустройства. В тридцатилетнем возрасте (уже забыто, в каком веке, в какой стране) она встретила на страницах приглянувшейся ей книги Авеста своих богов – враждующую между собой пару, и отдалась им всей душой. Она нашла способ служить добру и злу на общей для того и другого территории. Такие поступки не проходят незаметными. Ведь древние боги не умерли после того, как триумфально прошли по земле, рассеивая семена новых учений, великие пророки Заратуштра, Будда, Христос и Магомет. Древние боги (и среди них белый Агура-Мазда и чёрный Ангра-Майнью, «неразлучная пара») лишь сузили своё поле, ушли в глубину катакомб, унеся с собой самые сокровенные таинства. Победителям достались от побеждённых некоторые из фундаментальных положений. Так, древнейшая из развитых религий, маздаизм или зороастризм, оставила христианам Спасителя, рождённого от земной девы, идеи загробного воздаяния и конца мира. Маркитантка не стала рабыней изотерических знаний, добытых в ветхозаветные времена персидскими жрецами-атраванами. Она своеобразно, отлично от современных ей парсов, сторонников древнего культа, стала воспринимать чёрно-белый, в её глазах, мир.
В её представлении вначале царствовал Мрак. Он и был властелином и содержанием Вселенной, сам себе богом (ему-то и служил Эшмо, его порождение). Но тоска одиночества породила Свет, и он тоже стал богом. Двум верховным силам даже в бесконечности тесно. Они сошлись в смертельной схватке, и ни одной из сил не дано было одолеть другую, пока только они представляли сущность Вселенной. Но в битвах Мрака и Света крошилась тьма и высекались искры. Они дали начало всем неисчислимым телам и предметам, явлениям мира. Особым образом упавшая на мёртвый, тёмный обломок материи горячая искра вызвала к жизни человека. Глубинная сущность его осталась тёмной, но в ней всегда тлела, то разгораясь, то затухая, искра разума. Человек повторил в себе Вселенную. И обе её силы, Свет и Мрак, схватились уже в нём самом, внутри его, с первобытной яростью, оглушая разум, делая его врагом даже самому себе. Это он назвал богами обе мировые силы, стал оказывать им божественные почести, окружил их свитами из дэвов, духов Тьмы, и изедов, светлых ангелов. Он наделил одну сторону добром, пользой, правдой, мудростью, чистотой телесной и духовной, тучной почвой, домашними животными. Другую – всем нечистым, вредным, ложью, глупостью, злом, болезнями, смертью, бесплодием, хищниками, гадами, насекомыми, пустынными землями. Но повёл себя при этом непоследовательно: сторонник добра и правды в обрядах, человек в повседневной жизни заслужил возгласы одобрения, рукоплескания дэвов. Будто столько тёмного накапливается в человеке, что внутренней доброты и правды не хватает для равновесия; излишки чёрной энергии выбрасываются наружу, на ближнего.
Так ли это, неведомо. Я, автор романа, изложил свою версию. Читатель вправе с ней не согласиться и предложить свою.
- Ты во многом близок к истине, - примирительно сказала Маркитантка, - но вне человечества нет сегодня смысла в существовании наших богов. Люди присвоили себе добро и зло, стали третьей силой, с которой владыкам космоса приходится считаться, как равной себе. Идёт мировой торг. И моё дело процветает только в людском окружении. Я посредница: беру отовсюду светлый и тёмный товар и распределяю между людьми согласно Высшим Намерениям и желанию каждого смертного, осознанному или неосознанному, владеть тем и другим. Это не просто. Без меня твоему повелителю, Эшмо, и Ему, - (вновь движение пальчика), - труднее было бы сохранять между собой равновесие. Возьмём к примеру удачу – самый желаемый у людей товар. Где взять её на всех? И куда девать неудачу? Распределять то и другое поровну? Ни один человек не согласится.
Анграманов оставался угрюмым:
- Человек всё путает, он внёс в мир смуту, он разрушает наши планы и непрерывно вынуждает нас изобретать новые пути. Придумай какой-нибудь ход или уничтожь препятствие.
- Появится новое. Нельзя только уничтожать. Тогда придётся уничтожить всех и самим остаться в пустоте, значит, самоуничтожиться. Притом, я ему обещала жизнь. Разве я не заслуживаю права на каприз?
- Тогда разведи их в пространстве.
- Это лишь отсрочит сближение. К сожалению, выбор средств не велик. Придётся быть начеку.
- Ты теперь куда?
- Сначала на Балканы, потом на Крышу мира. Возможно, загляну в одну межгорную котловину. Есть замысел.
- Надёжный?
Маркитантка пожала плечами:
- Я не знаю, как поведёт себя эта группа моих клиентов. Они верят, что с ними Бог. Их Бог! К счастью, он помогает не всегда (ведь есть другие боги, сильные своим множеством и утаёнными от Вседержителя знаниями). Его пути неисповедимы. Но обойденных его милостью выручает Вера в него. И здесь Ангра-Майнью наиболее уязвим. А что я? Я только маркитантка. У меня своё маленькое дельце.