Для Йимы мир людей представлял собой Гору с бедным селением, рудники на обратной стороне скалистого пика и пещеры мёртвых за ледником Вокруг были только голые хребты, разделённые ущельями. Устные легенды и книга Авеста рассказывали о других мирах. Они виделись будто в тумане. Воображение не могло оторваться от однообразного сурового окоёма. Оно лишь множило знакомые предметы, меняло их очертания и цвет, но не могло превратить звенящий на камнях сай в море, а скальный карниз в неохватную взором равнину. Низкая хижина простого общинника и дом правителя не давали представления о каких-либо иных строениях. Истинным человечеством для парсатов было собственное племя. Других людей представляли по рассказам тех, кого «львиноголовые» отряжали вниз, на обмен товаров. Те из соплеменников, кто покидал Гору по тайному заданию старейшин, возвращались умирать среди своих, молчаливые, недоступные для общения.
Йима за ворота амбулатории носа не высовывал, опасаясь встречи с муллой. Корнин отдал парню свои перчатки, велев ни к чему не прикасаться голыми руками. Исключение составила выделенная ему посуда. Вскоре спешащая вниз четвёрка, опережая караван, покинула Сангвор.
В Тавильдара Арина благословила Александра Александровича на успех и поцеловала на прощание. На передачу дел новому фельдшеру ушло несколько дней. Наконец отъезжающим подали двух ишаков под ковриками и одного вьючного. Добравшись с подопечным до Дюшанбе, девушка наняла крытый экипаж с впряжённым в него верблюдом, к восторгу Йимы, не ведавшего о существовании столь огромного зверя. Дорога до Термеза прошла без приключений под жалобы горца, что его давит воздух. Парень, благодаря Корнину, сносно объяснялся на русском языке. Арина, освоившая в Сангворе местный диалект таджикского языка, иногда догадывалась о значении парсатских слов, которыми парень заполнял бреши в своей русской речи. В Термезе его сильно испугала Амударья. Он долго не мог заставить себя ступить на сходни, ведущие на борт каюка. Понемногу освоился и отдался новому впечатлению. Вообще, парень не успевал переваривать новое, лезшее ему в глаза, заполнявшее его уши и ноздри за каждым поворотом дороги и реки. Что-то, вызвав удивление, развлекало, другое ставило в тупик, третье пугало. На первом же базаре его изумило изобилие предметного мира. Несказанно удивила пушка, которую волокли по дороге волы. Каких же размеров должен быть зверь, чтобы охотиться на него с помощью столь огромного мултыка? Свисток паровоза на вокзале в Бухаре заставил его от страха зажмуриться и присесть на корточки.
Бухара им была не по пути, но Арина не могла не заглянуть в дом, куда пришла беда. У Арины ещё теплилась надежда, что подозрение Захировых не подтвердилось. Её встретила Фатима Самсоновна. На её сильно постаревшем лице с плотно сжатыми губами не отразилось никакого чувства. Потухли её глаза. Она была в чёрном платье. Ответила наклоном головы на робкое приветствие Арины и пригласила присесть на диван, не предложив снять шубку. На Йиму, странного парня, не снявшего перчаток в жарко натопленной комнате, не взглянула. Оживилась несколько, лишь услышав, что Арина проездом в Асхабад.
- Надежды на поправку нет. Худшее подтвердил консилиум. Спасибо, что не проехали мимо. Я передам с вами Искандеру корзинку его любимых лакомств. Сама сейчас поехать с вами не могу – осложнение с Тимуром. Его, случается, доводят до обмороков приступы тоски. Не знаю, что бы мы делали без друзей, которых не испугала новая известность дома. Да, теперь это дом прокажённого. Люди злы и трусливы… А как… Как Корнин?
Арина скупо рассказала о злоключениях Александра Александровича, утаив свою осведомлённость о пещере мёртвых. Ведь на старой женщине такой груз забот о сыне. Узнав, что тело мужа не погребено по мусульманскому обычаю, она вынуждена будет заняться и этой проблемой, опять искать Александра, принимать участие в его попытках вновь проникнуть на Гору. Фатиму надо пощадить. Улем, заключённый в глыбу льда, может подождать. Да простит её, Арину, Господь! Не стала обнадёживать признанием Йимы о чудо-лекарстве. А вдруг это только слухи.
Вдова не спросила, удалось ли обнаружить следы мужа. Она будто забыла о главной для неё цели экспедиции. Нет, не забыла. Только ею овладела мучительная мысль, что, если бы она не отправила Искандера в Андижан, сын был бы сейчас здоров. В часы бодрствования она гнала от себя эту мысль, не поддавалась ей. Но во сне, чуть ли не еженощно, Фатима выходила за ворота дома и при свете звёзд поднималась в горную страну камня и льда. Она шла, пока впереди, на сверкающей ткани Млечного пути не вырисовывалась понурая фигура мужа. Он стоял к ней спиной, опустив голову. Она испытывала к нему острую жалость, но не в силах была сдержать слов укоризны: «Зачем ты сманил нашего сына? Зачем, Захир!?»
Железная дорога преобразила Йиму. Страх перед неведомым понемногу исчезал. Раз уж ему служит ему это железное чудовище по имени паровоз, то он, хранимый светлыми духами и Ариной, неуязвим в этом полном неожиданностей мире. Юноша повеселел, больше не жался к своей спутнице. Она представлялась ему светлым духом, принявшим женский облик. Парсат чуть не ударил развязного офицеришку, который назвал Арину «дэвушкой». Она дэв! Слепой, что ли?
После станции Душак за оконным стеклом, слева, потянулась стена заснеженных гор. Если выйти из купе в проход, можно для разнообразия разглядывать пустынную равнину, местами подбелённую снежной крупой. В конце пути в купе к Йиме и Арине подсели отец с подростком-сыном. Арина сначала к их разговору не прислушивалась, занятая своими мыслями. Потом уловила несколько слов и поняла, что старший из спутников – геолог. Он рассказывал сыну о какой-то катастрофе, ожидаемой на Памире, которая превзойдёт лиссабонскую. В конце заключил: «Словом, жди вторую Атлантиду».
За дверью купе послышался голос кондуктора: «Станция Асхабад. Господа, станция Асхабад».