Вы здесь

Глава XIII. Побег.

В разгар лета на Памире произошло землетрясение. Позже его назовут катастрофическим. Волны от него прокатились по всей Средней Азии. В Красноводске звенел хрусталь в сервантах, в Асхабаде падала мебель, в Бухаре рухнуло несколько зданий. Дюшанбе лишился всех построек и двух третей населения. Что испытали при чудовищных подземных толчках сангворцы, никто не знает, ибо в Сангворе, как и в Тавильдара, погибли все люди и животные под обломками строений. В руине хижины при мечети нашли Коран с общипанными уголками рукописных листов.

Жильцов и работников  лепрозория не долго занимали разговоры о катастрофе. Другое событие потрясло «запретный город» за высоким дувалом: из лечебницы бежал в неизвестном направлении прокажённый.  В тот день Арина находилась в Асхабаде,   отпросившись с работы  в тревоге за Корнина.  Ведь, по её расчётам, его экспедиция находилась в районе хребта, где был зафиксирован эпицентр толчков.  Она только переночевала в доме Юшиных. Весь день провела на  городском телеграфе. Запросы  за её подписью полетели по проводам в  Ташкент, Андижан, Бухару. Пыталась телеграфировать в Термез и Дюшанбе. Там не принимали.  Нигде ничего не могли сказать определённого.  При сопоставлении телеграфных ответов вырисовывалось, что до первого толчка экспедиция уже вышла из Дюшанбе в направлении Тавильдара.

Так ни с чем, в усилившейся тревоге, возвращалась Арина на извозчике, не заезжая домой, в лечебницу. По дороге отвлеклась  решением задачки, какую линию поведения выбрать в отношении  Искандера. После того письма от Корнина, её «пациент № 1»  вновь, в который уже раз изменился.  Теперь он бегал за ней как собачонка,  ждал в саду возле корпуса с тяжело больными, под дверью кабинетов. Он входил к ней, когда она оставалась одна, садился на пол у ног и заглядывал ей в глаза. Её это не забавляло, не раздражало, но стало тяготить. «Что вам, Искандер? – иногда спрашивала обречённо. – Подите, погуляйте. Да вы же антологию забросили!» Он виновато улыбался и продолжал её преследовать до тех пор, пока она не сказала, вдруг и неожиданно для себя: «Наверное, Искандер, нам надо поселиться вместе, – и подумала отстранённо. – К тому дело идёт». Он испуганно посмотрел на неё, ничего не ответил.  И стал домоседом. Теперь (в те минуты, когда они виделись) Искандер не сводил с неё пытливых глаз, они выдавали какую-то тайную, сложную работу мысли. Что он задумывает?

 

Экипаж одолел овраг.  Навстречу сестре из калитки высочил пожилой туркмен-привратник, спеша первым сообщить ей о беде. Не сразу поняла Арина, что из лепрозория исчез  Искандер. Уже и полиция была здесь, обшарила всю округу. Юшин подал на розыск.

Открыв свою коморку (ключ всегда оставляла в замке), она обнаружила в кармане халата записку, узнала руку Искандера:

Милая, я понял, куда Вас завёл. Простите, что понял не сразу.

Не хотел понимать. Теперь справился с собой. Надеюсь,

у Вас будет время всё исправить. Меня не ищите. Я буду жить,

чтобы помнить о Вас.

 

Искандера Захирова, пациента Асхабадского лепрозория, искали повсюду на территории генерал-губернаторства; заглядывали в Хиву и Бухару. Возникли слухи о золотоглазом дервише иранского обличья, который в отрепьях, в толпе  таких же оборванцев   пробирался глухими дорогами на восток.  Когда власти подготавливали для него ловушку,   вдруг появлялась, будто из воздуха, седоволосая молодая женщина в чёрной шали (или чадре), в расшитых жемчугом сапожках, и всегда вовремя,  перед самым носом двуногих ищеек, уводила  загадочного дервиша в укрытие.

Затем его якобы видели в Индии. Через много лет в Юго-Восточной Азии родилась легенда о  «святом из чистого золота» поселившемся  среди   джунглей, в развалинах древнего храма.  У него, говорили очевидцы, были настоящие золотые глаза на львином лице. Потом он исчез, превратился в дым.  На месте его последнего  приюта, в золе, нашли уцелевший уголок носового платка из тонкого полотна с вышитым золотыми нитями инициалом «А». Это, повторяю, легенда. Все легенды красивы. В своё время она дойдёт до ушей поэта Тимура Искандерова. По его признанию, она несказанно мучила его, пока он не написал романтическую поэму под  кратким  названием «А».