Потомки древних гэлов называют это скопление скал за Северным проливом, вылизанных арктическими ветрами, LittleIsland, Островок, а приземистую квадратную башню, сложенную из валунов на круглом темени большей из двух вершин, именуют Castle, что значит «замок».
На исходе местного короткого лета, ярким , здесь на редкость, вечером шлюпка с английского фрегата доставила в бухту Островка двух женщин, по документам Наталью Оляпьеву и её компаньонку Добрицу Матич. Встречал их на причале высокий узкоплечий мужчина, одетый в длинное пальто, в шляпе с небольшими полями, лет тридцати. За его спиной маячила ещё одна фигура, меньше ростом, похоже, камердинера. Обменялись приветствиями, и островитяне повели гостей к башне. Подъём был извилист и крут. На одном из поворотов низкорослый, шедший впереди с вещами прибывших, остановился и обратился почтительно через головы женщин: «Ваше высочество…»
Какие слова последовали за обращением, Десанка уже не слышала. «Принц! Интересно, кто именно? У низложенного короля Черногории Николы было два сына, оба уже, кажется, покойники. Интересно, кто из внуков коротает здесь изгнание?» Негош будто прочёл мысли гостьи: «Обращайтесь ко мне князь Александр. Я сын Петра, второго сына короля Николы I. Мой кузен, глава Дома Петровичей–Негошей, просветил меня, кто вы и с чем прибыли. Предложение обсудим завтра». Князь умолчал, что о намерениях плужан глава Дома Негошей знал по шифрованным посланиям тайного радиста из числа верных офицеров, внедрённого в штаб домобранцев в Подгорице. Сделав паузу, он продолжил: «Более безопасного и тихого места, чем Литл Айленд, трудно теперь найти в Европе. Уайт Холл предоставил Негошам убежище в Эдинбурге. Я выпросил этот замок для постоянного проживания по личным предпочтениям».
Последнюю фразу Александр закончил вздохом. И не смог скрыть его природу. Они уже поднялись к подножию башни. Площадку перед массивной дверью украшал декоративный вереск и дикий, но отборный чертополох с фиолетовыми цветами, символ Шотландии. Другой растительности не было на видимом с этого места склоне. До самой кромки прибоя тянулась пустошь, поросшая непритязательными растениями севера. Князь задержался у дверей. Обернувшись в сторону заката, произнёс с чувством: «Посмотрите! Приходилось ли вам видеть более совершенную красоту? С каждым днём убеждаюсь: нет на земле более прекрасного места, чем мой Островок. Моё самое страстное желание – умереть здесь и быть похороненным во-он на той горке. Как жаль, что не родился здесь». Ответа от спутниц он не ждал. Никакое стороннее мнение не изменило бы его восприятия этого уголка земли. Десанка впервые подумала, что дядя Вук и его единомышленники зря затеяли это дело с Негошами. Они уже не черногорцы.
Устав с дороги, женщины разошлись по спальням рано, едва прикоснувшись к ужину из молочных блюд. Пожелав дамам спокойной ночи, принц задержал руку Аленниковой в своей: «Какая тёплая, живая у вас рука, сударыня. У здешних женщин кожа словно лёд. Я люблю север, но женщины севера, признаюсь, меня отталкивают. Холодны их сердца, глаза, мысли… Если бы совместить природу гэльской земли и вас… Спокойной ночи!».
Свидетелем этого разговора стала Добрица. Когда расходились по спальням, сказала Десанке: «Этот поэт в душе почти влюбился в тебя, жди беды». – «Да полно тебе, родная! Я много старше его. И мы, черногорки, увядаем рано». - «Посмотри на себя, увядающая моя роза! Ты в самом соку. Только дело не в тебе». – «В ком же?» - «В нём самом. Всё придумал о холодных женщинах севера наш молодец. Он, похоже, относится к тому типу мужчин, которых привлекают женщины в возрасте, что называется, «последнего цветения». И чем раньше поражает их стрела Амура, тем более зрелую подругу им подавай. Сразу мать, в которой ещё нуждаются, и любовницу, которую уже требует их разгорячённое юной кровью и воображением тело. Не удивлюсь, если князь станет скрестись в твою дверь сегодня ночью. Он здесь, на этом острове, женским вниманием, думаю, не избалован. Служанки наскучили». – «Да будет тебе», - рассмеялась Десанка.
Ночью в полусне услышала щелчок замка запертой изнутри двери. Открыла глаза - у кровати стоит невысокого роста женщина в тёмной одежде. Чёрная шаль спускается с плеч до полусапожек с серебристой отделкой. Серебром отблёскивали в свете ночничка и её гладко зачёсанные к затылку волосы. «Ничему не удивляйся и ничему не противься, - говорит она приятным, тихим голосом с хрипотцой. – Произойдёт то, чему суждено произойти. А теперь спи, набирайся сил».
Утром Десанка встала свежей, с хорошим настроением. В забранную решёткой и застеклённую амбразуру башни заглядывало яркое солнце. Десанка выглянула наружу: какая своеобразная красота! Прав князь Александр. Ей захотелось его увидеть. Женщины спустились в общий зал с дубовым потолком. В камине горели целые брёвна. Круглый стол был накрыт на три прибора. Князь ждал гостей стоя. Кроме него, ни души в просторном помещении. За завтраком Десанка невольно поглядывала в его сторону. И он часто устремлял на неё взгляд своих прекрасных серых глаз, сегодня мрачных, наполненных решимостью совершить какой-то отчаянный поступок.
Ей вдруг стало страшно.
…Закончив завтрак, перешли к кофейному столику. Александр подождал, пока усядутся женщины, опустился на стул. «Начнём, заговорщицы? – (какая чудесная у него улыбка, отметила в уме Десанка). Князь перешёл на серьёзный тон. - Я уполномочен хранителем короны Черногории выслушать вас и дать ответ. Прошу».
Десанка неторопливо, стараясь не упустить ни одной подробности, придерживаясь даже стиля изложения дяди Вука, невольно переходя местами на интонацию его голоса, начала передавать решение Скупщины опщины Плужине. Местами посланница горного племени сбивалась. Из наступившей паузы её выводила Добрица, уверенно подсказывая нужное слово или уточная, поправляя выраженную с запинками, сбивчиво мысль. Видно было, опытная разведчица владеет темой лучше племянницы жупана. Десанка перед отъездом спросила дядю, почему не Добрица назначена ведущей в их паре. Вук пояснил: «Вы едете к Негошам. Они давно не митрополиты. Это люди светские, высшая аристократия. Твоя напарница из простой семьи, а ты из Каракоричей-Русов. Понимаешь?»
Принц слушал внимательно, ни словом не перебил за час с лишним докладчицу и её помощницу. Наконец Десанка произнесла заключительную фразу: «Народ Плужине ждёт своего короля». Добрица в знак подтверждения опустила тяжёлые веки. Минутное молчание, князь прикоснулся ладонью к серебряному боку кофейника: «Вам подогреть? Тогда прошу внимания. Известно ли вам, что ситуация в Черногории изменилась, пока вы добирались сюда? К сожалению, наши везде оступают. И, что совсем печально, последние силы тратят на кровавое выяснение отношений между собой. Зелёные, белые, красные, теперь ещё четники. К слову, полковник Михайлович, передают мои осведомители, заключил соглашение с оккупантами для действий против партизан. Вот до чего дошло! Я не сторонник, сами понимаете, коммунистов, но, согласитесь, это слишком. Давайте изгоним общих врагов, потом будем выяснять, кого на трон сажать. Если народ скажет «Тито», отдадим ему корону. Как говорят русские, глас народа – глас Божий. Правильно, госпожа?.. Я знаю, одна ветвь Каракоричей наполнена русскими соками». - «Среди моих предков русский офицер», - подтвердила Десанка. - Негош улыбкой дал понять, что и это ему известно. Продолжил: «Мы, чем можем, поддержим вас отсюда – немного деньгами, больше морально, через правительства союзников и нейтральных стран. Что касается появления хранителя короны среди восставших, пока ограничимся его наместником. Будет на то воля Божья, трон Черногории займёт мой кузен. Это может произойти только после изгнания итальянцев из всех опщин.А пока длится война, Глава Дома изъявил свою высокую волю, чтобы я, ваш покорный слуга, представлял его особу на Свободной территории Црной горы. Пока отдыхайте, набирайтесь сил для обратного пути. Возвращаться вам придётся обычным способом. Меня доставят на место позже. Наши союзники хорошо отработали переправку людей и особых грузов подводными лодками и самолётами. Положимся на них. Так надёжней».
После переговоров принц предложил, глядя только на одну из женщин: «Предлагаю прогуляться. Засиделись. День-то какой!» - «С вашего позволения, князь, я пойду прилягу. Устала смертельно, уж простите», – заторопилась Добрица. Александр охотно согласился.
Двое из утомлённых переговорщиков спустились в залитый солнцем вересковый дол. Десанка пошла впереди по узкой тропке. Шагах в двух за ней следовал князь, не отрывая глаз от колышущихся на высоких крутых бёдра складок расклешённой книзу длинной юбки под коротким жакетом. Высокие каблуки заставляли женщину покачиваться на каменистой тропе, чтобы сохранить равновесие. Справа, за скалистым мысом, появился низкий белёный дом под черепичной крышей. Так вот куда ушли слуги вечером! Они и сейчас были там – дымилась каминная труба на торце каменного здания, мелькнуло лицо в окошке.
Тропа, огибая гранитные утёсы, вывела путников к зарослям гигантского чертополоха с иглами как у дикобраза и зубчатыми листьями, похожими на орудия пытки. В них скрывался низкий деревянный диван под косым дощатым навесом на столбах. Близко, под ногами, океан бил зелёными, в белопенных кружевах волнами в бурые скалы.
На этот раз природа не завладела вниманием князя. Он молча, совсем не аристократическим приёмом почти насильно усадил Десанку на дубовую доску, сразу опомнился и выдавил из себя – искренне: «Я вас люблю». Эти слова не отозвались в ней никак. Но женщина вспомнила ночную гостью, её совет «ничему не противься» и покорно, медленно легла на спину, глядя в светлое небо с обрывками облаков, летящих в сильных и быстрых потоках воздуха. Чьё-то (показалось, чёрное) лицо склонилось над ней. Кто это? А, не всё ли равно! Сейчас она закроет глаза и будет думать о золотом мастере Корнине.
Русская барыня Наталья Оляпьева рассталась с компаньонкой в порту Боко-Которской бухты. До Никшича добралась наёмным «мотором». Там наняла дрожки, запряжённые мулом. По дороге услышала от возницы страшную весть: «Знаете, Плужине ведь не существует. Макаронники разбомбили. Камня на камне не осталось». – «О, Боже! А люди?» - «Мёртвых похоронили, раненых в монастырь отвезли. Кто уцелел, разбежались. Некоторые забились в развалины. Видите, курится?».
Стала различима глухая стена из внешних строений, поставленных впритык. А звонница всё не показывается. Её вообще больше нет. Из руины рядом с остатками башни поднимается дым. Десанка, расплатившись с возницей, взяла направление на этот признак жилья. Навстречу ей выходит из развалин старенький батюшка, узнаёт прихожанку, радуется. Но она спешит к родному дому. «Потом, потом!»
От усадьбы Каракоричей даже стен не осталось…
За скудным обедом у чёрного очага под дыркой в кровле батюшка с попадьёй, поповнами и с десятком уцелевших плужан, рассказывают страсти прямо-таки египетские. Итальянские самолёты нанесли несколько бомбовых ударов по селению. Много позже Десанке откроются подробности трагедии.
Жупан Вук Каракорич-Рус не мог позволить себе и землякам отсиживаться в естественной горной цитадели, когда началось всеобщее восстание и вся Черногория, за исключением узкой полосы Адриатического побережья и крупных городов, была очищена от итальянцев и их местных прихлебателей. Отряд добровольцев из Плужине влился в объединённую бригаду повстанцев. Однако сказалось преимущество итальянцев в регулярных войсках и технике. За три-пять дней бунт патриотов ими и колаборацианистами был подавлен. Каратели тогда до Плужине не дотянулись. Но горный бастион, веками неуязвимый из долин, оказался доступен с воздуха.
Десанка, расспросив стариков, жмущихся к последнему из очагов, выяснила судьбу близких. Большинство Каракоричей обех ветвей осталось под обломками домов. Похоронить по православному обряду удалось немногих. Когда в помощь бомбардировщикам начала стрелять со стороны Никшича дальнобойная артиллерия, дядя Вук, отобрав охотников, совершил вылазку на юг. Орудия замолкли, но никто из участников рейда оттуда не вернулся. Иво-Николая видели в монастырском госпитале.
Ворота Старопивской общины затворниц были раскрыты. Десанка спросила у послушницы о Каракориче по имени Иво. Девушка отвела посетительницу к старшей сестре. Та, выслушав просьбу, порылась в ящике стола, извлекла сложенный вчетверо лист писчей бумаги: «Вы Аленникова?» - «Да, это я».
Письмо, написанное рукой мужа, Десанка прочла во дворе, устроившись в кресле, высеченном из цельного камня. Николай писал, что его опознал Тимощук, который появился в лечебнице, чтобы забрать однополчан. «С начала войны он у коммунистов. Тоже был в бегах, из-за нас с тобой. Увидел, в каком я состоянии, остался в обители, пока меняя не поставили на ноги. За эти дни вернул мне веру в партию большевиков. Мы оба виноваты перед ней. Надеемся вместе с югославскими товарищами заслужить прощение самоотверженной борьбой с фашизмом. Москва справедливо оценит. Сталин мудр. Мы вновь заживём в Советской России как уважаемые люди».
Письмо дочитано. Никаких особых ощущений оно не вызвало. Ушёл воевать? Удачи ему! Задумавшись, Десанка не сразу почувствовала, что не одна. Чьё-то тихое дыхание заставило её вскинуть голову. Рядом остановилась очень старая, высохшая инокиня во всём чёрном. Лицо её, слабо тронутое морщинами, казалось выточенным из куска мела, не живым. Но глаза! Бездна ощущений! Десанка поняла, кто перед ней, поднялась и сложила руки по православному обычаю.
Мать Арсения благословила. Храня обет молчания, она не промолвила ни слова, но глаза её говорили: ты нашей крови, я знаю; ты потеряла дом, оставайся пока здесь. Сопровождающая настоятельницу черница также понимала старицу без слов. «Ждите меня здесь. Я устрою вас».
С того дня Десанка стала обживать предоставленную ей каморку при лазарете.
В мае 1942 года сорокалетняя женщина впервые в жизни родила. Девочку назвала Александрой. В честь отца. Ему не суждено было узнать об этом. В декабре сорок первого года германский эсминец потопил в Бискайском заливе британскую подлодку, следовавшую в Адриатическое море. В списке пропавших без вести был упомянут Александр Негош.
Николай Аленников сложил голову в последние дни войны. Этим он очень подвёл Тимощука, который рассчитывал заслужить прощение родины, заманив консула домой. Пришлось бывшему шофёру представительства вновь растворяться среди гостеприимного народа. На этот раз навсегда.