В Ярцево стояли воинские части, которые с наступлением дня спешили выехать в лес, с ними поехали и мы. Лес был недалеко, минут через 10-15 достигли опушки леса, все рассыпались по лесу, артиллерия, преимущественно зенитки, замаскировали свои орудия, поставив в боевую готовность. В окружности были вырыты окопы в лесу. Наша группа, замаскировавшись в окопе, разложили костер и стали сушить белье, а гимнастерки и шаровары развесили на сучках деревьев. Достали хлеба у артиллеристов, попили чаю. Чувствуя сильную усталость после пройденных многих километров и двух бессонных суток, расположились в окопах на ветках, наложенных в окоп, и уснули мертвецким сном.
Вдруг оглушительные взрывы потрясли землю и нарушили наш сладкий сон, но мы лежали на месте, несмотря на бомбежку и прочесывание пулеметной очередью. Как только закончилась канонада, мы опять уснули, ибо не в состоянии были дальше следовать без отдыха. За время нашего отдыха бомбежка этого леса возобновлялась несколько раз. Встали мы часа в 4 дня, просмотрели место расположения зенитчиков, никого не обнаружили, тогда мы направились по опушке леса вдоль большой дороги, идущей на Вязьму.
Транспорта и колонн войск не было видно, а встретились небольшие группы солдат и граждан, уходящих на Вязьму. «Юнкерсы» беспрерывно патрулировали дорогу и, завидев движение одиночных движущихся теней, принимались бомбить и прочесывать лес. Всюду на дороге были огромные воронки, в лесу вывороченные с корнем большие деревья, следы фашистских бомб.
К вечеру пришли в село, расположенное на окраине большого леса. На восток от села необозримое поле, с перестоявшей рослой пожелтевшей рожью с осыпающимися от ветра зернами, не дождавшимися хозяйских рук, которые заботливо убирали каждое зернышко, дорогое для колхозников и государства. На запад дремучий лес, служивший русским людям строительным материалом в мирное время, а сейчас убежищем от немецких воздушных пиратов и притоном для фашистских десантов-диверсантов.
За этот день нас военных собралось 18 человек, три из них имели оружие – 2 винтовки и автомат, это обстоятельство нас связывало и никто не хотел отстать от вооруженных товарищей, ибо на каждом шагу могли встретиться с диверсантами. Перетомившись дорогой, решили сделать остановку, а утром идти в путь, так как дороги предстояли лесом. Ночевку решили провести в пустующей в это время сельской школе. Чувствуя голод, разошлись по ближайшим дворам в поисках куска хлеба. Кому удалось выпросить или купить стакан молока, кусок хлеба, тыквы или картошки в мундире, все это с жадностью поглощалось тут же на месте.
Заняв школу по разрешению учителя, расположились на полу, оставив одного человека часовым, наблюдать за воздухом и землей. Через несколько минут послышался звук мотора машины-полуторки, приближающейся к нашему ночлегу. Вдруг машина остановилась, и завязался разговор между нашим часовым и незнакомыми приезжими. Заинтересовавшись разговором, мы все встали и вышли на крыльцо школы. Около крыльца стояли наш часовой и незнакомый нам человек, лицо которого в темноте нельзя было разглядеть. Говорил он по-русски с еле заметным украинским акцентом, он спрашивал, что мы за люди, и когда убедился, что мы просто неорганизованная группа, которых он, видимо, уже встречал сотни за эти тревожные дни, стал приглашать нас принять участие в уничтожении немецкого десанта, высадившегося прошлой ночью в трех километрах от села. Мы заявили, что все без оружия, за исключением трех человек. Незнакомец пообещал снабдить нас оружием, упомянув, что у него есть отряд из 40 человек. Нам стало подозрительным, ибо мы в это время не знали о существовании партизан, да и кто мог думать об этом, когда целые полковые соединения бегут от немецких десантов, не завязывая боя и не стараясь обнаружить место высадки его. У нас возникло сомнение, не провокация ли это? Не ловушка ли со стороны немецких дельцов? Ибо немецкие диверсанты вполне владеют русским языком. Один из наших товарищей спросил документы у незнакомца, и он с готовностью вынул из грудного кармана красную книжечку и еще какой-то документ, и при помощи света карманного фонаря наш товарищ прочитал. И потом всех нас осведомил, что это секретарь райкома одного из районов Смоленской области.
Его затея нам показалась весьма рискованной, зная хорошее вооружение немцев. Мы не решались идти ему на помощь, а когда он стал говорить слова упрека о нашей трусости и трусости тех, кто бежит с оружием от выстрела немцев, его слова были справедливо-убедительны, против которых никто не посмел возразить. На самом деле один человек во главе 40 своих товарищей идет на уничтожение десанта, рискуя жизнью, а тысячи войск бегут и бегут, оставляя свою родную землю, села, людей на поругание фашистов! Какая несправедливость! Лучше умереть при деле, нежели где-то прячась в кустах от самолетов, рано или поздно тебя найдет осколок или пуля воздушного пирата.
Получив наше согласие, начальник отряда отправился с машиной, пообещав вернуться через несколько минут. Не прошло и ¼ часа, как машина была у школы с винтовками, патронами и гранатами. Разобрали винтовки, патроны, а кто умел обращаться с гранатами, те взяли по 2-3 штуки с собой. Вскоре подошла еще машина с вооруженными людьми в гражданских костюмах, человек 20-25. И мы на машинах отправились вдоль села и в конце его свернули в лес. Проехав километра 2, оставили машины, а сами пошли лесом, предводимые начальником отряда, который нас информировал о том, что его люди пошли еще днем в разведку и обнаружили врага, не упускают из поля зрения, не обнаруживая себя, и о поставленной боевой задаче.
Пройдя с полкилометра, прокричала два раза «кукушка» впереди нашей цепочки, через 1-2 минуты где-то вдали послышалось: «Ку-ку, ку-ку!». Это был условный пароль начальника отряда с его разведкой. Прошли еще несколько расстояния, пролезая между кустов и деревьев, в темноте натыкаясь лицом на сучки, зажмурив глаза. Кукушка прокричала еще три раза, потом как эхо, но почти в том же месте ответило: «Ку-ку, ку-ку, ку-ку». Я понял, что мы дошли к разведке. Через 2-3 минуты остановились, и во всех было напряженное чувство, ожидание внезапной схватки с невидимым врагом. Последовало по цепи шепотом: интервал 2 метра, приготовиться к бою, направление в сторону луны. Это значит, по направлению луны впереди нас десант, а где он - неизвестно.
Последовал шепот по цепи: держать интервал 2 метра, двигаться вперед без выстрела. Стали осторожно подходить. По лесу треск сухих веток, листьев, попадающих под ноги, предвещал предстоящий бой. Вдруг впереди нас раздалась очередь пулемета, потом вторая, пули со свистом пролетели над нами, ломая на своем пути сучки или попадая в ствол дерева, прерывали свой пронзительный визг, давая рикошет, меняя направление, продолжали свистеть. Мы залегли на землю, последовал ответный огонь с нашей стороны, и потом открыли все наши стрелки винтовочную стрельбу, я бы сказал, бесцельную, потому что стреляли наугад, а что значит стрелять в лесу без цели?
Со стороны десанта, кроме автоматной очереди, открыли минометный огонь, мины стали поражать нашу цепь. Мы стали подходить ближе, открыли огонь, но каждый экономил патроны, ибо у нас было их по 20 шт. И по невидимой цели стрелять, расходовать патроны не следует. Минометный огонь прекратился. И мы услышали звук моторов «юнкерсов», потом впереди нас взвились в воздух 2 красные ракеты, и самолеты стали разворачиваться и в стороне над лесом повисла ракета, при свете которой увидели несколько парашютов. Это высаживался десант или подбрасывали снаряжение для обороняющегося десанта. Начальник отряда дает распоряжение не стрелять, отходить по направлению села. И мы осторожно стали отходить, оставив разведку 12-15 человек для наблюдения за десантом и связи с нами. Выйдя на небольшую поляну, собравшись вместе, начальник дал распоряжение садиться на машину и ехать в село, а утром встретимся.
Приехали в село, высадились около какого-то сарая, стало рассветать. Мы зашли в сарай и расположились на соломе отдохнуть, кто уснул, а кто рассуждал о нецелесообразности этой затеи, представляя и преувеличивая численность десанта и преимущество вооружения их. У некоторых из нас уже не было патронов. Утром начальник отряда связался с командиром артиллерии дивизиона, проходящего через село на Вязьму, согласовав вопрос и план уничтожения десанта. Послали дополнительно разведку, корректировщика, и мы все, получив дополнительно по 15-20 шт. патронов, направились в лес. Наша разведка сообщила, что десант перешел на то место, где были ночью сброшены парашюты, оказалось, что это были сброшены продовольствие и боеприпасы. Установив расположение десанта, скорректировав огонь, артиллерия стала обстреливать, тем самым десантников вынудив переменить место расположения, оставив сброшенное подкрепление.
Мы стали подходить ближе и, захватив боеприпасы, стали обстреливать обнаруженных немцев. Артиллерия перенесла огонь в направлении десанта. Фрицы, почувствовав неустойку, стали отходить подальше от огня в глубь леса, отстреливаясь минометом и автоматом. Собрав человек 300 пехоты из отступающих наших войск, начальник отряда с другими командирами пошли в обход, чтоб окружить немцев, преследуемых нами и артиллерией. Вскоре миномет замолчал, немцы отстреливались только из автоматов. К концу дня десант был обезврежен, 12 человек немцев сдались, миномет был выведен ими из строя, так как снарядов не хватило, а запас был нами отбит. Обнаруженных раненых немцев кололи штыками беспощадно, мстя за смерть безвинных детей и стариков, расстреливаемых ими из самолетов.
Вечером мы с товарищами вместе с артиллерией ушли на Вязьму. В полночь шли по дороге, тянувшейся среди густого крупного леса. Вдали были слышны взрывы бомб и снарядов. Самолеты фашистов пролетали где-то высоко, издавая зловещий гул, держа курс на восток, через несколько времени раздавались сильные взрывы бомб, это они разгружали смертоносный груз на наши коммуникации. Вслед за взрывами высоко поднималось огненное пламя в нескольких местах, и самолеты вскоре возвращались налегке на запад, а на смену им шли другие.
Вдруг впереди нас взрыв мины или снаряда, потом второй, третий и частая пулеметная стрельба, это был немецкий десант. На дороге началось паническое движение, бежали кто куда, вперед, назад, в стороны в лес, а некоторые падали на месте и попадали под ноги лошадей и колеса подвод. Имеющие оружие стреляли в направлении десанта, стрельба усиливалась. Артиллеристы, идущие с нами, привели в действие свои орудия и стали посылать снаряд за снарядом, которые недалеко рвались, оглушая взрывами чащу леса и кромсая деревья. Пулеметная стрельба стала прекращаться, лишь изредка на дороге и возле нее разрывались немецкие мины, и ответные наши артиллерийские выстрелы.
Артиллерия задалась целью уничтожить десант, поэтому была послана разведка для корректировки огня, так как было подозрение, что десант уходит в глубь леса, прикрываясь минометом. Через несколько времени наша артиллерия дала беглый огонь, но минометы не умолкали. Перестрелка велась до рассвета. С наступлением дня артиллерия, замаскировавшись в лесу, не прекращала стрельбу по десанту, люди ушли в лес и направились по опушке к Вязьме, это был ближайший комендантский пункт, где должны собираться и организовывать боевые части.
При дневном свете была обнаружена вся картина, которая была скрыта покровом ночи. По дороге тянулись обозы с военным и гражданским имуществом. Шли старики, дети, женщины с грудными детьми. Старики гнали стада овец, свиней, рогатого скота, это было колхозное и совхозное имущество Белоруссии и Смоленщины. Все это уводили вглубь нашей страны, чтоб не попало в руки немецкой нечисти. Когда послышались звуки немецких стервятников, люди с дороги побежали в лес, а скот остался на дороге, тревожно разглядывая по сторонам, перекликаясь на своем скотском языке. Некоторые быки тоже пошли в лес, видимо, наученные мудрым опытом, неоднократно попадая под бомбежку. Самолеты летели вдоль дороги и, обнаружив колонны повозок и скота, беспощадно стали бомбить и прочесывать лес пулеметным огнем. Если люди в такой обстановке давили друг друга, то среди скота сделалась невообразимая суматоха, здесь нельзя было ничего разобрать, был сплошной рев, топот, временами прерываемый страшным гулом разрывов бомб. Но всему приходит конец, и самый наилучший конец – смерть. Ибо после нее не испытывают тех мучений, которых ожидают оставшиеся в живых, не только люди, но и животные.
После бомбежки началась перекличка на разных языках: русском, украинском, белорусском, еврейском, коровьем, овечьем, свинском и проч. На всех этих языках выражалась одна мысль: проклятье, ненависть, злоба и призыв к беспощадной мести изуверам, извергам рода человеческого. И каждое живое существо шло в глубь своей родины, тая в себе ту чистую благородную мысль, надеясь ее осуществить рано или поздно, но безнаказанно не оставить врага, приносящего столько несчастья живому миру. Если ягненок кричит за своей убитой матерью, если корова ревет за своим теленком, а свинья за поросенком, то как же может человек – высшее животное - равнодушно переносить все эти лишения, теряя отцов, матерей, мужей, жен и самое что дорогое для человека – детей! Детей 2-3 месяцев, которые начинают только улыбаться, детей, которые начинают говорить: «Па-па, ма-ма». Детей, которые начинают ходить, делать первый пугающий их шаг, протягивая руки вперед, ища опоры. Детей, помогающих уже в труде родителям, детей, вскормленных, воспитанных, начавших самостоятельную цветущую жизнь, радующую не только их самих, но и родителей, отца, мать, которая в силу своих материнских обязанностей несла свое бремя без слез, без упреков своей судьбе, много было у нее бессонных ночей! И дойдя до высшей точки своего счастья, вынуждена потерять все это драгоценнейшее в ее жизни.
Шли дни за днями, обычно так говорят, когда время идет спокойно, не замечая пройденного дня. Нельзя это сказать про данное время. Здесь надо сказать так: прошел час, прошли 4-5 километров, появляются немецкие самолеты и загоняют людей в лес, угощая тем, кому что достанется, пуля или осколок. В Вязьме военные собрались к военному коменданту города, для определения по частям. Но откуда коменданту известно, какие части куда разбежались. Ему было известно, что всех неорганизованных бойцов и командный состав направлять в определенный пункт по роду войск и специальности. В данном случае я попадаю вместе с несколькими товарищами за несколько километров от Вязьмы по направлению Гжатских лесов в резерв командного состава. К вечеру приходим в лес, на дороге указатель: «резерв комсостава», идем по указанной тропке, в густом лесу несколько солдатских палаток защитного цвета. Встречает нас дежурный резерва, предъявляем документ, выданный комендантом гор.Вязьмы. Дежурный вызывает по списку, становимся в одну шеренгу, команда: «Напра-во! Шагом-арш!». Подходим к одной из палаток – сотрудников особого отдела.