1. Поддержка РПЦ русской государственности на каждом этапе развития страны. В черносотенной литературе неоднократно указывалось на то, что еще во времена удельной Руси РПЦ оказывала поддержку централизаторским усилиям светской власти по преодолению внутренних усобиц и восстановлению национального единения: «Татарская неволя привела русских людей к ясному сознанию необходимости единой могущественной власти, нарождающееся московское единодержавие крепнет под покровом православной церкви. Имена св. митрополитов Петра и Алексея и преподобного Сергия с одинаковым правом занимают место в церковной и политической летописи России. Их молитвами, благословениями и трудами подготовляется день Куликовской битвы и превращения «ханского данника» в Московского самодержца»[i].
Подчеркивая содействующую укреплению государства роль православной церкви, черносотенная пресса неизменно обращалась к смутным временам: «Наступило новое лихолетье. России снова пришлось с напряжением всех сил доказывать свое право на политическую целость и самостоятельность. Русскому народу предстояла одновременная борьба с иноземным нашествием, боярскою изменой и анархическими силами поднявшейся голытьбы. И на этот раз Русь поднялась по призыву с церковной кафедры. Послания обители св. Сергия сзывали на ополчение. Предсмертные благословления Московского патриарха встречали весть о движении его к Москве»[ii].
Подтверждая мысль о руководящей миссии церкви в преодолении тяжелого для страны положения, видный черносотенец И. Восторгов заявлял: «Что было бы в России три века тому назад, если б об ее судьбах не печалилась церковь Православная, если б делами государства тогда не интересовалось духовенство? Когда, казалось, все рушится на Руси, нерушимыми оказались только Православнаяцерковь и идея самодержавия. В русском народе оставался корень — православие, и это спасло государство. Вспомните, кто вдохновлял Минина и Пожарского на их великий подвиг? Духовенство! Чьими стараниями был созван в Москве Великий земский собор, избравший Михаила Федоровича на царство? Опять-таки духовенство»[iii].
В контексте государственного строительства роль Римско-католической церкви оценивалась с диаметрально противоположных позиций. Приводя в качестве примера историческую судьбу Польши, крайне правые указывали, что в отличие от православия, укреплявшего государственные устои в духовном поле посредством привития народам чувства патриотизма и причастности к судьбе государства, католицизм нивелировал польские национальные интересы, поставив на службу Ватикану государство и сделав элиту страны инструментом достижения корыстных интересов. По мнению черносотенных идеологов, именно РКЦ стала причиной польской трагедии, выразившейся в потере Польшей суверенитета и независимости. Неудачная попытка в 1440 г. на Люблинском съезде образовать неподконтрольную Риму собственную польскую Римско-католическую церковь обрекла Польшу на навязанную ей роль католической марионетки по колонизации русских земель, закончившуюся ее полным подчинением Российской империи[iv].
Обращаясь к сравнительному анализу результатов исторического соперничества русского народа с принявшими католицизм поляками, крайне правые указывали, что последние имели лучшие шансы на занятие доминирующего положения в среде восточно-славянских племен. Но, подчинившись Ватикану, родственное племя обрекло свою политику в Восточной Европе на провал и последующий государственный крах. «Поляки, отдаваясь католицизму или, вернее, папизму - религии, упраздняющей родину и национализм, патриотизм и братство со всеми инакоскладывающими персты для крестного знамения, — поляки отказались от своего славянства. Признать их братьями мы не можем до тех пор, пока они не перестанут быть иезуитами, пока не станут поляками и патриотами», — писала в июле 1908 г. черносотенная пресса[v].
Если православие служило укреплению русского государства в идеологической плоскости, мобилизуя на его укрепление народы России, то католицизм, абсолютизируя власть папы, исповедовал своеобразный космополитизм и безнациональность: «Светская власть папы и его непогрешимость, безбрачие и отчуждение духовенства от родины, все то, что так резко отделило католичество от восточного православия...»[vi]. Продолжая данную мысль, крайне правые утверждали, что полякам, оказавшимся в плену католицизма, отчудившего их от истинных представлений о национальном интересе, проблема диалога двух народов представлялась невозможной: «С поляками, управляемыми из Рима католическим духовенством, т. е. людьми без родины …сговориться Россия не могла»[vii].