1. Просвещение народа через национально ориентиро¬ванное образование.

1. Просвещение народа через национально ориентиро­ванное образование. Черносотенцы признавали огром­ное влияние школьного воспитания на все сферы жизни общества. Обращаясь к опыту Франко-прусской войны, когда разгромленные французы утешали свое уязвленное самолюбие заявлениями, что их разгромили не прусские солдаты, а прусский школьный учитель, крайне правые проводили параллель, что Россию во время Русско-япон­ской войны поставили на грань катастрофы не японские солдаты, а «собственная школа, русская школа XIX в., ставшая как-то незаметно школой отрицания, ненасыт­ным Молохом, поражающим светлые идеалы тех про­шедших поколений, которые создавали и возвеличивалинашу Родину, исключительно благодаря поддержке этих идеалов»[i].

Концентрированный взгляд на сущность школьного образования выразило в своем обращении в декабре 1906 г. Русское собрание, заявившее, что «признает настоятель­но необходимым самое широкое развитие образования, которое должно быть распространено во всем населе­нии как посредством частных, так и правительственных учебных заведений, причем, однако, государственная школа должна быть национальной, русской, основан­ной на христианских началах»[ii]. Школьное образование должно было быть направлено в патриотическое русло, что поставит преграду духовному и политическому раз­вращению народа. Задача начального и среднего образо­вания виделась в воспитании русских подданных, сознательных и самоотверженных слуг Бога, царя, Отечества и народа русского.

Иными словами, декларировалась необходимость по­следовательного возвращения народа и его образованной части к своим национальным истокам, борьба с ориента­цией на западные образцы. В деле воспитания предлага­лось опираться не на западные заимствования, а на опыт и теоретические наработки русских педагогов, к которым относились имена Н. И. Пирогова (попечителя Киевского округа) и В. С. Бардовского (директора 1-й Петербургской гимназии). Бесспорным авторитетом русского педагога для черносотенцев являлась М. М. Манасеина, которой Александр IIIлично поручил разработку вопросов воспи­тания русских детей. Последняя не смогла довести пору­ченное дело до конца, но оставила обширное наследие в несколько томов, главным из которых стала выпущенная в 1895 г. в Санкт-Петербурге книга «Основы воспитания с первых лет жизни и до полного окончания университетского образования»[iii]. Данный труд, основывавшийся на религиозном воспитании подрастающего поколения, стал настольной книгой консервативных учителей дореволю­ционной России.

Теоретическое обоснование необходимости возрож­дения духовной жизни российского общества посред­ством исправления школы было зафиксировано во всех программных документах крайне правых организаций, которые намеревались создать «здоровую русскую нацио­нальную школу» под надзором церкви и руководством правительства. Для осуществления своей цели черносотенцы выступали с многочисленными проектами и декларация­ми, направленными на корректировку правительственной политики в данном вопросе. Резкое недовольство состо­янием дел в сфере начального и среднего образования, «устроенным безответственной бюрократией», высказы­вали практически все органы крайне правой печати.

В период между двумя революциями правые акти­визировали свою деятельность в учебных заведениях России. Вопросы образования рассматривались IV Все­российским съездом Объединенного русского народа (1907 г.), Монархическим съездом русских людей в Мо­скве (1909 г.), Нижегородским совещанием уполномочен­ных правых организаций и правых деятелей (1915 г.). Как отмечала С. М. Никифорова, правомонархисты учреди­ли научно-педагогическое общество, делали конкретные предложения по реформированию начальной и средней школы, поддерживали движение студентов-академистов в высшей школе, вели культурно-просветительную работу среди различных групп населения, в том числе в земских школах и общественных организациях, реализовывали комплекс мер по усилению влияния православия среди молодежи посредством создания православных братств, гимнастических и трезвеннических обществ[iv]. Среди мо­лодежи крайне правые организовывали т. н. «потешныероты»[v]опыт которых по патриотическому воспитанию был заимствован советской системой образования.

Анализ программных документов крайне правых по­зволяет выделить следующие основополагающие принци­пы подхода к организации школьного дела.

Опора на религиозно-нравственное просвещение. Для черносотенцев нравственное состояние человека не за­висело от уровня его интеллектуального развития. В отли­чие от либеральной точки зрения понятие «просвещение» рассматривалось не как комплекс усваивавшихся учащи­мися основ естественно-научных знаний, а как категория религиозно-нравственного характера. Критикуя либерально-секулярную политику Министерства народного просвещения в области образования, правомонархисты указывали: «Учащиеся не находят смысла в жизни, потому что вместо выставленной веры в Бога в их душах осталось пустое место. Нет смысла в жизни, не стоит и жить, го­ворят они, и самоубийства учащейся молодежи стали так учащаться, что перешли в эпидемию…»[vi].

Исходя из данных оценок, черносотенцы пытались найти оптимальную модель «гармоничного сосущество­вания» научных знаний с религиозной традицией. Роль РПЦ в воспитательном процессе, по их мнению, должна была значительно возрасти, а школе возвращена ее про­светительская функция, направленная на формирование основ нравственности. Следуя данному посылу, в началь­ной школе юношеству надлежало внушать преданность вере православной, царю, Отечеству и любовь к своей народности[vii]. Считая необходимым поставить религи­озное воспитание в основу учебного дела, они выступали за увеличение преподавания в школах Закона Божьего, в котором видели панацею от болезней общества: «Паства сейчас духовно искалечена. Уроки Закона Божьего — это душевные беседы уважаемого и любимого пастыря-мис­сионера, который является пламенным проповедником слова Божьего среди христиан… которых необходимо пре­дохранить от соблазнов и от влияния лжеучений и воспи­тать истинными сынами Христианской церкви»[viii].

Рассматривая православное духовенство своим союз­ником в деле воспитания подрастающего поколения, чер­носотенцы предлагали закрепить за законоучительским персоналом большие права и привилегии. Черносотенцы возмущались: «Теперь же благодаря программе, состав­ленной инородцами, Закону Божьему отведено только 2 урока в неделю, гораздо меньше, чем французскому, которому отведено 5 уроков, а самого законоучителя держат в черном теле: ему и жалованья меньше и пенсия скуд­ная»; «Теперь стало понятным, в каких целях инородцы так мало уроков предоставили Закону Божью. Вот почему они хотят отделить церковь от государства. Они хотят в школе вытравить из детской души веру в Бога и во все свя­тое. Они хотят провести в жизнь учащейся молодежи идею самообожания, идею сатанинской гордости. Они хотят внушить ей, что истинный прогресс в отрицании религии, в том, что для прогрессиста нет и не может быть ничего святого, ничего дороже своего я»[ix].

Внедрение верноподданнического сознания. Как отмечал А. В. Репников, еще консерваторы неоднократно под­черкивали преданность русского народа самодержавно­му царю[x]. По мнению черносотенцев, самодержавный монархизм в народе носил «бессознательный» характер, в то время как политическая ситуация начала XXв. дик­товала необходимость «осознанной» его приверженности. Идеологи правомонархических союзов с сожалением кон­статировали, что идея самодержавия осознается массами только на уровне чувств. В связи с этим свою задачу они видели в трансформации данного понятия из «области чувства в область разума» посредством разработки раци­ональной аргументации преимуществ монархии перед другими способами правления[xi]. Задачу перевести сти­хийный традиционализм масс в качественно новую фор­му — осознанную консервативную систему взглядов — и должны были выполнять школы при деятельном участии патриотических организаций, в частности: «…способство­вать просвещению народа для развития в нем сознатель­ной политической жизни в духе самодержавия…»[xii].

Воспитание патриотизма. Важнейшей функцией шко­лы должна была стать защита от вредных идейных влия­ний посредством культивирования патриотизма. Призна­вая необходимость противостоять агитационной работе противников самодержавия и «падкость» русского народа на новомодные влияния, черносотенцы предлагали на­править народное образование в патриотическое русло. «В России школ недостаточно, особенно мало таких школ, которые действительно воспитывают русских граждан, со­знательных и самоотверженных слуг Бога, царя, Отечества и народа русского», — утверждалось в документах крайне правых[xiii]. В этой связи особая роль отводилась церкви, проникновение которой в учреждения начального обра­зования приветствовалось как заслон «от растлителей и тлетворных влияний, дабы юношество воспитывалось в духе церковности, государственности и воинского героиз­ма, основанного на исторических примерах и почитании родных героев»[xiv].

Наибольшую тревогу черносотенцев вызывало состо­яние высших учебных заведений, ставших в ходе револю­ции вотчинами оппозиции. Первоочередными мерами в сфере высшего образования монархисты называли лик­видацию автономии университетов, способствовавшей их превращению в «революционные клубы», и увольнение оппозиционно настроенных преподавателей.

Кроме того, правые настаивали на прекращении прак­тики получения образования за границей, следствием ко­торой являлся экспорт революционных идей в Россию. Во главе народного образования предлагалось поставить Русский народный университет, в котором преподавание основывалось на русской исторической традиции: «Нуж­ны высшие школы, русские, патриотические, чуждые по­литики и разрушительных учений, дающие основательные знания и воспитание, а не одни дипломы со служебными правами»[xv].

Черносотенцы ставили будущее России в зависи­мость от успеха внедрения системы патриотического вос­питания. Истоки победы Японии в войне с Россией они находили в японской системе школьного воспитания. «Грандиозных результатов способна достигнуть нация (японцы. — М. Р.), благодаря высокому подъему своего патриотического духа, и какую поразительную слабость обнаруживает самый многочисленный и, по-видимому, крепкий народ, когда он игнорирует национальный во­прос»; «Японцы победили нас не потому, что они сильнее или крепче нас, а потому, что эта победа составляла для них их национальный долг, их патриотическую гордость. Между тем наши войска, от генерала до рядового солдата, заранее пессимистически были настроены против войны, не верили в победу, не стремились к ней и, естественно, не могли ее одержать», — делал заявления орган СРН газета «Русское знамя»[xvi].

Черносотенцы предлагали заимствовать японский опыт системы школьного воспитания, где царили поря­док и уважение к своей родине, а патриотизм составлял основу всех знаний, каких бы предметов это ни касалось: истории, литературы, искусства и т. д. «Патриотизм с раннего детства прививается японцу повсюду: и дома, среди окружающих его родных, и в школе, начальникамии учителями, и в храме, и в обществе; он впитывается с молоком матери; и, главное, прививается и впитывает­ся не в форме сухой морали, путем прописных истин, а живым примером глубокой патриотической проникно­венности старших. У нас не было, да и теперь нет таких патриотических школ и заведений...», — писала черно­сотенная пресса[xvii]. Даже западная система образования выгодно отличалась от российской, так как в тамошних школах детей прежде всего учили быть: немцев — немца­ми, англичан — англичанами.

Придание практического (прикладного) характера шко­ле. Признавая необходимость введения всеобщего на­чального образования, монархисты стремились придать ему сугубо практическую направленность, делая акцент на ремесленных и сельскохозяйственных школах, чем хотели решить одновременно две задачи: стимулировать развитие экономики повышением уровня технической грамотности населения и сохранить сословную структуру общества. Следуя данному посылу, Союз Михаила Архан­гела в мае 1912 г. настаивал на жесткой специализации образовательных учреждений: «Нужны, главным образом, ремесленные учительские школы, подготовляющие учи­телей и воспитателей здоровых, верующих, проникнутых духом служения Отечеству и любви к нему. Нужны сред­ние школы, выпускающие русское юношество к русской жизни, с курсами настолько законченными, чтобы давали выход к практической жизни и без высшей школы»[xviii]. В целях укрепления сословности и иерархии в апреле 1908 г. «Русское знамя» предлагало открыть как можно больше сельскохозяйственных (для крестьян), ремеслен­ных и технических (для мещан), торговых (для купцов) об­разовательных учреждений[xix].

Ликвидация народного невежества. Помимо нравствен­ного воспитания населения и внедрения таких принци­пов, как любовь к Родине, уважение и почитание церкви, трепетное отношение к семье, основная задача сельских школ должна была состоять в ликвидации народного не­вежества. Высокий уровень детской смертности в стране ставил решение этой проблемы на повестку дня: «По ко­личеству умирающих грудных детей наша Россия в ряду европейских государств занимает первое место. Число умирающих грудных детей доходит приблизительно до 1200000 в год». Крайне правые предлагали ориентировать школы на распространение «особенно среди крестьян­ских матерей понятия о более правильном уходе за груд­ными детьми. Дети мрут, главным образом, от страшного небрежения матерей. Большинство из них не хотят кор­мить своего ребенка грудью, не хотят быть его настоящей матерью, как назначила сама природа»[xx].

Указывалось, что причина такого положения — пора­жающее невежество и предрассудки: «Питание ребенка, сон его, покой, опрятность — все это опутано глупостью, сложившейся путем безотчетного подражания, и только железные натуры среди детей в силах это преодолеть»[xxi]. В частности, «в раннем младенчестве дети крестьян ли­шены молока матери и сколько-нибудь умеренного ухода. По беспросветному невежеству народа распространился пагубный обычай не кормить детей грудью или кормить очень недолго. В то время как инородцы — евреи, татары, чуваши вскармливают детей как должно… русские мате­ри отказывают младенцам в молоке, и по невежеству они вместо груди дают соску. Эта соска (из жеваного хлеба, творогу, каши и т. д.) истинный бич Божий. Он вырыва­ет тысячи деревенских детей, особенно в летнюю пору. Поэтому борьба с детской смертностью есть по преимуществу борьба с гнилою соской. Хотя дети гибнут и от множества других причин, но главная причина детской смертности — эта»[xxii].

Решение материальных проблем школы. Исправление положения в деле народного просвещения виделось в улучшении материального положения учительского со­става, повышении жалования, которое ликвидирует почву для озлобления и вражды к правительству. Черносотенцы считали, что по своей природе человек не тяготеет к злу, а является жертвой «дурных инстинктов, порождаемых тяжелыми условиями жизни, в которые он поставлен»[xxiii]. Попытки подорвать оплот народного образования на селе не прекратились и с созданием русского парламента. Так, комитет по делам земского хозяйства Государственной Думы обвинялся крайне правыми в том, что «системати­чески стремится отнять всякое пособие у церковноприходских школ, единственных школ, могущих поддержать русское дело»[xxiv]. Предложение Думы урезать финансиро­вание низших церковных образовательных учреждений (их в стране насчитывалось 45 тыс.) рассматривалось чер­носотенцами не только как удар по народному образова­нию, но и уничтожение «последнего оплота борьбы про­тив революции».

Как видим, важную роль в своей деятельности пра­вые отводили воспитанию подрастающего поколения, стремясь оградить его от проникновения оппозиционных идей. Черносотенцы указывали, что после подавления ре­волюции, когда появились первые ростки национального движения, СРН тут же поддержал его, создавая школы и гимназии, в которых осуществлялось национальное воспитание[xxv]. Считалось, что именно крайне правые органи­зации должны были дать импульс по преодолению нацио­нального упадка. В обязанностях члена СРН говорилось: «Член Союза русского народа, и вообще русский человек, должен не по имени только, всей душой, быть преданным и верным своей родной православной вере и в правилах должен учить и воспитывать свою семью; врагов своего царя русский человек не должен принимать в свой дом, не должен вверять им обучение своих детей; врагов сво­его царя русский человек должен чуждаться во всех своих общественных делах и предприятиях... во всяком деле и на всяком месте русский человек должен поддержать прежде всего своего родного брата, русского человека»[xxvi].

Но создать широкую сеть школ и других учебных за­ведений под эгидой монархических партий черносотен­цам так и не удалось. Объясняется это, в первую очередь, отсутствием средств, так как финансирование учебных заведений производилось за счет добровольных пожерт­вований, приток которых не отличался стабильностью. Данную проблему предлагалось решить за счет состоя­тельных слоев общества: «Дело Государственной Думы обратить внимание, главным образом, на цифры доходов и расходов. Одно из средств увеличить доход — это ввести справедливый строгий подоходный налог и большой на­лог на наследство богачей»[xxvii]. Трудно было найти и пре­подавательские кадры для школ. В этот период в стенах учебных заведений преобладали оппозиционные настро­ения, поэтому представляется весьма вероятным и то, что сами учащиеся не очень охотно шли в черносотенные школы.