Ирина ГРИЦУК-ГАЛИЦКАЯ. Алтарь Велеса [Проза]

Проза

Ирина ГРИЦУК-ГАЛИЦКАЯ

АЛТАРЬ ВЕЛЕСА

Рассказ

В деревне Поповки, где мы купили дачу, сруб колодца сгнил, а домик над колодцем совсем развалился. К бывшему источнику стало опасно приближаться. Края колодца осыпались, запросто можно было и сгинуть в глубине старой шахты, пропасть ни за что. 

В сельской администрации  разводили  руками: мол, на  установку нового колодца у них денег нет. Разве что сами жители соберут какие-то средства… Вот тогда-то мой сын Ярослав, уезжая в дальнюю командировку, и дал своей супруге Гале поручение – за время его отсутствия обязательно соорудить в деревне колодец. И оставил ей для этой цели свою банковскую карту, на которой лежал аванс – причитавшиеся ему за командировку деньги.

Этот вариант решения проблемы был единственным. С кого собирать на тот колодец средства, когда всей-то Поповки – пять домов? В четырех из них  летом живут дачники, а пятый дом… он вообще какой-то несчастливый. Уже не первый год хозяин, внук умершей бабушки, пытается продать его за сущие пустяки – двадцать тысяч «деревянных» рублей, но продать всё не может. Оказывается, он в права наследства не вступил вовремя –

законов не знал. А у нас ведь как: по человеческому праву ты вроде как и наследник, а по закону уже и нет, коли сроки вышли. Пусть добро даже пропадет,  а вот наследникам его не отдадут. Опоздали!

       Дом внука умершей бабки – неплохой. Стоит на высоком месте, изба срубом, светлая, двор для скотины крытый, пристроена светелка в два окна для молодых гостей, широкие сени. И даже крылечко в три высоких ступеньки есть! Всё, как положено в  деревне. Этот дом просто обязан был принять на жительство новых людей – чего добру пропадать-то!

Но я, поначалу уже решившаяся на эту покупку, всё мялась, сомневалась. Мне почему-то не давал покоя найденный на печи этого дома портрет молодой женщины, писаный масляными красками на старом холсте. Видимо, это было изображение бывшей хозяйки этого дома в ее молодые годы.

       Портрет, как портрет: на первый взгляд, ничего необычного. Женщина, изображенная художником, не была ни красавицей, ни  дурнушкой. Обыкновенная русская баба, правда, с кудрявыми золотистыми волосами. Не иначе, завивку сделала перед тем, как позировать живописцу – чтобы попривлекательнее выглядеть.

        Так думала я, вглядываясь в ее лицо. Мне хотелось понять, кем была она, хозяйка этого дома. Какую жизнь прожила, о чем мечтала, любила ли страстно, или, наоборот, блюла свою женскую честь…

       Внук умершей бабки выжидательно смотрел на меня: так все-таки куплю я его дом без документов? Или откажусь от покупки, как это уже сделали многие другие?

       Я стояла перед холстом и вглядывалась в лицо женщины, всю свою жизнь прожившей в этой избе, состарившейся здесь и унесенной отсюда на погост. В какой-то момент мне показалось, что и она, кудрявая златовласка, смотрит на меня так же внимательно, будто хочет прочитать мои мысли и понять, стану ли я новой хозяйкой ее дома. Лицо женщины на мгновение будто ожило, мне даже показалось, что по кудряшкам  над ее лбом  пробежал легкий ветерок. 

       Я положила портрет на стол и протерла себе глаза тыльной стороной ладоней. Ощутив пыль на подушечках пальцев, с силой сомкнула веки. Постояв так секунды две, широко открыла глаза.

       Золотые кудряшки над лбом продолжали еле заметно волноваться. Более того, в этих кудряшках, в их глубине, как будто наметилось что-то еще – очень похожее на два бугорка, какие бывают у недавно рожденных козлят... 

       Боже! Теперь я уже не сомневалась, что глаза бывшей хозяйки наблюдают за мной. И что в них сквозит явная неприязнь к человеку, желающему  завладеть этим странным домом.

       Я осторожно взяла со стола портрет и бережно отнесла его на печку – туда, где он  лежал до меня.

       -   Нет, я не куплю у вас дом.

       -   Да почему же! – чуть не плача, вскричал внук умершей бабки.

       Я сказала первое, что пришло на ум:

       -   У вас нет документов на дом. И ни у кого нет документов на этот дом. Вам его не продать.

       Спустившись по ступенькам крылечка, я вышла на волю. И только тут перекрестилась:

       -   Упокой, Господи, ее душу!  

 

 

       Вообще-то, у меня в этот день было полно дел. Возле нашего дома дожидались своей участи двенадцать бетонных колец – моя невестка Галя недавно завезла их сюда, с большим трудом найдя охотников проехаться с бетонным грузом по сельской дороге. А рядом с разрушенным колодцем стояли, дожидаясь меня, копаля, которых сегодня привезла сюда я сама – чтобы выполнить поручение сына.

       Стояли, впрочем, только трое – Илья, Николай и их работодатель, худощавый «Вася-босс» в выгоревшей красной майке. Один копаль даже сидеть не мог – он, свернувшись в клубочек, как кот, уютно похрапывал внутри «Газели», принадлежащей Васе-боссу.

       Троица неспешно беседовала, время от времени ударяя себя то по лбу, то по затылку. Облако гнуса извивалось вокруг недавно приехавших людей, привлекательно пахнущих свежей кровью и потом.

       -   Третьего надо, – не глядя на Васю, проговорил Николай. И длинно сплюнул сквозь отверстие в верхней челюсти, где недоставало двух передних зубов.

       -   Пусть лучше дома проспится! Зачем он здесь нужен! – брезгливо поморщился Илья. Он с силой ударил себя по лбу и смахнул наземь еще теплый труп овода.

       -   Еще раз машину гнать?

       Василию явно не нравилась перспектива возвращения в деревню, стоявшую в семи километрах от  трассы Ярославль-Кострома. И я его понимала: подъезд к деревне даже проселком назвать было нельзя – это была просто колея,  наезженная случайными  машинами по заброшенному полю, некогда колхозному.

       Я не стала вступать в разговор  профессионалов от лопаты и побрела во двор нашего дома, где на лавочке дожидалась меня моя подружка Жеха. 

       Сразу надо оговориться: так ее звали, кроме меня, только очень близкие люди, знающие ее со времен далекой молодости, когда Жехе не было равных на  спортивной лыжне. А вообще-то она вполне солидная дама,  Евгения Егоровна,  бывший бухгалтер-ревизор,  гроза ярославских советских директоров, многих из которых нынче и в живых-то не осталось.

       Жеха посмотрела на меня с тревогой.

       -   Ну, Ирка, чего делать будем? Копалей-то, похоже,  всего двое…

       -    С Божьей помощью, прорвемся. Пусть двое остаются и копают! Третьего босс в понедельник привезет. Зачем нам здесь пьяный копаль?

       -    И то правда…

       На том мы и порешили. Вскоре Вася-босс уехал на своей «Газели», похожей на удлиненную голландскую морковку  оранжевого цвета, увозя пьяненького третьего  копаля. А Илья с Колей принялись устраиваться на житье.

       Для ночлега ребятам мы определили светелку с двумя кроватями. Николаю досталась  широкая, двухспальная, с соломенным матрацем и такими же соломенными подушками. Другую кровать, железную, узкую, почти детскую,  с ватным матрацем и перьевыми подушками, занял Илья. Парни недолго пошуршали в светелке, пристраивая свои походные мешки к месту, и вышли к  колодцу, неся на плечах лопаты.

       Я вздохнула вслед работничкам, не очень-то веря в то, что вдвоем они что-то могут сделать, и отправилась на кухню готовить обед.  Как бы там ни было, а мужиков кормить надо. 

 

 

       Обед приготовила часам к трем.  Позвала ребят. К моему удивлению, они отказались от  еды.

       -   Это еще почему? –  крикнула я.

       -   Работать надо.

       Коля произнес эти слова тихо, но твердо.

       Я подошла к будущему колодцу – и ахнула. Абсолютно круглое отверстие, диаметром больше метра и глубиной в рост человека, копаля вырыли в слое хорошей вязкой глины. Было полное впечатление, что сюда опустилась  летающая тарелка и  каким-то  неведомым нам, землянам, инструментом образовала эту  круглую яму с абсолютно ровными краями-стенками.

       -    А… а обедать когда? – только и смогла  спросить я.

       -    Стемнеет, и пообедаем, – так же твердо ответил Николай.

 

 

       Когда они пришли, наступило время уже не обедать, а ужинать – на улице совсем стемнело. Переодетые в чистые рубашки и штаны и принявшие импровизированный душ из пятилитровой баклажки, копаля аккуратно сели за стол и не спеша, чинно, стали есть то, чем я их потчевала: суп из курицы, гречневую кашу с жаренным на шпике луком, бутерброды с колбасой и сыром. На десерт у меня был чай с конфетами. 

       -   Грунт у вас тут интересный – сплошная глина, вязкая,  чистая. Из такой глины горшки хорошо лепить, – прервал общее молчание Николай.

       -   Да  здесь ведь и жил горшеня, – я вдруг вспомнила рассказ Ярослава о том, что в подполье дома он нашел гончарный круг. – И печь в нашем доме высокая, с широкой топкой. В такой топке и обед сварить можно, и горшки обжечь, и  попариться. А гончар в любой деревне был человек уважаемый. Он знал тайны огня и земли, в древности такие  люди жрецами были…

       Во мне заговорило мое историческое образование. И в тот же миг почему-то вспомнился  портрет соседки – с ее золотыми кудрявыми завлекалочками вокруг лица и чертовщиной в глазах. Надо же, какие у нас тут были соседи… Один – гончар, лепщик, художник; а другая – деревенская кокетка. Или не просто кокетка?

       Я задумалась. Связывало ли их этих двух людей что-нибудь?

       Парни, поблагодарив за обед, вышли на крыльцо покурить. Я собрала посуду со стола и принялась ее мыть, а Жеха, с присущей ей обстоятельностью, начала вслух обсуждать семейное положение наших новых знакомых.

       -   Илюха не женатый, но у него есть невеста. На днях  заявление в ЗАГС подали.  А Коля женатый, и ребеночек есть.  А жена его на семь лет старше. Смотри, Ирка, какая тенденция пошла: молодые мужики находят себе  баб постарше, да и намного постарше –  на семь лет. Видать, молодые-то девки, с голыми пупками,  уже нормальным парням намерзели. Вот они и ищут поскромнее, да похозяйственнее.

       - У меня внук, Алеша, еще  девятнадцать только стукнуло, а девочка тоже на семь лет его старше, – согласилась я, слегка закручинившись, – да еще как за нее горой стоит. Она, говорит,  хоть и на семь лет меня старше, а выглядит намного моложе меня! Я ему: «Куда уж моложе-то? Она что – совсем глупая, что ли?». Он кипятится: «Бабушка! Ты ничего не понимаешь! Она в институте уже на четвертом курсе учится!» А я опять: «Так ведь ты говоришь, что она моложе тебя выглядит! Я и подумала, что дурочка  какая-нибудь...»

       Жеха засмеялась  понимающе:

       -   Молодежь!  Утром не поднимешь, вечером не прикладешь! Они чего – спят уже?

       -   А то…

       -   И ты разрешаешь? – глаза у Жехи сделались  строгими, будто она проводила аудит в бухгалтерии.

       -   А он, моя дорогая, разрешения у бабушки не спросил!

       -   Вот-вот, работать еще не научились, деньги зарабатывать не умеют, а тут уже наловчились, это у них первое дело, – проворчала Жеха.

       -    Давай-ка лучше спать…

       Деревенский воздух отравил наши мозги  хорошей порцией кислорода, глаза закрывались сами собой, а головы  тянулись к подушкам.

 

 

       Ночь прошла спокойно, только под полом что-то всё  шуршало, ходило и едва слышно охало.  Я дремотно успокаивала  сама себя: мыши, наверно…

       А утром, как назло, раздождивилось. Стало сыро, противно. Копаля пошли было на работу, но вернулись. Глина, выброшенная  из  колодца, высилась ржавой горкой, скользила под ногами, поливаемая  дождем.  Ребята прошли к себе в  светелку и там притихли.

       -   Храпака задали, – предположила Жеха.

       -   А куда деваться-то, в такую морось много не наработаешь.

       Умом я всё понимала, но в душе сильно сердилась и на дождь, и на эту деревню, и на копалей, которым подфартило с погодой.

       -   Ирк, а ты ночью ничего не слышала?

       Жеха  лежала на старинной железной кровати, укрывшись ватным одеялом, и физиономия ее выражала блаженство.

      Я, мывшая после завтрака посуду в холодной воде, с завистью глянула на нее и почему-то решила схитрить.

       -   Нет, ничего не слышала.

       -   А мне вот показалось, что кто-то на дворе ходит…

       Жеха буравила меня глазами, что твой следователь.

       -   Чаю с вечера напилась, вот он и бродил у тебя в животе!

       -   Да, ладно… «Чаю напилась»… умная ты больно. Слишком образованная, что ли?

       -   Угу, умная, – упрямилась я.

       К полудню дождь  немного приустал, ребята пошли к колодцу. Из  окна нам с Жехой было видно, как Николай спустился в глубину вырытой ямы, а Илья  встал у веревки, чтобы поднимать  наполненное глиной ведро.  Работа  у них вроде бы пошла, но через некоторое время намокшая веревка оборвалась – глина потяжелела. Копаля связали веревку и вновь начали работу.

       -   Трудятся  без передыху, – с удивлением заметила Жеха, переместившаяся с  кровати на стул у окна.

       -   Домой хотят поскорее,  чего тут прозябать-то!

       Мне и самой давно хотелось домой, в уютную городскую квартиру. Кроме всего прочего, я боялась нахватать тут клещей.

 

 

       Вечером ребята с аппетитом уплетали ужин и, весьма довольные тем, что «углубились на три кольца», потихоньку разговорились.

       Мы в подробностях узнали, как родная тетка «кинула» Николая, продав квартиру, принадлежавшую его матери, как он уехал из Подмосковья в Ярославль и здесь, на окраине города, купил себе скромную комнатушку, как женился на женщине старше себя. Взял ее с ребенком, которому теперь 16 лет.  Родился и второй  мальчик, в котором Николай души не чает. Только вот сейчас кризис и нет работы, поэтому он и берется за любое дело, чтобы  принести в дом  деньги, как и положено настоящему мужчине.

       Обо всем этом он рассказывал тихим голосом и как-то очень интеллигентно, ни разу не повысив тона.

       Оставшись вдвоем,  мы с Жехой признались друг другу, что этот совсем еще молодой мужчина вызывает чувство неподдельного уважения к себе.

       -   А ты заметила, что у него впереди двух зубов не хватает? – спросила меня подруга, словно желая сбить с благостного тона.

       -   Значит, драться умеет. Может постоять за себя, за свою любовь, за свою семью!

       Ночь была беспокойной. Мне слышались какие-то голоса. Мужской приглушенный голос кого-то словно прогонял, а женский, резкий и тревожный, повторял: «Дай мне сделать это! Семь! Семь! Семь!..»

       Тяжело заворочалась и Жеха на своей высокой кровати. Застонала, прокричала тревожно:

       - Уйди! Отпусти!..

       Мне стало жутковато.

       -   Женя! Женя! Проснись!

       Чтобы разбудить подругу, я кричала как можно громче.

       Наконец, она открыла глаза:

       -    Ой, что-то сердце прихватило… Фу-у… Надо валидольчику принять…

      Всё еще тяжело дыша,  она стала шарить под подушкой.

      -   А кому ты кричала: «Отпусти?»

      -   Знаешь, на меня кто-то навалился и стал душить. Тень какая-то…. Ну, это сердечко у меня барахлит, мать. Кислородом отравилась!

       Доброе расположение духа вернулось к Жехе, она закуталась теплым одеялом и, отвернувшись к стенке, тихонько засвистела носом.

 

 

       Утром приехал Вася-босс, привез третьего копаля – Сережу. Это был тот самый копаль, которого мы видели пьяным в дребадан. Теперь он проспался и выглядел несколько угрюмым.

       Мне это не понравилось.

       -    Коля, а Сергей настроен на работу, как ты думаешь?

       Николай усмехнулся.

       -    Знаете, как его зовут среди нас?

       -    Как?

        -   «Экскаватор»! Да вы всё сами увидите! И оцените.

       К яме подъехал УАЗик, собственность местной психобольницы. Водитель Слава, тоже живущий в Поповках, человек огромного роста, с большим животом и голым торсом, подошел к нам и, наклонившись, с любопытством  стал рассматривать вырытую шахту.

       Глубина ямы была уже больше четырех метров. Слава заявил, что очень хотел бы лично поучаствовать в постройке колодца, но вот пачкаться не может. Все-таки он в медицинском учреждении работает, должность обязывает соблюдать элементарные правила гигиены.

       «Экскаватор», всё еще мрачный, коротко бросил:

       -   А тренога где?

       Треноги не было. Слава обрадовался – наконец-то, и он может внести в строительство колодца свою малую лепту.

       -   Пошли ко мне, мужики, сейчас на машине привезем из леса три сосёнки, что под ЛЭПой растут. Их всё равно должны спилить по осени!

       Вернулись наши  мастера быстро. Три сосны, лежавшие в УАЗике,  были уже обтесаны и представляли собой аккуратные бревнышки. Их поставили вокруг вырытой ямы, закрепили вверху крепкой веревкой, подвесили таль и  ворот, сработанный из велосипедного колеса, и работа закипела.

       Вася-босс уехал, вполне удовлетворенный.

 

 

       Сергей и на самом деле работал, как экскаватор. Двое парней наверху едва успевали поднимать ведра. Одно поднимают, другое тут же опускают. Пока выскребают глину из ведра, Сергей уже кричит: «Вира!».

       Дело пошло весело, яма чуть не на глазах углублялась. В полдень копаля впервые согласились пообедать. 

       За столом, посоветовавшись, решили: пора опускать в яму кольца, ведь глубина была уже около семи метров. Так и сделали. Опустили три кольца с помощью тали, и Экскаватор полез вглубь колодца, предварительно опустив туда страховочную веревку.

       -    Что, Сережа, это так опасно? – с тревогой спросила я.

       -    Чтобы сразу выскочить, как вода ударит, – пояснил Экскаватор.

       Вдали проснулась кукушка. Но мне почему-то почудилось, что вместо привычного «ку-ку» она повторяет сейчас совсем другое: «Семь, семь! Семь, семь!..»

       И я снова вспомнила свой сегодняшний сон.  

       -   Фу, ты, нечистая сила! Что же мне всё чего-то чудится? Чур меня!..

 

 

       Вода в яме уже  доходила Сергею почти до колен, но это были всего лишь сливы от тонких поверхностных  жилок, которые сочились по всей окружности глиняной шахты и мутными струйками стекали вниз.  А нам нужно было докопаться до ключевой, подземной  воды.

       Экскаватор копал, как настоящий экскаватор. Тяжелые ведра, одно за другим, поднимались вверх. Парни то и дело вытирали пот с лица и отпивали из баклажки по маленькому глотку воды.

       Я чувствовала, что происходит какая-то заминка.

       -   Что у вас тут, ребята?

       -   Гряда каменная,  – ответил Николай. – Сама видишь, сколько камней вынули. Большие на баню пойдут, в парилку, а малые кидаем в сторону. Сережка вон лопату сломал, ломом фигачит.

       Я чувствовала какую-то неловкость перед копалями, будто сама рассыпала в шахте  каменную гряду. Ох, тяжело ребятам дается эта яма!

       Над поверхностью колодца показалась голова Экскаватора.

       -   Руку дай! – крикнул он Илье.

       Тот рванул Сергея за руку и вытащил наверх.

       Мы стояли и с нетерпением  ждали, когда Экскаватор откроет рот.

       -   Ну, чего там? Гряда каменная, Сережа, да? – нетерпеливо спросила я.

       -   Гряда каменная – это полбеды. Камень там... Валун! Большой, гад, и лежит так, что кольца наши одним боком стоят на нем, а другим боком  накренились и уходят вниз. Скособочились, в общем.

       -   А камень очень большой?

       -   По моим прикидкам, если его вытащить, будет хорошим столом для выпивки, – мрачновато пошутил Экскаватор.

       Я только покачала головой.

       -    Сережа, ты всё меряешь  такими категориями…

       -    Правду говорю!

       Мы стояли, переглядываясь.

       -    Ну, пусть хозяйка решает, что делать, – и Экскаватор сел у края ямы, сбросив рабочие рукавицы.

       -    А сколько хоть вырыли-то? Глубина-то какая? – робко спросила я.

       -    Семь метров, – твердо сказал Сергей. И повторил:

       -    Семь!

       -    Семь, семь. Семь, семь, – закуковала кукушка далеко в лесу.

       Мне стало не по себе.

       -    Уже поздно, ребята. Давайте поужинаем, и спать. А завтра решим, что делать. Утро вечера мудренее!

 

 

       Решение пришло утром. Я позвонила Коле Русакову, другу Ярослава, попросила его приехать к нам, привезти хлеба и дать совет, как же нам быть дальше с нашим колодцем.

       Коля прилетел на своей иномарке, как на самолете. Привез хлеба, курева копалям, осмотрел яму, подумал. А потом твердо и четко разъяснил парням их задачу: под камень нужно подкопаться. А если можно будет его поднять, то и поднять наверх. Если же не будет такой возможности, то надо сделать так, чтобы валун лег в середину кольца. 

       -   Вот таким образом. За дело, славяне!

       Русаков уехал, ребята опять взялись за лопаты. За ночь воды в колодце прибыло. Когда поставили насосы,  вода начала отступать. Сергей вновь спустился вниз, начал копать. И тут из-под его лопаты вместо глины пошел песок.

       Обрадовавшись, что задача немного облегчилась, я ушла в дом. Через час в окно постучал Николай. Я выбежала на крыльцо.

       -   Ну?

       -   Ключи забили! Два сразу…

       Весть была радостной. Я заторопилась к колодцу. На поверхности воды кругами расходилась рябь от двух ключей. А в сторонке бил еще один!

       -   Коля! Ты видишь? Вон еще один бьет, третий! – ликовала я.

       Николай улыбался, Илья тоже. И в этот миг Сергей из ямы закричал: 

       -   Камень обрушился!  

       Мы склонились над шахтой, вытянули шеи.

       -   Сережа! Тебя не придавило?

       -   Пока нет!

       -  А какой он, этот камень, Сережа? – кричала я в глубину колодца, слыша одновременно, как эхом отскакивают мои слова от стенок колодца. 

       -   Он какой-то треугольный! А верхний угол сглажен!

       -    Пирамида?

       -    Да похоже на то, – не сразу отозвался Экскаватор.

       Я не нашлась, что сказать – просто стояла над шахтой и смотрела вниз, на Сергея. В душе моей клубились самые невероятные предположения.

 

 

       Ребята провозились с камнем еще дня полтора. Приехал Вася-босс, привез деревянные части домика, который нужно было возводить над колодцем. Всё сгрузили, стали собирать крышу, навешивать ворот.

       А камень никак не хотел идти наверх, к людям. Сергей, стоя уже по пояс в ледяной воде, в рыбацких сапогах-штанах, раз за разом обвязывал его металлическим тросом, зацеплял талью. Потом, поднявшись наверх, руководил подъемом тяжелого груза.

       Цепи скрипели, путались, дергались. Таль  выдерживала предельную нагрузку. Трижды камень срывался – и всё на одной и той же высоте. Сергей, которому всё это порядком поднадоело, начал снимать напряжение иронией. Когда камень достигал злополучной метки, Экскаватор поднимал руку вверх, призывая к осторожному вниманию.

       -   А сейчас наступает момент соскочивания… – торжественно объявлял он.

       И сразу после этих слов камень, как живой, срывался вниз, поднимая  целый каскад брызг!

       Я не выдержала:

       -   Ребята, я пойду в дом. Может, женщине тут нельзя быть. Камень этот – непростой какой-то…

 

 

       Минут через пятнадцать я услышала странный гулкий удар, земля словно поколебалась.

       Выскочила из дома. Ребята стояли понурые:

       -   Понимаете, мы его уже подняли вверх!.. Только было зацепили крючком за цепь, чтобы подтащить к земле – а он как сорвется! Оборвал цепь и вместе с цепью ушел вниз. С десятиметровой высоты спрыгнул! А Васькина машина аж подпрыгнула на рессорах!

       Я, наконец, решилась сказать им то, что давно хотела.

       -   Ребята, этот камень не хочет идти на землю. Он, может, тысячу лет пролежал здесь, еще со времен борьбы с язычеством, а может, и еще больше. Может, его принесло с севера ледником, оттуда, где жило племя чудь. Этому камню поклонялись, приносили жертвы. А тут, видите ли, какие-то мужики планируют на нем алкоголь распивать! Оставьте его там, где он лежит сейчас…

       Копаля смотрели на меня, открыв рты.

       -   Подумайте, ведь он умный – сколько раз срывался с высоты, но ни разу не разрушил кольца, всё время ложился в середину!  Представьте теперь графический рисунок: треугольный камень в центре кольца. Это загадка нам всем на многие годы!

       Наконец, парни опомнились.

       -   Ну, вы даете…

       -   А вообще-то, – не унималась я, – камень-валун – это «Бог Валу», или, позднее, Бог Велес, который укрыл в себе воду. Если обратиться к нему с молитвой, то он отдаст  людям много чего: и  добро, и святую воду, и пламя, очищающее мир, и  талант поэзии, и ведические знания. Жаль только, что сейчас нет тех, кто бы  ведал те знания…

       -   Ты наговоришь сейчас, матушка… Так и ведуньи появятся, и жрецы, и Бог знает чего, – Жеха, наконец, вышла посмотреть, как подвигается работа.

       Копаля, поулыбавшись, вновь взялись за дело. Им оставалось поставить всего

три кольца и собрать домик над колодцем. И тут разразился сильный летний дождь!

       -   Ну вот, накаркала! – Жеха посеменила в дом.

 

 

       А кольца ребята все-таки поставили, как и домик над колодцем. Мы рассчитались с копалями, поблагодарили их за ударную работу. За мной и Жехой приехал внук на «Волге», а копаля уехали на оранжевой «морковке» Васи-босса.

      Как только мы выехали с луговой дороги на асфальт, дождь прекратился.

       «Он успокоился, – думала я, подремывая на заднем сиденье. – Или это успокоилась  душа той ведуньи, что охраняет его? Кто знает…»

      Задание сына было выполнено: деревня Поповки получила свой колодец. Я глянула на дисплей мобильника: было два часа.

      Стояла светлая июльская ночь.