Алексей СЕРОВ. Этот день [Проза]

Проза

Алексей СЕРОВ

ЭТОТ ДЕНЬ

Рассказ

«Сегодня!» – подумал он вдруг, еще находясь во власти сна. И, подброшенный, словно пружиной, этой простой, но непонятной мыслью (потому что даже во сне он не знал, что именно должно случиться сегодня и почему именно сегодня), он разом сел в кровати и хрипло и яростно выкрикнул:

- Сегодня! Сегодня!

Жена тоже проснулась и села.

- Что случилось, Дима?

Он посмотрел на нее очень серьезно.

- Наташа! Я должен идти.

- Куда?

- Я должен идти. Я дождался. Это будет сегодня.

Он боялся, что жена начнет задавать бессмысленные вопросы, но Наташа сосредоточенно думала пару секунд, а потом спросила:

- Что же ты возьмешь с собой в дорогу?

И он, внутренне смягчаясь, пробормотал в сторону:

- Да ничего не возьму. Я тут, недалеко...

Будильник пропел свою лебединую песню, а потом и гимн, знакомый с детства, зазвучал по радио. Дмитрий любил вставать рано.

Он пошел в ванную, бриться. Жена не на шутку испугалась: по утрам он никогда не брился. Как сам говорил – не имел такой вредной привычки.

- Ты смотри там, постарайся не убить никого, – сказала она, обняв его сзади и прижавшись грудью к его голой спине, когда он, с намыленным подбородком, недовольно смотрелся в зеркало. – Сколько можно...

- Что ты, это совсем не то, – сказал он терпеливо и взял в руки опасную бритву. – Это совсем другое.

- А мне никак нельзя с тобой?..

- Нельзя, милая. Это мое дело. Я должен сам...

Пока он брился, она готовила ему завтрак.

За стол он сел чисто вымытый, выскобленный, пахнущий хорошим лосьоном. На широкие, сильные его плечи была накинута, но не застегнута, свежая сорочка, и мокрая черная шерсть на его груди, на синих татуировках, шла крупными завитками. От этих завитков Наташа всегда слегка сходила с ума – всегда, но только не сегодня утром.

Он собрался было встать из-за стола.

- Ешь, ешь еще! – приказала жена. Посмотрела на него испытующе – и он ничего не смог противопоставить этому взгляду: ни обмануть, ни утешить. Просто отвел глаза.

Она тихо заплакала.

Он растерянно кашлянул и погладил ее по плечу.

- Ничего, милая. Всё будет хорошо.

В прихожей надел ботинки и легкий пиджак, надвинул на глаза шляпу.

- Вот и всё, я готов.

Она повисла у него на шее.

- А бронежилет? Почему ты сегодня не надел свой бронежилет?!

- Больше не нужно...

Поцеловав, он мягко отстранил ее от себя. Вышел на лестничную площадку и закрыл за собой дверь. Спустился на лифте.

Консьерж на первом этаже угодливо оскалился:

- Доброе утро, Дмитрий Анатольевич! Что-то вы сегодня раненько! Ну, да кто рано встает, тому, говорят, бог подает!

- Это верно, – холодно сказал Дмитрий, проходя.

Мимолетно ему подумалось, что этого старого гэбэшника он замочил бы с огромным удовольствием. Вша поднарная. Из-за таких, как он, все беды... Ладно, дела пора делать.

Он услышал, как консьерж за его спиной снял телефонную трубку.

Выйдя из подъезда, он прошел под балконом, чтобы не видеть в окне искаженное страданием лицо жены.

Теперь ему надо было куда-то идти, двигаться в каком-то направлении. Все четыре стороны света звали его к себе. Но он должен был избрать единственно верный путь. Иначе… иначе всё пропало.

И еще – пешком. Он должен был отправиться в этот путь обязательно пешком. Его «мерседес» мог бы только помешать ему в этом деле. И мобильный телефон, конечно, тоже.

Проходя  мимо мусорных баков, он осторожно, чтобы никто не заметил, опустил свой Vertu в один из них. Пусть лежит здесь – самое ему место.

Дмитрий всегда, всю жизнь знал, что этот день наступит. Никто ему не верил – ни друзья, ни жена; лишь он один каждое утро просыпался и спрашивал себя: «Что, сегодня?». Но ответа ему до сих пор не было. А нынче вот и спрашивать не понадобилось.

Солнце поднималось, становилось жарко. Он снял и засунул в ближайшую урну пиджак. Через несколько шагов спохватился – там же остались документы, деньги, кредитки...

А, плевать. Теперь всё это ему вряд ли понадобится.

Он сел в трамвай и поехал до конечной. Трамваи он очень любил – этот исчезающий, как уссурийский тигр, вид транспорта.

Несмотря на ранний час, на улицах было что-то очень много милиции. Кое-где на перекрестках стояли БТРы.

«Тоже знают, готовятся».

Он сошел на трамвайном кольце и направился по дороге к окраине города. Стандартные пятиэтажки скоро сменились щитовыми бараками, потом – деревенскими домами. Дорога бежала мимо них куда-то в поля, где все еще стоял утренний туман.

Он двинулся по дороге. Туман клочьями ползал перед ним и сзади него, как живой.

Кажется, он шел правильно. Уже скоро. Где-то здесь. Ведь ждать больше невозможно…

И вот навстречу ему из тумана выступил высокий человек в необычном одеянии. В чем заключалась эта необычность, Дмитрий не смог бы определить сходу. Человек словно не шел по земле, а плыл над ней, скользил по туману. Глаза его были опущены, он словно размышлял здесь о чем-то в уединении. Лицо его было бесконечно добрым и одновременно бесконечно суровым. Оно было как тысячи других лиц, и в то же время одно-единственное, не перепутаешь ни с кем.

Высокий человек остановился. Над его плечом висело яркое солнце. Смотреть на него было больно.

Он посмотрел прямо на Дмитрия. Взгляд был кротким, как у агнца, и видящим насквозь.

Громко, как ребенок, зарыдав, Дмитрий упал на колени. Высокий человек улыбнулся и ласково возложил ему на голову руку свою – тяжелую, дружескую.

- Теперь всё будет хорошо! – простонал Дмитрий, прижавшись щекой к его ноге, – ведь правда же, теперь всё будет хорошо?

Человек не отвечал, но и не убирал свою руку с его головы.

- Но простишь ли ты меня когда-нибудь? Я не хотел жить так! Вот так, как сейчас... У меня были хорошие родители... Я оступился один раз, и не вовремя... А дальше всё пошло само собой... Но я никогда этого не хотел!

Человек стоял над ним, гладил его по голове и внимательно вглядывался в башни городских торговых центров.

- Я убивал. Нет мне прощения, – шептал Дмитрий, – я знаю сам, что нет…

Человек покачал головой и прижал палец к его губам.

Дмитрий оглянулся. Сзади него уже успела скопиться очередь. Это были такие же несчастные недолюди, как и он сам. Их были сотни – и все они безмолвно ползли по дороге на коленях к высокому человеку в странном одеянии. Кто-то полз ничком, не поднимая от стыда глаз.

Дмитрий отодвинулся в сторону, его место тут же занял следующий.

- Простишь ли ты меня когда-нибудь? – плакал лысоватый пузан в очках и дорогом кремовом костюме, уже успевшем превратиться в грязную тряпку. – Я никогда этого не хотел! Но в молодости я женился на любимой девушке, а ее родители были крупными чиновниками. Они устроили меня на престижную работу, а дальше всё покатилось само... Я обманывал и воровал. Нет мне прощения!

- Простишь ли ты меня когда-нибудь?! - взвыла, подползая к руке высокого человека, полуседая женщина, по виду чиновница из мэрии. – Я не знаю, как это получилось! Сначала в школе меня выбрали председателем совета отряда, потом секретарем школьного комитета комсомола, а потом я просто летела вверх по карьерной лестнице. Я никогда этого не хотела, но так почему-то всегда получалось! Я прелюбодействовала и воровала, так поступали все вокруг меня. Но мне – мне нет прощения...

Они рассказывали каждый своё. Остальные, сгрудившись вокруг, слушали.

Так продолжалось несколько часов. Наконец, длинная очередь иссякла. Теперь все они стояли на ногах. Их были сотни.

Но еще больше – десятки тысяч – было тех, кто не пришел, кто решил отсидеться в городе.

Вдруг  Дмитрий обнаружил, что он стоит на обочине дороги во главе первой сотни ополченцев. Они стояли и ждали сигнала.

Высокий человек в необычном одеянии посмотрел в сторону города и вздохнул. И все они сразу поняли, что нужно делать.

Пора.

Сегодня.

Над их головами пролетел военный вертолет. Вдали, у трамвайного кольца, наблюдалось движение многочисленной толпы в одежде цвета хаки. Подъезжали БТРы и грузовики.

Высокий человек неспешно зашагал по дороге к городским башням, и безоружные люди с горящими глазами, не отставая, шли за ним по пятам.