6 июня 1905 года в Петергофе состоялась первая встреча русского самодержца с представителями оппозиции. От имени оппозиции говорил масон князь С. Н. Трубецкой: “Мы знаем, Государь, что Вам тяжелее нас всех... Крамола сама по себе не опасна... Русский народ не утратил веру в Царя и несокрушимую мощь России... Но народ смущен военными неудачами: народ ищет изменников решительно во всех — и в генералах, и в советчиках Ваших, и в нас, и в господах вообще...
...Нужно, — сказал он далее, — чтобы все Ваши подданные ровно и без различия, чувствовали себя гражданами, русскими.., чтобы все Ваши подданные, хотя бы чуждые нам по вере и крови, видели в России свое отечество, и в Вас — своего Государя...”79
Достучался ли Трубецкой до царя или на того подействовали какие-то другие силы, но вскоре после этого приема по Петербургу и Москве пошли разговоры, что разрабатывается какой-то проект представительного собрания на основании рескрипта 18 февраля. Вскоре стало известно, что речь идет о совещательном органе, носящем название Государственной Думы. Старый термин “Земский Собор”, выдвигавшийся широкой общественностью с осени 1904 года, был оставлен: условия слишком изменились с XVII века для воскрешения старых мехов и заливки в них нового вина.
За подготовку проекта создания Государственной Думы взялся министр внутренних дел А. Г. Булыгин. Для обсуждения концепции проекта Николай II собирает одно из самых представительных государственных совещаний начала века (19—26 июля 1905 года). В зале пять великих князей, все министры, высокие сановники, всего 49 человек. Они вызваны из Петербурга и Москвы по списку, составленному лично императором. Наиболее близкие его советники в первом ряду: обер-прокурор — сенатор К. П. Победоносцев, министр внутренних дел А. Г. Булыгин, старейшина Государственного совета, статс-секретарь Э. В. Фриш, министр иностранных дел В.Н. Ламздорф, военный министр А. Ф. Рединский, братья Д. Ф. и А. Ф. Треповы, близкий к царской семье профессор В. О. Ключевский и прочие, прочие... Только представителей народа нет.
Председательствует Николай II, предупреждает о необходимости хранить абсолютную и строгую тайну, что не помешало спустя 2 месяца после совещания появится в Германии опубликованию полного текста стенограммы.
Главным предметом обсуждения, по воспоминаниям П. Н. Милюкова, который был дружен с участником совещания В. О. Ключевским и обменивался с ним по этому поводу мнениями, было не столько самое учреждение Думы, сколько ключ к господству над Думой. Словом, главное ,для чего собрались, — вопрос о власти.
Власть — слово манящее и чарующее, грозное и казнелюбивое, великодушное и покровительственное. В умах человечества власть всегда нечто значительнейшее: “Всего Отчества состояние на высочайшей власти висит”. Или: “По четыре же дня приведоша к нему Игоря, елише его в болоте... И всадиша и в порубь в монастыре святого Иоанна и приставища к нему сторожи, и тако скончася власть Игорева...” А вот еще: “Закон определяет власть каждого должностного лица, а верховная власть выше Закона”...
Власть так же как и деньги, на всем протяжении истории человечества была той силой и страстью людей, к которой стремилось большинство и которая погубила многих, и лишь единицы поднялись на самые высокие вершины.
Власть рассматривается властителями, несмотря на средства, коими она достигнута, как подарок Бога, судьбы, но лишь немногими — как тяжелый труд, служение народу и Отечеству. Власть волнует и пугает своей загадочностью, привлекает своей силой, отталкивает своей нечистоплотностью и жестокостью. Но она была, есть и будет, ибо без нее невозможно существование человечества... Как была и будет борьба за власть. Борьба личностей, партий и движений. И в борьбе этой используются самые разные средства и, прежде всего, широкие народные массы.
...Трудно сказать, какая из этих мыслей больше всего занимала Николая11, но что занимала видно по одному из первых вопросов, который он во всеуслышание поставил перед собравшимися на совещание. Будет ли у Думы возможность покушаться на его единовластии? Отвечает П. Х. Швенебах — главноуправляющий земледелием и землеустройства.
Документ
« Швенебах: Ваше Величество, сам Господь Бог подчиняется законам, которыми его же премудрость управляет Вселенной... Ваш закон, вы его и истолкуйте. Мы не допустим, чтобы Дума Вас ограничила”. Царь заключает: “Хорошо, мое самодержавие остается, как встарь”.
Следующий вопрос: “Как обязать депутата отвечать за свою деятельность?” Внимание царя обращают на проект текста присяги депутата. “Прочитайте мне его”, — просит самодержец. Читают: “Обещаем перед всемогущим Богом исполнять возложенные на нас обязанности, как верноподданные самодержавного нашего Государя”. “Хорошо ли?” Просит огласить действующую присягу члена Государственного Совета. Зачитывают и ее. Небольшое раздумье и вердикт: “Первая форма мне нравится больше. Она короче и гораздо яснее. Считать принятым первый текст”.
Идут дальше: “Кто может избираться и быть избранным в Думу?” Оживленная дискуссия разворачивается вокруг статьи 54, преграждающей путь в Думу лицам, “не знающим русской грамоты”.
Булыгин: Нельзя допускать в Думу таких членов, которые не в состоянии прочесть печатные материалы по тому или иному вопросу, рассматриваемому в Думе.
Верховский, сановник: Члены Думы при своем вступлении в нее должны подписывать присягу. Значит, они должны по крайней мере уметь написать свою фамилию.
Нарышкин, председатель Совета объединенного дворянства: Ничего. Неграмотность крестьянам не мешает... Они будут ставить три креста, или за них будут подписывать присягу другие сочлены. Неграмотные старшины гораздо лучше справляются со своим сложным делом, нежели знающие грамоту.
Николай II: Я согласен с тем, что такие крестьяне с цельным мировоззрением внесут в дело больше здравого смысла и житейской опытности.
Павлов, сановник: Грамотных или даже малограмотных следует считать нравственно испорченными и совращенными с пути истинного... Это плевелы.
Николай II: Может быть, и в самом деле, лучше исключить пункт “г” статьи 54 на первое, по крайней мере, время. Пойдем далее.
Всплывает вопрос, как быть с инородцами? Если не со всеми, то, по крайней мере, с некоторыми из них. Предоставить им избирательное право, или, напротив, лишить?
Шванебах: Лишить.
Нарышкин: Инородцев, по-моему, мнению, надо лишить такого права. Это элемент совершенно неблагонадежный и потому вредный для будущей Думы.
Коковцов, сановник: Я думаю, что лишение инородцев избирательных прав явилось бы едва ли оправдываемой несправедливостью.
Нарышкин: С соображениями Совета Министров я не считаю возможным согласиться. Главный мотив — брожение среди инородцев — не может иметь решающего значения в данном вопросе.
Николай II: Оставить проект без изменения.80
...Вскоре после дискуссий (6 августа 1905 г.) утвержденный царем избирательный закон рассортировал население империи по трем неравным куриям: землевладельческой, городской и крестьянской. Последней в виде милости отводилось в Думе 51 место из 412. Рабочие, батраки и ремесленники не получали избирательных прав. Не допускались к выборам женщины, мужчины моложе 25, военнослужащие, бродяги, инородцы.
Булыгинская дума устанавливала совещательное народное представительство, имеющее право обсуждать проекты законов и государственную роспись (бюджет. — Авт.), задавать вопросы правительству и указывать на незаконные действия властей путем непосредственного доклада своего председателя Государю. Наряду с Думой сохранялся и существующий Государственный Совет, как учреждение, имеющее опыт в разработке законов.
Закон 6 августа вызвал восторги разве только у самих разработчиков — широкая общественность назвала булыгинскую думу фиговым листком. Большинство не мирилось с совещательным характером Государственной Думы, а в дворянских кругах недовольство шло от сословного начала при выборах и преобладанием крестьянских выборщиков. Некоторые правые круги были также недовольны тем, что на общих основаниях к выборам допускались евреи.