Тем временем брожение в обществе набирало силу. То, что устраивало людей вчера, сегодня уже никак не годилось. Революционные массы применили новое орудие борьбы, еще не употреблявшееся в России, хотя и применявшееся социалистическими партиями Запада — всеобщую политическую забастовку. Это движение не имело “единого командования”, — отмечает Ольденбург, но сила была в том, что при единстве ближайшей цели каждая составная часть была проникнута решимостью: кто бы и как бы ни начал — все должны поддержать. Поэтому, когда движение началось, его размах и значение разглядели не сразу (власти — Авт.), но все в него “вложилось” и при атмосфере общего сочувствия оно быстро превратилось в грозную силу, обладавшую огромной психологической заразительностью.81
Крупные революционные события начались 7 октября: забастовали служащие Московско-Казанской железной дороги. Вслед за этим встала Ярославская, Курская, Нижегородская, Рязано-Уральская дороги. 10 октября в Москве объявили всеобщую забастовку, которая переросла во Всероссийскую. Замерли заводы и фабрики, типографии и железные дороги. Изолированным в Царском Селе оказался сам Николай 11 с семейством..
11 октября бастующие положили на стол Председателя кабинета министров С.Ю. Витте свои требования: 1) Учредительное собрание на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования; 2) Отмена усиленной охраны и военного положения; 3) Свобода стачек, союзов и собраний; 4) Восьмичасовой день на железных дорогах.
Витте ответил: Учредительное собрание не представляется ему желательным (“в Америке капиталисты скупают голоса”), тогда как все остальные требования — приемлемы. Сам же поручил доверенным сотрудникам составить программную записку для Государя.82
Но прежде, чем познакомиться с подготовленным документом, несколько слов о господствующей фигуре момента С. Ю. Витте.
Штрихи к портрету
Оценка личности С. Ю. Витте современниками и историками противоречива.Когда он скончался, вопреки традиции не говорить о покойном ничего плохого, близкая к царю газета “Русское знамя” заявила, что одним вредным для России человеком стало меньше. Историк В. М. Островцев сетует на то, что люди до сих пор не могут понять логику Николая II, направившего на переговоры с японцами Витте, а не кого--то другого. Получивший титул графа именно за результаты этих переговоров с японцами, хотя он всего-навсего выполняя жесткую инструкцию Николая II, предписавшего ни в коем случае не отдавать японцам часть Сахалина и не соглашаться на выплату контрибуции, а сам даже убеждал царя пойти на уступки. К тому же Витте масон, симпатизировал евреям, был женат второй раз на иудейке Н. И. Лисиневич, которую так и не признала знать, во всяком случае, двором она принята не была, и Витте очень был огорчен эти фактом. Русские газеты писали, что он и сам полуеврей, но это сомнительная версия — у него голландские корни, а вот, что установил тесную связь с Яковом Шифом, который щедро финансировал японцев, известно доподлинно.83
Либеральная же деловая пресса, особенно кадетская, когда Николай II освободил Витте от премьерства, сожалела об уходе выдающегося государственного деятеля, преждевременно сошедшего с политической арены, снова и снова перечисляя его заслуги: денежная реформа, придавшая рублю невиданную прежде устойчивость, введение винной монополии, заключение Партсмутского мира, подготовка Манифеста 17 октября, развитие промышленности и строительство железных дорог, таможенные тарифы и приобщение России к мировому хозяйству...84 Современники, в частности Б. Струве, признавая его одаренность как государственного деятеля, превосходившего талантом всех сановников царствования трех последних российских самодержцев, в то же время считал, что в отношении нравственности, личность Витте не стояла на уровне его государственной одаренности, что он был по своей натуре беспринципен и безыдеен.85 П. Милюков отмечал беспомощность Витте в революционных событиях 1905 года, невозможность сотрудничества с ним общественности, на которую он смотрел лишь как на достижение своей цели — укрепление старого режима. 86 В леворадикальных кругах Витте оставил о себе память, как каратель революционных масс, жестокий и циничный бюрократ, строивший могущество империи на костях подданных.
Его непосредственный начальник—Николай 11 дает Витте такую характеристику: «Я никогда не видел такого хамелеона-человека, меняющего свои убеждения, как он. Благодаря этому свойству характера почти никто ему не верит». (Цит. По Э. Родзинский. Загадки жизни и смерти.М.2003, с.85)
Его подчиненный С. Е. Крыжановский дает о нем следующий отзыв: “В голове его был хаос, множество порывов, желание всем угодить, и никакого определенного плана действий. Вообще вся его личность производила впечатление, не вязавшееся с его репутацией. Может быть, в финансовой сфере, где он чувствовал почву под ногами, он и был на высоте, но в делах политики и управления производил скорее впечатление авантюриста, чем государственного деятеля.87
В историографии прослеживается и точка зрения о Витте, как о редком самородке, человеке на голову выше правящей верхушки, энциклопедисте и аналитике, умеющим мгновенно определить основное и отбросить второстепенное. Суммируя все вышесказанное, можно придти к выводу, что главная потребность его натуры — действие. К поставленной цели шел прямо, брал с собой все нужное, что попадалось по дороге, и отбрасывая то, что мешало: людей, знания, чужие советы, закулисные интриги. Прекрасно подбирал помощников, нужных для данной минуты, умел организовывать их работу. По мере удач рос сам в собственных глазах, набирался уверенности: при неудачах срывался, становился несправедлив, никогда не винил себя, чернил помощников, ненавидел противников. Наткнувшись на препятствия, которое одолеть не мог, падал духом, терял под ногами почву, готов был на недостойные поступки, и, наконец, обиженный отходил в сторону. Придворная Среда была для него неблагоприятной. Царь вначале поверил ему, но затем разочаровался. Но это будет позже. Пока же он представил царю свое оригинальное видение не простого текущего момента истории. По существу он выступал в роли укротителя революции, посредством удушения ее в объятиях демократии.
Витте предлагал: отмену всех исключительных положений; введение “свобод” и равноправия всех граждан; конституции “в смысле” общения царя с народом на почве разделения законодательной власти, бюджетного права и контроля за действиями администрации; расширение избирательного права; автономию Польши и Грузии, послабления евреям, и ряд других форм вплоть до экспроприации частной земельной собственности.
Перед тем, как вручить этот документ Николаю II, Витте заметил, что есть и другой исход — ”идти против течения”, но сам он за осуществление такого плана не берется.
Программа Витте, по большому счету, была списана с решений двух последних земских съездов, что дает основание полагать о влиянии на его решения Якова Шиффа. Царь медлил с ответом. Стачка тем временем все больше сковывала параличом страну. Перестали выходить газеты, погасло электричество... Никто при этом не знал, что делается в ближайшем городе. А события происходили самые разные. Бастовали Ярославль, Киев, Самара, Екатеринослав. В Харькове 12 октября столкнулись войска и народ, пролилась кровь. В Твери запылали пожары. Войска расстреляли забостовщиков Ревеля — погибло и ранено 300 человек. 14 октября Петербургский генерал-губернатор Трепов отдает приказ: “Холостых залпов не давать и патронов не жалеть”. В крупных городах страны вводится военное положение, закрыты университеты...
Свою программу успокоения страны представил Николаю II и бывший глава МВД И. Л. Горемыкин. В сущности, она мало чем отличалась от программы Витте, разве, что в разделе о Думе много туманностей и ничего конкретного о ее задачах. Сам царь видит два выхода из кризиса: назначить энергичного военного человека и всеми силами постараться раздавить крамолу..., но это стоило бы потоков крови и, в конце концов, привело бы к теперешнему положению, т. е. авторитет власти был бы показан, но результат оставлен тот же самый. Другой путь — предоставление гражданских прав населению. Обязательство проводить всякий законопроект через Государственную Думу — это, по его мнению, есть конституция.
Царские власти всеми силами пытались подавить революцию, кое-где это удавалось. Служащие Казанской, Ярославской, Нижегородской железных дорог решили прекратить забастовку. Но если в одних местах пожар гас, то в других районах он вспыхивал, словом, успокоение не наступало.
На очередном совещании 17 октября великий князь Николай Николаевич, по словам очевидцев, не выдержал и заявил царю, что если он не примет программу Витте, великий князь застрелится. Николай II повелел вызвать в Петергоф С. Ю. Витте. В пять часов пополудни царь подписал Манифест.