Настала пора поближе присмотреться к самому Николаю II. Это тем более необходимо, ибо в исторической литературе существуют прямо противоположные оценки его, как личности и как царя. Одни считают, что это он своими неумелыми действиями разжигал революцию, что это - ”совершенное ничтожество на троне”, “коварный и лживый византиец”, недалекий по кругозору, не умный и необразованный, “трусливая и мстительная натура”. Другие утверждают, что он делал все возможное, дабы не допустить революцию, “прекрасной души человек”, “личность мягкая, обаятельная и деликатная”, “существо тонкое, чувствующее, глубоко страдательное”, “прекрасный семьянин, искренний и любящий отец и муж”, носит “без претензии полковничий мундир, а то и простую гимнастерку, довольствуется подчас простой пищей, любит колоть дрова”.
Каким же он был на самом деле, последний российский самодержец, отвергнутый своим народом, в массе равнодушно воспринявшим известие о его казни и гибели большинства членов его фамилии, затем канонизированный зарубежной православной церковью, а спустя десятилетия и российской церковью, ставший и в сознании многих из новых поколений соотечественников святым мученикам?
Обратимся к ученым и к тем, кто лично знал Николая II.
Послушаем историкаМ. К. Косвинов, автор книги “Двадцать три ступени вниз”. М. “Мысль”, 1978 год :
“...Вопреки мнению некоторых его помощников, затаивших обиду на него, он не был единственной, ни главной причиной этого краха (краха Империи — Авт.). Истинно, однако, и то, что он внес в историю этого краха свой посильный вклад...
...Физически он крепок и подвижен — натренирован в гонках яхтных, велосипедных, на скачках, в пеших переходах и ружейных стрельбах. За Красным селом и в районе Ливадии ходил под полной солдатской выкладкой по 10—15 верст. А. П. Чехов делился тогда своим впечатлением врача: “Про него неверно говорят, что он больной, глупый, злой. Он просто обыкновенный гвардейский офицер. Я его видел в Крыму, у него здоровый вид, он только немного бледен...”
Родзянко ... жаловался своим сотрудникам, что царь в беседах “скуп на слова”, большей частью “отделывается молчанием”, ответов на вопросы не дает; встречи с ним — своего рода пытка, ибо связаны с необходимостью “говорить без всякого отклика”. Чтобы оживить его, Родзянко во время разговора старался сверлить его взглядом, фиксировать на себе его внимание; но тот по-прежнему бесстрастно глядел в сторону, в выражении его лица “не улавливалось ничего”. И все же, по наблюдениям бывшего председателя Государственной Думы, это безмолвие не было равнодушным. Как только по ходу беседы “что-нибудь задевало его за живое”, обнаруживалось лично и непосредственно его касающееся, он преображался, “глаза его загорались, он вскакивал и начинал ходить по комнате”. В таких случаях Родзянко расхаживал по кабинету вместе с ним, пытаясь на ходу “доказать ему то, что несколько минут назад он почти не слушал”.198
В предисловии же к книге М. Косвинова “Двадцать три ступеньки вниз” В. Архипенко пишет: “При всей своей посредственности, а может быть именно потому, что был столь ограниченным и образованным, в его сознании намертво утвердилась мысль о том, что он единственный повелитель и полный хозяин в государстве. Ничье мнение не могло быть поставлено вровень с его собственным, любые доводы и аргументы государственных чиновников заканчивались царским “хочу” или “не хочу”.
Его манера держаться и одеваться была маскарадом. Это правда, что он ходил нередко в походной гимнастерке стандартного покроя. Но при этом он был обладателем самого пышного в Европе двора, призванного подчеркивать величие российского императора. Вот официальные данные, опубликованные в 1912 году: “К 1 июня в штате высочайшего двора состояло 1220 лиц обоего пола: 10 статс-дам, 4 коперфрейлины, 12 высших, или первых чинов двора, 8 обер-гофмейстеров и 4 обер-егермейстера, 240 вторых чинов двора, гофмаршалов, гофмейстеров, егермейстеров и шталмейстеров, 4 обер-церемонийместера, 37 церемониймейстеров, 328 камергеров и 355 камер- юнкеров. В придворном штате также числилось 42 врача...
Первую роль при дворе играли лица царской фамилии — великие князья и княгини, их дети. Их было несколько десятков. В глазах Николая все они были “своими людьми”.199
“Когда Николай пришел к власти, он не имел никакой программы, кроме твердого намерения не уступать ни на йоту своего самодержавного могущества”, — замечает немецкий историк Хайн-Дитрих Леве.200 Даже когда он вынужден был, как в случае с октябрьским Манифестом 1905 года, пойти на некоторые послабления, оставлял для себя рычаги, позволяющие ему в нужный момент показать, что он самодержец. Даровав народу Государственную Думу, от тут же существенно ограничил ее возможности, учредив равноправного конкурента в виде Государственного Совета, на две трети назначаемого. Родзянко вспоминал: “премьер-министр П. А. Столыпин не раз горько жаловался мне на то, что при создавшемся положении работать было трудно. “Что толку в том, говорил он, что успешно проведешь хороший закон через Государственную Думу, зная впредь, что в Государственном Совете его ожидает неминуемая пробка”.201 “Кроме того, царь имел абсолютное право вето” и “право издавать законы в период, когда Дума и Государственный Совет не заседают”, — добавляет Леве.202
“Он вступил на престол в 26 лет, отмечает И. Г. Лукоянов. Единственное, что он твердо усвоил, — это необходимость следовать курсу своего отца, хотя в чем именно он заключается, Николай II имел смутное представление. Желание защищать неограниченное самодержавие противоречиво сочеталось у него с симпатиями к допетровской Руси и славянофильской доктрине... Молодой царь унаследовал недоверие к чиновникам и прислушивался к призывам избавиться от бюрократического средостения между ним и народом. Это выразилось, в частности, в реформе канцелярий прошений на высочайшее имя в 1895 г., значительно поднявшей ее роль, а также в склонности Николая II осуществлять контроль на местах с помощью ревизий и желания решать многие вопросы на всевозможных межведомственных совещаниях.
...К концу 90-х гг. Николай II сложился как самодержец. Свое царствование воспринимал как трудную должность, которую ему следует исполнять. Добросовестно читал длинные и скучные записки, выслушивал утомительные доклады. Можно сказать, что он “служил” царем. Современники почти единодушно отмечали его слабый, застенчивый характер, неумение сказать “нет” в лицо своему собеседнику. Отставки министров после радушных приемов у царя шокировали сановников. Но Николай II не боялся ответственности в решениях, наоборот, он часто стремился взять ее на себя. Император отличался упрямством... В остальном не обладал устойчивым мнением, мог неоднократно менять решения. По-видимому, это было следствием недостаточной способности его к синтезу. При знании многочисленных деталей, общая картина часто ускользала от него...
Несмотря на эмоциональную бесстрастность, Николай II был обаятелен, умел располагать к себе людей. Царь обладал потрясающей памятью, мог припомнить мимолетную встречу... Особое расположение испытывал к простым людям, с удовольствием встречался и беседовал с ними, но реального представления о жизни он не имел, более или менее знакомой для него была офицерская среда.
...Как царь, он изначально был убежден в собственной исключительности, в снисхождении на него Божиего промысла, который реализуется бессознательно в его действиях. Оборотной стороной этого была уверенность в собственной правоте и неподсудности. Николай II признавал свою ответственность только перед Богом... Как и Александра Федоровна (жена), испытывал тяготение к мистике. Благодаря этому при дворе появилась масса проходимцев, пытавшихся извлечь из этого выгоду (Филипп Низье, Митя Козельский, Григорий Распутин).
...С ролью императора России не справился, это стало причиной, как его личной трагедии, так и трагедии страны, пережившей кровавые революции”.203
Послушаем очевидцев.
П. Н. Милюков, историк, лидер кадетов, депутат III и IV Государственных дум: “Николай II был, несомненно, честным человеком и хорошим семьянином, но обладал натурой крайне слабовольной... Как часто бывает со слабовольными людьми — как было, например, и с Александром I, Николай боялся влияния на себе сильной воли. В борьбе с нею он употреблял то же самое, единственно ему доступное средство — хитрость и двуличность... Я не знаю, как сложилось бы, если бы около него не было другой сильной воли, которой он, незаметно для себя, всецело подчинялся: воли его жены, натуры волевой, самолюбивой, почувствовавшей себя сразу изолированной в чужой стране и забронировавшейся от всех, кроме тесного круга единомыслящих. Оба супруга сошлись на одинаковом понимании своей жизненной цели, как передачи сыну нерастраченного отцовского наследства... Оба не могли не заметить, что идут против течения, и благодаря императрице — “единственному человеку в штанах”, как она рекомендовала себя позднее в письмах к Николаю, — вступили с этим течением в борьбу, как могли и умели. Это привело к тесному подбору семейных “друзей”, в большинстве это были люди крайне невысокого культурного уровня. Это была неприступная крепость, доступная лишь воздействию потустороннего мира — в формах юродства и мистики, готовой воспользоваться приемами магии”.204
В. В. Шульгин, депутат II—IV Государственных дум:
“Николай II, этот несчастный Государь, был рожден на ступенях престола, но не для престола. Он сам это хорошо сознавал. В одном из покоев дворца в Ливадии, в Крыму, 20 октября (1 ноября) 1894 года скончался Александр III.
Новый царь, Николай II, сдерживая рыдания, вышел в соседнюю комнату, где вместе с другими членами императорской фамилии был великий князь Александр Михайлович. Женатый на сестре Николая II, Ксении Александровне, Александр Михайлович был самым близким человеком молодого царя, его другом. Естественно, что первые слова только что ставшего царем Николая II были обращены к нему, то есть к Александру Михайловичу.
Что же сказал новый правитель России?
Это были слова отчаяния:
— Сандро (так называли Александра Михайловича в царской семье), Сандро, я не могу править Россией.
Это были пророческие слова. У Николая II было множество семейных и человеческих добродетелей и достоинств, но у него не было качеств, необходимых для царя: твердости и властности.
Между тем обстоятельства складывались так, что Россия вступила в очень трудную полосу своего существования. На востоке и на западе восстали против нее два апокалипсических зверя, в виде яростных националистов — японского и германского. Удар с востока Россия кое-как выдержала. Она отбила революцию 1905 года, но удар с запада был роковым.
Санкт-Петербург, ставший Петроградом, не смог выдержать натиска императора Вильгельма II и был смыт революцией 1917 года.
Когда Николай II убедился окончательно в том, что он знал еще при восшествии на престол, то есть что он не может править Россией, он отказался от трона.
Некий Шульгин, убежденный монархист, с отчаянием в сердце, но пытаясь спасти монархию и династию, принял отречение императора Николая II 2(15) марта 1917 года”.205
Морис Палеолог, бывший посол Франции в России:
“Не знаю, кто сказал о Цезаре, что у него “все пороки и ни одного недостатка”.
У Николая II нет ни одного порока, но у него наихудший для самодержавного монарха недостаток: отсутствие личности. Он всегда подчиняется. Его волю обходят, обманывают, им подавляют; она никогда не импонирует прямым и самостоятельным актам”... 206
Напомним читателям, что буквально за несколько дней до роспуска I Государственной Думы, Николай II сменил премьера И. Л. Горемыкина на П. А. Столыпина. По отзывам одной части современников, Петр Аркадьевич Столыпин являлся политическим лидером нового типа, способным творчески и оперативно реагировать на вызовы современной ему эпохи, предлагал адекватные им решения, органически сочетавший мощный интеллект и сильную волю, масштабный государственный ум и подлинный патриотизм. Он стремился сконструировать такую модель политической системы, которая, с одной стороны, соответствовала бы духу времени, а с другой — сохраняла национальные традиции, считая неприемлемой западно-европейскую парламентскую модель как не подходящую для России, ратовал за “обновленный” правовой строй, в котором принцип монархизма являлся бы системообразующим, формируя сильную исполнительную вертикаль власти. Функции же представительной власти сводил исключительно к разработке законов.
Перед Столыпиным стояла задача — беспощадно вести борьбу с революцией и проводить реформы. И не случайно вторая часть современников считает Столыпина карателем, вешателем. Об этом публично заявил с Думской трибуны депутат Родичев. Об этом писал и С. Витте:
“Никто столько не казнил, и самым безобразным образом, как он, Столыпин. Никто не произвольничал так, как он, никто не оплевывал так закон, как он, никто не уничтожал так хотя бы видимость правосудия, как он, и все сопровождая самыми либеральными речами и жестами”, — писал С. Витте и продолжал: он “казнит совершенно зря: за грабеж лавки, за кражу 6 рублей, просто по недоразумению... Одним словом, явилась какая-то мешанина правительственных убийств, именуемая казнями”.207
Став премьером, Столыпин первым же своим циркуляром (от 11 июля) предписал, что открытые беспорядки должны встречать неослабный отпор, революционные замыслы должны пресекаться всеми законными средствами. При этом оговорив, что борьба ведется не против общества, а против врагов общества. Старый строй получит обновление. Порядок же должен был охранен в полной мере. Действуя по-революционному решительно, Столыпин разослал в наиболее беспокойные регионы России так называемые “карательные экспедиции”, которые заливали кровью малейшие волнения масс. Но это не приносило в страну спокойствия. Более того, 12 августа 1906 г. сам премьер сделался предметом покушения: уцелел, но бомба разрушила часть его дома на Аптекарском острове, ранила дочь и убила 30 человек. Ответом были изданные через неделю в порядке 87 статьи два знаменательных документа: закон об учреждении военно-полевых судов и программа намеченных правительством законодательных мер.
За три месяца до открытия II Думы Столыпин опять воспользовался статьей 87 Основных законов, представлявшей власти право в период “междудумья”, то есть в период каникул или намеренного роспуска Думы, принимать законы. Указами от 9 ноября царь утвердил аграрную реформу. Тут впору заметить, что эту реформу практически все историки связывают с именем Столыпина, но справедливости ради надо сказать, что не только он разработчик ее — использованы многие идеи и наработки С. Ю. Витте, поэтому правильней будет называть реформы Витте — Столыпина. То, что не удалось осуществить Витте, энергично взялся воплощать в жизнь Столпыпин. И это было очень важно. В России сохранялось помещичье землевладение. Как правило, крестьяне арендовали землю у помещиков и отдавали им до половины урожая или обрабатывали своими силами их поля. Естественно, такие полуфеодальные методы ведения сельского хозяйства тормозили его развитие.
Столыпин решился на ломку архаичной крестьянской общины и допущение частной собственности для крестьянина на землю, что, по его замыслу, должно было, с одной стороны, успокоить людей, “выбить” крестьянство из революции, а с другой — дать толчок экономическому и культурному росту страны. В концентрированном виде суть его реформ сводилась к следующему: 1) крестьянам предоставлялось право свободного выхода из общины и тем самым они обретали все гражданские права; 2) закрепление надельной земли в частную собственность; 3) создание условий для выхода крестьян из общины с цельным массивом своей и приобретенной земли в отруба или в хутора; 4) крестьяне могли прикупать казенные или кабинетные земли через Крестьянский банк; 5) со стороны государства им оказывалась землеустроительная, агрономическая и финансово-кредитная помощь; 6) государственная помощь оказывалась и переселенцам-крестьянам на пустующие земли Сибири.
Наряду с аграрной реформой, чтобы ослабить революционное движение, Столыпин, воспользовавшись 87 статьей, сделал еще несколько важных шагов: 15 ноября 1906 года издал Указ об ограничении рабочего дня и о воскресном отпуске приказчиков; отменил преследование за тайное преподавание в Западном крае, то есть разрешил обучение в частном порядке, на польском языке. Был допущен прием учащихся в высшие учебные заведения без процентной нормы. При этом, отмечалось, что “общий вопрос о правах евреев, — будет подлежать обсуждению Государственной Думой, и так как это вопрос народной совести, то Государственная Дума и должна высказаться, как его решить. Проект некоторого расширения прав евреев, предложенный Столыпиным вызвал резкие нападки в правой печати и Николай II отказался его утвердить.