Курс проложен на Амурский лиман, точнее на приёмный буй на входе в лиман, самую сложную в навигационном плане часть пути. Неслучайно много лет до открытий, сделанных Геннадием Ивановичем Невельским, Сахалин считался частью материка. Исследователи не могли найти судоходный фарватер между островом и большой землёй. И сейчас, после многолетнего изучения района, пройти путём, открытым Невельским, задача непростая. Большая часть огромного по площади лимана имеет глубину 0,5-2,5 метра. Судоходны лишь небольшие участки водной поверхности с глубиной от 3 метров и глубже. Ширина проходов, фарватеров невелика. В некоторых местах не более одного кабельтова (примерно 180 метров), очертание их напоминает слаломную трассу для горнолыжников. Чуть-чуть зазевался с поворотом на нужный курс, и - привет, уже сидишь на мели.
Тут в полной мере проявился штурманский талант Андрюши Голенищева. Проложенный им маршрут позволил без особого напряжения пройти сложнейший участок, хотя временами под килем оставалось всего полметра. Правда, к штурму лимана мы заранее основательно подготовились. Обновили картридж спутниковой системы навигации и запаслись новейшей информацией о постоянно меняющихся глубинах. Закачали в ноутбук электронную карту Татарского пролива и Охотского моря, приобрели откорректированные маршрутные карты пролива Невельского и Амурского лимана. Дополнительно о Южном фарватере я проконсультировался по телефону с капитаном буксира из Де-Кастри, с которым познакомился на рыбалке зимой 2012 года. Александр Михайлович Лебедь - вот такая редкая фамилия - успокоил, что и с нашей осадкой мы пройдём без приключений. Нужно только чётко придерживаться буёв, обозначающих фарватер.
На приёмный буй вышли во второй половине дня 26 июля, в вечерних сумерках подошли к мысу Лазарева, крайней точке материка, от которой до мыса Погиби, крайней точки острова Сахалин, «рукой подать» - какие-то четыре морские мили. От Лазарева до мыса Пронге в устье Амура начинался самый трудный отрезок пути, который предстояло форсировать ночью. Это так называемый Южный фарватер. Самый мелководный, но и самый короткий при движении к Николаевску-на-Амуре. Можно ещё двигаться по фарватеру Невельского и Сахалинскому фарватеру с выходом на Северный фарватер, но это удлиняет путь вдвое.
Рекомендованные нам буи где-то реально стояли и мигали нужным светом, где-то стояли, но не мигали, а где-то, похоже, затонули, мы их не увидели. Но большая часть фарватера всё-таки имела навигационное обеспечение. Это позволяло надеяться, что пока не всё загублено для мореплавания в данном районе.
Судоходство в лимане ещё наблюдается, однако в откровенно умирающем виде. Первый вопрос - что возить? Допустим, северный завоз с материка, снабженческие рейсы в преддверии окончания навигации для обеспечения жизнедеятельности региона зимой. А вывозить-то нечего! Ну лес-кругляк, ну какие-то минералы - и всё. Народ разбегается как раз оттого, что нет грузов, нет продукции, требующей транспортировки по воде. Знал бы адмирал, что его героические усилия по присоединению к России могучей дальневосточной реки и огромного региона, примыкающего к ней, могут закончиться столь печально. Не прирастанием могущества, а стагнацией, упадком после высокого уровня развития даже в царское время. Знал бы - имел бы право подумать, стоит ли прилагать столько усилий к совершению географических открытий на благо России.
Печальные мысли невольно лезли в голову при взгляде на пустынные берега и водные просторы без намёка на судоходство. Эта тема умирания цветущего ранее края была весьма актуальной в общении членов экипажа на всех этапах путешествия. Координатором и организатором задушевных бесед всегда был Владимир Михайлович Тыцких. Его энциклопедические знания и уникальная память позволяли найти ответ на любые вопросы, возникающие в ходе бесед «в курятнике», то есть под укрытием от ветра и брызг, сооружённым в своё время Серёжей Сипотенко. Пища духовная в подаче Михалыча не менее интерес-на и полезна, чем пища телесная, в изготовлении которой он, действительно, мастак. Таланты его вызвали в памяти стихи Владимира Маяковского: «Сидят крестьяне, каждый хитр. Землю попашет - попишет стихи». Иллюстрируя «землепашество» Михалыча, привожу выписку из судового журнала яхты за 25 июля: «Идём под двигателем, и стоит грот.
Скорость яхты 6,5 узлов. Ветер 3-4 метра в секунду, волнение 2-3 балла. На обед селёдка под шубой и суп гороховый». Никто и никогда за почти 50 лет моих хождений по морю не кормил меня в море селёдкой под шубой! Да и суп гороховый очень редкое блюдо на яхте. Долго готовить.
Стихи он читал на переходах и стоянках, когда позволяли погода и настроение. А «политбеседы» проводил регулярно, независимо от капризов природы. В этом качестве он интересен всем членам экипажа. Его вызывали на разговор, может, где-то провоцировали своим «непониманием» происходящего в России, склоняя на длительные беседы, привлекающие богатым содержанием и глубоким смыслом. Взаимопонимание в итоге приходило после простых и понятных разъяснений с массой жизненных примеров и цитат из высказываний мудрых людей разных эпох и народов.
Между тем яхта шла по заданному маршруту. В 7-05 утра 27 июля миновали мыс Пронге, выйдя на Амурский фарватер, а в 1410 этого же дня пришвартовались у пассажирского причала порта в центре города. Первая, большая часть пути завершилась. Осталось добраться до Петровской косы, чтобы выполнить основную задачу путешествия, а там уже - как Бог даст. Или дальше на Шантарские острова, или домой.
Острова отпали почти сразу после беседы с капитаном порта Николаевск Андреем Александровичем Спиридоновым и специалистами лоцманской службы порта. По их сведениям, проход на Петровскую косу и дальше, к островам, закрыт плавающими льдами. Нашим пластиковым корпусом их не пробить. Информацию подтвердили встреченные нами на причале водолазы из Комсомольска-на-Амуре, которые уже больше недели ожидали возможности выйти в район Шантар, чтобы освидетельствовать затопленную в прошлом году самоходную баржу с золотоносной рудой, но не могли этого сделать по ледовой обстановке.
Самостоятельный выход на яхте стал невозможен и по другой причине. Для установки мемориальной плиты мы разработали под неё оригинальное основание. Главный университетский мастеровой Анатолий Хозицкий выстрогал из лиственницы несколько досок, собрал из них щит, подпираемый сзади укосиной. Треть щита и укосина закапывались в землю, на фронтоне крепилась мемориальная доска. Конструкция получилась жёсткой, надёжной и хорошо смотрелась.
Во Владивостоке, подогнав все детали и убедившись в работоспособности монумента, щит разобрали на составляющие. Крепёжные болты и гранитную плиту я взял под личный контроль, разместив в самом надёжном месте яхты - под матрацем на своей койке. «Дрова», то бишь основание под плиту, раскрепили на палубе «Отрады», более просторной, чем наша. И. «Командор Беринг» стоял у причала, а «Отрада» с деталями монумента бродила где-то по морям, о сроках её прибытия мы ничего не знали. Ситуация получилась совершенно дурная. Мы не могли договориться конкретно и окончательно о способах и сроках доставки с опекавшими нас представителями городской и районной администраций. Пришлось на свой страх и риск просить Василия Николаевича Григоревского, нашего куратора от администрации Николаевского муниципального района, помочь разместить где-нибудь заказ на изготовление кронштейна под крепление мемориальной доски. Сделать работу к 30 июля взялась рекламная мастерская. Это нас устраивало - появилась хоть какая-то определённость. Размеры кронштейна подобрали таким образом, чтобы он мог поместиться в багажнике джипа, обещанного нам для поездки к месту зимовки Г.И. Невельского.
А тут 29 июля нарисовалась «Отрада» с «дровами» - опять пришлось всё менять. Металлический, уже почти готовый, кронштейн пришлось проигнорировать и заняться поиском другого транспорта для доставки к месту назначения памятной плиты с деревянным основанием. Снова помог Василий Николаевич. Дал телефон Александра (не назвав фамилии, что никак не помешало делу) - руководителя фирмы «Амурские зори», оказывающей услуги по экотуризму, охоте и рыбалке, и за умеренную, как мы потом поняли, плату согласился предоставить катер для поездки на косу и обратно.
Этот день был богат на события. С приходом «Отрады» заработала «Программа пребывания участников эскадренного плавания яхт», составленная районной и городской администрациями на период с 27 по 31 июля - на весь тот срок, на который мы ориентировали руководство района и города в инфор-мационном письме. Задержка «Отрады» сорвала стройные планы. Теперь организаторы форсировали выполнение «Программы». Нас повели в городской краеведческий музей, показали исторические места города, свозили на экскурсию к Чныррахской крепости. Сюда гостей сопровождал Василий Николаевич. Было видно, что для него это занятие по душе, хотя, пробираясь по сопкам с глубокими оврагами, нужно обладать неуёмной фантазией, чтобы представить себе крепостные редуты в почти первозданной лесной чаще.
Побродив по останкам древней крепости, спустились в посёлок Чныррах, расположенный на берегу Амура. Посёлок не брошенный, люди в нём живут. Даже есть клуб, уцелевший памятник социализму, бюст Ленина и полуразломанная гипсовая скульптурная группа с маленьким мальчиком, символизирующая счастливое детство.
Главный, а то и единственный источник дохода для всех жителей - рыбалка. Это не удивительно, судя по количеству разлагающейся красной рыбы, усыпавшей берег реки. Горбуша уже исполнила свой родительский долг и догнивала на земле, став добычей чаек, ворон и другой живности. Сколько её поймали в сети и отправили «на стол народный» в качестве различных деликатесов, трудно вообразить.
Возвращаясь в Николаевск, проехали мимо заводоуправления и цехов могучего в прошлом судоремонтного завода. Ещё сохранилась возле проходной Доска почёта периода прошлой, социалистической жизни. Градообразующее предприятие приказало долго жить, вместе с ним «ушли» из города более десяти тысяч человек, потерявших работу. Речной порт, жизнь в котором, со слов капитана порта, ранее кипела, стоит пустой. Понятно, что народ, не нашедший себя в торговле хоть чем-нибудь, занят рыбалкой. И официально, приобретая лицензии, и браконьерствуя.
О занятости населения Николаевска-на-Амуре можно судить, побеседовав с мальчишками, которые облепили яхту после нашей швартовки. На традиционный вопрос: кем хотите стать, когда вырастите, звучат ответы, соответствующие состоянию экономики региона: налоговым инспектором, МЧСником, полицейским. Других дел и профессий нет, по крайней мере, мальчишки о них не знают.
Дополнение редактора
Любопытно и показательно: те же места - за полтора века до описываемых событий.
В путевых заметках академика живописи Егора Егоровича Мейера «Письмо с Амура» представлен Николаевск 1857 года: «За полтора года, что я не был в Николаевске, вид города так изменился, что теперь надо рисовать новую панораму. Для меня сюрпризом были новые - собор, здание клуба, два эллинга, магазины, Константиновская батарея посреди реки на отмели, встречающая вас у входа в Николаевск, речные пароходы, виднеющаяся вдали ферма со своей зелёной весёлой крышей. Работы продвигаются весьма быстро, жаль, что не хватает здесь хороших рук для всего, что необходимо здесь сделать. Сам Николаевск тоже весьма изменился - вместо болота, по которому были проложены мостки, сейчас широкие канавы осушают прилегающую территорию и теперь в мае-месяце в городе суше, чем было прошлым летом, несмотря на то, что окрестные леса тонут в болоте. Так неутомимый труд и предусмотрительные распоряжения понемногу меняют всё и из глуши и тундры рождают комфорт, из скуки, в которой город жил зимою, Николаевск превратился в весёлый городок - во все праздники были балы, торжества, коронации отмечались иллюминацией и фейерверками (и это при 30-градусном морозе). В клубе был большой бал и ужин, на котором мы вкушали ананасы и другие экзотические редкости. Одним словом, это уже не только русский военный пост, а городок с рынками, лавками, сбитенщиками. А на одной из улиц уже висит золотой крендель... Здешние дамы довольно скромны, сами шьют себе наколки и платья, а природный вкус утончается с помощью модных картинок и рождает очень хорошенькие и дешёвые туалеты, так похожие на те, что висят в окнах Невского проспекта. Клуб наш служит местом сборища, библиотека, хотя и с опозданием, получает многие столичные газеты, журналы, новые повести и романы...»
Приговорённого к 20 годам каторги декабриста Михаила Александровича Бестужева, пребывающего на поселении в Селенгинске, генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьёв (позже пожалованный титулом графа Амурского) во второй половине 1850-х годов приглашает для выполнения важных государственных дел. В 1856-57 годах М. Бестужев участвует в доставке продовольствия (42 баржи!) из Забайкалья в Николаевск-на-Амуре. В письмах от 26 сентября 1857 г. и 25 февраля 1858 г. он пишет: «...Там, где стояли жалкие лачуги для размещения части офицеров и служащих, тогда как другая часть гнездилась по ямам, землянкам и палаткам в 39-градусный мороз, при пургах, засыпающих здесь дома на три-четыре сажени2 снегом; там, где стояли вытащенные баржи вместо магазинов (здесь «магазин» - в первоначальном понятии - «склад». - Прим. ред.), где в скромном домике помещалась церковь, где улицы состояли из болот, усеянных пнями столетних деревьев, потому что всё место, занимаемое городом, было непроходимой тайгой. теперь, приближаясь к городу, вы входите в конец главной улицы; влево мрачный лес, а перед ним во всю длину улицы - магазины американцев и других наций; красивые, даже роскошные помещения для приманки покупателей и, главное, покупательниц и где вы найдёте всё, чего хотите, хотя не так дёшево, как можно было бы предположить, принимая в соображение свободу торговли и соревнование многого числа магазинов и лавок, как иностранных, так и русских. Вы увидите эти магазины, перемешанные с отстроенными и строящимися домиками между пней срубленных только что вековых деревьев, вы пройдёте мимо красивой церкви, приходящей уже к окончанию (строительства? - ред.), мимо большого здания присутственных мест и штаба, потом мимо скромного, но уютного домика Петра Васильевича Казакевича, который уже отделывается, потом мимо клуба спуститесь в адмиралтейство, где склёпывают и починяют новые и старые железные и деревянные пароходы и парусные суда; строения незатейливые, наскоро построенные, но где вы увидите, например, прекрасно устроенное механическое заведение, где стоят такие шлюпки, каких нет в самом Кронштадте; где пилят прекрасный дуб, пиленный за несколько вёрст по реке, и прочее, и прочее. Далее - батарея с маяком, далее в реку ещё две батареи, далее влево ещё батарея. На рейде два железных парохода и три парусных судна, а летом было шесть американских купеческих кораблей, шесть пароходов русских и почти столько же парусных судов. Тут же пристань, где мои сорок две баржи сгружают товары. Везде деятельность и жизнь!..»
Этнографу, почётному академику Сергею Васильевичу Максимову принадлежит книга «На востоке. Поездка на Амур 1860-1861 года». Таким Николаевск открылся его взору в 1861 году: «На середину реки вышел длинный, бесконечно длинный остров, оказавшийся Константиновским, из-за него глянула на нас батарея того же названия и наконец сам Николаевск. Видно, как вырублена была для него просека в дремучем лесу, обступившем его и теперь непроглядной стеной с трёх сторон; видны дикого цвета дома, покрашенные зелёной краской и приглядного вида; видим несколько морских судов крупного ранга на рейде (два корвета - «Боярин» и «Гридень»), шхуну, транспорт, два клипера, три-четыре парохода, какое-то большое купеческое судно (бриг), суда подняли вымпелы; один только клипер стоит на боку, обставленный кругом его обвитыми сваями. Рейд николаевский - богатый и оживлённый; в порту слышно стуканье, звон, над зданиями порта несётся дым и пар, на воде пыхтит и шумит паровой баркас, приближаясь зачем-то к судам от портовой пристани. Город вытянулся на большое пространство и обстроился широко и плотно. Вид на него с реки чрезвычайно картинен и оригинален: свежине недавние дома бесконечно разнообразных фасадов; церковь с выкрашенными главами и ещё не обшитыми стенами; направо по низменности, далеко вытянувшейся в реку, здания порта - все деревянные и, конечно, в фасадах своих не менее оригинальные; два эллинга, здание, где помещён паровой молот; крошечный домишко (один из первых в Николаевске), вмещающий в себя контору над портом. Видно, что повсюду много сделано, но не всё ещё сделано: во всяком случае, Николаевск глядит решительным городом.»
(Цитаты позаимствованы из книги В.И. Юзефова «Годы и друзья старого Николаевска»)