Не знаю за Сашу-молдавана, то есть, не могу с уверенностью отнести это ему в заслугу, однако нас, действительно, никто не тронул. Хотя народ кучковался на причале непрерывно. Днём многие просились посмотреть яхту. Отказа никому не было. Ночью с гостями на дебаркадере общались матросы Андрей и Серёжа. Серёжа особенно. Кажется, он вообще не спал, добровольно взяв на себя обязанности круглосуточного экскурсовода и полномочного представителя. Посетители Серёжу вдохновляли на необыкновенное красноречие и неутомимость. Особенно посетительницы.
Судя по числу приходивших к нам горожан, многие из которых стали постоянными слушателями Серёжи Заики, с делом он справлялся недурно. Заика стал нашим трубачом - на звук его голоса николаевцы и никола-евки шли, как на парад. Часто целыми семьями, красиво одетые, с фотоаппаратами, с музыкой, готовые вместе с нами петь любимые песни. Сергей как бы заменил сошедшего с борта «Отрады» в Холмске Даниила Смирнова, чья труба поднимала личный состав обеих яхт из кубриков на палубу и собирала на берегу у трапов старых и малых, оказавшихся поблизости.
В Николаевске ждали не только почтенные граждане. За бортом яхты гулял чебачок. Рыбка для Амура смешная, бросовая. Тут её и не ловят. Разве ребятня, которой делать нечего. Ребятня и подсобила. Вышел бартер - пацанам разрешили нырять с кормы яхты, они за удовольствие расплатились небогатой наживкой в ржавой консервной банке. Червячков пришлось по пальцам считать и мелко расчленять, чтоб хватило дольше. Тесто чебак под настроение изредка брал, хлебом вовсе не соблазнялся, «мясо» глянулось шибче. У меня нежные чувства к чебаку с детства. С родины, с Иртыша.
Под бортом «Командора.» он клевал не то чтобы чересчур охотно, но на ушицу и жарёху хватало. Товарищи по экипажу попробовали эту рыбку впервые. Ничего, вроде понравилась.
Другой местный житель ждал «Командора.» с голодным нетерпением. Нам по душе не пришёлся. Кажется, старпом сказал:
- Были комарики - пришли комары!
А может, и не старпом. Но атаки этих коршунов, зверей этих отражал он, Андрей I. Под вечер поджигал в каюте пару плошек с зелёной спиралью «Раптора». Одна плошка дымила на столе, в полуметре от моего носа. Я был уверен - до утра не доживу, задохнусь. Первый раз поднялся ночью, погасил. Был очень не прав, в чём убедили залютовавшие кровососы. Хорошо бы - только меня. Увы, аргументов хватило на всю команду «Командора.»
Володя Гаманов, как всегда, деликатен. В ответ на оправдания, сводившиеся к ядовитости дыма, от которого мы можем свалиться не хуже комаров, Фёдорович замечает:- На одной из встреч с друзьями на озере Ханка кто-то задал вопрос, как мы, то есть я, Вова Га-манов и моя любимая жена Люда проживаем летом в лёгком ранчо рядом с родительским домом, через щели в стенах которого комары свободно летают туда-сюда, почему-то предпочитая двигаться исключительно в одном направлении - к тёплым телам, наполненным живительной влагой. Отвечаю: «А мы их травим "Раптором" в течение всей ночи. Комары не докучают, а дымок, скажу по секрету, повышает потенцию. Проверено многолетним опытом». «Не может быть! - взволнованно выдохнула одна из дам, глядя на супруга неотрывным, полным надежды, взглядом увлажнившихся глаз. - Ой, нам же надо на дачу, я там грядку полить забыла. Заодно заскочим по дороге в магазин.»
Дальше моей боевой и политической подготовкой занялся Андрей I. Порекомендовал окунуться в непрозрачную, но проясняющую амурскую воду. Сам первым сиганул ласточкой с кормы, махнул рукой, зовя подплыть ближе к яхте. Показал на тёмный пояс под кормовым свесом корпуса, горизонтально опоясывающий борт в полуметре от ватерлинии. На светлом пластике неожиданно и странно гляделась чёрная филёнка сантиметров в 20 шириной. Филёнка как будто слегка дымилась. Естественно, купался я без очков. Чтобы рассмотреть непонятный объект, пришлось подгрести под днище «Командора.» Лучше бы этого не делать. Сразу нырнул и ретировался подальше не всплывая. Кажется, вся комариная рать Николаевского муниципального района затаилась от солнца и ветра в тенёчке под кормой яхты и изготовилась к массированному ночному налёту на наши сладкие тела в кубрике.
Непрерывно убеждаешься - велик, велик Александр Сергеевич! «Ох, лето красное! любил бы я тебя, Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.» Ну, мухи вели себя терпимо. Не то - комары. Они не обидели вниманием и на Сахалине, однако там как-то обходилось без всенощной дымокурни, палили «Раптор» только ввечеру. Там впрямь были «комарики».
В Николаевске я больше не пёкся о чистоте атмосферы. Кубрик по ночам беспрепятственно сизел от тлеющих плошек да ещё и задраивался фанерной дверкой-заслонкой под «курятником».
Дальневосточный комар - тварь многочисленная и подлая. Алтайский, сколь помню по детству, жужливый, а этот - тихушник. Может партизанить молчком, но долбит - мама, не горюй! Как вспомнишь, так вздрогнешь, душевно кланяясь Андрею Голенищеву за спасительные плошки. И невольно другой раз думаешь - как же сам Невельской-то, как первопроходцы наши дорогие? «Фумитоксов» и «Рапторов» во время оно не водилось. Терпели, привыкали, дёгтем мазались? Дёготь сам по себе - та штучка, зело ароматен и проникновенно несмываем, только сапоги маслить, да был ли он в достатке, когда в кают-компаниях и провизионках от лучку-чесночку ни шелухи, ни запаха, а людишки от цинги мёрли мухами? Оно конечно: дёгтя и добыть можно. Вон сколько берёзы вокруг по всему востоку дальнему, а, знать, народ сюда добредал-доплывал много чего умеющий. Другому народу здесь делать нечего.
Выходит, за какую мелочь не запнёшься, за букашку какую не зацепишься: предки наши -богатыри, не мы. Мы неженки, урбаноиды. А главное - думаем о себе сильно хорошо, «цари природы».
В капитанских заметках Владимира Фёдоровича даны объяснения протяжному пребыванию экипажа в Николаевске. В летопись похода он вошёл яркими страницами, как все прочие города и порты на пути экспедиции, но по географическому положению и с учётом исторического события на Петровской косе стал вершиной путешествия.
Жизнь «Командора Беринга» и причалившей на третий день долгожданной «Отрады» делилась на просто жизнь и мероприятия согласно «Программе пребывания участников эскадренного плавания яхт», рождённой в недрах администраций «муниципального района» и «городского поселения». Несмотря на закоренелую нелюбовь ко всяким протоколам, переходящую в тихую ненависть, я мог бы много и не без удовольствия рассказывать о торжественно-деловой части визита в Ни-колаевск-на-Амуре. Руководящие кабинеты, залы приёмов и залы музейные. Трибуны и микрофоны, цветы к памятникам, добрые знакомства. Дежурные, но правильные; сбивчивые, но искренние, от сердца идущие речи. Всё по-человечески волнующе и исторически значимо.
Однако дела эти, для кого-то функционально предписанные, кому-то неподдельно интересные, могущие быть полезными для тех и других, по-настоящему привлекательны, когда в них участвуешь непосредственно. Казённые рапортички о такого рода событиях во все времена непреодолимо скучны для непричастных. Жанр этот нравится плохим журналистам, любим глупым начальством, не удостаиваясь внимания широких масс, к которым, по соображениям не обязательно очень идейным, обращён в первую голову.
К тому же, самый блистательный официоз в чём-то основополагающем одинаков по всей великой Руси, стало быть, до скуки знаком возможным нашим читателям. Посему речь дальше пойдёт о том, что, не имея эпохального значения, запало в сознание само по себе и теперь позволяет вспоминать о Николаевске благодарно и нежно.
По прибытию «Командор Беринг» взвил под правую краспицу68 флаг Владивостока. А к последнему воскресенью июля, к Дню, значит, Военно-морского флота украсился флагами расцвечивания. Обе подробности, возможно, уплыли бы в забытьё, если бы старпом Андрей Голенищев не переоценил крепость шкерта 69, пущенного на связку сигнальных флагов. Едва праздничную гирлянду попытались протянуть из носа в корму, она порвалась почти на самом верху грот-мачты. На выручку Андрею I пришёл Андрей II. О таких говорят: добрый молодец, красавец, качок и тому подобное. Андрюху можно назвать и Аполлоном. Будет близко к правде и не надо тужиться над описанием экстерьера.
Дело показалось безнадёжным. На восемнадцатиметровой высоте ветер болтал кусок гирлянды, с палубы не досягаемый. 18 метров, если кто не мерил, это шестиэтажный дом.
Затрудняюсь, что сказать про быстроту и ловкость, с какими Андрей влетел на макушку мачты. Сравнить его с птицей - высокопарно, с ближайшим, по Дарвину, предком человека - как-то не достаточно корректно. Хотя последнее вполне и лучше всего соответствовало картине. Надо, правда, сказать, что Андрей не карабкался на верхотуру просто так, а заскочил в беседке, и ему ассистировал старпом.
Думать об этом прежде нужды не возникало, но догадаться, наверное, было нетрудно: означенное снаряжение обязано присутствовать на парусном судне. Можно представить массу ситуаций, когда оно понадобится.
Флаги расцвечивания закрепили, в конце концов, на крепком фале. Мы поднимем их и в Советской Гавани, где оказанный «Командору.» приём заставит соответствовать его выдающейся торжественности и красочной праздничности.
Парусник вызывал массовое любопытство. Ещё одна особенность портовой яхтенной жизни: в тесном пространстве жилища, где всё на виду, ежедневно в солидном количестве появляются незнакомые люди, от горящих глаз которых ничто не скрыто.
Гости способствовали росту нашего уважения к себе и «Командору Берингу». Переход по Татарскому проливу и Амурскому лиману получил высокую оценку. Некоторых знающих удивило, что яхта шла ночью, избежав неприятностей. Оказалось, отсутствие в лимане встречных-попутных судов отчасти является следствием особого режима плавания. В сложном, опасном районе капитаны могли пользоваться помощью лоцманов, а если обходились без них, получали прибавку к
заработку. Так было раньше. Теперь движение без лоцмана запрещено, а лоцманская проводка стоит 5 тысяч «зелёных».
Опытных капитанов унижает недоверие к их профессионализму. Услуга лоцманов бьёт по карману всех подряд. Кроме лоцманов. И, возможно, ещё кого-то, кого мы не знаем.
Введённая Москвой новая норма относится к ряду последних достижений отечественного флота и является предметом не угасающего противоречия между капитанами и лоцманами. Первые настаивают на её отмене. Вторые говорят - ни в коем случае. Связь вопроса с безопасностью мореплавания сомнительна, очевидна диктатура рынка. Налогово-цено-вая политика государства, компетентность и, главное, элементарная порядочность судовладельцев, профессиональная подготовка моряков и техническое состояние судов - вот что в реальности кошмарит флот. Как раз тут рынок - дурной советчик. Участившимися катастрофами, гибелью людей на море оплачивается прибыль судовладельцев. Так же, как падающими с неба самолётами обеспечиваются доходы хозяев авиакомпаний.
На выходе из порта в город встречает адмирал Невельской. Памятник на высоком постаменте. Перед ним на крутом взгорке - якорь в два человеческих роста, по бокам обрамлённый бетонными трапами. За спиной адмирала стартует центровая улица Николаевска.
Он показался грустным. По-своему красивым, но грустным.
Блогер Владимир Новослободцев делится думами о будущем Николаевска-на-Амуре: «Последние 20 лет он мучительно свыкается со статусом заштатного городка, и это тяжело особенно для бывшего портового города, где масштаб людей был общемировой. Нико-лаевск, конечно, велик для своего нынешнего Николаевского района, где полтора десятка деревень и только одно предприятие ГОК в Многовершинном. А потому он вновь войдёт в равновесное состояние, когда население сократится до 10-15 тыс. человек, останутся те, кто знает и умеет зарабатывать опять фактически на натуральной экономике - рыба, охота, немного лес, золото.
История Николаевска показывает, что при должной государственной политике потенциал места позволяет здесь иметь и крупный город и организовывать/управлять колоссальной территорией, но саморазвитие города, удалённого от наземных транспортных путей, не получается. А это значит, что без железной и автомобильной дороги говорить об индустриально-инфраструктурном развитии Николаевска бессмысленно. Оснований для изменения сугубо точечной политики развития на Дальнем Востоке (Владивосток, Хабаровск, север Сахалина) увы, нет, чтобы ни декларировала "Стратегия развития Дальнего Востока и Забайкалья до 2025 года". Вытекает вывод, что Николаевску стоит рассчитывать только на свои силы и ресурсы. Вывод грустный, но он реалистичный для большей части малых и средних городов нашей страны (выделено мной - В.Т.)... Своих сил и ресурсов хватит на небольшой город с населением до 10 тыс. человек, где хотелось бы помимо натуральной экономики видеть ещё и попытки восстановления славной истории (Чныр-рахская крепость, укрепрайоны устья Амура, музей, отдельные здания, набережная).»
Отмечая, что потенциал территории позволяет отстроить город с миллионным населением, В. Новослободцев рассуждает трезво: миллион жителей в Николаевске - ресурс, а не реальная перспектива, хотя бы отдалённая. Итоговое умозаключение: «.устойчивое развитие Николаевска-на-Амуре в среднесрочной перспективе видится в постиндустриальном развитии, для которого хватит современного аэропорта, теплохода и автодороги до Хабаровска. .я думаю, что такая временная и вынужденная из-за невнимания государства к Дальнему Востоку "консервация" потенциала и положения города продлится не больше нескольких десятилетий...»Едва ли есть смысл гадать, что будет дальше, по прошествии этих нескольких десятилетий. Возможны варианты. Всё зависит от идеологии и политической воли государства, оттого, чему и кому станет служить социально-экономическая система. Постиндустриальному неофеодализму, латифундистам и новоявленным буржуям, озабоченным полнотой собственного брюха и толщиной кошелька? Народу? Тому народу, который нуждается не в государстве - цербере частных и групповых интересов, но в государстве, гарантирующем и обеспечивающем нормальную жизнь и созидательный труд всех подданных. На такое государство они всегда будут работать в полную силу и стоять за него преданно, защищать его, не жалея крови и жизни, как от века велось в Отечестве.
Основополагающий вопрос: мы знаем свой путь, или нам всё равно, куда кривая вывезет? Мы хотим, чтобы Россия оставалась Россией?
Если хотим, то согласимся с Игорем Шумейко: «Естественные границы государства бывают: морские и сухопутные, причём если сухопутные естественные границы (горные цепи) могут только разделять, то морские могут и соединять, являясь каналом торговых, дипломатических связей. Для великих держав эта двухфункциональность границ обязательна: пока что в мире ещё не было ни одной великой нации, не имевшей морской естественной границыПЭту позицию разделял учёный и гражданин Вячеслав Иванович Седых, понимавший значение прибрежных территорий для страны, обладающей всем необходимым, чтобы являться не просто державой, а державой морской. Земли на стыке земли-моря Седых наделял особым статусом, предполагающим доступные только им функции во всех делах, как внутренних, так и внешних. Соответствующие особенности - возможности, права, обязанности, по убеждению Вячеслава Ивановича, естественно и неизбежно присущи государству, имеющему выход к морям-океанам. Нынешнее положение и завтрашний день дальневосточных портовых городов, в том числе Николаевска-на-Амуре, чётко определяется лишь в контексте этой геополитической составляющей.
Пешочком первый раз в город я вышел с Андреем Лоскутовым. До этого отправлялся в команде от борта «Командора.» на машинах администрации или капитана порта, развозивших гостей «согласно плана».
От причала к арке, в прямоугольном проёме которой виден якорь, ведёт короткая, в сотню метров, улочка. Проезжая часть слева, справа тротуар. Над асфальтом проезжей части склоняются кроны деревьев. К тротуару подступает поляна дикой некошеной травы с островками кашки, ромашки и чего-то разнообразно жёлтого - солнечно-подсолнушкого, нежно-лимонного и уже почти белого. В старинные времена всё это, наверное, звалось бы бульваром. В таких местах всегда кажется возможным увидеть дам в кринолинах под кружевными зонтиками от солнца, под руку с кавалерами при шпагах.
Арку венчает традиционное «Добро пожаловать!», на подступах к ней два щита-близнеца: «Наш город - город рыбаков» и «Наш город - город авиаторов». Лет 20 назад, скорее всего, внимания бы не удостоились, а теперь на фоне окружающего пейзажа выглядят многозначительно. Очевидно, щиты не так давно обновлены: на стационарной основе прикноплена синтетическая тёмно-синяя плёнка с надписями-рисунками. Что было под ней, остаётся гадать. На третий плакат клеёнки, похоже, не хватило. Здесь выцветшая, облупившаяся краска, местами - оголившийся ржавый металл. Число вверху (кажется, 153) прочитывается с трудом, строка под ним исчезла. Дальше можно разобрать: «Николаевску-на-Амуре». Самая отчётливая надпись внизу: «Аня». С потёками наляпана в стиле «Здесь был Вася» краской поносного цвета.
Смысловая, таящая не вдруг угадываемую символичность, доминанта - над карнизом деревянной беседки-остановки с краю дебаркадера. Посредине сооружения вход в беседку венчает надпись, исполненная почти полуметровыми буквами: «ЕВСК - НА». Освещаемое по ночам портовыми огнями произведение, во всю красу видное с палубы «Командора.», маячило перед глазами, пока стояли в Николаевске-на-Амуре, круглосуточно. Остаётся в памяти нетленным. Хотя последний кусок вывески после нашего ухода мог быть сорван и вслед за предыдущими унесён весёлым ветром современности.
Когда буду писать эти строки, вспомню профессора Петра Пасюкова, его походный дневник, то место в дневнике, где капитан
«Отрады» Леонид Лысенко «обращает внимание на плачевное состояние местного маячного оборудования». Маяки «не столь безукоризненны, как в юбилейных изданиях, посвящённых приморским городам нашей островной области». Пётр Леонидович делится впечатлениями о Холмске, «островная область» - это Сахалин. То же можно сказать обо всём русском побережье Тихого океана. И не только, собственно, о «маячном оборудовании», хотя моряков именно состояние маяков, навигационных знаков и всей береговой инфраструктуры, обеспечивающей безопасность, тревожит больше всего остального. Кусок николаевской вывески «ЕВСК - НА», к позору и несчастью нашему, характеризует сегодня не местное отношение к «наглядной агитации», а общее положение дел во все стороны русской земли.
Притирка матросов Тыцких и Лоскутова в начале похода не обошлась без немножко горячих искр. Кажется, ещё у Монерона. Повод был мелкий - чистка картошки. Но принципиальный. Все мелкие поводы принципиальны. Жизнь как раз состоит из мелочей. Тоже и люди. Большие, маленькие - все проявляются изо дня в день непрерывной чередой поступков. Самых обыкновенных и вроде незначительных. Из них и состоит человек, характер его. Иногда человек - личность, иногда - нет. В любом случае это характер. Подвиги или всяческое негодяйство, вплоть до преступления, по чему людей сразу можно оценить, вы-падают не каждому. Остаётся судить о себе и друг о друге по характеру, проявляющемуся в повседневных делах.
Искры давно погасли, в Николаевске мы с Андреем сошлись дружески. Побродили по городу, щёлкая фотоаппаратами, прикупили продуктов на камбуз. Цены кусались, но после недешёвенького Владивостока не казались слишком несправедливыми. Потом Андрей подсобил в выборе рубах. Обе взятые из дома белые сорочки, надёванные под парадную тужурку в Невельске и Холмске, пропотели на солнышке, вороты и обшлага залоснились. На яхте стирка-глажка флотской формы - занятие не самое простое и приятное, а впереди ждал официальный Николаевск, и дальше Де-Кастри с Совгаванью.
С Андреем обследовали все встречные магазины. Белых рубах не увидели. Оставалась последняя надежда. Что-то торгово-универсальное, крупное. В два, кажется, этажа. Здесь, наконец, встретили удачу. Почти у входа, вглубь не шли и вверх не поднимались. Дородная чернявая дама вида то ли цыганского, то ли азиатско-кавказского сначала огорчилась вместе с нами. Наличный мелкоразмерный товар на моей корпускулярной фигуре потрескивал по швам. Продавец куда-то позвонила, вдохновилась ответом, сбегала удивительно быстро для своих габаритов. Принесла. Примерил - подошло. Но показалось дорого. Андрей сказал - нормально. Поверил. Сто лет своим гардеробом не занимаюсь, по шопам и маркетам не ходок, в безостановочно ползущих и скачущих ценах ни бельмеса. Всю амуницию много лет покупает жена Оля.
Во Владивостоке выяснится - Андрюха прав. А сейчас покупаю и остаюсь почти пустым. В загашнике несолидные купюры на карманные расходы и неприкосновенный запас, оговоренный на берегу. При форс-мажоре может востребовать только капитан. Володя откажется взять, до конца похода оставив его не тронутым.
Яхтенный НЗ жив и сейчас, когда пишутся эти строки, и первым ляжет в шапку, с которой мы пойдём по кругу собирать, кто сколько даст на книгу об адмирале Невельском. Так делаем уже двадцать лет, чтобы рассчитываться с полиграфистами. В рамках издательской программы «Народная книга» означенным путём вышли более 120 книг и журналов. Люди, бескорыстно помогающие рождению новых изданий, себя не рекламируют и о делах своих не звонят - работы хватает без звона и пыли. Добро возвращается, просить его об этом не надо. Эта книга - тому подтверждение. Уверен, она выйдет. Хочу поклониться всем, кто этому поспешествует. Директору издательской программы Эльвире Кочетковой, ректору Дальневосточной государственной академии искусств Андрею Чугуно-ву, редактору ежемесячника «Литературный меридиан» Владимиру Костылеву и в первую, конечно, очередь - главному спонсору похода Дмитрию Царёву вместе с организатором нашего безнадёжного дела - капитаном флагманской яхты Владимиром Гамановым.
Сейчас Владимир Фёдорович на Петровской косе со сводной командой «Командора Беринга» и «Отрады» устанавливает памятный знак в честь адмирала Геннадия Ивановича Невельского. Выпавшие именно на этот день официальные мероприятия в Николаевске-на-Амуре проходят без него. Представлять участников эскадренного плавания поручено мне и Андрею II. Конечно, приглашаем курсантов с «Отрады». Без малой надежды, на всякий случай, интересуемся насчёт парадной формы. Капитан Леонид Лысенко в Невельске и Холмске уверил, что на борту её нет. Ребята неожиданно обрадовали - через несколько минут после команды построиться на берегу как один вышли из кубрика при параде. Красавцы!
С Андреем успели ещё заправить водой оба бака «Командора...» Капитан порта Андрей Александрович Спиридонов не просто дал джип для доставки дюжины фляг и канистр на дебаркадер, но и свозил нас на свою дачу, щедро - хватит до Совгавани - снабдив свежими овощами и разнообразной зеленью с грядок. Наособицу запомнился какой-то экзотический салат, всем пришедшийся по вкусу.
Андрей Александрович отечески опекал нашу депутацию весь день. На встречах с руководством, с жителями района и города речей не держал, но его присутствие стало для нас незаменимой, бесценной опорой. Спиридонов молча идёт, стоит, сидит рядом - глянешь на доброе, ставшее родным, лицо, и среди незнакомых уже чувствуешь себя своим. Стеснение, робость уходят, официальный, не официальный ли разговор становится незатруднительным и задушевным.
Встреча с руководством администрации Николаевска-на-Амуре вышла не стандартной. Работники мэрии пригласили на неё всех желающих. Вроде бы формальное «мероприятие» вылилось в тёплую беседу людей, вчера не знавших друг друга, однако, оказывается, близких по духу. Совсем неожиданная радость - у кого-то из гостей увидели. номера арсеньевского (дальневосточного, российского - всё будет верно!) ежемесячника «Литературный меридиан». На память о мгновенно пролетевшей встрече остались страницы «ЛМ» с автографами подписчиков из Николаевска-на-Амуре. Один экземпляр николаевцы попросили передать редактору. С автографом: «Владимиру Костылеву - литературному подвижнику. С уважением от автора "Литературного меридиана"... Николаевск-на-Амуре. Ал. Перегудов (Пчёлкин) 30.07.2013 г.»
Слово объединяет. Земля роднит. Из этого единения, из чувства родства вырастает чувство Родины.
От главы Николаевского муниципального района С.Н. Лысакова и исполняющего обязанности главы городского поселения Николаевск-на-Амуре В.П. Жуковского все участники эскадренного плавания получили в подарок роскошную, умную книгу Владислава Иннокентьевича Юзефова «Годы и друзья старого Николаевска».
Чтец я медленный и было припрятал её вместе с прочими в рундук до Владивостока. Да не удержался, достал вечером полистать и посмотреть картинки. Уже на 4 странице невольно задержался. Рука сама потянулась за ручкой и тетрадкой, чтобы записать слова, попавшие, что называется, в десятку. Даже не в десятку - в самое сердце: «...не зная своего прошлого, человек заболевает страшной болезнью - забвением... забвение - это ржавчина памяти. Она разъедает самое дорогое. Мы мертвы без памяти, ибо она соединяет нас незримыми нитями с нашим прошлым, с нашими традициями, со всем тем, что делает нас людьми. А если освободить душу любого человека от того, что связывает её с прошлой культурой, с прошлым наследием, то в такой облегчённой душе быстро может прорасти бескультурье, цинизм, жестокость к старикам и собственным детям, социальная инфантильность и бездуховность».
Смысл происходящего с «Командором Берингом», «Отрадой», с обоими нашими экипажами, с каждым из нас стал безоговорочно ясным. Мы прошли половину намеченного маршрута по пути адмирала Невельского, вернее - думали, что прошли. Путь Невельского не просто штурманская прокладка на карте. Нечто большее, гораздо большее. Путь от незнания к знанию, от моего к нашему, от человека к человечеству. От мгновенного - к вечному.
Мы ещё не разглядели его, он ещё не стал нашим, но мы не останавливаемся, мы идём вперёд, и если пройдём его, он откроется нам. Откроется не только широтами и долготами, ветрами и течениями, волнами и туманами, далёким, едва различимым со всех сторон горизонтом и недоступным близким берегом, почти незаметно проплывающим то с правого, то с левого борта. Откроется первозданной непреходящей сутью своей.
Путь познания подлинных ценностей. Единственное настоящее наследие, подаренное нам предтечами, народом нашим. Самое дорогое, что есть у каждого в земной жизни. Если не проглядели, не прошли мимо, не отказались, не продали, не промотали, не сдали без боя, не предали.
Ломать голову о замысле больше не осталось нужды. Теперь я знал, о чём будет эта книга.