Организованная Копытиным пацанская разведка, или, на языке его игры с ребятами, «цепочка богатырских дозоров» практически целый день вела наблюдение за виллой «Тучка» и подступами к ней. Вскоре нам стало известно, что вместо двух прежних изувеченных охранников вахту приняли трое новых, дежурят по двое, третий отдыхает. Хозяин приезжал редко, семья – не показывалась, видно, её напугал бандитский налёт. Потом юные разведчики донесли, что один из новых охранников по имени (или кличке) Абрек – очень злой: сам подозвал Серёжку и Пашку, когда они вертелись неподалёку, и отстегал их крапивой; при этом противно смеялся. Пацаны сказали, что отомстят ему. Ни я, ни даже Копытин не придали тогда значения этим словам, но ребята действительно отомстили!
Однажды в полдень Абрек, чем-то озабоченный, быстро пошёл по дорожке к железке, что было само по себе необычно: обитатели виллы, и хозяева и слуги, никогда не пользовались электричкой и всегда приезжали и уезжали на машинах, через наш посёлок на Транзитное шоссе. Видимо, он торопился куда-то в Москву и опасался застрять в пробке на шоссе. У встречного мальчишки Абрек нетерпеливо спросил, нельзя ли как-нибудь спрямить дорогу до платформы. «Отчего же нельзя, можно, – ответил малолетний, но сметливый «Сусанин», – идите, дяденька, вон до той разлапистой сосны, а там уж и железка видна». Абрек почти бегом достиг указанной сосны, а дальше, за ровной ярко-зелёной поляной, увидел железнодорожное полотно.
Разумеется, пацан ещё не обрёл перед нашим Лесом и Болотом таких заслуг, чтобы он мог ходить по трясине аки посуху; он, конечно, и не подозревал о самой возможности таких свойств. Поэтому он издали проследил, как коварная топь засосала злого Абрека и дождался, пока не утихли его вопли. Это было точь в точь там, где много лет назад наше Болото со всеми ядовитыми потрохами поглотило революционную журналистку Эсфирь Зоревую, бабку вице-наместника Мафусаила А. Пення. Хорошая смена растёт у нас, ей-Богу, хорошая! Правда, свершив возмездие, дозорный богатырь всё же испугался, и это не удивительно, если учитывать его возраст. Но у него хватило ума бежать не к родителям и не к друзьям-товарищам, а к своему начальнику по разведывательной линии – к Копытину.
К изумлению мальчишки, Копытин не обругал, а похвалил его! Но – постарался вбить в голову подростка, что теперь он является носителем опасной тайны и нельзя доверять её никому, ни папе, ни маме, ни другим пацанам-дозорным, ни даже будущей жене. И объяснил: кто-то из товарищей тоже захочет похвастаться причастностью к тайне, и вскоре она станет известной всем; что касается жены, никто не гарантирован от развода, а брошенки часто мстят бывшим мужьям. Напоследок же он сказал юному мстителю: отныне ты входишь в нашу спецслужбу. Но когда пацан поинтересовался, кто ещё туда входит, Копытин ответил без улыбки: а вот это уже лишний вопрос. Такова манера копытинского наставничества, и, надо сказать, она вполне оправдывает себя.
А вскоре вилла «Тучка» снова подверглась нападению. Видимо, у налётчиков не было точных данных о силах обороны. К вилле подъехали три джипа, и дюжина мордоворотов без труда одолела тучноватого богатуя и двух его охранников (замена Абреку ещё не поступила). Засевшие на вилле встретили незваных гостей автоматным огнём, но нападавшие мощным взрывом сделали пролом в боковой стене и открыли второй фронт, что и решило быстрый успех операции. Когда джипы умчались, уже смеркалось. Копытин категорически запретил пацанам и близко подходить к месту боя, свой же визит туда объяснил необходимостью найти важные документы, в чём юные его помощники разобраться не смогли бы.
На самом же деле мы (Копытин, Савельев, Витька Крымов и я) искали оружие и ценности. Нашли и то и другое. Конечно, какой-нибудь чистоплюй-дачник мог бы назвать нашу добычу мародёрской, но мне на мнение этой публики наплевать. Кроме нескольких пистолетов и двух израильских автоматов «узи», мы добыли столько денег, что смогли решить наши неотложные проблемы. Конечно, у каждого из нас они были разные. Копытин истратил очень много на переустройство своего шанхайского жилья и на евроремонт квартиры в пятиэтажке; дело в том, что он решил круглогодично жить в Шанхае, а квартиру сдавать не только на лето, один солидный художник уже вёл с ним переговоры о круглогодичном найме. Удивил нас Витька Крымов – он собрался съездить за границу, хотя мне казалось, что за время своих скитаний по Африке и Европе, когда он выбирался с бывшей советской военной базы, подаренной товарищем Горбачёвым американцам, он досыта нахлебался зарубежной экзотики. Но Витька Крымов сказал, что тогда он каждый день боролся за выживание, а теперь хочет прокатиться как мистер Твистер. Да и язык, в котором он тогда поднатаскался, а потом подзабыл, он хотел бы подновить – мало ли как оно в жизни обернётся. Россия скатывается к статусу колонии, невесело усмехнулся Витька Крымов, а неграм полезно знать мову белых господ.
Словом, взяли мы тогда на разгромленной «Тучке» немало. Могу похвастаться, что деньги нашёл я. У меня намётан глаз на книги, и одна полка выглядела чрезмерно аккуратной. Она оказалась фальшивой, прикрывающей сейф, причём в замке торчали ключи: видимо, хозяин что-то там делал, когда начался налёт. Кроме оружия, мы почти ничего не взяли; лично я прихватил только роскошный ноутбук последней модели. Когда мы закончили, Савельев позвонил капитану Голубцову и рассказал о налёте. Вскоре, уже в темноте, тот приехал со следственной группой. Утром, выйдя прогуляться, я увидел, что ворота виллы опечатаны. Опечатать пролом в боковой стене, правда, было невозможно, ограничились символической лентой. В тот же день под эту ленту пришлось подлезать Кирьянову – он жил ближе всех к вилле, и его козы немедленно забрались на недоступную до того территорию, чтобы попастись на тамошних цветниках. Кирьянов забирал своих коз с опаской – а вдруг опять приедет милиция, но всё обошлось, он даже прихватил удобный импортный агрегат для механической вспашки – вроде нашего «крота», но гораздо лучше. Кирьянов в этом деле понимает – двадцать пять лет проработал он инженером-механиком, прежде чем демократы не закрыли его оборонное предприятие в лесочке под райцентром.
Капитан Голубцов сообщил Савельеву, что ни полковник Молдавченко, ни кто другой из районных чинов не знает, что делать с «Тучкой»; супруга убитого хозяина, взяв дочку, спешно уехала на Кипр, где они также владели виллой. Копытин, услыхав об этом, обругал покойного «нью-Кацнельсона» (мы, кстати, так и не узнали его настоящей фамилии – вилла была записана на тёщу, наверное, для того, чтобы как-то сжульничать на налогах). Вот сволочь, возмущался наш философ, имеет хоромину на Средиземном море, мало ему; ну ладно, купил бы ещё здесь где-нибудь на законном месте, так нет, он заповедный русский лес начал крушить! И правильно господа бандиты замочили его!
Затем Копытин произнёс целую речь о дачной проблеме. Он вовсе не такой «враг города», как считают некоторые дачники, у которых не хватает ума осмыслить его рассуждения. Наш философ не раз бывал на садово-огородных участках, которые трудяги одного из московских оборонных заводов получили неподалёку от села Рождественского. И ещё в двух подобных кооперативах. Он сразу вывел основной закон, по которому рабочих и служащих наделяли землёй – старались дать участки похуже, «неудобья», как открыто говорилось в документах того времени. И, надо воздать должное прозорливости нашего философа, он с самого начала не поверил в официальную причину такого подхода: дескать, лучшие земли должны остаться в колхозно-совхозном сельхозобороте. Но и Копытин не смог допереть до сути дела. Он полагал, что будет введён какой-то дополнительный налог на землю, налоги же сдирать сподручнее с колхозов и совхозов, а не с московских садоводов-огородников, потому им дают поменьше и похуже. Но когда начальство сбросило «развитой социализм», как устаревшую змеиную кожу, и явило миру волчий оскал дикого капитализма, обнаружился давно задуманный дьявольский план земельного передела. Стало ясно, почему столь многим трудягам дали земельные участки, хоть и крошечные, по шесть соток, в болотах и оврагах: для того, чтобы сказать – вы уже своё получили, остальное мы возьмём себе. И колхозно-совхозные поля практически бесплатно начальники разобрали себе на виллы с гольф-площадками. Не только себе, конечно, но и на продажу «крутым». Вот такой видит общую картину Копытин. И другие мужики с ним соглашаются. И как не соглашаться, если та же вилла «Тучка» – тому наглядный пример. Земля под виллой – наша. Продало её начальство «крутому» и положило деньги себе в карман. Вот и вся хитрость... Нет, нет, Копытин ни в коем случае не твердолобый селянин, противопоставляющий себя горожанам. Да и не могло этого быть, если знать историю его жизни, о которой пока не время рассказывать. Но вот к «начальству», которое Копытин часто именует «оккупационной властью», ненависть его, как я уже говорил, – непреходяща. Может быть, под влиянием этих наших разговоров у меня тогда написалось стихотворение, которое очень понравилось Копытину; и я этим горжусь.
ПОМИНОВЕНИЕ
Поминовение своих. Печальны свечи.
Кто раскулачен, кто убит, кто искалечен.
Кто под надзором жил как спецпереселенец,
Как русский беженец и классовый лишенец.
Не всех, конечно, сапожищами топтали,
Иных из нас вообще ни разу не сажали.
Но и счастливчики ограблены властями
По многу раз – и стопроцентно, и частями.
Сдирали шкуру на победу коммунизма,
На Коминтерн и на возврат капитализма.
Привычным было, что дороги перекрыты,
А ведь в родне у нас ни вора, ни бандита.
И уж тем паче не могло бы и присниться
Сбежать в ущерб державе нашей за границу –
Ведь мы, поди, не из племён каких бродячих,
Чтоб не по-русски жить, а как-то там иначе.
С чего же власть на коренных-то озверела?
А чтобы корни подрубить – в том всё и дело!
…Между тем шли дни, а к опечатанной вилле никто из властей не проявлял интереса. Тогда народ осмелел. Сначала туда заходили с большими предосторожностями, поставив караульных с мобильниками на съезде с шоссе (в случае чего успели бы покинуть опечатанную территорию), затем стали растаскивать почти в открытую. А там было чем поживиться. Кто-то выбирал уцелевшие дорогие чашки из расстрелянных сервантов, кто-то сдирал деревянные панели со стен, кто-то тащил детям лыжи (писклявая дочка убитого хозяина, видимо, предполагала приглашать большие компании для лыжных прогулок). При налёте уцелела вся кухонная утварь, гардероб хозяйки, запасы провизии, которых бы хватило на полугодовую осаду, и – к превеликой радости выпивох – винный погреб.
Видимо, по причине осторожности, которую всё же проявляли наши люди, конфликтов при этих «эксах», как, вспоминая революционную терминологию, выражался Копытин, не происходило. Сам он (не считая нашего вечернего похода сразу после побоища) взял только несколько энциклопедий, поставил их в своём шанхайском домике и объявил пацанам, что все они в любое время могут приходить к нему и пользоваться книгами. Надо сказать, что и до того у него на дому практически действовала детская библиотека, да и не только детская. А когда его спрашивали – не слишком ли много хлопот взвалил он на себя, разъяснял – а что делать, если демократическая муниципальная власть ликвидировала поселковую библиотеку после того, как закрылось наше сельхозпредприятие, на балансе которого она находилась? Крымов-старший отличился и при делёжке имущества с развеянной «Тучки»: он увёз оттуда тонкие мраморные плиты, подобранные, видно, каким-то дорогим дизайнером, и вымостил ими дорожки на своём участке в Шанхае.
Думаю, каждый в посёлке чем-то прибарахлился на брошенной вилле, кроме разве что Донченковых. Сам теперь неделями отсутствовал, работая где-то в Москве, его тихая жена никогда носа не высовывала за порог, сын до ужаса боялся других мальчишек, вечно его дразнивших, и целыми днями занимался музыкой, а горластая тёща настолько всех нас презирала, проживая в своём глухом добровольном гетто (впрочем, все гетто были добровольными, говорит Савельев, знаток истории), что скорее всего и не подозревала о событиях вокруг виллы. Тем более заносчивая старуха ожидала визита своей сестры, которая (как все соседи знали из её разглагольствований по телефону) в своё время сделала правильный выбор и покинула «эту страну» ради обетованной земли Америки.
За несколько недель всё, что можно было вынести с виллы, вынесли. Мужики начали подумывать о том, не пришла ли пора ломать сам дом и охватывающий полтора гектара забор из превосходного красного кирпича. Подумывали, но не решались приступить к делу – некоторые опасались, как бы власть не занялась расследованием грабиловки и не начала поиск взятых вещей. Потому и дорогие чашки с виллы не выставляли в сервантах на видное место, и сапоги беглой богачки предпочитали сами не носить, а дарить родственницам, проживающим в других местах (всё равно дарить что-то надо, а так – хоть деньги сбережёшь). Некоторые, правда, ничего не боялись. Кирьянов осваивал новый огород, благословляя иностранный чудо-агрегат для вспашки. Крымов спокойно ходил по своим мраморным дорожкам. Вскоре выяснилось, что правы именно они.
Без преувеличения можно сказать, что поголовно весь Посёлок № 2 слушал по губернскому телевидению выступление вице-наместника Мафусаила А. Пення, в котором он дал оценку событиям вокруг особо ценного леса в районе железнодорожной платформы Товарищ: «Тёмные дельцы попытались покуситься на не принадлежащую им землю. Одна ОПГ, назвавшаяся коттеджным посёлком «Лесной массив», обнаглела до того, что построила виллу, отхватив полтора гектара заповедного леса. Другая ОПГ взяла себе название «Товарищ» и начала войну с «Лесным массивом», войну, в которой не обошлось без человеческих жертв. Хорошо, что всё это позади. Хорошо, что народ, как говорится, по камушку, по кирпичику растаскивает воровскую постройку. Надеюсь, скоро в заповедном лесу не останется и следов этого беззакония». Надо ли говорить, что при этих словах многие жители Посёлка № 2 вздохнули с облегчением.
А вице-наместник продолжал: «Почему же стало возможным всё это безобразие? Ответ прост – местная власть ничего не видела и не слышала, хотя ей положено лучше всех и видеть и слышать. Более того – один высокий милицейский чин стал лоббистом одной из организованных преступных группировок. А один из чиновников администрации пошёл ещё дальше: он спланировал незаконную продажу чужой земли одной коммерческой фирме. Естественно, не без выгоды для себя, то есть, если называть вещи своими именами, – за взятку. Хочу заверить жителей Посёлка № 2: никаких незаконных сделок с землёй, на которой они живут, не будет! Землёй будут владеть только её законные хозяева!».