Вскоре после истории с разоблачением Лже-Троцкого и возвращения из-за границы Витьки Крымова мы собрались у Копытина обсудить-осмыслить-отметить происшедшее, и посиделки наши превратились в большой разговор. Каждый по отдельности и все вместе мы чувствовали, шкурой ощущали, что прошёл один этап нашей жизни и наступает другой, ещё более суровый. Смертельно опасное рычание врага мы, в отличие от беспечного и благодушного большинства, ощущали непрерывно.
Но и мы не ожидали, с какой наглостью и рубостью поведёт себя враг после того, как вице-наместник Мафусаил А.Пеннь плюхнулся мордой в дерьмо. Видно, правильно подмечено: ворон ворону глаз не выклюет – Пеннь пошёл на повышение, да какое! Он стал наместником, причём его новая «зона кормления», как выражается Савельев, пожирнее нашей: в неё входит большой отрезок канала, а главное – водохранилище, что даёт возможность Пенню торговать золотыми-платиновыми участками берега. Однако не это нас взволновало тогда, а фигура того, кто занял его место. Даже Копытин обалдело потряс головой, когда диктор губернской телекомпании торжественно объявил, что нашим вице-наместником назначен генерал Молдавченко. Да-да, тот самый срочно получивший повышение ворюга и взяточник, страж интересов богатых, постоянно повторявший, что в наше время пешком ходит одна пьянь. И о ком, правда, не называя по фамилии, но прозрачно намекая, совсем недавно Мафусаил А. Пеннь говорил как о жулике; но – раз теперь сам Пеннь оказался жуликом или вроде того, то, значит, критиковавшийся им Молдавченко – белый и пушистый. Вражий голос из телевизора аттестовал его как несгибаемого борца за права человека, общечеловеческие ценности, плюрализм и рыночную экономику. Видимо, понимая, что грубого солдафона нужно будет в некоторых отношениях страховать, высшее начальство ввело тем же указом должность первого заместителя вице-наместника. Им стал Бруцкус, пучеглазый коротышка-адвокат, который защищал убийц сестры Копытина, а позднее участвовал в погроме на вилле «Тучка».
– Ну что будем делать, мистеры Джеймс Бонды, господа Махновцы и товарищи Константин Заслоновы? – в обычной для «внутренних» разговоров манере спросил Копытин. При посторонних и тем более при дачниках он обычно придуривается, строя из себя деревенского простака; я иногда думаю – вот бы охнули эти московские простофили, увидев его подлинное лицо... Но продолжу рассказ о том памятном вечере. Конечно, все с интересом выслушали отчёт Витьки Крымова, как он, будучи в Оксфорде, казнил «Бонни», то есть дочку вице-наместника генерала Молдавченко – за участие в убийстве сестры Копытина. Самое смешное, говорил Витька Крымов, что я у них же, у англичан, позаимствовал технологию. У Честертона есть рассказ о том, как Скотланд-Ярд всё рассчитывал и не мог рассчитать траекторию, по которой прилетела смертоносная стрела; убийца же не стрелял – он воткнул стрелу в горло жертве. Разница только в том, что у Честертона стрела была не отравленная. Мне было достаточно уколоть девку, но я специально всадил стрелу поглубже и оставил в трупе: нехай себе ищут африканского охотника!
Затем мы перешли к вопросу о самом вице-наместнике. Сошлись на том, что Молдавченко нам слишком хорошо известен, и нет смысла ждать и смотреть, какую политику он поведёт. У нас есть право на убийство, только, в отличие от Джеймса Бонда, нам дала его не её величество королева, а её величество совесть. И отвечаем мы не перед шефом, а перед земляками, правда, тайно. Мы ведь осознаём, что не все, даже и близкие, поймут нас, если узнают о некоторых наших делах. По просьбе Савельева ликвидацию Молдавченки доверили ему – все понимали, что он имеет приоритетное право на убийство того, кто стал виновником преждевременной смерти его отца. Пришли мы к консенсусу и относительно того, как поступить с первым заместителем вице-наместника, пучеглазым адвокатом. Решили его не убивать, но как следует пугануть. Хорошо, если бы в результате он умотал в Израиль или ещё куда подальше. Такой исход представлялся нам вполне реальным. По нашим данным, многодетный Бруцкус очень любил своих чад и неустанно пёкся об их здоровьи и образовании. В весёлом подпитии мы шутя спорили, какой знак подать адвокату; не помню, кто именно предложил – дачу сжечь, но больше понравился другой ход – отнять у дочери скрипочку. Скрипка у девчонки была очень хорошая и очень дорогая (подарок заокеанского родственника – об этом рассказывало местное телевидение), её можно было бы продать за большие деньги. В конце концов решили пока не отвлекаться на детали.
В тот памятный день зашёл у нас разговор и о бывшем вице-наместнике, о Мафусаиле А. Пенне. Копытин и Савельев высказались в том духе, что теперь он – не наша забота, что нам не по силам зачистка и других территорий. Я возразил, сказав, что Пеннь замыслил, спланировал и приступил к совершению особо тяжкого преступления против нас. Неоконченным оно стало лишь благодаря шальной случайности. Сестра донченковской тёщи, сама того не зная, сыграла роль крестьянина Комиссарова, который оттолкнул руку Каракозова. Эрго: Пення следует казнить, как преступника Каракозова, покушавшегося на государя императора Александра II, или как преступника Дмитрия Ульянова, планировавшего покушение на государя императора Александра III. И казнить его должны мы, ибо он сам определил нам быть жертвами задуманного им преступления.
Меня поддержал Витька Крымов. Мы с отцом – за предложение нашего поэта, сказал он. Таким образом, три голоса против двух – принимается решение о казни. «И это должен сделать я – в порядке кровной мести», – настойчиво заявил Витька Крымов. «Мистер Твистер, ты что-то по-вайнахски стал выражаться, – засмеялся Савельев, – будто не с Запада вернулся, а с Востока!» «Это ты у нас знаток вайнахских обычаев, – ответил шуткой Витька Крымов, намекая на участие Савельева в Чеченской войне, – а я как старый европеец больше ориентируюсь на итальянскую вендетту…» В том, что Витьку Крымова мы иногда зовём теперь мистером Твистером, он сам виноват. Собираясь за границу, он говорил, что хочет попутешествовать как мистер Твистер. Но это к слову. Так в тот вечер была решена судьба Мафусаила А. Пення, внука пламенной революционной журналистки Эсфири Зоревой и охранника товарища Троцкого – «бойца-интернационалиста» по имени Пэнь Суйхуэй (напомню, что буква «э» вставляется в подобные китайские имена для соблюдения приличий).
Витька Крымов добавил, что Пеннь часто бывает в бывшем Красном-Краснознамённом Бору, ныне разделённом на зоны отдыха нескольких иностранных посольств: эта территория входит в его нынешнее наместничество. Причём бывает в самой южной части Бора, примыкающей к нашему Лесу. «Я изучил границу, прикинул, – признался Витька Крымов, – есть один участок, где нет столбов с сигнализацией; установить их невозможно, сплошная трясина. Для них непроходимая. А вскоре за ней, на «иностранной» уже территории – отличнейшая поляна, её оборудовали для пикников ещё во времена военных лагерей Красной Армии. Комдивы здесь водочку попивали после учений. Там я его и возьму, несколько стрел африканских у меня ещё осталось. Хотя, конечно, я бы предпочёл тюкнуть по башке ледорубом – как начальника его дедушки». Эти слова потонули в общем хохоте. «Да какой ты мистер Твистер? Ты самый настоящий товарищ Меркадор! – воскликнул Копытин. – Носи теперь партизанскую кличку Рамон».
А мне в тот вечер поручили (чтобы отсрочить очередной наезд на Шанхай) как можно шире осветить в прессе историю с лженаследником помещика Троцкого. Забегая вперёд, скажу, что мне это удалось. Так как сцена разоблачения «заговора Пення-Бронштейна» прошла под прицелом телекамер, ни районная, ни губернская газета не решились отклонить мой материал об этом. Ну, а потом я нажал на все педали и организовал серию перепечаток «статьи из глубинки». Эту тему даже использовали на всероссийском совещании по вопросам землепользования. А самое главное, в статьях я поставил вопрос о легитимности владения шанхайскими участками, и, пока не остыл скандал с фальшивым Троцким, Копытин при помощи майора Голубцова и нового чиновника по земельным делам, Гавриленко (мужик он, судя по всему, честный и деловой), оформили документы на владение по всем самым последним законным требованиям. Это, безусловно, стало большим достижением.
Открылись благоприятные перспективы и на будущее. Гавриленко побывал у нас в посёлке, заинтересованно выслушал рассказ Копытина о дворянском гнезде Троцких и о даче Кацнельсона, о Свалке и возникновении Шанхая. В Шанхае он тоже побывал – замечу, первым из чиновников Администрации. Видимо, Гавриленко быстро схватывает whoiswho. Осмотрев Шанхай, он обратился к Копытину и Витьке Крымову с идеей расширить его территорию. «Когда у людей был твёрдый заработок на госпредприятиях и стабильное будущее, – говорил он, – такого приварка им, наверное, хватало. Но когда приварок становится основным блюдом, зубы оказываются на полке. Конечно, хорошо бы восстановить ферму над вашей Навозной долиной (ох, остроумный народ!), однако вам это пока не потянуть. Но может быть следует начать с пастбища, чтобы застолбить за собой землю? Подумайте взять в коллективную аренду большой массив, только стадо заведите, иначе я не смогу вам помогать. Помощь какого рода – ну, договор на постоянные поставки в детские приюты и в школьные столовые. Пойдёт животноводство – хорошо, а не пойдёт – будете увеличивать шанхайские участки, да и семьи дробятся, девчат нужно с приданым замуж выдавать…» Надо сказать, мы все по-хорошему забалдели от таких речей, неслыханных из уст чиновника.
Это что касается «Шанхайского фронта». Но самую большую опасность представлял, как мы полагали, «Лесной фронт». Богачи будут продолжать попытки загадить наш Лес своими виллами. Мы решили усилить дозорную службу, то есть держать тесную связь со своими людьми в Администрации, в регистрационной и в кадастровой службе, во всех нужных инстанциях. Опять же забегая вперёд, скажу, что это была верная линия. Вскоре нам удалось узнать, что какая-то гадина состряпала проект – устроить возле платформы Товарищ посёлок для гастарбайтеров – «в порядке цивилизованного решения проблемы трудовой миграции». В этой службе у Савельева как раз появилась новая подруга, и он зачастил к ней в офис. Однажды в коридоре он увидел группу чернявых «южан», и, потолкавшись рядом, узнал, что это и есть те самые «гастарбайтеры». Столь жалостливое слово совершенно не вязалось со всем обликом упитанных господ в очень дорогих, нелепых костюмах, с золотыми зубами, в которых они непрерывно ковырялись зубочистками. Савельев понял, что под видом иностранных рабочих к нам хотят поселить черножопых богатеев, и не рабочая общага будет строиться, а коттеджный посёлок, и что за это кое-кто в администрации получит очень большие деньги. Уловил Савельев, что у лже-гастарбайтеров «не горит», они намерены осмотреть несколько мест и выбрать наилучшее. Наконец, он узнал, что к нам их повезут через два дня. Причём повезут на электричке, а не на машине; Савельев сообразил – для того, чтобы ошеломить их красотой нашей местности, а не пугать неприглядными видами вдоль Транзитного шоссе, а может быть и нашим посёлком. Значит, какие-то чиновники очень заинтересованы в том, чтобы толстопузые «южане» положили глаз на окрестности платформы Товарищ, и ради этого будут стелиться перед ними.
Майор Голубцов по мобильнику сообщил, что он сопровождает «делегацию иностранных рабочих» и что они прибывают с такой-то электричкой. По пути Голубцова как бывшего участкового в Посёлке № 2 стали расспрашивать о нашей местности. Он отвечал, что лучшего выбрать невозможно, есть только одно «но»: когда-то здесь была огромная свалка бытовых отходов, так сказать, помойка областного значения, её давно ликвидировали, но иногда нет-нет, да и пахнёт чем-то нехорошим – видно, почва пропиталась за десятилетия. Гренадьева, чиновница, которая активней других шустрилась вокруг «иностранных рабочих», обеспокоилась: Что это вы такое рассказываете, майор? Зачем пугаете наших дорогих гостей? На что Голубцов отвечал – я нашим гостям желаю только добра, и считаю своим служебным долгом предупредить их о возможных неприятностях; более того, я бы считал разумным и честным по отношению к нашим уважаемым гостям съездить сюда не раз – в дождь и в жару испарения бывают разной активности. Тут электричка остановилась у платформы Товарищ, и все вышли. Среди дня в будни народу приехало мало, местные быстро ушли вперёд, по дорожке к Посёлку № 2. «Делегация», пройдя немного по лесу, ощутила неприятный запах. Голубцов помалкивал, Гренадьева высказала предположение, что это от разогретых шпал так пахнет, надо отойти подальше в лес, где «будем строиться», но с каждым шагом дискомфорт усиливался. «Ой какой нихароший памойка!» – воскликнул один из лже-рабочих. Остальные тоже сморщили носы…
Делегация уехала ближайшим поездом. А мы с Савельевым и Витькой Крымовым быстренько засыпали землёй вонючие бомбы, которые наш «мистер Твистер» привёз из Европы. Там такие бомбы используют для разгона демонстраций. Потом долго сидели у костра, жгли смолистые ветки, прочищали благовонным дымом одежду и лёгкие. Ты, конечно, молодец, мистер Твистер, врагов отогнали, ворчал Савельев, но неужели там не было бомбочек чуть помягче? Витька Крымов только зубы скалил: будешь лаяться, я тебе такую в дом подброшу…